Семья на первом месте

Первый этаж, Большой зал Январь, 1977       Мародеры сидели за одним столом со всеми учениками Хогвартса, кои решили остаться в школе во время зимних каникул. Но были и те, кто входил в число исключений. Например, двойняшки Лестрейндж не покидали подземелья вот уже четвертый день.       Как-то раз Гораций Слизнорт обмолвился о том, что с его студентами всё в полном порядке и нет абсолютно никаких поводов для беспокойств. На вопрос Минервы Макгонагалл: «Почему их не видно?» Мужчина просто ответил: — «Если они не появляются, это уже их личное дело. Каникулы же, профессор!». Декану Гриффиндора нечего было возразить, поэтому больше вопросов никто не задавал.       Мародеры не сильно в это поверили, так как с Лестрейндж они договорились провести рождественские каникулы вместе, так сказать, наверстать упущенное.       На пятый день каникул Рабастан Лестрейндж сидел в Большом зале, неохотно поглощая завтрак. Выглядел он, одним словом, — изнеможённо. Синяки под глазами, осунувшееся лицо и бесцветный взгляд, ничего не выражающий. При виде слизеринца по телу Питера пробежал табун морозных мурашек.       Студенты факультета змей, в каком бы расположении духа не находились, никогда не расставались с двумя атрибутами своей жизни: маска безразличия и хваленый внешний лоск. Лестрейндж же выглядел плачевно.       Молча переглянувшись, мародеры присели за стол напротив волшебника, прожигая того красноречивыми взглядами. Рабастан и носом не повёл, намеренно игнорируя непрошенных собеседников. Покончив с трапезой, он бесшумно поднялся со скамьи, намереваясь покинуть малоприятное общество. Сейчас ему хотелось одного — чтобы старший брат был рядом вместе с ним и Ралиной.       Гриффиндорцы бросились за ним следом, собираясь осыпать того нескончаемым потоком вопросов, беспокоящих не первый день. Лестрейндж резко остановился посреди пустого коридора, нехотя разворачиваясь к назойливым волшебником, те подошли ближе.       — Что вам надо? — холодно спросил он.       — Извини, что мы тебя отвлекаем, — как можно вежливее начал староста Гриффиндора, — но у нас есть всего один вопрос.       Кулаки слизеринца непроизвольно сжались, а жилки на лице заиграли. У Рабастана не было ни времени выслушивать бесцеремонных мародеров, ни желания.       — Где Ралина? — не вытерпел Поттер, сделав шаг вперёд.       Люпин неодобрительно покосился в сторону друга. Джеймс всегда отличался своей несдержанностью и прямолинейностью.       — Не ваше дело! — гаркнул Рабастан, круто разворачиваясь на носках туфель.       Вовремя спохватившись, Блэк преградил собой дорогу. Слизеринец так и замер, прожигая гриффиндорца гневным взглядом.       — Лестрейндж, мы не идиоты.       На фразу Сириуса слизеринец желчно оскалился.       Хоть Блэк и являлся гриффиндорцем, он всё же происходил из рода потомственных слизеринцев, поэтому и отношение к нему было более благосклонным и лояльным. Не только у Лестрейнджа, но и у прочих слизеринцев.       — Мы понимаем, что здесь что-то не так, — мародеры синхронно закивали. — Может, тебе известно, что пару месяцев назад мы с твоей сестрой…       — Само собой, мне известно, что вы ей наговорили! — жёстко оборвал он Сириуса, едва держа себя в руках, дабы не наброситься на всех четверых разом.       Питер закатил глаза, мысленно браня слизеринца за столь отвратительное поведение.       Индюк напыщенный!       — Тогда ты знаешь, что мы помирились! — несдержанно воскликнул Джеймс. Рабастан отвёл взгляд в сторону. — Единственное, чего мы хотим, — Поттер подошёл ближе, — увидеть её. Только и всего.       Лестрейндж ничего не ответил. Он колебался. Быть может, сестре станет лучше при виде друзей, а может и нет. Презрительно оглядел гриффиндорцев, Рабастан развернулся, направляясь в гостиную, но успел бросить сухое:       — За мной.       