Князь Лесной Земли

Когда Стемиру исполнилось пятнадцать лет, он вместе с отцом и братьями собрались поехать в Дедославль, главный город Сварожьих Земель, к главе их рода, великому князю Брониславу Милонежичу. Тот сам вызвал к себе сына и старших внуков по важному дело. Одновременно с тем к князю Мирославу зачастили послы от команских вождей, родственников его жены. Они привозили подарки, о чем-то просили князя. Он не отвечал пока ни да ни нет. Однако, уезжая, велел боярину Судиславу готовить войско. Богуслав, Стемир и Твердислав ждали поездки с радостным нетерпением, как все юноши, желающие новых впечатлений. Им всем хотелось узнать, как примет их знаменитый дед, каковы окажутся прославленные Исконные Земли и их столица. Представляли себе, как слышали от других людей о Дедославле, и дополняли собственным воображением. Один лишь Стемир мысленно обещал себе, что, какие бы чудеса не пришлось встретить, он все же не забудет зеленых чащ суровой, но прекрасной Лесной Земли. А вот младший братец княжичей, девятилетний Велимир, не просил отца взять и его с собой, не разделял и бурного любопытства старших братьев. Он вообще был ленив и вял, делал что-нибудь только после того, как другие ему скажут, а без того ни о чем не догадывался. Учился тоже неохотно, был все время будто сонный. Что ж, и князьям, как и всем, дети приносят не одни радости! Какими уж одарит семью Доля. Хорошо еще, когда перед одним бесталанным - три старших брата, не обиженных умом и силой. За прошедшие годы княгиня Цветана подарила Мирославу еще дочь Доброгневу и сына Карислава, а теперь вновь ожидала ребенка, так что поехать в Дедославль не могла. В путешествие отправились весной, как только освободились ото льда реки - неторные дороги сварожан. В это время вода стояла высоко, и с одной реки по другую можно было доплыть гораздо быстрей, чем ехать посуху. Реки пронизывали и соединяли собой Сварожьи Земли, словно кровеносные жилы - единое огромное тело. Не будь весь здешний край так богат водой, пожалуй, не удалось бы сварожанам еще в незапамятные времена расселиться так широко! А так, если хорошо знать все большие и малые реки, ветвящиеся, как им вздумается, можно быстро спуститься из Лесной Земли вниз, в Исконные Земли. Отправились в путь, как полагалось князю со свитой, большим караваном в тридцать высоких двадцативесельных, с круто поднимавшимся от воды носом, ладей. На передней, княжеской, подняли красный парус с личным знаком князя Мирослава - серебряным львом и луком, опущенным стрелой вниз. Лев, готовый к прыжку - символ силы. Лук, не нацеленный на возможного врага, а глядящий в землю - знак добрых намерений. "Я силен, но не нападаю первым. Но уж коли перейдешь мне дорогу - не обессудь" - без слов говорил княжеский знак. Стоя на корме отходящей ладьи, князь Мирослав и его сыновья прощались со своими близкими. У самого причала стояла уже сильно отяжелевшая княгиня Цветана в окружении младших детей. Ее быстрые черные глаза глядели на отплывавших, пока те не скрылись из виду. Махали руками младшие братья. Подскакивала, чтобы лучше разглядеть, Любуша. Ее братья, по просьбе Стемира, отправились с ним, а девочку не взяли, хоть она требовала своего целый день, пока не охрипла. Здесь же, на причале, собрались оставшиеся охранять Лесную Землю воины и бояре, впереди возвышался седой Судислав, все еще прямой и крепкий, как в молодости. Если князь пришлет приказ вести войско, Судислав еще сумеет принять командование. Под звон медного била, задающего ритм, сидевшие вдоль обоих бортов гребцы разом повернули весла, бледная вода Оленьей реки вспенилась, и княжеская ладья стала быстро удаляться от берега. За ней, точно выводок гусей, двинулись и остальные, с обычными белыми парусами. Уходил вдаль, расплывался в утреннем тумане, высокий тихомировский берег, скрывались из виду люди. Над водой кружились острокрылые белые чайки. Серый, привязанный на корме, крутил головой, провожая их глазами. А Стемиру вдруг сделалось так тоскливо, что оно отошел от всех, не желая ни с кем разговаривать, и обернулся лицом к реке, глядя, как из-под ладейных днищ убегают назад взбаламученные речные струи. Перед глазами у