***
Андрей подошёл к спящей девочке и присел рядом с ней. Померив температуру тыльной стороной ладони, он отрицательно покачал головой своим мыслям. Всё-таки спать на полу после недавно перенесённой пневмонии — далеко не лучшее решение даже несмотря на большое количество одеял, помогающих Кире удерживать тепло. Девочка снова начала кашлять и Андрею всё же пришлось её разбудить чтобы дать сироп и сделать ингаляцию. Когда девочка снова заснула, мужчина вернулся в спальню. Аля лежала на матрасе и не спала. Она смотрела в стенку, прижимая к себе уголок одеяла. еперь Андрей присел уже перед ней. — О чём думаешь? — спросил он. Его очень испугал её взгляд. Почти такой же, как и у киры в больнице в первые дни. — О нём. О Пете. Я знаю, он это так не оставит, — говорила она безэмоциональным голосом. По её щеке скатилась слезинка, и андрей сразу же упал на колени рядом с ней. — Аля… — выдохнул спасатель, подхватывая девушку на руки, — не бойся. Он тебя не тронет. Не посмеет. — Ты его не знаешь, — девушка обхватила его шею руками и по её щекам скатилось ещё несколько слезинок. — Зато я знаю себя. И я сделаю всё, что бы он не сделал тебе больно, — сказал Андрей и аккуратно поцеловал щёки возлюбленной, на которых всё ещё блестели дорожки от слёз. Он быстро переоделся и лёг рядом с девушкой, обнимая её и прижимая тёплое тело к себе. За окном гудел самолёт. Слышался шум проезжавших вдалеке машин и крики гуляющей под окнами молодёжи. Но сейчас всё это внушало такое человеческое спокойствие, ведь все понимали, что они дома. На улице холодно и опасно. Но они дома. И они — Андрей, Аля и Кира есть друг у друга, а значит, что всё хорошо.***
На утро Киру разбудил запах вкусной еды и тихий звук шагов. Она открыла глаза и увидела, как Аля стоит возле мультиварки и что-то готовит. Девочка потянулась, и почувствовала колющую боль в сгибе локтя. С её губ сорвался тихий вслип, больше похожий на писк котёнка. Через пару секунд рядом с ней появился Андрей и поймал за запястья. — Тихо, не бойся, — он медленно отпустил её ручки и распутал прозрачную трубку, обмотавшую девочку. — Я на секунду отвернулся, а ты уже… — он улыбался, и нежно сжимал запястья девочки. Его волосы были мокрые. Наверное, он только что вышел из душа. Кира подумала об том, что после вчерашних событий ему это было бы полезно и невольно улыбнулась. — Я не специально, — с просонок ответила она. Оказывается, папа решил не будить её, и поставил ей капельницу, пока она спала. — Спасибо… — За что? — усмехнулся Андрей. — Тебе не нужно благодарить нас за то, что мы о тебе заботимся, — он смотрел на девочку, которая всё ещё щурилась от утреннего солнечного света. Её волосы перепутались, и были похожи на одуванчик. Хрупкий, который может сломаться от малейшего дуновения ветра. А широкая улыбка украшала её и так красивое личико. — Доброе утро! — никто не заметил, как подошла Аля. Она была уже одета в форму спасателя, несмотря на раннее утро. — Доброе утро, — Кира потёрла сонные глазки. Немного подумав, она спросила — А сколько время? — Полвосьмого, — сказал Андрей, смотря на часы, — можешь поспать ещё. — Я не хочу — пробормотала девочка, пытаясь сделать свой голос как можно более убедительным, но, судя по всему, получилось наоборот. — Не надо так бояться. Не хочешь, и не хочешь, — ответила Аля, улыбаясь. — Тогда сейчас будем завтракать. И тут по носовым рецепторам Киры с новой силой ударил запах свежего омлета. Она просыпалась с улыбкой на лице и радостно встречала новый день впервые за долгое время. Может быть, это и есть счастье? Андрей вызвал Але такси и проводил её до машины. Их приёмыш сидел на кухне и, болтая ножками, допивал свой какао. Когда спасатель проводил свою девушку до машины и поднялся обратно девочка сидела там же. Он стоял и