Мародеры сорвались с места, семеня за волшебником. Быстро добравшись до тупика в подземелье, четверо закрыли уши по приказу слизеринца. Для того, чтобы не слышать пароль от гостиной.       На всё это Петтигрю снова закатил глаза, чуть слышно цокнув языком.       Пройдя внутрь, гриффиндорцы с интересом отметили, что их гостиная значительно уютнее и теплее слизеринских подземелий. Недолго задерживаясь на одном месте, они поднялись по изящной лестнице, пробираясь к женской спальне.       На кровати, повернувшись спиной к двери, сидела изрядно похудевшая волшебница. На плечах практически висит вязаный свитер, а на ногах короткая юбка.       — Басти, — позвала она брата, наклоняясь к ногам, чтобы завязать шнурки на грубых ботинках из драконьей кожи. Рабастан подбежал к сестре, садясь на корточки у её ног. — Я закончила, можем пойти прогуляться к Чёрному озеру. Я тебе книжку почитаю. — Держась за руку брата, Ралина поднялась с кровати. На лице застыло изумление, когда она заметила притихших гриффиндорцев. — Басти?       — Всё в порядке, — заверил он сестру. — Они…они хотели тебя увидеть.       Глядя на не на шутку взволнованную сестру, юноша нахмурился. Мародеры в мгновение сократили расстояние и, преисполненные безграничной радостью, улыбнулись, один за другим сжимая Лестрейндж в объятиях.       — Я подумал, что ты будешь рада, — тихо прошептал Рабастан.       В знак благодарности Ралина сильнее сжала локоть брата, внимательно оглядывая друзей. Это было именно то, что ей нужно.       — Выглядишь неважно, — заметил Петтигрю, придирчивая оглядев девушку.       Четверо парней недобро зыркнули на волшебника, а Лунатик и вовсе пихнул его под рёбра. Они только помирились, и совершенно не хотелось вновь рассориться.       — Я имею в виду, ты заболела? — поняв допустимую оплошность, Хвост исправился.       Слизеринка обернулась на брата. Она мысленно просила его о помощи, и он без слов её понял.       — Лёгкая простуда, ничего серьёзного, — с трудом выговорил Лестрейндж, стараясь отогнать непрошеные воспоминания. — Мы собираемся выйти на улицу, — с усилием выдавил из себя Рабастан. — Вы могли бы пойти с нами.       — Отличное предложение! — радостно согласился Поттер, открывая дверь комнаты.       — Но это не опасно? — уточнил Люпин. — Простуда всё-таки. — Блэк закатил глаза, закидывая руку на плечо друга.       — Лунатик, свежий воздух лишним не бывает. — После чего шестеро волшебников покинули тёмные подземелья. Чёрное озеро       Хвост, Бродяга, Лунатик и Сохатый кидались в друг друга снежками, заливисто хохоча. Лестрейнджи шли под ручку, негромко переговариваясь между собой. Ралина была рада тому, что брат отнёсся к её друзьям лояльно. Рабастан же из раза в раз кривил губы.       — Спасибо, — наблюдая за мародерами, прошептала девушка. Глянув на сестру, Рабастан оставил лёгкий поцелуй у виска. — Руди писал тебе? — поинтересовалась она спустя долгие минуты.       — Да, у него всё хорошо. Вот только… — Лестрейндж запнулся, смотря на насторожившуюся сестру. — Мама заболела.       Ралина задержала дыхание.       — Серьёзно? — осторожно спросила она.       Рабастан долго молчал, собираясь с силами, дабы продолжить. Поглубже втянув грудью воздух, Ралина уточнила:       — Это ведь не страшно, правда? Колдмедики же помогут ей, верно? — заверещала слизеринка. — Басти, она же не… она не…       После долгого молчания он ответил:       — Я не знаю, Лина. Руди сказал, что отец не сдастся.       Рабастан опустил голову, под ногами разглядывая снег, утоптанный подошвой зимних ботинок.       — Как давно? — сипло прохрипела Лестрейндж.       Рабастан тяжко вздохнул.       — С прошлой зимы. Родители думали, что всё пройдёт, но… — продолжить он не смог.       «Поэтому отец попросил остаться нас в школе», — подумала Ралина.       Зимние праздники подошли к концу, и уже шестнадцатого января студенты вернулись в Хогвартс. Стены школы наполнились звучными голосами, нескончаемым смехом и весельем. Жизнь текла своим чередом.

