IV
Завтра Сяо Чжаню двадцать два. Очередной новый год жизни, когда он надеется, что все будет по-другому. Только вот по-другому — не всегда значит, что лучше… Сегодняшний день был почти из разряда: «Я что, проснулся в какой-то параллельной вселенной? Или, может, не проснулся вообще?», потому что Ван Ибо был зол, Ван Ибо был в ревности. Ну не то чтобы прям в каком-то бешеном приступе, но и этого было достаточно, чтобы Чжаню хотелось стечь лужей по асфальту. Настроение друга он почувствовал еще по телефону, когда тот процедил напряженно: «ты где? Я приеду», но спокойно ответил, что почти на месте, выскакивая на остановке вблизи места встречи. — Чжань-Чжань, что за фигня? Меня уже местные бомжи за своего приняли. — Как будто это так сложно сделать, — язвит Сяо Чжань и издает примерзенький смешок, которому у Ибо и научился. — Вот всеку тебе с вертухи, договоришься, — тот замахивается ногой, стараясь треснуть по чужом заду голенью, от чего Чжаню удается увернуться, снова издав гаденький смешок. — Где тебя носило? Магазин через сорок минут закроется, — Ибо бросает взгляд на запястье с часами и возвращается к байку, усаживаясь. — Хао Сюаня с младшего курса помнишь же? Прикинь, он оказывается адекватный и типа не говнюк вовсе, — Сяо Чжань тарахтит и расправляется с джинсовкой, засовывая руки в рукава. — Я ему всего лишь с материалом для доклада помог, а он потащил меня в кафешку. Мол: «спасибо, Чжань–гэ, я бы откинулся с этим рефератом». Ну и что-то туда-сюда, и я совсем не заметил, сколько уже времени. — М-м-м, — Ибо кивает головой как болванчик, перестав его слушать примерно на словах «я ему помог». Он копается с ключом зажигания, опустив голову, но Чжань все равно замечает, как тот сжимает губы, сильно поменявшись в лице. — Ты злишься что ли? — он заглядывает на него сбоку, приподняв брови в удивлении. — Нет, — парень хмурится и серьезно смотрит прямо, заводя мотор. — Да ну нафиг? — улыбка сама рисуется на лице, но отнюдь не насмешливая или самодовольная. Для Сяо Чжаня такая реакция практически открытие, которое он не сможет оборжать, хотя подколоть немного хочется. — Ты ревнуешь что ли? Умеешь оказывается? — он наваливается на байк перед младшим, смотря в его лицо. — Ван Ибо, это супер мило. Я почти сражен. — Он хочет взлохматить волосы Ибо, но тот перехватывает его руку в воздухе, серьезно смотря в его глаза. — Чжань–гэ, не трать наше время на кого-то еще. И это просто «вау!» От услышанного у Сяо Чжаня колет под ребрами и есть риск задохнуться, хотя Ибо вообще-то полный говнюк и совсем такого не заслуживает. Чжань может предъявить сотни и тысячи раз, когда он тратил их личное время на Фанг, таскал ее всюду следом и вообще… Все его «косяки» и вспоминать не хочется, чтобы настроение не падало, но даже с учетом всего этого он не может и слова против сказать, потому что, что? Да, правильно, чертов Ван Ибо не хочет делить его с кем-то еще, и это стоит того, чтобы сдержать при себе все свои недовольства. Эгоистично со стороны младшего, вопросов нет, ну и пусть, ладно. За внеплановую тревогу у своих почти умерших бабочек, Сяо Чжань готов все слопать. — Садиться будешь? Нет? — Ибо окликивает его, кивая себе за спину, на что Чжань закатывает глаза, но только для того, чтобы хоть как-то скрыть свою дебильно проступающую улыбку. — Да сажусь, не бубни, ты, ну, — и перекинув ногу через байк, он усаживается близко, придерживаясь за друга. — А глобусы на бошку? — Без глобусов сегодня. Не до них было. Я так-то думал, что опаздываю, а ты стоишь тут и ждешь, весь такой бедный и несчастный. Но ты зависал с «типа не говнюком Хао Сюанем», пока я мчался как угорелый. Сяо Чжань открыто улыбается, мотая головой, сгребая его одежду в кулаки. Ван Ибо его ревнует, и это жуть как приятно. — Не делай так больше. Бесит, — последнее, что произносит Ибо, прежде чем тронуться. Знакомый запах тепла проникает в легкие, сворачивая воронку чувств в животе. Сяо Чжань едет умом, прокручивая снова и снова прошедшее, совсем забывая держаться, как делает это обычно. Вместо того чтобы сгрести Ибо в охапку, он всего лишь скромненько сжимает края его куртки. Но длится это не то чтобы долго. Они проезжают всего пару кварталов, а затем младший, коснувшись его руки, перемещает