***
Спустя несколько дней оживился моноблок. Перси, устроившись у ног здоровяка, сидел и внимал таинственному голосу. Тот задавал вопросы касательно проекта «Вайт». Сто четвертый соответствовал всем нормам, не имея видимых отклонений в физическом развитии, поведении и психическом состоянии. Конечным штрихом их беседы стала необходимость взять образец крови. Рафаэль встал и скрылся в захламленной комнате. Спустя время он принес с собой агрегат: полукруглый металлический предмет с несколькими клавишами, тумблерами и маленьким дисплеем на корпусе. Из черного клатча он извлек шприц, спиртовые салфетки и стеклянные пробирки. — Я не позволю, — девушка преградила путь мутанту, закрывая собой ребенка. Здоровяк еле заметно ухмыльнулся, склонив голову набок, словно потешаясь над самой ситуацией. Затем он обратился к ребенку: — Ты же хочешь помочь папе? Персивальд взглянул на длинную иглу шприца, поморщившись, и храбро кивнув в ответ. — Не смей его трогать, — зашипела Анна, не сдвинувшись с места. Нечестно и подло было использовать доверие ребенка в своих целях. — Впрочем, можно поступить иначе. Хочешь, чтобы он это увидел? — приблизился мутант, опасно сощурившись. Он был способен без усилий смести Анну с пути всего лишь одним взмахом руки. И явно давал девушке понять, что готов поступить именно так. — Будет больно? — спросил Перси, выглядывая из-за маминой спины. Рафаэль снова странно посмотрел на ребенка. Что-то в его взгляде выдавало отчаянную печаль, не способную укрыться от посторонних наблюдателей. За плотно сжатой челюстью на скулах заходили желваки, и он задумчиво ответил: — Боль существует лишь в нашем воображении, помнишь? Он говорил с ним так, как будто Перси был кем-то другим, кем-то, кого он знал прежде. Черепашонок до этого ни разу не слышал подобных фраз, но при этом, поразмыслив, согласился и протянул руку. В ту же секунду, как игла вошла под кожу, Анна возненавидела мутанта. Если до этого она надеялась со стороны Рафаэля хотя бы на какое-то сострадание к безвинному маленькому существу, его сородичу по виду, то теперь более не питала иллюзий на его счет. Рафаэль сработал быстро, приложив к месту укола ватный диск, и согнул в локте руку ребенка. Затем, следуя подсказкам голоса из моноблока, он распределил кровь по пробиркам, добавляя в них различные реагенты, и поместил в центрифугу. После умный прибор самостоятельно произвел анализ, передавая данные по зашифрованному каналу связи. Времени на обработку ушло немало. Моноблок был до сих пор активен, но человек по ту сторону молчал. Перси рисовал, сидя за столом рядом с Анной, а Рафаэль заваривал очередную чашку кофе. — Почему он так важен для вас? — решилась спросить девушка, обращаясь к монитору. Белая полоса оставалась недвижимой, без единой ряби и колыхания. Она надеялась услышать хоть что-то, что могло бы успокоить ее и дать ответы. — Почему нам нельзя уйти? — Проект «Вайт» — заказ государственной обороны, — неожиданно ответил голос. — Потребовалось много усилий и времени, чтобы добиться хоть каких-то результатов. Но не так-то просто нас воссоздать. Ученая группа прошла через множество комбинаций генного модулирования и подбора. Необходимо было извлечь лучшее из нас и соединить воедино: сила, ум, ловкость, исполнительность. Создать универсального солдата, не знающего страха и противоречий, покорного и верного. Но в конечном счете ни один образец не подавал надежд: одни из них были нежизнеспособными, другие имели повышенный уровень агрессии, становясь неконтролируемыми, остальные теряли рассудок, уподобляясь животным. В итоге, спустя череду проб и ошибок, мне удалось вывести верную формулу, если позволите так выразиться. Секрет был прост: много — не значит лучше. Все вышеуказанное в той или иной мере уже было в первоначальных образцах. Мне только