наблюдал за ней, оперевшись на перегородку, разделяющую кухню и коридор. Потом Кира потянулась к стулу напротив, и, перегнувшись через стол, подняла от туда зайчика, которого после посадила к себе на коленки. Потом, к ещё большему удивлению её папы она начала «поить» его из своей кружки и «кормить» печеньками со стола. Прядь светло-русых волос упала ей на лицо. Девочка, отодвигая её заметила Андрея, молча стоявшего в стороне, и внимательно следившего за ней. Кира не знала, какой будет его реакция. Она испугалась, и сжалась в комочек, на сколько это было возможно. — Кира, не бойся, — Андрей быстро, но плавно приблизился к ней. Он выдвинул из-за стола стул, сел напротив и попытался как-то успокоить девочку, но он не знал, как именно… В итоге он её просто обнял. Шептал на ушко что-то вроде «всё хорошо» или «ничего не бойся», но это не особо помогало. Девочка продолжала плакать и извиняться. Прошло минут 20 перед тем, как она успокоилась. К этому моменту уже почти вся рубашка Андрея и зайчик были мокрыми. Солёной жидкости из глаз девочки вытекло как минимум четверть стакана… Как же долго она держала всё это в себе… Всё ещё держа девочку на руках, спасатель накапал в стаканчик воды валерьянки и поднёс его к искусанным до крови губам девочки. Она послушно сделала глоток, потом ещё один. И ещё… В итоге, когда от страха не осталось и следа, успокоительное подействовало, и Кира поняла, что её не будут ругать, а уж тем более бить, она смогла расслабиться. В этих безопасных руках тяжело было быть напряжённой, не боясь самого Андрея. Он хотел начать разговор, но не знал с чего. — Кира… — он глубоко вдохнул. — Вот видишь, всё хорошо. Пойми, тебе не надо нас бояться… — спасатель посадил на стул девочку, до сих пор сжимающую мягкую игрушку. Видя, что она уже расслабилась, Андрей поспешил сменить тему. — Как зовут твоё чадо? — девочка посмотрела сначала на папу, потом на зайчика, и так несколько раз… — Антон, — она больше не боялась. Андрей не будет ругаться за то, что она дала имя игрушке. Он и не ругался. Это так мило… В его детстве игрушек звали Бобиками, Ушастиками или Шариками. Ну или в крайнем случае девочки и совсем маленькие мальчики могли придумывать какие-то анаграммы или аббревиатуры. Либо сейчас все называют игрушки человеческими именами, либо с фантазией Киры тоже не всё в порядке… — А тогда… У тебя были игрушки? — Андрей задал вопрос не задумываясь. Не осознавая, что может затронуть больную тему. — Да. Был котик Рыжик, носорожек Бонюша, обезьянка Матвей и мишка с именем Молодой Человек. Родителям не нравились имена всех, корме Моти… Они говорили, что это нездоровая фантазия, — в глазах девочки горел огонёк, когда она перечисляла своих «друзей». Но он стал угасать, когда она вспомнила про отношение к ним со стороны её родственников. — Нет, Кира, всё хорошо, — Андрей взял дочку за руку. Ему не хотелось, чтобы огонёк погас, — это абсолютно нормально. — Правда? — Правда. Поверь мне, как психологу. Потом Андрей переодел мокрую рубашку, вернулся и снова завёл разговор на какие-то отстранённые темы. И так они просидели ещё пол часа. Потом он принёс ноутбук и вдвоем с Кирой стал выбирать в интернет-магазине стол и другую мебель в комнату девочки. А потом зашёл разговор об учёбе. И спасатель забил в поисковике запрос о школах Ульяновска. Он был готов возить девочку на другой конец города или в частную школу. Лишь бы она была в безопасности. Повышенная охрана учебного учреждения и квалифицированные учителя, которые, даже если и смогут разглядеть за каменным лицом Киры (которое она строит при незнакомых людях) наивного ребёнка, неспособного постоять за себя, то не поступят с ней так же, как и тот учитель физики из её бывшей школы. И просто не будут этим пренебрегать или использовать в своих