ее в более привычное положение, заставив обхватить поперек живота и ближе прижаться к спине. И кто Сяо Чжань такой, чтобы пренебрегать своей безопасностью, он согласен держаться за него как никогда в жизни, уткнувшись носом в выемку позвонков, улыбаясь. Можно подумать, что Чжань дебил и жестко тупит, возможно, мазохист или еще с каким отклонением. Ведь какой смысл так мучить себя, общаясь с человеком, присутствие которого приносит больше боли чем удовольствия? Но у него разве есть выбор? Разорвать дружбу? И? Это не избавит его от уже укоренившихся в нем чувств, а вот лучшего друга он потеряет. Такого близкого, что, наверно, можно его назвать «соулмейтом». Похожего ему больше не встретить, да и честно, не хочется. Ибо исключительный для него, и есть надежда, что он сам хотя бы немного исключительный для Ибо. В магазин они все-таки не успевают, так что Ибо снова остается без какой-то суперважной штуки для своего байка, а Сяо Чжань по новой слушает, какой он задница вместе со своим Хао Сюанем. Он уже и со счета сбился, сколько раз за вечер младший припомнил бедного парня добрым словом. Солнце уходит, разлив вокруг персиково-розовые краски. Пара энергетиков, пачка сырного читоса и лучшее место на высоком бетонном ограждении старого парка. Кажется, это все что нужно для счастья. Что там говорят, оно в мелочах? И действительно. Чжань отбивает пятками по бетонной стене, пока Ибо запивает классическим монстром огромную горсть хрустяшек. Пахнет тем вечером, в который они впервые ночевали вместе, чтобы поехать с волонтерами, но они не поехали, потому что проболтали до трёх, а утром элементарно не смогли встать. Пахнет уютом и первыми мурашками на коже. Сяо Чжаню завтра двадцать два, но чувствует он точно так же как и в восемнадцать. Ибо будет сегодня с ним до полуночи, а потом до утра и никакой Фанг. Как-то у них так исторически сложилось, что время до дня рождения они проводят вместе, поздравляя друг друга ровно в 00:00. Это какая-то больше девчачья традиция, но никто не решается произнести это вслух. — Чжань-гэ… Тот даже вздрагивает. Кажется, Ибо долго смотрел на него, пока он пялился на уходящее солнце. В голосе скользнули нотки тоски, но, возможно, Чжань просто нафантазировал, хотя взгляд, который друг прячет, разглядывая интересные носки кроссовок, говорит об обратном. — Я тут подумал… Мы так давно с тобой дружим… — Ибо чуть поднимает уголки губ, все также смотря на обувь, а Сяо Чжань уверен, что с этим разговором что-то не то. — У тебя последний год, так что учеба скоро кончится…а мы… Сколько еще мы сможем поддерживать дружбу? Пять лет? Десять? Два? Или перестанем общаться уже через месяц? Они никогда не затрагивали эту тему, но неожиданно то, что заговорил об этом Ибо. Липкое чувство тревоги не заставляет себя ждать, порхнув внутри, сковывая грудь. — Ван Ибо, тебе энергетик в голову ударил? — Чжань прячет беспокойство за удивленным взглядом и вопросительной интонацией, включая режим маскировки. — Не дай бог мне таскаться с тобой до старости. Готов поспорить, ты будешь превредным стариканом, который в магазинах к каждому сроку годности докапывается и носит деньги в пакете от кефира. — Иди ты! — Ибо улыбается и толкает его в бок. — Я серьезно, вообще-то. Клоун. — А я что, шучу что ли? Вообще, он никогда не думал о таком. Их дружба это само собой разумеющееся, кажется, что они будут и через год и через пять и так далее и далее, просто потому, что иначе быть не может. — Я потерплю тебя максимум до конца учебы, а потом все, блок, чс, отписка, и номер телефона сменю, — Сяо Чжань никогда так не сделает, но по-другому ответить не может. Скрыть истину за сарказмом все лучше, чем открыто признать, что он слишком верная псина и будет преследовать Ибо, пока тот сам не прогонит его. — Ну, в принципе, я так и думал. Ладно, — младший бросает взгляд на часы, следом нервно смяв банку. — Поехали, докину тебя домой и… Концовку Чжань не слышит. Внутри головы, будто что-то лопается, от чего в ней начинает пульсировать. Слезть со стены становится невозможным. — Чжань-Чжань, резче! — Стой, — прыжок дает отдачу в ноги сильнее, чем обычно, а голос чуть предает, дрогнув. — То есть ты серьезно отвезешь меня домой или ты так неудачно шутишь? — Да, я