него стояли едва начавшие одеваться листвой деревья, словно окутанные нежно-зеленой дымкой, как глаза Той, что столько раз являлась ему в разных обличьях. Глаза всегда были одни и те же, по ним он выучился Ее узнавать, а кто Она - не знал. Увидит ли он эти зеленые глаза во время путешествия? Что-то подсказывало Стемиру - нет. Уплывая из дома, он покидал и их. И теперь в нем что-то болезненно ныло при необходимости надолго уехать. Разом не нужны показались все хваленые чудеса Дедославля. Он их не знает, и проживет дальше, не зная, ничего при этом не потеряв! А весна в Лесной Земле, с зелеными листьями, с цветущими садами, с птичьими песнями - она каждый год бывает разной, двух одинаковых весен не найти. Он теперь не увидит ее, не заметит, как она сменится жарким летом. Неизвестно, сколько они пробудут в походе. Стемир догадывался, что сразу из Дедославля, может быть, придется отправиться на войну. Втайне тревожился, как и все юноши, хоть и был о себе неплохого мнения. А здесь, в Лесной Земли, пожалуй, целая жизнь пройдет без него! И матушка, верно, к их возвращению уже родит, а они еще долго не узнают, кого - сына или дочь для их большой семьи. Стемиру чудилось, что его, как рыбу из воды, подцепил крючок, и теперь безжалостно тянет из его родной среды в какой-то совсем иной, чужой и враждебный мир. Он глубоко втянул ртом прохладный речной воздух, наполненный едва уловимым запахом клейких молодых листочков березы, ясеня, ольхи. И, отвернувшись от совсем уже скрывшегося берега, обернулся лицом к палубе, где стояли, оживленно болтая, его братья и приятели. Никто из них, по-видимому, не испытывал тоски, всех манило новое. Стемир, почти устыдившись за себя, поспешил присоединиться к ним. Дни в плавании протекали быстро, как воды Оленьей и других рек, какими проплывал их караван. Весной по рекам везде свободен ход, после половодья судоходны и мелкие речки, которые летом пересыхают, и ладьи приходится тащить волоком. На каждой ладье было две смены гребцов, и они быстро вращали весла под звуки медного била. Княжеские сыновья привыкли не слышать его звон, даже спать под него в кожаном непромокаемом шатре на носовой палубе. По вечерам на стемневшем небе проступали высокие бледные звезды. Юноши соревновались, кто больше найдет созвездий: Небесного Лося, Орла, Медведицу, кто разглядит, как мчатся издавна проторенной колеей Небесные Всадники, братья Звезды Постоянства, указывающей людям путь. Днем видели, как по берегам тянутся нескончаемо-долгие леса. За лесами лежали селения и города, жили люди, но редко по пути встречалось поселение или хоть какие-то следы человеческого присутствия, например, вырубка, проделанная минувшей зимой. Гораздо чаще леса высились по берегам, нетронутые, как в первозданные времена. Потом лес пошел другой - весь зеленый, уже вполне одевшийся. Деревья тоже пошли другие: дубы, клены с листьями-звездами, могучие буки, стройные липы. Редко можно было встретить колючую сосну или мрачную ель. Воздух тоже стал теплее, путники сбросили кожухи, остались в кафтанах. Ладьи шли на полудень! Еще дальше и сам лес стал сдаваться, понемногу отступать. Он уже не высился сплошной неприступной громадой, а тянулся небольшими рощицами, перемежаясь лугами, покрытыми молодой травой. Наконец, и вовсе лес скрылся из виду. Если и высилось где дерево, то одинокое, будто по ошибке попало сюда. Кругом, сколько мог окинуть глаз, расстилались зеленые травянистые степи. Терпко пахло речной мятой и полынью. Среди травы алыми огоньками вспыхивали дикие маки. С неба то и дело доносились ликующие голоса птиц, вернувшихся из Ирия на землю, к родным гнездовьям. "Так это и есть Великая Степь, родина моей матери, - думал Стемир с тайным разочарованием. - Она, конечно, и вправду велика - скачи хоть сто дней, а вокруг будет все она же. Но слишком однообразна: гладкая, как широкое блюдо, сколько ни гляди, та же трава, те же цветы. Вот у нас в Лесной Земле двух одинаковых деревьев не найдешь, не спутаешь. А здесь все быстро примелькается, и не на что смотреть", - Стемир непроизвольно зевнул. Он замечал, что отец его, наоборот, оживляется, по мере того, как ближе становятся Исконные