целях… Он больше не позволит никому обидеть его дочь. Защитит от биологических родителей, агрессивных сверстников и других опасностей этого мира. Она станет самым счастливым ребёнком. Ни в чём не нуждающимся и радующимся каждому новому дню… Он это пообещал ей. И себе. А свои обещания он держит. — Папа… А ты меня любишь? — голос Киры звучал тихо и слабо. — Солнышко… Конечно! По другому и быть не может, — Андрей отвечал на этот вопрос уже не раз. Но он готов повторять это вечно. — А… А я тебя тоже! И маму тоже люблю! Правда… — с момента удочерения не прошло и суток… А казалось, что прошла целая вечность… Но Кире легко было называть Алю и Андрея родителями. Возможно по тому, что она хотела видеть их такими ещё с первого их визита к ней в больницу. Спасатель притянул девочку к себе и снова посадил себе на колени. Он обнял этот хрупкий комочек его счастья. Смысл его жизни. Ребёнка, который смог сделать его, Андрея, счастливым… И он сделает её такой же. — Я всегда-всегда буду вас слушаться. Только, пожалуйста… не бросайте меня. Я буду хорошей, честно. Я обещаю, вам никогда не будет за меня стыдно… — Кира дала слово. А свои слова она держит. — Ну что ты… — спасатель не знал, как внушить ей, Кире простую истину: он её любит. Они с Алей её любят. И всегда будут рядом. Придут на помощь в трудную минуту и не оставят на произвол судьбы. Конечно, было бы хорошо, если бы то, что Кира перечислила сбылось, но это совсем не обязательно. В итоге Андрей просто решил повторить слова, которые уже не раз говорил ей. — Мы с Алей тебя очень-очень любим. И всегда будем любить, — теперь эта девочка — неотъемлемая часть его жизни. Лучик солнца, освещающий дорогу вперёд. Частичка его самого. Но уже пришло время собираться к врачу. Кире должны поменять швы. Он и сам может это сделать, образование позволяет. Но не позволяют условия квартиры, которые во многом уступают стерильной процедурной в клинике. А ещё он планировал попросить в клинике за более подходящий для Киры наркоз. Который сильнее обезболивает, но оказывает меньшее отрицательное влияние на организм в целом. Она должна быть здоровой. И стресс в её жизни должен встречаются на столько редко, на сколько это возможно.***
Андрей привёз девочку в клинику. Она очень боялась и волновалась, после событий в школе и пережитого потом стресса паническая атака — дело не заурядное. Кира не подпускала к себе врачей и не отвечала на их вопросы. Она только плакала, вздрагивая от каждого движения или другой попытки контакта с ней. Спасателю пришлось очень долго её уговаривать открыться. Нельзя было насильно посадить её на хирургический стол… Нельзя было её пугать… Даже малейший стресс был ей противопоказан. В итоге, держа папу за руку и вся в слезах она собрала волю в кулак и согласилась. Ей вкололи обезболивающее. Она очень боялась, но не пролила не одной слезинки. И так она уже сорвалась. Сорвалась и расплакалась при людях. Как ей стыдно за это… Она себе никогда этого не простит. Во время процедуры Андрей стоял рядом и держал Киру за руку. Иногда гладил по голове или закрывал её глаза своей ладонью, когда она пыталась разглядеть блестящий металл в руке хирурга. Она не плакала. И даже почти не дрожала. Ей, пока что хватало на это сил. Но Кира первый раз лежала на хирургическом столе не под общим наркозом. Она крепко обнимала зайчика Антона одной рукой и сжимала папину ладонь второй. Эти двое теперь стали её лучшими друзьями, которые никогда не предадут. Но ей было страшно, очень… Андрей это чувствовал. Он рядом, значит всё будет хорошо. Если бы ей собирались сделать больно, он не дал бы её в обиду. Только понимает ли это Кира? Когда швы поменяли и оказали должный уход, Андрей, с девочкой на руках, прошел в кабинет врача для консультации. Спросить его о