серьезно отвезу тебя домой или не домой, если ты не хочешь, — Ибо, очевидно, злится и раздражается, дергая края кожанки, пытаясь замкнуть молнию. — Шутить я не пытался, и какой завтра день я тоже не забыл. Тебе стукнет двадцать два, и до утра мы должны были зависать вместе, но… — он вздыхает, качнув головой и поджав губы, — Фанг сегодня знакомит меня со своими родителями… и-и-и, я правда не хотел, чтобы так вышло. ФАНГ! Рана снова кровит, Сяо Чжань опять пытается выжить. Надвинуть маску, зажав кровь ладонью, и повторить все по сюжетному плану. — Ну, нифига себе событие! — он бьет друга в плечо, растянув восторженную улыбку, хотя губы готовы потрескаться. — У вас все так по-взрослому, что я прям восхищен! Да, по-взрослому… и у Чжаня нет никаких шансов. Если честно — он мерзкий и просто отвратительный. Друзья так не делают, но он жил и терпел только мыслями, что это временно. Еще чуть-чуть и они расстанутся, еще немного и следующая ссора будет последней. Хотел этого даже зная, что Ибо это сделает больно, потому что он до чёртиков помешан на этой девице. Но прошло уже почти три года, как они встречаются, и сегодня у Ибо ужин с ее родителями, а Сяо Чжаню все так и не фортануло. — Извини, что так вышло, — младший выглядит виновато, взглядывая исподлобья. — Какое к черту «извини»? Не о том думаешь, отмороженный, — Чжань толкает его в спину, заставляя идти в направлении байка. — Др только завтра, а сегодняшний вечер я уж как-нибудь без твоей рожи переживу. — Он забирается на сиденье даже раньше самого Ибо, и тараторит слова, не останавливаясь, пока тот стоит оторопело. Ему нельзя запнуться, умолкнуть хоть на секунду, иначе, кажется, он просто не сможет дышать. — Что замер? Давай еще на ужин опоздай. Будет вообще классно, впрочем, это в твоем стиле. Господи, ты ж тупенький, приодень хотя бы что-нибудь нормальное, без дырок во всю штанину. И не рассказывай, как ты в начальной школе пулял козявками в девчонок. И слава Богу все. Отыграно. На губах саднят трещинки, до которых пришлось улыбаться, прощаясь с Ибо, пока Чжань стоит с пустыми глазами. Что теперь делать — не ясно, и этот вопрос вовсе не о вечере. Это больше о том, как выплыть и выбраться из всех этих чувств к придурку, который никогда не выбирал его, а вот он выбирать не переставал. Хотя и вечер, конечно же, тоже хотелось бы провести иначе. Но теперь к черту. Он просто ляжет спать пораньше, а утром пойдет на занятия и завтра будет ни чем не отличающийся день, точно такой же, как и другие 364. Осталось только покрепче зажмурить глаза, моля сон прийти прежде ежедневного напоминания. Флэшбека на тему того, каким идиотом быть не следовало. Истории из прошлого, где именно он познакомил Ибо с Фанг.***flashback***
Этим вечером могло бы ничего поворотного не случиться, если бы Сяо Чжань не уговорил Ибо остаться в общежитии; если бы не эта страшная непогода; если бы не отрубили электричество; если бы Чжаню не стукнуло в голову пойти в комнату к знакомой с отделения журналистики, у которой обычно зависает еще человек пять как минимум и с ними будет гораздо прикольнее, чем вдвоем; если бы не, если бы не, если бы не, которые сложились в то, что теперь имеется. И вообще-то Ибо был против. Совершенно не хотел идти куда-либо. Они вроде как и вдвоем могут найти, чем заняться, да и с отделением журналистики у отделения современного танца натянутые отношения, но…наверно, просто так должно было случиться. Как говорится — судьба. В комнате, как и ожидалось, есть еще студенты отсюда, но с Сяо Чжанем они едва ли знакомы, а вот хозяйка знает его достаточно. Та самая Фанг — журналистка, с которой у Чжаня чисто взаимовыгодные отношения. Она помогла ему найти моделей для дефиле, а он сделал снимки для ее статей. На этом могло все закончиться, если бы они не оказались соседями. Он вскользь знакомит ее с Ибо, а она по-быстрому представляет остальных в комнате, хотя атмосферу это лучше не делает. Все общаются о своем, непонятном, так что остается цепляться за знакомую и друга, чтобы построить простой диалог. Но и тут тоже мимо. Ибо здесь не нравится, что он и не старается скрыть, так что: «общайтесь уж как-нибудь сами, а я в качестве интерьера посижу». Но потом кто-то притаскивает еще не успевший