Земли. С удовольствием разглядывал цветущую весеннюю степь, любовался ею, вдыхал степной воздух, улыбался каким-то своим мыслям. Что ж, каждого человека тянет туда, где родился и провел свои первые годы. - До чего хороши степи Исконных Земель сварожских - сколько солнца, простора! - говорил князь Мирослав сыновьям. - А к Лесной Земле трудно привыкнуть. Все время кажется, что деревья сейчас обступят со всех сторон и задавят. А болота, где можно запросто утонуть! Не иначе, их придумал хитрый Чернобог, а вовсе не небесные боги. Для Стемира, привыкшего с детства отыскивать в лесу дорогу, было непонятно, как можно опасаться лесов. Но он не стал возражать отцу. Если так случилось, что в этом им не понять друг друга, тут уж ничего не изменить. Княжеские ладьи уже плыли по Данатре, главной сварожской реке, воспетой в множестве песен. Она была намного шире Оленьей реки или Каменки. Все чаще проплывали через города и селения. Берега Данатры были густо населены с давних пор. Поселяне уже пахали землю, готовясь к весеннему севу. Пары степных круторогих волов лениво тащили тяжелый плуг, глубоко взрезавший плодородный чернозем. Здесь пахота и сев начинались на добрый месяц раньше, чем в Лесной Земле. Города, в которых останавливались, чтобы пополнить припасы, были добротно благоустроены, населеннее любого из городов Лесной Земли. Юноши ждали, что один из них окажется стольным Дедославлем, но опытные воины и корабельщики только посмеивались, слушая их догадки. Но вот однажды днем впереди вырос большущий крепостной вал, увенчанный стеной выше всего, что мог представить Стемир и его сверстники. Широкая Данатра смело вбегала в единственный проход в этой исполинской стене, сложенной, казалось, из сплошного темно-серого камня. Кто-то подтолкнул Стемира в бок. Он оглянулся - отец. Глядит на открывавшийся впереди город увлажнившимися глазами, и лицо у него стало мягче и словно бы моложе. - Стены Дедославля, Змеев Вал, - объявил он, показав в сторону укреплений. - Ты ведь любишь старинные истории, сын? Вот тебе еще одна: некогда эти валы насыпал могущественный чародей Всегнев, который сумел запрячь в плуг дракона! Стемир снова задумчиво поглядел на державшую стены насыпь, похожую на длинную ровную холмистую гряду, идущую в обход города. Что ж, можно было представить, как исполинский дракон, укрощенный мудрым чародеем, волочет огромный, по его силе, плуг, и из взрытой им земли поднимается крепостной вал. Без волшебства не обошлось при его сооружении, это вполне вероятно! Но, припомнив кое-что из уроков боярина Судислава, Стемир язвительно заметил: - А все-таки, кочевники не раз осаждали Дедославль, не очень-то боялись и его стен! - Это правда, - согласился князь Мирослав. - Однако, где одни лишь городские стены не могли защитить, там Сварожьи Земли спасали доблесть и мужество наших воинов и даже простых горожан! А с той поры, как в Дедославле правит мой отец, Бронислав Великий, ни один враг не смеет больше угрожать его владениям! Мой отец и его сыновья, мои старшие братья, отвадили команов от сварожских границ. Одни команские роды были тогда же разгромлены наголову, другие сами стали искать дружбы сварожан. Вот как получилось, что я женился на дочери хана Ураза, вашей матери... Между тем вдоль речных берегов потянулись бесконечные ряды деревянных изб, или, по-местному, хат, с округлыми соломенными крышами, с резными крашеными наличниками на окнах. Здесь в садах уже зацветали вишни, стояли белые, словно их осыпала метель. В своих огородах копались люди, готовились сажать репу, капусту, лук, брюкву, когда земля прогреется. Корабельщики сбавили ход, и у знатных путников было время все разглядеть. Стемир обратил внимание, что русло Данатры было всюду широким и ровным, видимо, искусственно расширенным, а берега всюду укреплены насыпями - от весенних наводнений. "Хорошо следят за благосостоянием этого города, - подумал Стемир, но как нечто само собой разумеющееся, без блеска в глазах, как у отца. - Вернемся домой, напомню, что и у нас не помешает берега укрепить! Особенно в Змееве: там в прошлом году половодье смыло целые улицы, сколько людей и скота утонуло..." Ладьи шли по реке