Жизнь взаймы

      Гэвин приехал домой только в десятом часу вечера. Он снял с себя куртку, которая принадлежала Найнсу, и не глядя швырнул ее прочь. Затем замер, задумчиво хмурясь, поднял стильную вещь и аккуратно повесил на спинку старого стула на колесиках. Ричард всегда берег свои вещи, Рид знал это очень хорошо. И, хотя у него было множество вопросов к своему помощнику, и им предстоял очень долгий и вряд-ли приятный разговор, портить его одежду было ни к чему. Такого отношения к себе Найнс уж точно не заслужил. Даже если...       Рид устало рухнул на диван и запрокинул голову на мягкую, продавившуюся от времени спинку. Ему не хотелось, совершенно не хотелось думать об этом “даже если”. К счастью, прямо сейчас это было вовсе и не обязательно: за последние сутки произошло так много судьбоносных, пугающих и загадочных событий, что очередные странности в поведении Найнса могли подождать. Мысли роились в голове Гэвина, как муравьи в муравейнике.       Больше всего он думал о брате. Случившееся сильно подкосило великого Элайджу Камски, и это было не удивительно. Рид и сам пережил нечто подобное однажды, и знал, как непросто принять факт собственного чудесного возрождения. Как знал и то, что с той самой минуты, как Элайджа сделал свой второй первый вдох и до конца своих дней он будет винить себя в том, что случилось с Алексом.       Да, разумеется, вины Камски в этом не было, но вина - очень сильное, иррациональное чувство, способное толкнуть в петлю даже самых морально-устойчивых людей. И Рид был уверен, хотя Элайджу лично он относил именно к такому типу человеков, что бесследно произошедшее не пройдет. Уже не прошло: Эл явно не знал, куда ему деться, как спрятаться от свалившегося на него ужаса и отчаянья. И он мог натворить дел, это Гэвин тоже знал, но не особенно беспокоился. Что-то подсказывало ему, что навредить себе у его расстроенного брата не выйдет.       Рид не знал, чем стал его брат. Кажется, не полудушником, хотя уверенности в этом не было. Но и обычным человеком он тоже больше не был - выпей любой другой тридцатипятилетний мужчина дюжину литров сорокоградусной бурды, и ни один врач не сумел бы его откачать. Однако Эл даже пьяным не был. Он был припизднутым, но вовсе не из-за алкоголя, а из-за переживаний, от которых, собственно, и пытался безуспешно укрыться в алкогольном угаре.       Элайдже было херово, и Гэвина мучало то, что он мало того, что ничего не мог для него сделать, так еще и расстроил брата еще сильнее своей необдуманной колкостью. Почему, ну почему Рид всегда сначала говорил что-то и только потом думал? Ему следовало поддержать Эла, а не вести чертов допрос, пусть даже задать те вопросы было нужно. Гэвин даже подумал, может, стоит позвонить Камски на свежевыданный бюро номер (обычный номер нельзя было занимать ни на секунду - вдруг межевая тварь решит потребовать выкуп?), но быстро отказался от этой идеи. У Элайджи был сложный день и теперь предстояла сложная ночь; ему следовало лечь и поспать, а не точить лясы с занявшимся самоедством младшим братом. Алкоголь на Камски не действовал, но Рид надеялся, что успокоительное все еще работало.       Гэвин поднялся с дивана и поплелся к холодильнику. Открыл дверцу, поморщился, почувствовав запах прокисшего молока, порылся в недрах, раздвигая в стороны другие испорченные продукты и нашел-таки то, что искал - две банки “Бада”, лежащих у самой стенки. Он не хотел напиваться, и, честно говоря, предпочел бы просто колу, но ни колы, никакой другой холодной газировки не было, так что приходилось довольствоваться тем, что имелось.       Шум подъезжающей к дому машины Рид услышал в тот самый момент, когда открыл первую банку пива.       