остыть кипяток, который не то чтобы прям горячий, но сойдет; у кого-то находятся соленые крекеры, а Фанг не жалко растворимого кофе; затем предложение сыграть в мафию, в карты и стикеры. А спустя час комнату буквально не узнать, бушующую выкриками, спорами и гоготом. Очаровательно. Забавно и очень уморительно наблюдать, как Ибо сторонится девушек. Сяо Чжаню нравится это больше всех игр, особенно, когда девчонки пытаются с ним контактировать. Он отвечает им грубо, с сарказмом, так и ставя их в нелепое положение. Говнюка бы погладить по голове, оправдав перед ними, мол типа: «он глупый, не обижайтесь, пожалуйста». А еще он смешно спорит. Старается отвести от себя подозрения в мафии, но Сяо Чжань знает. Читает его на раз-два, потом об этом помалкивая. Они уходят к себе к середине ночи, когда электричества все еще нет, и не спят почти до рассвета, разговаривая о чем-то глупом. Чжаню приходится держать Ибо за руку, потому что вообще-то младший темноты почти не боится, но: «Чжань-гэ, там кто-то стоит», что кажется и добивает. Ладонь Ибо в его собственной вдруг чудится невероятной, мягчайшей, теплейшей и вообще самой особенной. От нее ток колет под кожей, и калейдоскоп моментов в голове. Там переписки и ссоры, фильмы до утра и общие прогулы пар, парк, шоппинг, кучи читоса и энергетиков. Сяо Чжань знает, что Ван Ибо доверяет ему больше, чем кому бы то ни было, а у самого Сяо Чжаня нет никого ближе Ван Ибо. И это кажется все меньше о дружбе и больше о чем-то другом. О чем-то, что больше про влюбленность. Странно? Страшно? Неправильно? Нет, к черту! Сяо Чжань не станет воспринимать все таким образом. Не ударится в драму «отторжения себя и своей симпатии», ведь это просто Ибо, и какая разница, если он парень? Пугает, быть может, перспектива потери их дружбы, но… он рискнет, сказав все как есть, ну а дальше — по обстоятельствам. Если что скажет: " — да шутка! тренируюсь в юморе! а еще я по жизни немножко дебил». Надежный план, главное его придерживаться, Ибо его не раскусит, хотя все равно страшно. Одно лишь представление признания лихорадит, пробирая волнением и дрожью, одна лишь жалкая фантазия заставляет нервно хрустеть пальцами на потеющих руках. И если есть вероятность, что Ибо вдруг хотя бы не отвергнет его чувства, а если уж быть совсем смелым, то и вовсе сможет их принять — Сяо Чжаню хотелось бы узнать об этом раньше, чем у него съедет крыша от нервов. Но крыша всё-таки едет…***
— У меня вроде как девушка появилась! Примерно так встречает Ибо Сяо Чжаня через две недели. И это крах. Первые секунды Чжань даже не понимает, что услышал, тупо смотря перед собой, а потом сердце быстро-быстро загоняется, стуча где-то под горлом. Это словно узнать о смертельном диагнозе — подобно шоку первые мгновения, а потом осознание тягучей и ноющей болью заполняет с головой, лишая желания как-то двигаться дальше. — Если честно, я до сих пор не понимаю, как так вышло, — Ибо добавляет, улыбаясь довольно, пусть и смущаясь чешет затылок. Потом болтает много и быстро, как ему было скучно без Чжаня, а тут Фанг, где-то доставшая его номер. Предложила потусить вместе, ну а от нечего делать он согласился. Потом они еще пересеклись в общаге — она позвала, затем, он помог ей с переездом, и так одно за другое, и вот теперь они вместе. А что, дышать так сложно оказывается? Или воздух так резко потяжелел? Сяо Чжань едва может втянуть в себя кислород, пока смотрит в пустое пространство. Ему бы разбиться об стену, да только рядом не наблюдается. И самое паршивое то, что это все полностью его вина. Останься он рядом с Ибо, ничего бы этого не было; не потащи он тем вечером его в ту самую комнату, тоже ничего не произошло бы; признайся он в чувствах немного заранее, чуть раньше приезда, забив на желание сказать лично в лицо, все тоже могло быть иначе. Вот так только он сам и полностью во всем… А теперь выгребайся как хочешь. Получил поделом. — А ты о чем хотел поговорить? — Ибо спрашивает будто из приличия, по крайней мере так кажется, потому что очень похоже, что он где-то не здесь. — Ам, да, так, ничего, — Сяо Чжань сжимает губы, пытаясь отыграть улыбку, — потом как-нибудь расскажу, не бери в голову. Как там в песне? Once I had a love and it was a gas? Soon turned out a heart of glass. Ну, примерно так и произошло. Что ж, Чжань-Чжань, добро пожаловать в жизнь похожую на каждую несчастную песню о любви. Проходи, присаживайся, ты тут надолго.***flashback***