через город, а он тянулся все дальше. Такого огромного города княжичи представить себе не могли! Самый большой город Лесной Земли, Тихомиров, был бы по колено Дедославлю. Подле реки расхаживали любопытные горожане, их говор заметно отличался от привычного на полунощи. Наконец, передняя, княжеская ладья причалила к пристани, очень большой, добротно устроенной, с дубовыми сваями в воде, с широкими помостами, торговыми складами по берегам. Все было сделано из полунощной лиственницы, не гниющей в воде. Кормчий на первой ладье ловко подвел ладью к самому причалу, за ним то же сделали остальные. Перебросили сходни на берег. Они прибыли в Дедославль! А на причале, между тем, их уже ждали. Посланные великим князем бояре и дружинники в сверкающей на солнце броне встречали князя Мирослава и его сыновей. Им тут же подвели коней в богатой сбруе, и они поехали через город. Стемир слышал, как его отец дружески поздоровался с дедославским боярином, видимо, знал его раньше. Но юношам тут все было внове, и они оглядывались по сторонам, изучая древний Дедославль. Город поднимался над Данатрой как бы тремя высокими ярусами. Внизу ютились простые городские избы, в основном глинобитные, покрытые побелкой. Но и эта часть города была красива благодаря обилию зелени и пышно цветущим садам. Выше поднимались усадьбы бояр и зажиточных горожан, по меркам Лесной Земли - настоящие дворцы: некоторые из них насчитывали по два яруса. И широкие улицы вымощены были не деревом, как у них, а битым камнем, плотно уложенным и отглаженным тысячами ног и копыт. Здесь на каждом шагу толпился народ: пешие и конные, спешащие по своим делам и просто глазеющие - все были словно подхвачены улицей, как потоком. Но при виде знатных всадников все ловко расступались в сторону, позволяя проехать. Иногда только какая-нибудь собака принималась лаять от своего двора... и тут же щетинилась и поджимала хвост, учуяв Серого, спокойно шествующего на поводу рядом с конем Стемира. Миновали шумное торжище, окруженное отдельной стеной. Оттуда, смешиваясь в единый гул, доносились обрывки фраз на сварожском, фарсийском, уртанском, агайском, норландском, и вовсе неведомых языках. Приехавшие на торги купцы раскладывали свой товар, громко зазывали покупателей. Вокруг них вертелся народ, приглядывались к товару, торговались. - Вот бы туда заглянуть! - воскликнул Твердислав с горящими глазами. - Батюшка, дай мне кун, прошу тебя! - Успеете еще! Здесь торги идут каждый день, а не по особым дням, как в Лесной Земле, - ответил отец. - А сейчас прежде всего к великому князю! Верхний ярус города, который дедославцы звали просто Горой, и вправду высоко поднимался над остальными. Здесь каждый, приехавший в Дедославль, встречал прежде всего огромный каменный храм всех богов. Подобного ему не было нигде в Сварожьих Землях, даже во Влесославле, соперничавшем со столицей и древностью своей, и богатством. Высокие белокаменные стены казались легкими, словно парили в небе, как лебедь. Полукруглая крыша изображала звездное небо, расписанная золотыми звездами. Переднюю часть стены покрывали резные изображения грифонов, львов, драконов, жар-птиц с распущенными хвостами, медведей, быков. Ворота храма были открыты, и, проезжая мимо них, Стемир успел разглядеть фигуры богов, тоже каменные, не деревянные: Хозяина Громов с золотой головой, с железной секирой в могучих руках, Отца-Небо и Мать-Землю. Он оглянулся, прежде чем проследовать дальше. Храм гораздо сильней заинтересовал его, чем торги. Ничего подобного раньше не мог себе представить. Это было и впрямь выдающееся творение человеческих рук! Как бы в тон размышлениям княжича, встречавший их дедославльский боярин, назвавшийся Зубцом, проговорил: - Здесь, в храме всех богов, любой человек, сварожанин или приезжий, может молиться своим покровителям, не боясь никого оскорбить, здесь всем богам и всем людям найдется место! И камень гораздо долговечнее дерева, этот храм простоит века! Стемир мысленно согласился с боярином. А сам мысленно перенес этот великолепный белоснежный храм в Лесную Землю, представил себе его в Тихомирове или в Брониславле, среди черных елей вместо здешних священных дубов и