Это была его детка - Гэвин узнал бы кашель ее старенького движка из тысячи других. Это значило только одно: Ричард вернулся. Он был здесь, совсем близко, и уже через пару мгновений постучится в дверь офиса полудушника. Рид сделал несколько больших глотков “Бада”. Он вдруг осознал, что совершенно не готов к разговору с Найнсом. Что он понятия не имеет, как его начать, что говорить и что делать. Гэвин подумал о том, чтобы метнуться к выключателю, погасить свет и притвориться, будто его нет дома. Глупая, трусливая мысль, но Рид зацепился за нее, как за спасительную соломинку, которая, впрочем, все равно не могла вытащить его из стремительного потока, подхватившего полудушника, словно пылинку, и теперь несущего его к бездне. За дверью послышались шаги. Обычный человек ни за что не услышал бы их, но Гэвин человеком не был - еще одно его проклятье. Шаги эти он тоже узнал. Они были ровными, спокойными, уверенными. И они неумолимо приближались к закрытой двери.       “Вот сейчас”, - подумал Рид, - “Сейчас он постучит. Так же, как всегда - тремя сильными, звонкими ударами…”       Но вместо этого, с той стороны двери раздался звон вынимаемых из кармана ключей, которые затем сильная рука уверенно вставила в начавшую ржаветь скважину и дважды провернула.       Гэвин невесело усмехнулся и закатил глаза. Ну конечно же, у Найнса есть ключи. Рид сам отдал их ему, но сейчас совершенно об этом позабыл.       Дверь скрипнула, открываясь, хлопнула, закрываясь, а затем снова раздались шаги.       Гэвин залпом допил банку пива и потянулся к лежащим на столе сигаретам, пачку которых он купил по пути домой.       -Ну что там, жестянка? - хрипло спросил он, затягиваясь.       Ричард ответил не сразу, и эта заминка очень не понравилась Риду.       -Никаких следов.       -Вот как… - Гэвин медленно выдохнул дым, мысленно досчитал до десяти и повернулся к Найнсу.       Ричард стоял в полуметре от полудушника, вытянувшись по стойке смирно, как чертов оловянный солдатик. Он не смотрел на Рида - его голова была чуть склонена вниз, глаза внимательно изучали пол.       Это было к лучшему. Гэвин больше всего боялся наткнуться на взгляд Ричарда - внимательный, проникновенный, знакомый до мурашек по спине. Не только потому, что льдистые глаза Ричарда всегда приковывали его к месту, лишая на мгновенье дара речи и способности связно мыслить, но и потому, что боялся больше не увидеть в них того, что искрило на светлых радужках еще прошлой ночью: настоящих чувств и эмоций Найнса, которые тот умело скрывал за маской такого же ледяного, как его глаза, безразличия и спокойствия. Но еще сильнее Гэвин опасался увидеть в них разочарование, опасение, неприятие. Так что да, так было даже лучше, особенно учитывая то, что разговор, который должен был состояться, пойдет совсем не о Риде, а о самом Найнсе. Рид не сумел бы сказать то, что должен был и, если придется, сделать то, что должен был, если бы Ричард смотрел на него. Просто не смог бы.       Рид пожалел о том, что ему захотелось холодной газировки, а не просто надраться в сопли. Пьяным было бы проще. Пьяным море по колено, а его как раз штормило почище, чем тихий океан в десятибаллку. Он столько раз прокручивал в голове то, что планировал сказать, но сейчас не мог произнести ни слова. Не знал, как начать, потому что нужных слов, казалось, не существовало вовсе. Молчание затянулось и стало тяжелым и неприятным. Риду вдруг почудилось, будто все окружающее пространство начало стремительно сужаться: стены сжимались, надвигаясь друг на друга; желтый от сигаретного дыма потолок опускался, грозясь обрушиться прямо на их головы с минуты на минуту.       Гэвин затушил окурок в пепельницу, вминая его в шершавое стекло с такой силой, что пальцы начало сводить.       -Как ты оказался там? - тихо спросил он.       Ричард не шевельнулся. Ни один мускул на его красивом лице не дрогнул. Казалось, он вообще не услышал вопроса Рида, но это было не так, потому что спустя мгновенье Найнс произнес:       -Это я нашел ту поляну. Разумеется, я сохранил координаты. Так что я вызвал такси и...       -Ты должен был спать! - сам того не ожидая рявкнул Гэвин, - Я ввел тебе чертово снотворное!       Найнс вздрогнул. Совсем легко, едва заметно, но все же вздрогнул. Его длинные ресницы дернулись, он медленно моргнул, а потом поднял голову и сделал то, чего Рид так сильно боялся: посмотрел прямо на полудушника. Сердце Гэвина припустилось, как бешенное. Оно билось так быстро и сильно, будто он только что пересек финишную прямую стометровки, поставив новый мировой рекорд. Потому что взгляд Найнса снова стал пустым, холодным и жестоким. В нем, как и опасался Гэвин, не осталось ничего из того, что светилось и искрило прошлой ночью, раскаляя прохладный осенний воздух добела. Стена, которую они долгое время разбирали по кирпичику, снова выстроилась между ними непроходимой, литой преградой.       