оставалось подправить генетический код, избегая топорного клонирования, что, к слову сказать, с нынешними далеко не лучшими технологиями порождало еще худшие мутации. И вуаля, идеальный рецепт был найден, и сто четвертый оказался единственным, кто соответствовал заданным нормам. Хоть ставь на конвейер и штампуй. — Так сделайте себе других и оставьте нас в покое, — не выдержала девушка, злясь на то, как непринужденно говорил голос о создании ее сына. Для них он был не более, чем объектом, а для нее смыслом всей жизни. — Увы, не все так просто. С появлением сто четвертого ценность в нас самих резко снижалась. Как понимаете, с целью защитить самих себя от досрочного «списания» я был вынужден удалить все данные, замести следы, а удавшийся образец должен был исчезнуть. В идеале, таким образом, чтобы не осталось тела для дальнейшего изучения… Ну что вы? Не хмурьтесь так, — мягко отозвался собеседник, стараясь сгладить последствия своего высказывания. — Знаете ли, служба правительству накладывает свой отпечаток. Не хотел вас пугать. И не стоит воспринимать все мои слова так уж буквально. Поверьте, мы не планировали избавляться от сто четвертого в классическом понимании этого слова. Между нами был разработан план по выходу из организации. Первым на очереди стал Красный, как, хм… ожидаемо нестабильный. Он произвел диверсию по похищению сто четвертого, а Оранжевому был отдан приказ на утилизацию беглеца. Пуля в голову, и убито два зайца: один зачислился погибшим, второй доказал верность правительству. Ах, да, Раф, кстати, через двадцать один час и-и-и… шестнадцать минут планируется крушение самолета над Атлантическим океаном. — Решил искупать Майки? — хмыкнул здоровяк, присаживаясь за стол. — Собственно, он сам не прочь, — потешался голос, — штатные бассейны для него мелковаты. — А ты? Когда? — спросил Рафаэль, теряя улыбку и переводя взгляд в кофейный омут чашки. — После Синего. — Да на хер Синего! — вскочил гигант и заметался по кухне, испугав девушку бурной реакцией. — Пусть и дальше сидит под юбкой «свободы», как и хотел все это время! — Раф, извини, но мне пора, — незнакомец поспешно прервал связь. Экран моноблока тут же потух, становясь матово-черным. — Пап, ты куда? Ребенок хотел пойти за Рафаэлем, но тот ловко обошел Перси со словами: — Не лезь, — и направился к выходу, натягивая на себя кожаную куртку огромных размеров. Ступив за порог, он обернулся, выдав Анне на прощанье предупреждение: — Выйдешь и обратно уже не зайдешь.Часть 4
12 октября 2021 г. в 10:55
Он уходил по вечерам и возвращался под утро. Скрип открывающейся входной двери не будил Перси, но Анна просыпалась. И не могла заснуть, пока не убедится, что Рафаэль, умывшись, закрывался в своей комнате, погружая логово во тьму. Затем она осторожно вставала и включала свет в гостиной и в душевой, чтобы везде и всегда было светло.
На утро девушка находила пакет с едой на столе: геркулесовая каша, молоко и баночка с медом. Иногда хлопья и немного фруктов. Все именно то, что любил ее сын. Хотя откуда Рафаэлю было знать о вкусовых предпочтениях Перси?
Здоровяк пропускал завтраки, отсыпаясь до обеда после ночных уходов. Они старались не шуметь, а Перси непрестанно оглядывался на закрытую дверь, ожидая, когда же папа проснется.
Его всегда ждал свежезаваренный кофе в электрическом кофейнике. Рафаэль по пробуждению был немногословен, и сын знал, что к нему можно лезть только после того, как тот выпьет целую кружку бодрящего напитка, пролистает газету, внимательно вчитываясь в раздел объявлений.
Анна не была рада такой внезапной привязанности сына к хмурому гиганту, но не всегда могла догнать ребенка, чтобы пресечь его попытки контакта. Тот отказывался с ним играть, а Перси даже не обижался, скорее, пытался выдумать новую игру, что увлечет молчаливого ниндзя.