каштанов. "Большие куны, верно, понадобятся на каменное строительство! Но что в этом невозможного? У нас народ тоже заслужил иметь свои чудеса и святыни, а не только удивляться чужим!" - размышлял княжич. Дворец великого князя был тоже каменным. И это уже никого не удивило. Неужели владыки Сварожьих Земель, первые по своему положению и богатству, были должны довольствоваться деревом, как какие-то неимущие удельники? Дворец поднимался на невероятную высоту - в целых три яруса, но так ладно устроен своими зодчими, что не производил впечатления громоздкости. Напротив - Стемир, интересовавшийся зодчеством, сразу заметил строгую четкость очертаний, благодаря которой дворец смотрелся соразмерно, как тело хорошо сложенного человека или могучего животного. Некогда размеры и высота будущего дворца были тщательно выверены до последней пяди, каждый камень в его стенах и основании находился на своем месте, строго определенном. Разные части дворца были разной высоты, высокие башни соединялись более низкими крытыми переходами, но все это смотрелось не то что уместным, а просто единственно возможным образом. Среди юношей, впервые бывших в Дедославле, мало кто удержался от восхищенного возгласа. Богуслав даже побледнел от волнения, глядел на возвышавшийся перед ним дворец, как будто прежде не встречал ничего, достойного внимания, с жадным огнем в глазах. Стемиру даже захотелось спихнуть брата с коня, чтобы привести в чувство. Но выяснять отношения было некогда - они приехали! На верхней ступени крыльца из белого мрамора стоял старик в богато вышитом золотом длинном кафтане. Он не сводил пристального взора с прибывших, как бы пытаясь их узнать. Его окружала целая свита, одетая под стать, но кто здесь является великим князем - любой понял бы сразу. По примеру своего отца, княжичи, спустившись с коней, поклонились в землю, а за ними и все, кто прибыл с ними из Лесной Земли. - Батюшка! Князь Бронислав Милонежич! - воскликнул князь Мирослав радостно, но в то же время - будто чему-то удивляясь, может быть, тому, как постарел отец за годы, что они не виделись. - Мирослав! Дай поглядеть на тебя! - великий князь обнял сына темными жилистыми руками, еще многое сохранившими от былой крепости, затем отстранился, вглядываясь на расстоянии. - Возмужал! Окреп! Сынов, я вижу, вырастил уже почти... - Да, это старшие мои: Богуслав, Стемир и Твердислав, - показал на каждого из юношей отдельно. - Остальные дома, с матерью. К лету ждем еще одного... или одну. Князь Бронислав Милонежич внимательно разглядывал внуков, может быть, отыскивая в каждом собственные черты, смешанные с признаками давно умершей жены. Внуки тоже изучали его, не скрывая любопытства. Слава великого князя Бронислава, неустрашимого воина, хитроумного полководца, мудрого государя, гремела далеко за пределами Сварожьих Земель. Княжичи Лесной Земли, гордясь своим знаменитым дедом, все еще, как в детстве, представляли его непобедимым витязем, огромным и могучим, как древний велет. А перед ними стоял седобородый старец, по кудрявым волосам и бороде которого уже не догадаться было, какой цвет имели изначально. Он даже был не так уж высок, на голову ниже своего младшего сына Мирослава. Впрочем, держался князь Бронислав Милонежич все еще прямо, не имея при себе посоха или трости, и не выглядел немощным, хоть тело его усохло от старости. Когда дед приблизился к нему, Стемир заметил, что его большие голубые глаза увлажнились от подступающих слез. - А в тебе, я вижу, сказались предки твоей матери. Но это не беда! Лишь бы душа принадлежала Сварожьим Землям, а кровь не имеет значения. - Я надеюсь, батюшка, что мои сыновья не подведут ни тебя, ни меня, - вмешался князь Мирослав Брониславич. - И я надеюсь! - старый князь взял сына под руку. - Тем более, что отрокам, может быть, скоро уже доведется себя проявить!.. Но пойдемте во дворец, там для всего найдется время и место: для веселого пиршества и для важной беседы. Собираясь уже пройти через резные двери, украшенные серебром, Стемир, оглянувшись, увидел во дворе своего волка. Тот сидел у ступеней, словно понимал, что ему нельзя входить в роскошный дворец, и выглядел совсем одиноким. Свита