V
— Напьемся, накуримся и будем самыми придурошными придурками, чем когда-либо были за четыре года нашей дружбы. Ибо как обычно предлагал что-то ненормальное, а Сяо Чжань никогда не мог отказаться. Даже несмотря на то, что с алкоголем у него не очень дружеские отношения, да и курить это не про них. Он даже не мог и представить, что все будет так. Еще в 21:05 он ложился спать, а уже в 01:15 сидит на голом асфальте какой-то пустой парковки, обжигая горло алкоголем. Ибо материализовался в его комнате почти в двенадцать, с пирожным и воткнутой в него палочкой бенгальского огонька. Чжаню не совсем верится, что он видит перед собой друга, сидящего на корточках перед его кроватью. Он тычет пальцем в его щеку, что-то проговаривая, наверняка, чтобы разбудить. Неужели Ибо правда тут? Или старший открыл глаза, но забыл проснуться? — Ну, сюрприз что ли, — парень говорит тихо и мягко, пожав плечами. — Что, думал, я брошу тебя в такой вечер? Наверняка уже проклял самыми изощрённым способом. — Думал, — Сяо Чжань хрипло отвечает правду, хотя Ибо совсем не поймет, расценив это как шутку. — Эй! Пусть из меня получился и не самый лучший человек, но друг я классный. Да, нет, Ибо, ты просто классный, от чего и дружить с тобой совсем не хочется, по крайней мере, Сяо Чжаню. — Ты же знаешь, я не жлоб. Я бы купил тебе самый огромный торт и наикрутейшие свечки, но сбежать со встречи оказалось сложнее, чем я думал. Ближайшие кондитерские уже закрыты, а травить тебя низкосортным тортом, как-то не хочется, так что, имеем то, что имеем…уж не обессудь, — Ибо с виноватым видом оправдывается, чиркая зажигалкой, сощурив глаза. Кажется, словно происходит как минимум магия, когда огонек рассыпается звёздными искрами, а Ван Ибо искусный заклинатель, несмотря на то, что произносит отнюдь не заговор. Смущаясь и коверкая несчастную «хэппи бёздэй» на все тона и оттенки голоса, он выглядит абсолютно волшебно, от чего Сяо Чжань совсем не хочет закрывать глаза для желания. Его переполняет чувство благодарности и переизбыток нежности к этому парню так сильно, что кажется, пробьёт на слезы. Он улизнул со знакомства с родителями, спешил сюда и нервничал, опасаясь не успеть. Сопел и злился, пытаясь попасть в общежитие, куда, конечно же, не пускали. И вот все же он тут, непривычно одетый по классике, со сверкающим искрами «тортом» в руках, хотя Сяо Чжаню хватило бы меньшего. Простой смски: «С др», без этих всех сложностей, но Ибо все сделал по-своему. Пришел, прибежал, прилетел, и теперь мажет нос старшего кремом, вынуждая едва сдерживаться. Чжань не будет противиться, позволит коснуться ещё и щек, чтобы потом, прикрывшись отместкой, прижаться к чужому лицу, оставив на нем кремовый след, когда Ибо заключит его в объятья, бормоча пожелания. — Ну, так скажем, что официальная часть пройдена. Теперь, — Ибо вытирает крем пальцем со своей щеки, лизнув его на вкус, — либо мы остаемся тут, ты достаешь кипяток, и мы пьем чай, как старпёры, тебе уже кстати, положено; либо сваливаем, сиганув со второго этажа с неплохой вероятностью переломать конечности. — А куда сваливаем и чем займемся? — М-м-м, чем займемся…? — друг задумчиво повторяет, часто пожимая плечами после. — Будем придурками. Напьемся, накуримся и станем самыми придурошными, чем когда-либо были за четыре года нашей дружбы. Чжань делает вид, что думает, смотря в потолок и морща нос, но выбор был изначально очевиден. — Идем ломать конечности. И они ведь и правда идут, только сначала Ибо переодевается в одежду Сяо Чжаня, вычесывает волосы от лака и становится больше похожим на привычного себя, а потом, как и договаривались, они спрыгивают из окна второго этажа сначала на козырек навеса, затем уже на землю. Приходится вот так вот выкручиваться, потому что младшего с превеликим трудом впустили сюда, а о том, чтобы два студента покинули ночью общежитие можно даже не заикаться. А вообще это весело, больно стреляет по ногам от приземления, но весело. Они пока не знают, куда пойдут, но им точно нужно купить что-то выпить, поэтому спустя