Что ж, значит, так тому и быть, подумал Рид. В конце концов, у них больше не было причин доверять друг другу, не так ли? Ричард видел, как Гэвин превратился в чудовище; Гэвин же в свою очередь давно подозревал, что Найнс не договаривает ему что-то очень и очень важное, и теперь, после того, как помощник проигнорировал действие сильного препарата, сомнений в этом не осталось.       И теперь Рид просто хотел услышать правду.       -Ну? - он сделал шаг вперед, сжимая кулаки, - Так и будешь молчать? Я задал, мать твою, вопрос!       -И что бы я не ответил, вы мне не поверите, - сухо отозвался Ричард, - Как тогда, с моей настоящей фамилией.       По пальцам Гэвина заструилось что-то холодное - он совсем забыл, что все еще держит в руках банку пива.       -А ты попробуй, - прошипел он, - Или проваливай. Выбирать тебе.       Ричард склонил голову к плечу.       -Хорошо: я действительно уснул после инъекции, но проснулся через час или около того.       Губы Рида изогнулись в яростной, злой ухмылке:       -Какая глупая ложь! Ты что, действительно думал, что я в это поверю? Препарат дал мне Эл, у него осечек не бывает.       Найнс повел плечом:       -Вы попросили правду - я сказал вам правду. Верить в нее или нет - это ваше дело.       Гэвин рассмеялся, делано и театрально.       А потом быстрым, уверенным движением схватил лежащий на столе пистолет свободной от пива рукой и направил его дуло прямо в лицо Найнса. Гэвин больше не смеялся, только дышал, тяжело и рвано, да буравил Ричарда пылающим яростью взглядом. Последней каплей стали даже не слова Найнса; не то ледяное спокойствие, с каким он смотрел прямо на Рида, а то, что Ричард знал: Гэвин в него не выстрелит. Что он не спустит курок даже, если и сам Найнс в эту секунду обратится в самое жуткое и пугающее нечто, которое полудушник когда-либо видел. Это злило. Как злило и то, что Рид тоже это знал.       Именно поэтому его палец, покоящийся на холодном металлическом крючке, даже не дернулся, когда Ричард сделал шаг вперед. Потом еще один, и еще, сокращая и без того небольшое расстояние между ними. Он остановился только тогда, когда темное дуло буквально уперлось в его грудь - туда, где под кожей, мускулами и костями билось сердце. Такое же живое и трепещущее, как то, что вырвал из груди полудушника Предвестник, желая отнять его жизнь. Найнс склонил голову к плечу, и этот жест в сотый, тысячный раз отдался куда-то под солнечное сплетение Рида острой, почти болезненной ностальгией. Проклятым дежавю, что преследовало его постоянно и никак не желало отпускать. Дежавю, причин к существованию которого попросту не существовало.       Гэвин сглотнул - в горле застрял тяжелый, мерзкий комок, который до ужаса мешал дышать.       -Вы хотите узнать, какого цвета моя кровь? - спокойно спросил Найнс.       Рид замялся. Ведь с одной стороны - да, он хотел этого больше всего на свете. Хотел поставить точку во всей этой истории, какой бы эта самая точка ни была. Потому что ему жутко не нравилось, когда его водят за нос. Особенно, если этим занимается чертова межевая тварь       С другой, он не желал правды, ведь какой бы она ни оказалась, все все равно разрушится: если Ричард - тварь, Рид досчитает до десяти и сменит все номера и замки; если нет, то почти наверняка то же самое сделает сам Найнс.       Гэвин медленно, будто против воли кивнул.       -Тогда стреляйте, - Ричард развел руки в стороны, - Спустите курок и вы увидите все сами. Вам ведь нужны доказательства? Что может быть лучше, чем увидеть все своими глазами? Вы не верите мне, но СЕБЕ-то вы поверите наверняка, не так ли?       “Нет!” - хотелось заорать Риду, - “Не поверю! Потому что я сам понятия не имею, что я такое! Потому что я не имею права требовать ответа от тебя, не разобравшись сперва в самом себе!” Но, разумеется, вслух этого не произнес. И стрелять тоже не стал: несколько мгновений он так и направлял дуло в грудь Найнса, а потом шумно фыркнул и отвел оружие в сторону, стараясь держать ствол так, чтобы Ричард не заметил так и не отщелкнутого предохранителя.       Найнс так и стоял на том же месте, застыв, словно каменное изваяние, внимательно наблюдая за тем, как Гэвин прикуривает, нервно затягивается, зажав сигарету между зубами, упираясь ладонями в стол; а затем выдыхает дым, устало и измученно закрывая глаза. Он выглядел удивительно умиротворенным, но недолго, ведь в следующее мгновенье, Рид резко распахнул глаза и, схватив пепельницу, с силой швырнул ее в противоположную стену. Стеклянная плошка разлетелась на мелкие осколки, звонко осыпаясь на пол блестящим в свете ламп дождем.       Комнату тут же наполнил неприятный, спертый запах табачного пепла.       Гэвин потянулся к своему телефону, явно намереваясь проделать то же самое и с ним, но Ричард предотвратил порчу относительно нового еще смартфона - он подошел к полудушнику и мягко взял его за запястье:       -Не стоит, - горячее дыхание Найнса обожгло ухо Рида, и это тоже было, мать его, до одури знакомо.       Почему, почему, почему?...       -Почему?... - прошептал Гэвин.       -Потому что ваш телефон вам еще…       -Почему ты кажешься таким знакомым?       Хватка Ричарда на мгновенье стала крепче.       А потом его рука отпустила и вовсе, и Найнс отступил на шаг назад. Гэвин не оборачивался, но знал: Ричард смотрит на него. Чувствовал кожей взгляд его холодных глаз на собственном затылке. И готов был поставить сотню на то, что голова его снова склонилась к плечу.       И, когда Рид уже подумал о том, что Найнс не ответит, тот произнес:       -Помните, я говорил вам о своем первом… кхм… околосексуальном опыте? Когда я...       -Да, да, помню, - Гэвин усмехнулся, хотя на языке тут же стало горько, будто он разжевал таблетку анальгина, - Когда ты отсосал какому-то мудаку.       -Верно, - согласился Ричард. И, удивительно!, судя по голосу он улыбался, - Тем… мудаком... Им были вы.       Рид оторопел. На секунду ему показалось, что он ослышался. Да, точно, так оно и было! Найнс сказал что-то другое, а уставший, воспаленный мозг полудушника просто неверно воспринял его слова. Но стоило ему обернуться, как Рид понял: нет, не послышалось. Потому что Ричард действительно улыбался легкой, чуть извиняющейся улыбкой.       И лед в его серых глазах, кажется, начал подтаивать.       -Ты что, под наркотиками? - рыкнул Гэвин, - Я бы, блядь, запомнил, если бы твой рот оказался в районе моего члена!       -Но вы не запомнили, - пожал плечами Найнс, - Вы были пьяны. Очень пьяны. И, кажется, спутали меня со своей подружкой.       -Какой еще, нахер, подружкой?!       -К сожалению, я не имел чести познакомиться с ней, но вы упорно называли меня Викки.       -Викки? - пробормотал Рид, задумчиво скосив глаза вниз, - Викки, мать ее, Квокли? Это же было сто лет назад! Еще в полицейской академии....       -Да. Вы тогда только поступили.       -Подожди… Быть того не может….       -Да, все верно.       -На той чертовой вечеринке? На Хэллоуин?       Ричард кивнул.       Рид вдруг подумал о том, что он спит, а все происходящее - всего лишь гребанный сон. Ну не могла, не могла реальность так резко скакать от одного безумия к другому. Однако пепел, упавший с забытой сигареты прямо на грудь и прожегший футболку насквозь убедил Гэвина в обратном. Нет, все это происходило на самом деле: Ричард на самом деле улыбался - реакция полудушника его явно забавляла; и он действительно отсосал Риду хер знает сколько лет назад в темной прокуренной комнате на втором этаже маленького гостевого домика.       