В течение дня они практически не общались. Он больше не отвечал на вопросы. И лишь ждал, пока оживится моноблок, как в первый день их прихода.
Перси без спроса забегал в комнату Рафаэля, пока тот после нескольких часов избивания груши, уходил в душ. Ребенок в его отсутствие пытался сразить кожаный мешок с песком. Получалось не очень. Он мог дотянуться только до самого низа и не жаловался, как после болели костяшки на детских неокрепших кулачках. Ведь он очень хотел стать таким же сильным и большим, как Рафаэль, потому повторял за ним каждое движение. Неумело, но упорно.
Иногда Анна замечала, как порой мутант наблюдал за Перси. Пристально. Исподлобья. Словно находил в нем что-то неправильное. И то, что он видел, ему не нравилось. Ребенок не улавливал, а может, и не понимал значение этих взглядов. Но всегда улыбался ему в ответ: широко и по-доброму, радуясь, что тот обратил на него внимание.
С каждым совместно прожитым днем Анне становилось все больше не по себе рядом с ним. Нет, он вовсе их не обижал, напротив, заботился, как мог: доставлял продукты и вещи, которые просила девушка; сносил и терпел все поползновения ребенка; обрабатывал ее рану, снимая швы и забинтовывая ногу. Но эти мимолетные, цепкие и оценивающие взгляды на каждую мелочь, что делал ее сын, заставили девушку принять решение уйти.
Она надеялась на Энни. Постарается как-нибудь объяснить подруге о Перси. Та их поймет и приютит, пока они не найдут себе другое пристанище.
Дождавшись, пока Рафаэль уйдет и закроет за собой дверь, девушка высчитала время. Обычно здоровяк где-то пропадал до самого утра, лишь за час до рассвета возвращаясь в логово. Она встала, долго простояв у двери и слушая тишину.
С усилием, рывками и толчками ей наконец удалось прокрутить стальное колесо, открывая массивную дверь. За ней был тоннель и редкие лампочки на стенах, практически не дававшие освещения. Влажный гнилостный воздух залетал вовнутрь, пробирая до костей. Она прикрыла дверь и отправилась за сыном.
Полусонный ребенок дал себя одеть, девушка взяла его на руки, проверила найденный в кухонном ящике фонарик — тот исправно работал — и вышла из логова.
— Куда мы? — занервничал Перси, оглядываясь по сторонам.
— Навестим тетю Энни, — Анна старалась говорить бодро, с улыбкой в голосе, чтобы как-то успокоить ребенка.
— Но папа сказал не уходить из дома, — ребенок непонимающе обернулся назад, посмотрев на удаляющуюся дверь, скрывшуюся во мраке.
Нога все еще болела при каждом движении, благо пуля прошла навылет по касательной, не задев кость. Под подошвами ботинок мерзко хлюпала сточная вода, сверху с черных круглых дыр над головами стекали холодные ручейки. Навстречу им дули легкие порывы ветров, гулом отражаясь от стен.
— Мне страшно, давай вернемся, — жалобно попросил черепашонок, вжимаясь в мамину шею.
— Все хорошо, малыш, мы скоро выберемся отсюда. Познакомлю тебя с Энни. Помнишь, я про нее рассказывала?
— Но ты говорила, что нам нельзя показываться людям, — заупрямился Перси.
— Она добрая и хорошая. А еще у нее есть кот, — она старалась отвлечь ребенка разговором и ускорить темп ходьбы, — большой и рыжий. Может, и мы себе заведем котёнка, как считаешь?
Вскоре Анна остановилась, освещая фонариком разветвление тоннеля. Куда идти, она совершенно не представляла, но решила следовать по прямому маршруту, поскольку боковые круглые отверстия, ведущие неизвестно куда, не были освещены. Пройдя через небольшое углубление и окончательно промочив ноги, она двинулась вперед.
— Мам, давай вернемся, папа…
— Он не папа! — в сердцах выпалила девушка и тут же пожалела о созданном шуме, эхом разлетевшемся во все стороны.