том, когда девочка сможет ходить, и как правильнее начинать тренировки. Кира присутствовала при диалоге. Андрей сказал, что ему нечего от неё скрывать, и это была правда. Доктор сообщил, что, в принципе можно попробовать встать, когда Кира отойдёт от наркоза. Пока что — только стоять с поддержкой, а точнее просто висеть на руках, едва касаясь ногами пола, и если она не почувствует болевых ощущений, то можно попробовать постепенно всё больше и больше нагружать ножки. Андрей с дочкой выехали из клиники. По пути они заехали в торговый центр. Спасатель зашёл в супермаркет за продуктами, а Кира сидела в машине. Когда они вернулись домой, Андрей пытался заставить, а точнее уговорить девочку поесть. Она отказывалась. Потом он положил перед ней шоколадку, купленную в супермаркете, и прибегнул к способу, работающему со всеми маленькими детьми дошкольного возраста. Он должен был сработать, тем более, что девочка уже пожирала лакомство взглядом. — Кира, я дам тебе её после того, как ты покушаешь нормальной еды. Я не знаю, как ты питалась в больнице, но тут я не позволю тебе голодать или есть сладкое на пустой желудок, — Андрей решил проявить строгость. Но тут ему показалось, что он совершил ошибку, и девочка вот-вот заплачет, откажется от всего или убьёт его взглядом, но нет. Она взяла в руки ложку и начала есть, не поднимая взгляда. Спасатель стоял рядом и смотрел сверху вниз на маленькую, беззащитную, но упрямую девочку. Когда она выловила с тарелки последнюю рисинку, сваренную Андреем она всё-таки осмелилась посмотреть на него немного виноватым взглядом. Он думал о чём-то своём и не сразу понял, что девочка ждёт разрешения. Она была той ещё сладкоежкой. Спасатель подошёл к ней, потрепал по голове, пододвинул нераспакованную плитку шоколада и развернулся, что бы налить ей чай. Когда чайник вскипел Андрей спросил: — Тебе чёрный или зелёный? — Зелёный — ответила Кира, недолго думая. — А сахара сколько? — Я без! — Кира сказала это с такой интонацией, будто медик предложил ей не сахар, а соль. Причём не простую, а питерскую. Но если по существу, то да. Она боялась умереть от передоза. — Точно? — Андрей заметил эту реакцию. И если она всё-таки хочет сладкий чай, то пусть так и скажет. Ей надо учиться высказывать своё мнение. — Да. — голос Киры звучал уверенно, но всё равно, когда спасатель поднёс девочке кружку и поставил рядом блюдечко с ломтиками лимона, он посчитал нужным поставить рядом ещё и сахарницу, и положить чайную ложечку. Пока он это делал Кира сидела и гипнотизировала заслуженное угощение. Но она старалась не ради неё. Она старалась ради Андрея. Ему должно было быть приятно, что она его слушалась. Она ведь сделала, как он просил? Но он не похвалил её. Что она сделала не так? Этого девочка не понимала. И тут, не подчиняясь Кириным усилиям и воле, маленькая слезинка всё-таки вытекла из её глаза. И папа это заметил. — Кира… Кира, что случилось? — он приблизился к ней и приподнял подбородок девочки. Он не отвечала. Она опять что-то сделала не так. Опять не заслужила похвалы. Она уже не знала, как ей быть дальше… Она никому не могла понравиться… А что, если дальше так будет продолжаться, то и папа с мамой её разлюбят? Она тогда останется одна. Совсем одна. А ей этого очень, очень не хотелось. Под эти мысли из её глаз стекло ещё несколько слезинок… И тут Андрей бросил попытки узнать причину слёз девочки. Он просто обнял её, прижал к себе и попытался успокоить словами. И тут в Кире смешались совсем разные мысли. Но больше всего её беспокоило одно. Почему она может вызвать проявление любви и заботы только жалостью? Почему, когда она старается, прилагает максимум усилий, и хочет сделать кому-то приятное это всё остаётся незамеченным? Это же неправильно… Так почему тогда так, а не иначе?