***

Февраль, 1977       Отношения Регулуса Блэка и Патрисии Бёрк стремительно развивались. Парочка частенько пропадала в заброшенных кабинетах, в выручай комнате, в женской или мужской спальне. Друзья старались не донимать влюбленных надоедливыми вопросами, радуясь за их обретённое счастье.       Оказалось, что Нотт и Паркинсон всерьёз увлечены друг другом. Оба были совершенно разными. Обладателями сильных характеров, но всё же, несмотря на многочисленные ссоры и скандалы, их объединяли чувства. Может, это была не та любовь, о которой пишут книги, но она была. Они уважали друг друга, шли на уступки, доверяли и, самое главное, оставались поддержкой и опорой в такое сложное для всех время.       Министерство Магии более не смогло держать политические конфликты в секрете. Волан-де-Морт обретал всё более масштабные обороты. Преследуемый идеей о чистоте крови, он собирал сторонников. Многие чистокровные волшебники, фамилии которых так и не удалось раскрыть, присоединились к нему, поддерживая цель великого Тёмного волшебника.       Многие семьи старались держать нейтралитет, опасаясь скорой войны. Вот только суть в том, что война уже идёт.       Люциус Малфой так и не смог смириться с планами отца на свою жизнь. Новость о его скорой помолвке разлетелась на первых страницах «Ежедневного пророка». Каждый слизеринец считал своим долгом поздравить будущего жениха. От этой мысли хотелось выть. Одно радовало — друзья не задавали ненужных вопросов, и девчонка Блэк старалась не попадаться лишний раз на глаза.       Рабастан Лестрейндж так и не смог отказаться от связи с де Гиз, сильнее погружаясь в их неправильные отношения с головой, пренебрегая здравым смыслом. Их роман не был похож ни на один, что когда-либо был в его жизни. Всё было по-взрослому. Она была другой. Мариэлла оказалась на редкость умной, даже слишком, и, безусловно, мудрой женщиной. Такой же, как и его мать.       Может, поэтому он в неё так сильно влюбился? Рабастан не знал.       Рудольфус Лестрейндж часто проводил время с молодой волшебницей Мэриэнн Розье. Мужчину совершенно не смущало её финансовое положение и статус в магическом сообществе. Девушка была прекрасным человеком. Этого было достаточно. Порой ему казалось, что Мэри — так он её называл, буквально излучала свет, а в его жизни этого света было катастрофически мало.       Выяснилось, что она художница, и у неё даже есть своя скромная лавка, в которую он наведывался каждый вечер, после чего провожал девушку до дома. Рудольфус так и не осмелился поцеловать её дальше щеки, ведь она была такой чистой и невинной, а он…       Лили Эванс была как никогда счастлива. В её жизни всё постепенно налаживалось, с Северусом им больше не нужно было прятаться в тёмных углах библиотеки. Она могла держать его за руку на глазах у всего Хогвартса, и никто не смел её осудить.       Благодаря Эванс Снейп неторопливо пересматривал приоритеты в своей жизни. Теперь всё казалось таким незначительным, погоня за тёмной магией или изучение тёмных искусств больше не вызывали того самого трепетного чувства. Благодаря его милой Лили жизнь обрела смысл, и теперь он держался за него обеими руками и ногами.       Марлин МакКиннон, напротив, всё сильнее погрязала в темноте, печали и пучине горя. Мир больше не казался таким радужным и счастливым. Жизнь утратила всякий смысл, а видя счастливого Блэка каждый день, добавляло свою ложку дёгтя. В дни, полные отчаянья, Марлин доставала магловское вино из своей дорожной сумки и уходила в комнату Так-и-Сяк, опустошая бутылку за ночь, а после, как ни в чём не бывало, возвращалась в спальню.       Такая незначительная привычка начала становиться слабостью, от которой было всё сложнее отказаться.       Джеймс Поттер в каком-то смысле взялся за учёбу, часто пропадая в библиотеке. Разумеется, такому решению поспособствовала Ралина, но разве это важно, если гриффиндорец желает вернуться в храм знаний. Поттер часто получал письма от отца, который просил лишний раз не покидать территорию школы из-за Упивающихся смертью. Его отец вместе с другими мракоборцами лично выслеживает тёмных волшебников. Впрочем, поиски не приносят результатов.       