Анна протяжно вздохнула. Казалось, лабиринт тоннеля был нескончаем. Проходы петляли, разветвлялись, и не было видно конца их пути. Ребенок завертелся на руках и категорично ответил:
— Но мистер Жук привел его к нам.
— Перси, нет никакого Жука. И никогда не было, — Анна была рада, что в этот момент не могла смотреть сыну в глаза, а тот в полумраке не видел ее перепуганного лица. Добрая сказка, призванная оправдать существование ее ребенка, слишком далеко их завела. — Он не существует. Это всего лишь…
— Это неправда! — вскрикнул ребенок, на мгновение оглушив девушку. — Я хочу к папе!
— Он не тот, кем ты его считаешь…
— Я хочу к папе! — он забрыкался, совсем не слушая Анну и желая спрыгнуть с маминых рук. Девушке пришлось остановиться и взглянуть на сына. Испуганный ребенок не желал идти дальше и хотел вернуться в их новый дом.
— Послушай меня, — она старалась говорить тихо и спокойно, — мы должны отсюда уйти. Нам здесь небезопасно.
— Но папа большой и сильный, он нас защитит, — упрямо настаивал Персивальд.
— Нет, — Анна сильнее прижала к себе сына и поспешила вперед, несмотря на протесты.
Луч фонарика проходился по стенам, освещая лишь однотипную грязную кирпичную кладку и, наконец, в полоске света блеснула металлическая лестница, вбитыми выступами ведущая вверх.
— Постой пока тут, я скоро, — она отпустила сына, передала ему фонарик и стала взбираться по перекладинам.
Стальной диск канализационного люка отделял их от долгожданной свободы. Но как она ни старалась, сдвинуть его не получилось.
— Да чтоб тебя! — Анна спустилась обратно вниз, стряхивая ладони, и снова взяла сына на руки. Ничего, они найдут другой люк, их на поверхности великое множество, какой-нибудь из них обязательно поддастся.
— Далеко собралась? — спросил знакомый голос прежде, чем девушке удалось разглядеть приближающуюся фигуру.
— Папа! — обрадовался ребенок и потянулся к здоровяку. Тот перехватил у Анны ребенка и взял девушку за кисть руки, грубо таща за собой.
Не обязательно было видеть его лицо, чтобы понять, как сильно недоволен Рафаэль. Цепкая хватка, словно стальные наручники зажали руку. Резкие движения, упрямая походка — все это не сулило им добра.
Они вошли в логово, мутант выпустил кисть девушки, но та последовала за ним, ведь он все еще нес Персивальда. Поставив довольного ребенка на пол их комнаты, он строго указал ему:
— Сиди тут, — и закрыл дверь перед ним, разворачиваясь к Анне.
Рафаэль наступал, как хищный зверь, готовый вцепиться в свою добычу. Девушка испуганно отшатнулась от него, вжавшись в спинку дивана. Огромное создание, нависшее над ней и подавляющее своей массивностью, источало холодную ярость. Анна боялась лишний раз вдохнуть, видя в желтых глазах свое перепуганное отражение.
— Знаешь, что будет, если вас найдут? — неожиданно спокойно и тихо спросил Рафаэль, одарив девушку обманчиво легкой улыбкой. — Первым же делом я пущу в расход его, — он указал пальцем на дверь их комнаты и с нажимом продолжил, оскалившись: — а затем тебя, если потребуется. Доступно объяснил?
Анна нервно и поспешно кивнула, тяжело сглотнув. Рядом с ним она ощущала себя крошечной и абсолютно бессильной; реально оценив свои шансы: противостоять ему невозможно.
Рафаэль отошел от девушки, сгружая заплечную сумку на стол. Анне потребовалось некоторое время, чтобы смочь разжать пальцы, онемевшие от напряжения, и перестать сжимать обивку дивана. На дрожащих ногах она прошла в комнату к сыну и закрыла за собой дверь, стараясь совладать с лицом, приветливо улыбаясь малышу.
В ту ночь ей так и не удалось заснуть. Она никак не могла придумать, как выбраться из ловушки, в которой оказалась.