Ту ночь Гэвин помнил не то, чтобы очень хорошо, но все же помнил. Тогда он приехал из общежития на праздники - отцовское и собственное день рождения. В то время он встречался с Викки Квокли, миниатюрной брюнеткой с огромными умными глазами и острым язычком. Хотя, нет, не встречался - они просто приятно проводили вместе время, чаще всего в постели и без одежды, ничего друг от друга не требуя и ничего не обещая. И идея сходить на вечеринку к парню по-имени Брейди принадлежала именно Викки. Она тогда сидела на постели, изящно прикрыв свою маленькую, но красивую грудь простыней, и курила отнятую у Рида сигарету, в то время как сам Гэвин боролся с желанием схватить ее в охапку и подмять под себя в третий раз за вечер. И почти проиграл ему, когда Викки внезапно повернулась к нему и хитро улыбнулась:       -Хочешь повеселиться, Гэви?       Гэвин хотел, а потому тут же потянулся к зажатому под мышкой девушки краешку простыни, но Викки только скривилась, наигранно и забавно, и легонько ударила его по руке.       -Я не про это! И вообще - три раза подряд? У меня там уже все стерто до крови. Нет, я имела в виду НАСТОЯЩЕЕ веселье. У тебя же скоро день Рождения, так? У меня есть приятель, Брейди, он устраивает костюмированную вечеринку в честь Хэллоуина. Послезавтра. Там будет круто; у Брейди всегда круто. Я хочу пойти туда с тобой.       -Хэллоуин же почти через три недели, - нахмурился Рид, - Да и я не фанат переодеваний.       -Брейди уезжает в Европу и хотел отпраздновать день всех святых до этого. А насчет переодеваний... Ты против даже, если я пообещаю надеть костюм медсестры? И вести себя, как ОЧЕНЬ ПЛОХАЯ девочка?       Рид сглотнул. Они с Викки давно обсуждали вопрос ролевых игр. Очень жестких ролевых игр, с необычными и очень волнительными видами секса, и сейчас, когда Квокли смотрела на него, хитро прищурив свои огромные глазищи, Гэвин понял, что она, наконец, созрела, и действительно хочет, чтобы он провернул с ней все те вещи, о которых они неоднократно говорили.       -Ладно, - быстро согласился Гэвин, - Только никаких парных костюмов и прочей ерунды.       -Заметано, - Викки чмокнула его в макушку.       А двумя днями позже, Рид уже щеголял в роскошном доме некоего Брейди в костюме дьявола: красные рога, хвост с острым наконечнмиком, кожаные штаны и стильный ярко-красный джакет.       -Отлично выглядишь, - подошедшая Викки протянула ему стаканчик с пуншем и игриво прикусила губу, - Я бы даже сказала - аппетитно...       -Пошлячка, - Рид пробежал языком по зубам.       Викки подмигнула ему и снова растворилась следи пьяных, веселящихся людей. Это была игра, правила которой они обговорили накануне: прийти на вечеринку, разделиться, выпить, а потом найтись в одной из спален гостевого домика Брейди и заняться отвязным, безудержным сексом, делая вид, что они даже не знакомы: просто два человека, охваченных животной, первобытной страстью.       Условным сигналом должно было стать сообщение от Викки, но Рид успел знатно накидаться еще до полуночи. Алкоголя в доме Брейди было просто море, и Гэвин, который до этого пил только пиво да дешевый вискарь, не смог отказать себе в удовольствии лично продегустировать содержимое каждой чертовой бутылки, выставленной на столе в главном зале. Налакался он очень быстро: голова начала кружиться, желудок неприятно сжиматься, а ноги отказывались слушаться.       -Ого, приятель, - рассмеялся крупный светловолосый парень, когда Рид, чуть не упав, схватился за него, чтобы удержать равновесие, - Тебе бы прилечь...       Эта мысль показалась Гэвину дельной, и он решил последовать совету незнакомца. Действительно - ему просто нужно прилечь, и уже минут через двадцать он снова будет в норме и всеоружии. А чтобы их с Викки план не сорвался, пойти полежать стоило в маленький гостевой домик. Ну, чтобы сэкономить время: все равно же придется тащиться туда. Ходить было просто до смешного сложно, и Рид добирался до домика, как ему показалось, целую вечность. Еще сложнее было подняться по лестнице с такими крутыми ступенями, будто ее сконструировали специально для того, чтобы случайные гости упали и переломали себе все ноги. Однако Гэвин справился с проклятой полосой препятствий, нашел свободную от совокупляющихся и милующихся людей комнату и ничком рухнул на постель.       