Сириус Блэк зачастую получал гневные письма от матери, в которых она оскорбляла и упрекала гриффиндорца на чём свет стоит. Однако Бродяга их даже не распечатывал, прекрасно зная текст писем наизусть.       Их отношения с Лестрейндж-младшей стремительно налаживались. И теперь можно было смело сказать, что девчонка является частью компании, в какие-то моменты даже сплачивая всех вместе.       Люпин определился, чем именно он хочет заниматься и в какую сторону направить свою жизнь. Он решил, что будет журналистом в «Ежедневном пророке», пропагандируя защиту магическим существам, оборотням, вампирам и кентаврам.       Права таких существ весьма отличаются от прав волшебников. И именно это намеревался исправить Римус Люпин.       Питер с Николасом не расставались ни на миг, деля друг с другом каждое мгновение. Друзья Петтигрю давно привыкли к Бургскому и совершенно не возражали против его присутствия. Мать Питера рассталась с отцом и умчала в Австралию «налаживать» свою жизнь после развода. Не то чтобы он сильно печалился, однако неприятно осознавать, что беззаботное детство подходит к концу.       Ралина Лестрейндж старалась абстрагироваться от всех проблем, которые навалились на неё в последнее время. Болезнь матери, помолвка с Пьюси, о которой она боялась думать, и кошмары, не покидающее её не только ночью, но и днём. Поэтому она нашла выход, волшебница обратилась к знакомому маглорожденному волшебнику с Пуффендуя — Адаму Смитерсу.       Многие обращались к нему за «услугой», будь то алкоголь, сигареты, косяки или что-нибудь покрепче. Таким образом, Адам один раз в месяц сталкивался с Лестрейндж во время её ночных дежурств, передавая ей пластиковые баночки, внутри которых находились опиумные таблетки небольшого размера.       Это был её самый страшный секрет, который никто и никогда не узнает. Территория Хогвартса Март, 1977       Дни пролетали незаметно, студенты готовились к весенним экзаменам.       По сравнению с зимой, весна в этом году оказалась на удивление тёплой. Школьный материал был огромен, и именно поэтому многие ученики сбивались в кучку, старательно изучая конспекты и помогая друг другу.       Большинство студентов предпочитало проводить время на улице, около старого поваленного дерева, Чёрного озера или на небольшой полянке.       Однако было одно место, о котором мало кто знал. За огромным замком находились небольшие холмики, которые скрывали прекрасный вид на застеленную цветами поляну. Именно там частенько пропадали шестеро слизеринцев во время перемен между уроками.       Развалишь на огромном покрывале, лежала девушка, уместив голову на торс брата. Ралина вкрадчиво читала вслух маггловский роман. Рабастан внимательно слушал, стараясь понять смысл произведения.       Через какое-то незначительное время к двойняшкам присоединились Малфой, Нотт и Паркинсон. Уместившись рядом с друзьями, Клотильда достала кусочек тыквенного пирога из сумки. Откусывая, она забавно причмокивала, из-за чего Роберт Нотт периодически отвлекался от беседы с другом на слизеринку, умиляясь действиям девушки.       — Клоти, неужели было так сложно поесть во время обеда? — поинтересовалась она, выглядывая из-под книги.       — Пати, — девушка прожевала кусок, — сейчас сидит на какой-то диете и не разрешает при ней есть.       — Её одержимость худобой не доведет её до добра.       Люциус покачал головой, на что Клотильда пожала плечами, в каком-то смысле с ним соглашаясь.       — Будем надеяться, что хоть Реджи её переубедит, — прокомментировал Нотт, продолжая наблюдать за своей девушкой.       — Они такая чудесная пара! — радостно заметила Лестрейндж.       — Пожалуйста, не отвлекайся, — просил Рабастан, придвигая книгу ближе к сестре. — Продолжай.