обоих князей потянулась за ними следом, а челядинцы, занявшиеся лошадьми путников, с опаской обходили Серого стороной. - Государь, вели устроить моего волка, чтобы его держали подальше от собак! - попросил юноша своего деда. - А покормлю я его потом сам, он только у меня берет пищу. - Ты сам приручил волка? - с живым интересом спросил князь Бронислав. - Да, сам, еще в детстве. Батюшка подарил мне его, маленького как котенок. Теперь Серый всегда меня слушается, - с невольной гордостью отвечал юноша. Обветренное, исчерченное старческими морщинами лицо великого князя помягчело, он улыбнулся. - Я прикажу насчет волка... И не надо здесь "государя"! Я ваш дед, хоть и не видел, как вы росли, не мог вас на руки брать и качать на коленях. Но, раз уж боги подарили мне встречу с вами, я хочу, чтобы вы называли меня дедушкой! Понятно? - Да, дедушка! - первым повторил Богуслав, неустанно крутивший головой по сторонам, как только они вошли во дворец. Да и как было не заглядеться на пышную обстановку дворцовых покоев, по которым они проходили! Одно помещение украшали колонны из черного и белого мрамора, другое - изваяния древних героев и диковинных зверей. В иных покоях каменные стены были сплошь завешены драгоценной парчой, в других выложены цветными изразцами. В широких окнах было вставлено совершенно прозрачное стекло, не затемнявшее дневного света. Что и говорить, такой роскоши и великолепия выросшие в Лесной Земле отроки не могли себе представить! - Дедушка, я думаю, такой красоты и у агайского царя нет? - непосредственно спросил Твердислав, самый младший. Князь Бронислав Милонежич усмехнулся в седые усы. - Агайскому царю-базилевсу - свое, а сварожскому князю - свое. И для меня наша сегодняшняя встреча важнее всех сокровищ! Ступайте же, в вашу честь нынче устроен пир! Пир в обширном зале, где свободно размещались несколько сотен человек, тоже превзошел все представления приезжих! На огромных блюдах распластались осетры в человеческий рост, дивно приготовлено было разными способами, с разнообразными приправами, мясо свиней, быков, коней, разнообразная дичь. В середине главного стола восседал на золоте, словно живой, белоснежный лебедь, и великий князь лично, сняв его белое оперение, передал по кусочкам приехавшим родственникам и самым ближним боярам. Черная и красная икра, пироги с самой разной начинкой - все, что можно было пожелать, появлялось за накрытыми узорчатыми скатертями столами, казалось, со сказочной быстротой. Это изобилие объяснялось тем, что сегодня вместе с княжеской семьей в самом деле пировала старшая и младшая дружина, и зал был полон людей. Напоследок на стол подали на серебряном подносе запеченного целиком оленя с сушеными грибами; его внесли целых десять человек. В напитках тоже не ощущалось недостатка, мед и сладкие иноземные вина то и дело подливались в кубки. Дедославльские бояре, перебивая друг друга, хвалили щедрость и милость великого князя. Наконец, один из них, вскочив ногами на скамью и возвысившись над другими, воскликнул, поднимая серебряный кубок: - Да здравствует великий государь Бронислав Милонежич, щит Сварожьих Земель, не ведающий поражений! Старый князь с горделивым видом выслушал пожелание. Но вдруг лицо его помрачнело, глаза потускнели при давнем, но неумирающем воспоминаии. - Благодарю! Но то неправда: знал и я горечь поражения, да такую, что и через пятьдесят лет помню, как наяву. На Белой реке нас смяли команы, и наши полки, спасаясь, бросились в воду. На беду, река тогда разлилась после сильных дождей, люди и кони давили друг друга, стали тонуть. В той реке я лишился единственного младшего брата, Богуслава. Пусть старший из моих присутствующих здесь внуков помнит, в честь кого ему дали имя! Я видел, как он тонет, и не мог ничем ему помочь... В восьмидесяти битвах потом сражался и побеждал, а то поражение вовек со мной останется! Не бывает, дети, на свете непобедимых. И не нужно, видно, настолько никому превосходить других. Гораздо важней, потерпев поражение, извлечь из него правильный урок. На всю жизнь Стемиру запомнилось, как просто его дед напомнил о своем давнем поражении, мучившем его спустя целую жизнь, как