время, в почти безлюдном гипермаркете, Ибо заталкивает Чжаня с его бесконечно длинными ножищами в тележку, раскатывая после по всему залу, попутно закидывая какие-то снеки в ту же тележку и бутылку чего-то, даже не сильно разбираясь что там. Горит и ладно. И все бы ничего, если бы они вместе не были такими дебилами. Ибо со словами: «Чжань-гэ, лови», — отправляет в полет небольшой мандарин, отбив его бутылкой газировки как битой, и могло бы обойтись с меньшими последствиями, если бы Сяо Чжань, стараясь увернуться, не завалил красиво выстроенные жестяные баночки с колой. — Черт, Чжань-Чжань, ты должен был ловить, а не уворачиваться, — бормочет младший, утаскивая того в другой отдел, скрываясь за рядами стеллажей. Вроде никто в зале не орет, выискивая беспредельщиков, значит, можно не паниковать, но свалить из гипермаркета как можно скорее — желательно. Они проходят к кассе, под сканирующий прищур кассира, и, отговорившись, что им просто необходимо вывезти покупку на тележке до машины, (которой нет как бы) укатывают ее на улицу безвозвратно. Сяо Чжань словно под дозой переполняющего восторга от всего происходящего. Выкрикивает, смеется, машет машинам, раскинув руки в стороны, когда Ибо быстро толкает все ту же тележку с ним же в ней, через пешеходный переход. Воздуха слишком много чтобы надышаться, а за спиной словно крылья. Цели нет, как и маршрута, пойти тоже, в общем-то, некуда, если конечно, не вложиться в такси, поехав к Ибо. Но это долго, а «сегодня» не вечно, так что и пустая парковка сойдет. Людей вокруг нет, офисы закрыты, и если это не идеальнейшее место, то что тогда оно? Идея расположиться прямо на голом асфальте не кажется какой-то тупой, поэтому они так и делают, открыв алкогольный коктейль. Кому-то нужны дорогие подарки, куча внимания и тусовка в заранее забронированном клубе, а Сяо Чжаню нравится так. Сидеть под мерцанием звездного неба, залипая на гремлинский смех Ван Ибо. Ближе к половине бутылки, когда любое сказанное слово становится более смешным, а дурацкая идея еще более дурацкой, младший, отойдя «по делам», возвращается из темноты не с пустыми руками. — Эй! Чжань-гэ, — он катит рядом велик, во-первых — чужой; во-вторых — непонятно откуда взявшийся; и в-третьих — возвращать его он, конечно же, не будет, — что думаешь? — Я думаю, что это не очень хорошая идея, но погнали. «Не очень хорошая идея, но погнали», — один девиз на двоих на все прошедшие почти четыре года. У Ибо хоть и двоится в глазах, но водитель он от бога, если конечно не считать двух падений и одной встречи с мусорной урной, но в общем-то если бы один сидящий на багажнике Сяо Чжань не дергался во все стороны, мешая нормально ехать, якобы проверяя чужое мастерство, то обошлось бы без этого. Ну, ладно, в мусорку Ибо въехал, по вине собственной криворукости, и особенностей дорожного покрытия. Еще в копилку глупых поступков идет отодранная афиша, с рекламой какого-то аниме, потому что Чжаню нравится рисовка с дизайном и пофиг, что он даже такое не смотрит. Ему приходится носиться с ней остаток ночи и тащиться в какой-то бар, к знакомым младшего, так как на улице становится ощутимо холодно. Там они накидываются еще больше. Ибо не может не танцевать, а старший не может не смотреть на это. Он все меньше уверен, что удержится, сможет так и продолжать ничего не делать, когда друг наваливается сзади, вернувшись к бару и так стоит, пританцовывая положив голову на его плечо, слушая разговоры. Его щека касается шеи, от чего Сяо Чжань совсем потеряет суть диалога. Вот так вот проходит вся ночь: сумбур, спонтанность и адреналин. Последнее, кстати, шло бонусом к отбитой компании, подвозившей их после бара домой. Спидометр показывал больше двухсот, а Сяо Чжаня еще долго штормило, пока они шли до квартиры Ибо. Рис рассы́пался почти по всей кухне, свалившись на голову с края верхнего шкафчика, пока он тянулся рукой, доставая лапшу. Оба были до жути голодные, а холодильник был совершенно пустой. Лапша тоже только частично попала в тарелку, как и приправа, рассыпанная по столу. Но ничего, они ведь справились, осталось только дождаться, пока заварится, усевшись на подоконник. Сяо Чжань сидит там почти всегда, так как у Ибо только один стул, и второй он заводить