***

      В полумраке гостиной доносилась приятная мелодия. Расположившись на огромном диване, Паркинсон сидела на коленях Нотта, приглаживая его светлые волосы, в то время, пока он вёл беседу с Люциусом Малфоем. Тот, как и всегда, сидел в своём излюбленном кресле, закинув ногу на ногу и неторопливо докуривая сигару.       Лестрейндж, вытянув ноги вдоль дивана, тихо посапывал. Бёрк и Блэк танцевали около камина, их движения были лёгкими и непринуждёнными, а танец переполнен чувствами.       В комнату вошла волшебница, глупо улыбаясь и виляя бёдрами в такт музыке. Плавные движения рук, поворот в сторону и ещё один, мелодичный смех, и вот она уже сидит на подлокотнике кресла. Рука Малфоя придерживает Ралину за ногу, чтобы та не грохнулась на пол. Волшебница была на удивление весела и беззаботна.       — У тебя сегодня хорошее настроение, — заметила Клотильда, улыбаясь подруги.       — Как и последние два месяца, — вклинился в разговор Нотт.       Паркинсон на него шикнула, чтобы тот не мешался. Лестрейндж отмахнулась и отправилась на ночное дежурство.       — Она такая счастливая! — весело воскликнула Клоти.       Ребята согласились с подругой, возвращаясь к своим занятиям.       Слизеринка строго отчитывала трёх первокурсников за прогулки после отбоя.       — И запомните наконец, отбой начинается в девять вечера, — пристыдила их Лестрейндж. — А теперь марш по комнатам!       Пуффендуйцы мигом ретировались, на что волшебница негромко прыснула. Года три назад она и сама такой была, частенько нарушая школьные правила с братом и друзьями.       Волшебница медленно проходила по тёмному коридору, как вдруг за спиной раздались шаги. Обернувшись, Лестрейндж прищурила глаза, пытаясь разглядеть приближающуюся к ней фигуру. Факел, висевший на стене, осветил волшебника здоровенной комплекции, слизеринка расплылась в язвительной улыбке, облокотившись на каменную стену.       — Пьюси, — протянула она.       Слизеринец сузил глаза, его слегка полные губы скривились в гладкой усмешке. В последнюю их встречу она такой смелой не была, уж он то помнит.       — Ты же знаешь, что гулять по коридорам ночью нельзя? Мне тебя оштрафовать? — издевалась Лестрейндж, театрально округлив глаза.       Пьюси подошёл ближе.       — Нарываешься.       — А что ты мне сделаешь? Затащишь в пустой класс и будешь пытать, пока я не перестану дышать? — с долей ехидства предложила Ралина, ближе подходя к обозлённому слизеринцу. — Так может, ты сделаешь это прямо здесь? Или постой, какая же я глупая! — волшебница глупо захихикала, отчего Пьюси подозрительно прищурился. — Здесь может кто-то появиться.       Ралина, оглядываясь по сторонам, не переставала истерически хихикать. Пальцы Этелберта сдались в кулаки.       — К тому же ты сегодня один, твоих шестёрок нет рядом, — смотря на парня свысока, Ралина, как ни в чём не бывало, пожала плечами. — Ты ведь только и можешь, что причинять боль, на большее ты не способен.       Слизеринец силой оттолкнул волшебницу к стене, из-за чего она больно ударилась головой, но виду не подала. Его бледные пальцы сомкнулись на её челюсти.       — Закрой свой поганый рот, чёртова стерва! — Кулак Пьюси встретился с преградой в виде каменной стены. — Или тебе было мало? Пришла повторить?       Неровное дыхание опалило щеки. Схватив слизеринца за галстук, Лестрейндж прошипела ему в губы:       — Шрамы на моей спине никогда не пройдут из-за тебя.       Слизеринец громко сглотнул. Ралина была так близка, он буквально мог…       На мгновение ему почудилось, будто ненависть сменилась чем-то другим. Вот только чем?       — В ту ночь ты перешёл все границы! Ты унизил меня и растоптал! И сейчас угрожаешь мне? Так сделай это! Чего же ты ждёшь? — Пьюси оказался в растерянности, ни этого он ожидал. — Ты слаб, Этелбер.       Оттолкнув от себя парня, Лестрейндж ушла слишком быстро.       Сердце ускоренно колотилось в груди.       «Что это вообще было?» — мысленно задавался вопросом слизеринец.       Как она только осмелилась? Ещё пару месяцев назад она скулила у его ног. Такая слабая и беспомощная, а сейчас…       Ты слаб, Этелберт…       Чёртова сука назвала его по имени! Как она только посмела? Почему его внутренности так неприятно сжались? Почему он не поставил её на место? Почему позволил уйти?       Взревев, словно раненый зверь, Пьюси бился кулаками об стену, превращая руки в кровавое месиво.       Ты слаб, Этелберт…