отрекся от славы "непобедимого". Князь Бронислав Милонежич в самом деле жил одиноко в великолепном дворце. Давно выросли сыновья, правили своими уделами, вершили его волю вдалеке от него. Их дети росли там же, не всех дед даже знал лично. Хоть и сам так устроил, усиливая преимущества своего рода над остальными княжескими семьями, но бывало порой старому князю грустно и одиноко. Поэтому его особенно обрадовал приезд Мирослава и внуков, и он старался их почтить. Провозгласил за их здоровье следующую чарку, и имена приезжих из Лесной Земли зазвучали под высокими сводами княжеского дворца. Уже потом, после пира, за полночь, великий князь позвал сына и внуков обсудить дело, ради которого их пригласил. - А не было бы дела - может, и вовсе не привели бы боги увидеться, - вздохнул он. - А почему ты нас позвал говорить не за столом, не спросишь совета у старшей своей дружины? - удивился Мирослав. Его отец нахмурил седые брови. - За столом не годится принимать решения, там тебе не скажут разумного слова! Нужен тебе совет - спрашивай тихо и наедине, с глазу на глаз, - он многозначительно взглянул на внуков, призывая их запомнить на будущее. - Так слушай, Мирослав: твои владения по верховьям Великой Реки ведь граничат с Уртанским ханством. Как у вас, не беспокоят уртаны? - Случаются порой набеги на границах. Но пока не очень опасно. А вот мои родичи-команы ныне с уртанами воюют, и у меня просят помощи. Моего тестя, хана Ураза, убили уртаны, и его род исполнен решимости отомстить. Однако я без твоего разрешения не вмешиваюсь, государь. Князь Бронислав Милонежич кивнул крупной седой головой. - Да, Уртания ныне сильный противник. И наглый. Вот послушайте об их последней выходке! Прошлой осенью был у меня богатый купеческий караван из Фарси. Торговали в Дедославле, затем испросили разрешения двинуться по Великой реке дальше, через Лесную землю, вплоть до Влесославля. Я разрешил: выгодная торговля полезна всегда. Но уртаны перехватили купцов на Великой реке, охрану их побили стрелами, отняли весь товар, а самих отпустили, обрядив в лохмотья, каких у меня в Дедославле нищие не наденут! - глаза великого князя сверкнули гневом. - Я из своей казны вернул купцам убытки, хотя разбой случился не на моей земле. Но больше так продолжаться не должно! Если уртанам раз сойдет с рук, они перехватят всю торговлю по Великой реке. Мирослав, я тебе дам войска, а ты в союзе с команами пойдешь на Уртанию! - Конечно, наглость уртан должна быть наказана. Я завтра же пошлю гонца к Судиславу, чтобы готовил войско, - согласился князь Мирослав. - Поживете у меня, я надеюсь, хоть пару седьмиц! Познакомимся лучше, внуки мои дорогие, повидаете столицу Сварожьих Земель! А тем временем войска соберутся в путь, - произнес старый князь, хитро прищурившись. Он расспрашивал внуков о науках и о военном деле, и, казалось, был доволен их познаниями. Задавал вопросы о доме, об их склонностях, о людях, что их окружали обычно. Разговор затянулся до утра. Уже солнце забрезжило, когда княжичей проводили в спальню с закрытыми ставнями и уложили в постель. Твердислав уснул сразу, а вот к Богуславу сон никак не шел. Он все вертелся, и кровать под ним скрипела. Наконец, Стемир раздраженно прошипел ему: - Что у тебя там, колючки, что ли, в перине? - Да нет, - мечтательным шепотом протянул Богуслав. - Просто я восхищен! И представить себе не мог такого огромного и прекрасного города, такого дворца!.. Вот если бы наш отец наследовал деду, как бы мы зажили здесь! У Стемира и мысли не было поселиться в Дедославле, и он рассердился на брата. - Скажешь тоже! Перед нашим отцом на очереди идут старшие братья, если его очередь придет, то не скоро. Да и зачем? - Как зачем? Чтобы быть великим князем, как наш дед! Чтобы владеть величайшим городом Сварожьих Земель! Чтобы все почитали!.. - Того, кто совершит столько, сколько наш дед, почитать будут, в каком бы городе он ни жил! А иначе все сокровища Дедославля не принесут тебе почет! Подумай о том, что мы скоро на войну пойдем! А всего лучше - спи! И, отвернувшись лицом к стене, сам Стемир, устав от избытка впечатлений, заснул сразу, даже не заметил, как соскользнул из яви в сон.