Причины возвращаться

            Пекарня, как заколдованное место, притягивала Адриана каждое утро его новой однодневной жизни, и он мог поклясться, что дело вовсе не в Леди и их чёртовой встрече. Ничего не менялось уже пятое утро. Коротко взглянув на телефон и протяжно застонав, он вспомнил о двух людях, для которых эта суббота была такой же несчастливой. Одной из них была его подруга — Маринетт.       Вспыхнуло озарение — Адриан нашёл новую причину вернуться в пекарню и даже почувствовал себя лучше, когда обдумал детали плана. Он объявился перед открытием, когда улицы были ещё пустыми, чтобы Маринетт скорей заметила его. Она вешала на дверь табличку «открыто», когда поймала на себе взгляд Кота.       Подходя к пекарне, Адриан не находил ответа на вопрос, почему каждое новое утро субботнее солнце светило сильней, чем накануне. Сейчас на него даже смотреть было больно — на небе почему-то не было ни единого облачка, а на Маринетт — пиджака.       Не успев ничего накинуть, она вышла в одной майке. Несмотря на видимую усталость, Маринетт улыбалась и выглядела, как он думал, потрясающе. «Тем больше шансов на победу», — думал он, разглядывая её.       — Кот Нуар, хочешь кофе? — как и в предыдущий раз спросила Маринетт после приветствия.       — По правде говоря, я бы хотел побыть сейчас с кем-то. Если ты что-то готовишь, — он указал на её испачканный в муке цветастый платок. — Я могу помочь. Эти две лапы в твоём распоряжении, — он помахал руками.       — Помочь?.. — спросила она, но Адриан, предчувствуя сопротивление, не дал ей договорить.       Маринетт приоткрыла рот, потому что Нуар невозмутимо поднёс к лицу её миниатюрную ладонь, принюхиваясь к коже.       — Ты вкусно пахнешь. Мускатный орех, мёд, корица, хм… Пряники, круассаны и чизкейк, — перечислил он и, наслаждаясь удивлением Маринетт, отпустил её руку.       — Ты так хорошо различаешь запахи, — потрясённо сказала она и поднесла ту же ладонь к собственному лицу, но ничего не почувствовала.       — Поверь, они — то единственное, что может спасти меня сейчас. Супергероям тоже иногда нужна помощь и компания, — продолжил он, будто не заметив её удивления.       — Ну хорошо, пойдём, — она повела его на кухню.       Глядя на колоссальное количество готовой выпечки, Адриан поймал себя на мысли, что почти ничего не ел с тех пор, как с ним началось… это.       — Ого, сколько десертов. Кажется, сегодня особенный день? Иначе зачем такой праздник? — закинул он удочку, вспомнив слова Нино о каком-то парне.       Маринетт выглядела человеком, который не меньше его страдал в эту субботу. На пикнике на ней уже лица не было, но пока что она выглядела отлично. Адриан был рад — он пришёл вовремя, и был уверен, что в её любовную историю ему и суждено вмешаться, чтобы бессмертный день, наконец, отбросил когти.       — Вовсе нет, — напряжённо отрицала она какую-либо подоплёку такого пиршества, и Адриан понял, что направление расспросов выбрал верное. — Просто я — дочь пекарей и люблю угощать друзей, — она протянула Коту тарелку с парой круассанов. — Расскажи, что с тобой случилось, почему ты пришёл сюда? Ты кого-то ждёшь?       — Нет, не жду.       — Нет?..       — Не могу рассказать тебе всего. У меня ощущение будто я застрял. В одном отрезке своей жизни.       Маринетт хмыкнула и кивнула.       — Я тоже часто думаю так о себе. И вдруг мне кажется, что вот он — день, от которого зависит всё, — сказала она с грустью и, помолчав, уже веселее добавила: — Это глупо, но иногда я загадываю, что если перепрыгну разом через три ступеньки или приготовлю вот эту гору сладостей, я, наконец, решусь на важный шаг.       — Ты проговорилась. Про гору сладостей. На что ты хочешь решиться сегодня?       Адриан радовался своей удаче и даже приподнял брови от любопытства, но Маринетт проигнорировала вопрос и дала уже знакомое ему задание.       — Будем готовить профитроли. Разбей яйца и просей муку, а я займусь кремом, — она поставила перед ним всё необходимое. — Сможешь?       Уже со знанием дела разбив скорлупки, и перемешивая яичную смесь, Адриан пытался сломить нерешительность Маринетт:       — Помнишь, как пару лет назад мы репетировали твоё признание?              — И мороженщику не понравилась наша пара! — насмешливо надула губы Маринетт.       — Да как он смел сказать такое!.. — Кот поднёс к лицу сито для муки наподобие фехтовальной маски, вооружился деревянной лопаткой и сделал выпад.              Маринетт засмеялась, но уголки её губ быстро опустились. Казалось, ещё чуть-чуть и она во всём сознается. Ей было нужно ещё одно мнение, ещё один совет — как можно больше мнений и советов, когда речь шла об Адриане. И она созналась.       — Представляешь, — она опустила глаза. — Я так и не сказала тому парню, что люблю его. И сегодня я снова его увижу.       — Ого, — удивился Адриан, готовый теперь поверить в любое посланное ему провидение. Он мысленно пообещал спасти свою любимую подругу (по крайней мере, единственную близкую подругу Кота Нуара): «Это же надо столько лет мучиться из-за чувств к какому-то… кажется, Лютику?».       Утро, начавшееся в компании чёрного кота, в отличие от минувшего вечера, казалось Маринетт не таким уж неудачным. После увлекательного рассказа о том, как она приглашала «Лютика» в кино, но вместо этого позвала его на рыбалку, Кот захохотал, а потом дал совет — меньше переживать из-за пикника и расслабиться. Тем не менее, Нуар не отказывался от участия в приготовлениях и, к удивлению Маринетт, быстро справлялся с нехитрыми заданиями. В кулинарии он был профаном, это она быстро поняла, но его руки были умелыми и вещи любили его.       — Чтобы он заметил тебя, не обязательно готовить столько сладостей, Маринетт, — сказал он, уже со знанием дела вбивая яйца в тесто для профитролей.       — Хочешь сказать, если бы я нравилась ему, он бы догадался о моих чувствах?       — Зависит от того, кто он.       Адриан живо представил всех, кто мог быть приглашён на пикник, включая старшеклассников, учащихся младших классов и братьев их одноклассниц. Адриан помнил, как два года назад, на следующий день после репетиции признания Лютику, он подошёл к Мари в коллеже. Не потому, что что-то заподозрил, а так, на всякий случай. Тогда на его вполне невинный намёк она сказала что-то вроде: «Что ты, я бы никогда не влюбилась в тебя, Адриан, ты — просто друг», изобразив такую гримасу, будто мысль о любви к другу казалась ей в самом деле ужасной.       — Так кто он? — повторил он вопрос.       — Твоё любопытство ненасытно, как и ты сам, Кот Нуар.       Под чужие любовные истории у Адриана и правда проснулся аппетит. Давно расправившись с предложенными круассанами, он в который раз уверенной рукой залез в лежавшую неподалёку коробку с пряниками. Маринетт отрицательно качала головой, то ли отказываясь раскрывать личность Лютика, то ли смиряясь с обжорством зашедшего «помочь» Кота.       — Я просто хочу довести до конца затею с признанием, к которой оказался причастен, — улыбнулся он. — И да, я люблю вкусно поесть.       — Это хорошо, — с радостью уцепилась Маринетт за новую тему. — А то у нас часто спрашивают диетический хлеб, без глютена, без дрожжей и вообще без хлеба. Только чем он диетический?       Адриан не сильно расстроился тому, что Мари снова ушла от ответа. К его удивлению, гнев был ей к лицу. Бойкость на грани дерзости, которую так часто проявляли Хлоя, Лила и некоторые другие девушки из его окружения, и которая так часто портила их правильные черты лица, невероятно шла Маринетт.       — Признайся, ты тоже слышал о «вреде» дрожжей? — она подошла к Коту совсем близко и, махнув венчиком, случайно вымазала кремом его щёку. Он снова захохотал, вспомнив, как Мари сделала почти то же самое на пикнике. Она неловко лепетала извинения.       — Ничего, продолжай, — откашлялся он и, не без усилий, сделал серьёзное лицо.       У Маринетт был привлекательный, уже женский взгляд, но её жестикуляция осталась по-детскому эмоциональной и неловкой. Пока она кружила по кухне, перечисляя всевозможные заблуждения о хлебе, её руки рисовали в воздухе тайные знаки, особенно, когда очередной шкаф пытался подставить ей ножку.       Мари восхищала Адриана как любой мастер своего дела, который увлечённо говорил о любимом занятии. Он не пропускал ни слова и даже задавал вопросы по столь далёкой от него теме как выпечка, используя любую возможность разговорить подругу. Оттого, что Маринетт оживилась и повеселела, он и сам подхватил эту волну и впервые за несколько дней расслабился. До знакомства с Ледибаг самыми счастливыми мгновениями жизни он мог бы назвать те, когда видел счастливыми окружающих и разделял с ними радость.       «Жаль, она редко так общительна с Адрианом Агрестом», — думал он.       «Жаль, он редко общается вот так с Ледибаг», — думала она.       Заметив, как долго и молчаливо Кот смотрел на неё, Маринетт замолчала. В периоды радости и больших надежд — а сегодня у неё был для этого повод, — она хотела видеть рядом всех близких друзей, включая Нуара. Они были для неё чем-то большим, чем просто друзья — они были частью семьи, и не случайно каждый из них, и Кот в том числе, периодически заглядывал в пекарню на тёплый дружеский чай или более существенный вкусный обед. Знал бы Кот, сколько раз он обижался на Леди во время патрулей, а потом шёл к Маринетт отвести душу за разговором и чаем, и в итоге они говорили о тысяче интересных для обоих мелочей, смеялись, шли в кино и ни разу не вспоминали о горестях любви. Правда, в последние полгода, в основном из-за её университетской жизни, их встречи случались реже.       — Ты такая красивая, когда что-то рассказываешь, — сказал он, когда наступило молчание. — Но ты слишком боишься отказа того парня. Поэтому не можешь сказать ему ни слова, и он не видит настоящую тебя. Поверь, от отказов не умирают, — на последнем слове, вспомнив своё бесславное падение, Адриан осёкся и помрачнел. Маринетт ничего не заметила, украшая пряники глазурью.       — Спасибо, Котик.       Вытащив из духовки чизкейк и отправив туда его же руками сформированные профитроли-сердечки, Адриан встал напротив Маринетт.       — Сколько времени у нас есть? — спросил он, показывая на духовку.       — Полчаса, — сказала Маринетт, выставляя таймер. — А что?       — Хочу, чтобы перед встречей с ним ты расслабилась и выбросила из головы дурные мысли. Мне почему-то кажется, что ты танцуешь так же хорошо, как и печёшь, — левой ладонью он поймал ладонь Маринетт, правую — положил ей на спину и привлёк девушку к себе.       — А?..       — Кстати, Кот Нуар ещё ни разу ни с кем не танцевал. А после того, как ты сойдёшься с каким-нибудь счастливцем, мне вообще будет к тебе не подойти.                    — Это не правда. Тебе всегда здесь рады, — улыбнулась она, и положила левую руку ему на плечо.       Кот оказался опытным партнёром, Маринетт чувствовала, как из мышц и даже мыслей постепенно уходило напряжение, когда он начал легко вести её. Вальсируя вслед за ним по воображаемому квадрату, ей и правда стало легче, но Кот внезапно сменил траекторию, а потом ещё и ещё раз, и Маринетт пришлось собраться, чтобы лучше чувствовать партнёра и угадать следующую танцевальную фигуру.       После оба тяжело дышали — вальс только казался медленным танцем, — когда она весело сказала: — Кажется, я ко всему готова! — они радостно хлопнули друг друга в ладоши, это давно стало их, Кота и Маринетт, жестом.       — Я вспомнила как танцевала с ним и, мне кажется, это был больше, чем танец, — сказала она, глубоко выдыхая, будто их с Котом вальс подтолкнул её к этой мысли.       Ткнув пальцем в небо, больше ради шутки, но в то же время смутно уже давно что-то подозревая, Адриан поинтересовался, уж не с Агрестом ли танцевала его подруга, — оказалось, Кот видел их на крыше, в Нью-Йорке.       — Да… — тихо и в то же время с надеждой выдохнула Маринетт и, поджав губы, уставилась на Кота. Они так и остались стоять друг перед другом.       — Но ты даже не пытаешься понравиться ему! Я имею в виду, как девушка…       — Об этом я и говорю, — она опустила руки и отвела взгляд. Маринетт всё стало ясно — она слишком на многое замахнулась, именно так Кот отнёсся к её выбору.       — Ты думаешь, он ответит взаимностью? — после долгого молчания спросил Адриан, сам не зная, какой ответ хотел услышать.       — Не знаю. Ребята говорят, что мы красиво смотримся вместе.       — Ребята? — переспросил он. «Хочешь сказать, я один настолько слепой?» — опешил Адриан и спросил: — А что думаешь ты сама?       А что думала она? В разговоре с «ребятами» она с ними соглашалась. Но испытывая на себе округлившийся взгляд явно удивлённого её выбором Кота, уже ни в чём не была уверена. В коллеже Маринетт радовалась статусу лучшей подруги Адриана, но впоследствии перестала верить в свою исключительность для него — настолько легко и безоглядно он завоёвывал дружбу новых людей, постепенно выходя из-под опеки отца. И факультет он выбрал такой, что и Лила — дочь таких же дипломатов, и Хлоя — дочь мэра, могли стать ему ближе, чем она.       — Думаю, я занимаю скромное место в его жизни, — призналась она Коту и себе. — Но если не скажу ему сейчас и не узнаю, что он думает, никогда себе не прощу, — всего пара предложений, но Адриану казалось, что за ними скрывались все их прошлые и будущие совместные моменты, все её улыбки и нежные взгляды, подарки ему и его плакаты на её стенах, и всего этого, наверно, теперь не будет, по крайней мере, если она всё-таки признается в любви его гражданской личности.       — Ты очень обаятельная, и наверняка ему дорога. Он может отказать, если только влюблён в кого-то.       — Пока у него нет девушки, — с большей уверенностью ответила Маринетт, цепляясь за этот факт как за спасительную соломинку.       — Это не значит, что он ни в кого не влюблён.       Маринетт молчала. Он снова спросил:       — Ты могла бы встречаться с человеком, зная, что есть кто-то, кто ему очень дорог?              Вопрос Нуара прозвучал слишком лично и цепанул Маринетт, но ей показалось, что Кот одновременно задавал его и себе.       — Не знаю. Думаю, нет. А ты мог бы?       — Думаю, я тоже нет. Даже если поначалу казалось, что мог.       Посидев на кухне ещё немного, сколько того требовали приличия — всё-таки Маринетт открыла Коту сокровенное, — он собрался уходить.       — Спасибо, Кот Нуар, — сказала она.       — За что?       — За всё.       В четверть одиннадцатого Ледибаг стояла на углу пекарни. Они с Котом должны были встретиться пятнадцать минут назад, но, к её удивлению, напарник не ждал её. Маринетт продолжала думать о нём, уже сидя вместе с друзьями на сочной весенней траве, и эта загадка хотя бы немного отвлекала от мыслей об Адриане, у которого тоже нашлись дела поважней, чем встреча с ней.       Покинув пекарню, Адриан помчался к мастерской, даже не дождавшись акумы, хотя было только утро. Мысли о скульпторе и предстоящей трагедии немного гасили мучительное чувство вины перед Маринетт. Адриан, как и она, долгие годы жил мечтой, но только сейчас почувствовал, как это тяжело — быть причиной чьей-то затяжной, многолетней мечты.       Адриан припал к окну. Убедившись, что мастер внутри, он постучал в обветшалую зелёную дверь — по её почти отслоившейся краске было не похоже, чтобы здесь постоянно кто-то жил или работал. Ответа не было, и он постучал в окно, не скрывая, что видел скульптора. Старик ещё какое-то время флегматично переставлял инструменты, прежде чем всё-таки приоткрыл перед Котом скрипучую дверь.       — А вас, мсье Кот, прислала мэрия, — неохотно начал он разговор, не пуская гостя на порог.             — Нет. Можно зайти?       — Нет, — с широкой улыбкой старик почти захлопнул перед носом супергероя дверь, но Адриан вовремя просунул руку, блокируя дверь локтем.       — Тогда, может, Вы выйдете ко мне? — с такой же улыбкой, чуть не скрипя зубами, предложил Адриан, удерживая дверь. — Погода сегодня хорошая, — пошутил он, выходя из себя. Коту Нуару ещё нигде не оказывали такой «тёплый» приём.       — Хорошая, чтобы повеситься, — уже не церемонясь, проворчал скульптор будто тоже в шутку, но Адриан знал — старик не шутил.       «Ну что мне, вломиться без приглашения?» — думал Адриан, но понимая, что нарушением закона он раньше времени ничего не добьётся, отпустил занозистую дверь и, не стесняясь, ударил по ней кулаком. Ещё утром его осенила догадка, что ему, будущему дипломату, возможно, на роду написано быть посредником между людьми и изменить этот день к лучшему. И что в итоге?       С тяжёлым чувством Адриан оставил скульптора, обещав себе вернуться в мастерскую вечером, когда в конце дня к старику прилетит акума. Он не мог предотвратить акуматизацию скульптора, но мог полететь лиловой бабочке навстречу и чуть больше узнать о её маршруте.       От этого решения на душе сделалось яснее, и остаток дня Адриан блуждал по ближайшему тенистому скверу. Когда он вспоминал о Маринетт, внутри что-то будто сжималось, а потом разрывалось, и тогда он подбирал камни и тяжёлые ветки и швырял их в деревья.       «Я узнаю твоё имя, Бражник», — пытаясь успокоиться, Адриан вспоминал о своём главном долге, и от этой мысли взрывная волна уходила из груди, и он снова мог нормально дышать. — «И тогда этот день закончится хорошо».