Вырубился он моментально, стоило только его голове коснуться подушки. Кажется, ему снился какой-то сон, но уверенности в этом у Рида не было. Как не было уверенности в том, как долго он провалялся в отключке прежде, чем почувствовал, как матрас продавливается под весом еще одного тела и как его лба касается прохладная, просто охуительно приятная ладонь. Гэвин с трудом разлепил глаза, чувствуя, как голова буквально раскалывается на части от боли, но ни черта не увидел - в комнате было слишком темно. Все, что Рид сумел разглядеть - это силуэт, размытый и нечеткий (зрение все еще барахлило и фокусироваться на чем-либо было практически невозможно).       -Викс… - пробормотал он, и рука не его лбу дрогнула, - Детка, я, кажется, немного перебрал… Может, поможешь мне взбодриться?       Вики не шевельнулась, и Гэвин подумал, что она, видимо, пьяна не меньше, чем он.       Рид решил, что стоит намекнуть ей о своем желании чуть сильнее - он перехватил ее руку за запястье и положил на свою ширинку. У него не стоял, но Гэвин знал - Викки сделает все, что нужно, ведь свой юркий, острый язычок, она умела использовать разными способами, в каждом из которых была просто непревзойденным мастером. Рид расслабился, снова прикрывая глаза, и слегка двинул бедрами, призывая подружку к более активным действиям. И Викс приступила: она медленно и неловко потянула за язычок молнии (Гэвин еще сильнее убедился в том, что она тоже наклюкалась) и принялась осторожно стягивать с Рида брюки. Стягивались они плохо и медленно, так что Гэвину пришлось собраться с силами, оторвать свою задницу от матраса и помочь девушке справиться с мешающими штанами.       Рука Вики легла на вялый член Рида и мягко и трепетно погладила его. Будто это был вовсе не могучий орган любви и страсти, а крохотный детеныш милого пушистого зверька. Это раздражало. Почему Викс медлила? Обычно она была ураганом в постели: жадной до ласк, страстной, ненасытной, бесстыдной. Сейчас же ее как будто подменили.       -Давай же, Викки, - проворчал Гэвин, - Возьми его в рот.       И Вики взяла. Она отсасывала Риду, но совершенно не так, как делала это, например, пару ночей назад, или когда приезжала в Макиас, чтобы вырваться из стальной хватки своей властной матери и хорошо провести время на съемной квартире в жарких объятиях отпросившегося в отпуск Гэвина.       Однако такая перемена, внезапно, пришлась Риду по вкусу. Кажется, он начал уставать от ненасытной, готовой на все или почти на все “плохой девочки” Викки. Потому что сейчас, когда она брала его член медленно и неглубоко, робко проходясь языком по уздечке и набухшим краям головки, Гэвину действительно приходилось сдерживаться, чтобы не стонать в голос от той крайне степени возбуждения, за которой, кажется, находилось чистое безумие...       -Твою… дикую… мать… - пробормотал Рид, отступая на шаг назад, вжимаясь поясницей в стол, - Ты! Это был ты! Как? Какого хера ты вдруг решил отсосать мне? Что, блядь, на тебя нашло!?       Ричард пожал плечами:       -Вы сами попросили меня об этом.       Гэвин открыл рот, собираясь сделать очередной словесный выпад, да так и забыл его закрыть от возмущения. Если раньше ему казалось, что все происходящее - сон, то теперь он был твердо уверен, что у него попросту поехала крыша.       -Я думал, что ты - Викки! Какого хера ты вообще делал в той комнате?!       -Вы плохо выглядели. И явно чувствовали себя аналогично. Я проследовал за вами, опасаясь, что вам может стать еще хуже. И нет, у меня не было мыслей о том, что все закончится… так. Я просто хотел помочь - напоил вас соленой водой и дал таблетку аспирина.       Гэвин никакого “напаивания” не помнил.       -Ты… Ты же говорил, что впервые увидел меня по ящику. “Кожаный убийца” и все такое…       -Нет. Я сказал, что тогда меня впечатлила ваша самоотверженность. Но никогда не говорил, что видел вас тогда впервые.       -Ладно… Ладно… - Гэвин пожевал щеку, - То есть ты отсосал у меня хуй знает сколько лет назад, потом увидел меня по телеку и решил помогать полиции… Но почему ты, блядь, со мной просто не поговорил? Я же, мать твою, не кусаюсь!       -Потому что мне было… неловко. Насколько вы могли заметить, у меня есть некоторые проблемы с коммуникацией.       -А почему исчез? Ты помогал нам несколько лет, а потому вдруг пропал со всех радаров, почему?       -Так вышло. Я не хотел бы говорить об этом.       -Этого не достаточно! - Рид резко развел руками, - Выкладывай все, мать твою. Хватить гребанных тайн!       -Я не хотел бы говорить об этом, - упрямо повторил Ричард.       Он больше не улыбался: теперь он смотрел серьезно, с оттенком странной, пустой печали, но сейчас Гэвину было насрать на его чувства.       -Говори, - зло произнес Рид, - Что бы там ни было, говори. Я имею гребаное право…       -Я болен, - перебил его Ричард, и у Гэвина внутри стало пусто и гулко, - Тогда я исчез, потому что мне стало хуже. Намного хуже.       -Болен чем?       -Генетическое отклонение… Долго объяснять, да и неважно. Теперь все в порядке. Когда я исчез тогда, я попал в больницу. Врачи считали, что все кончено, но потом один из них предложил экспериментальное лечение. Оно помогло, но мне пришлось… Пришлось начинать все сначала. Заново учиться всему. Учиться жить. И, как только все закончилось, я приехал к вам.       Рид ощутил укол вины. Острый и щемящий, будто кто-то воткнул смазанную ядом и солью иглу прямо в его грудь. Вот как: Найнсу было плохо; Найнс мог умереть; но Найнс все же справился - преодолел все невзгоды, чтобы вернуться к нему, Гэвину, человеку, который даже не подозревал о существовании Ричарда до того самого момента, как то постучал в дверь его офиса год назад.       -Почему ты сразу все не рассказал? - тихо спросил Рид.       -Потому что не знал, как вы к этому отнесетесь, - в тон ему ответил Ричард.       И время, казалось, замерло и застыло, словно вплавленное в лед. Ничего больше не существовало: ни Детройта, ни Бюро, которое вряд ли когда-нибудь оставит Гэвина в покое, ни межи с ее тварями. Только эта комната, маленькая и прокуренная, оранжевый свет фонаря за окном и два человека, стоящих друг напротив друга и глядящих в пол. И все - стоит открыть дверь, и за ней окажется густое, темное ничто, которое не имеет ни начала, ни конца. И которое ровным счетом ничего не значит.       Рид вдруг поймал себя на том, что отчетливо слышит тиканье старых часов, висящих над электрической конфоркой. Они спешили, и их давно стоило снять и либо выбросить, либо отнести на ремонт мастеру, но у Гэвина никогда не доходили до этого руки. Он даже не замечал ни сам белый циферблат со строгими римскими цифрами, ни пронзительного, почти оглушающего тиканья, с которым тонкая секундная стрелка слишком быстро бегала по кругу, отсчитывая утекающие секунды.       Гэвин прошел мимо Ричарда и достал из диванного ящика бутылку бренди. Откупорил ее, глотнул прямо из горла и поморщился - напиток, который и без того был дешевым и дрянным, выветрился, и теперь на вкус больше всего напоминал приправленную водкой конскую мочу, чем переженное вино. Но функцию свою оно выполнило - успокоило расшатанные нервы, придало сил и храбрости. Пусть даже самую толику.       -Почему?...       -Простите?       -Почему ты ни о чем не спрашиваешь меня?       “Почему ты не спрашиваешь о том, ЧТО Я такое?” - хотел сказать Гэвин, - “Я же только что угрожал тебе пистолетом, чтобы узнать о том же самом, хотя мои причины были, по сути, ничем, по сравнению с теми причинами, которые есть у тебя после того, как ты видел, что случилось прошлой ночью…” Но не смог. Не сумел произнести все эти слова - слишком сильно они дергали Рида за самое нутро. Слишком сильно он боялся ответа.       Чертовы часы все тикали и тикали, будто отсчитывая последние мгновения перед финалом, на этот раз - окончательным. Тем самым, после которого действительно ничего нет.       Тем самым, о котором Рид так мечтал.       -Мне не о чем вас спрашивать.       Горячая рука Ричарда легла на плечо Рида.       -Но если вы сами хотите о чем-то поговорить - я готов вас выслушать.       -О чем, например?       Ричард мягко повернул лицо Рида к себе:       -О чем пожелаете...       -А если я ни о чем не хочу говорить? Если я...       Ричард поцеловал Гэвина.       -Тогда мы будем молчать, - прошептал он, обдавая Рида своим горячим дыханием, - Но помните, что я всегда готов выслушать, если вы захотите о чем-то поговорить.       Гэвин вдохнул, мысленно досчитал до десяти, а потом…       А потом в дверь громко постучали.