не собирается чисто из только ему известного принципа, а сегодня парень и сам забирается рядом, потому что с чего-то не может отлипнуть от Чжаня. — Я чувствую старость, — старший сжимает руками виски, пытаясь собрать суетливые мысли. Его мозг в таком состоянии, когда для четкого понимания всего — он выпил слишком много, но для полного непонимания — слишком мало. — Кажется, я завтра не приду на свой день рождения. — Кажется, я не приду завтра на свою жизнь, не проснувшись с утра. Прям чувствую, как будет башка разрываться… — Но было весело, — Чжань прерывает его, благодарно улыбаясь. — Спасибо. Ибо притормаживает сначала, а потом опускает взгляд в пол. — Да ладно. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, — он произносит с каким-то сожалением и тоской, после так же стоя опустив глаза, а затем утыкается другу в плечо и трется лбом, ероша челку. — Чжань-Чжань, Чжань-Чжань, — частое имя срывается с губ, но зачем — старший не понимает, так что чуть отстраняется, пытаясь найти ответы в лице, но Ибо его снова прячет. — Не становись мне чужим… Сказанное влетает под сердце острым осколком, впиваясь в и без того болящую рану. Тревожное непонимание не заставляет себя ждать. — А-а-а? Чего? — Чжань спешит надеть маску, прячась от угрозы стать жертвой происходящего. — Так, больше я с тобой не пью. — Я серьезно, Сяо Чжань. — Ибо отпускает его и наконец смотрит в глаза. До жути серьезный и вразумительный, как будто не пил. — Как бы наши пути не разошлись, как бы сильно мы не поссорились или далеко друг от друга не оказались — не становись мне чужим. Второй раз. Второй раз за сегодняшний день, он ведет себя странно. Все выглядит так, будто в нем груз из чего-то. Чего-то такого, что Чжаню не следует знать. Чего-то такого, о чем не следует спрашивать. — Я не хочу, чтобы однажды, через много лет встретившись на улице, мы прошли мимо друг друга, как незнакомцы. Понимаешь? — Ибо отводит глаза и, не дождавшись ответа, кладет подбородок на плечо Чжаня, смотря в его профиль. Остается только молчать, сжимая пальцами подоконник так, что подушечки ноют. Молчать, опустив взгляд на свои колени. — Понимаю. Чжань, наконец, отвечает чуть слышно. Хочется сказать… Все хочется сказать. Так и горит на языке признание. Здравый смысл борется с опьянением, подталкивающим к действиям. Все комкается внутри, начав паниковать. — Ибо? — он поворачивает голову, но совсем не ожидает уткнуться щекой в чужой нос. Осознание такой провоцирующей близости вызывает дрожь в сердце. Глаза на уровне его глаз, губы рискованно рядом и все так и толкает на что-то безрассудное. Мысли становятся суетливыми, рикошетят по стенкам черепа в какой-то панической атаке. Он будет жалеть, если что-то сделает и будет жалеть, если не сделает, ему в любом случае будет плохо. Но когда, если не сейчас? Момент на десять из десяти подходящий, просто сделай или умри. «Ибо…» …остаётся эхом в опустевшей голове, перед неуверенным касанием к уголку его губ. Вселенная будто сотрясается, когда Сяо Чжань осознает, что делает, а тело пронимает страх и слабость. Толчок будет с секунды на секунду, удар в лицо, выкрик, Ибо будет грубым и злым. Должен быть обязательно. Но почему-то все совершенно не так. Он не отталкивает, хотя и не отвечает, от чего ни грамма не проще. Это все страшно до похолодевших ладоней, и безумно до взрывов петарды внутри. Чжань мажет губами чуть в сторону, чтобы это было похоже на более полноценный поцелуй, позволяющий почувствовать запечатлеть это тепло и мягкость в памяти. Так хочется задержаться, позволить себе большее, но он и так сделал шаг за черту дозволенного. Сяо Чжань отстраняется, разделяя их небольшими сантиметрами, но которые абсолютно решающие для него, больше сократить их он не посмеет. Сказать что-то страшно, как и шевелиться или хотя бы поднять глаза. Во всем теле словно сбой и резкий отказ всего функционала. Хочется дышать так сильно, будто бы астма душит, а воздух резко исчез из комнаты. Через какой-то вакуум в ушах он слышит, скорее даже чувствует чужой смех, почти что в свои губы и с замирание сердца ждет последствий своего поступка. — Чжань-гэ, ты до чёртиков накидался, — Ибо произносит тихо, опять же улыбаясь, — и тебе нужно завести девушку. Это словно какой-то обрыв. Удар. Пощечина. В его чувства, будто помои вылили. Лучше бы Ибо просто оттолкнул, сказал, что Сяо Чжань ненормальный, ему противно или еще в таком духе, но только не это… Он тонет в нем полностью, захлебываясь уже, пожалуй, а тот видит в этом лишь пьяную неудовлетворенность. Остается глотнуть чуток воздуха, барахтаясь дальше. Сожрать и эту обиду, с усилием сжав губу в призрак улыбки. — Да… пьян, ты прав. И девушка мне просто необходима. Точно. — Ясно… но… — Ибо резко хватает ладонь, когда он, пересилив себя, тронулся в сторону, пытаясь отойти и молчит…молчит…молчит. Не издает ни звука, смотря на его руку в своей. Сяо Чжань тоже опускает взгляд, хочется посмотреть в лицо и спросить: «Что «но»? Что? Что? Что?» Ибо думает, в чем-то сомневается точно, принимая непростое решение, пока молча выводит рисунки пальцем по коже. — …но…если это то, что тебе сейчас нужно, можешь не останавливаться. Смешно. Смешно до слез, но не в хорошем смысле. Сяо Чжань усмехается, качнув головой в сторону. Неприятно. Нифига не приятно. Он настолько жалок в чужих глазах, что ему готовы пожертвовать себя, потому что он «до чёртиков накидался… и ему нужно завести девушку». Горечь с обидой так и стоят в горле, кажется, польются наружу слезами или внутри выжгут желчью. Он не успевает что-либо сделать до того, как Ибо, схватишись за ворот толстовки, дергает его на себя, совсем нескромно завладевая губами. Сяо Чжань правда хотел бы воспротивиться, прекратить и в такой же степени нет. Все смешалось в нем в борьбе обиды и желания, трещит и рушится, содрогаясь. Землетрясение не меньше ста балов, да и к черту все. Пусть хоть рухнет все мироздание, он не прервется. Ибо даже поцелуи с характером, подходящие только ему, обветренные, с порывами грубости, с оттяжкой, до ломоты в животе, то болезненные, то мягкие — те еще качели, которые Чжаню выдержать бы. Не вестись только, не обманываться на свои же мелькающие фантазии: «а может что-то изменится? а может быть что-то получится?» Не изменится. Он ведь знает. Ибо просто позволяет себя целовать, потому что Чжань очень пьян, и ему это необходимо, пусть это и не настоящая правда, но он слишком трус, чтобы все прояснить. Он был слишком трус все эти четыре года, утаивая чувства; слишком трус сейчас, чтобы расставить все точки над «и»; останется слишком трусом завтра, сказав, что ничего не помнит и вообще, сделав вид, что ничего не произошло. Сяо Чжань позволяет себе закинуть руки на чужую шею, проводить пальцами по коже, цепляться за волосы, ловя приступы страха от любого действия. Вдруг отдернут, вдруг это перебор и непозволительно. Он прислушивается к каждой чужой реакции, но Ибо принимает это, не останавливая и не противясь. Чжаню хотя бы вздох с чужих губ поймать, или задушенное мычание, но, наверно, это много, наверно, это чересчур большие желания. На свой страх и риск он мажет губами ниже, опускаясь к шее, едва решается оставить первые невесомые касания. Внутри дикий хаос из гормонов и химии подогревающих чувства, обостряющих тягу, что есть риск их не выдержать в теле, объятом лихорадочной дрожью. Кожа Ибо щиплет на языке, на губах, если бы можно было Чжань бы всю ее изрисовал в фиолетовый. Хочется до ужаса даже назло не удержаться, укусить до следов, быть грубее, чтобы младшему пришлось объясняться перед Фанг, чтобы это закончилось скандалом, чтобы это просто наконец закончилось, но Сяо Чжань до тошноты хороший и правильный, неправильно влюбленный в друга. Пальцы цепляют край футболки забираясь под и касаясь спины. Чжань прижимается сократив расстояние, но Ибо напрягается весь, отклонившись назад и смотрит в глаза, даже как-то испуганно. И это холодит. Словно ледяной водой за шиворот, заставив крепко сжать челюсть и разозлиться на себя скорее. Повелся. Обманулся. Ибо не такой чокнутый, чтобы шагнуть дальше, переспать с ним из-за банальной жалости, одолжения или солидарности. Он позволил себя целовать, потому что Чжань в этом нуждался, и это уже слишком большая роскошь. Больше ничего между ними точно не будет, кроме утра, которое рано или поздно настанет, заставив что-то придумывать. Врать, играть и притворяться, делая вид, что все в порядке и вообще: «а что было то? Я что-то совсем ничего не помню».