Часть 8
6 декабря 2021 г. в 22:51
Рафаэль медленно переступил через порог и остановился. Тепло логова резко контрастировало с промозглым сырым тоннелем, но один взгляд в знакомые синие глаза сковал холодом все нутро. Он ждал этой встречи шесть лет, но оказался совершенно к ней не готов.
Лео тем временем встал с дивана и поприветствовал хмурого брата лёгким плавным кивком головы. В его присутствии еще никогда на Рафаэля так не давили стены собственного дома. Лидер будто бы занял собой все пространство, как вакуум, вытесняющий кислород, и Рафаэлю стало тяжелее дышать. За его спиной захлопнулась дверь и щелкнул замок, словно сработавший капкан. И рядом с ним здоровяк внезапно ощутил себя зверем, загнанным в ловушку.
Он отчетливо вспомнил день расставания со старшим братом. Уже тогда в их отношениях можно было с уверенностью ставить жирную и основательную точку. За прошедшие годы, долгое время пребывая наедине с самим собой, Рафаэль раз за разом приходил к одному и тому же выводу: не важно, как сложилась бы их судьба, не будь Шредера, «Технодрома» или службы правительству — их дорожки неминуемо бы разошлись. И жизнь не единожды доказывала это. Слишком многое их отличало: в поступках, мыслях и действиях. Слишком много было совершено ошибок и упущено возможностей.
Но именно тогда всему по-настоящему пришел конец.
Конечно, временами Донни пытался убедить его в обратном, логично убеждая, что всё шло согласно плану, как они и задумывали: гений обеспечивает проход в лабораторию, Рафаэль крадет сто четвертого, Лео загоняет его в тупик, а Майки жмет на курок.
Но в тот день не они стояли перед лидером. За прожитые годы, сражаясь плечом к плечу, он мог считать его мысли и намерения по еле уловимым движениям, мог предугадать наперед его действия и замыслы.
Рафаэль увидел синие глаза, полные сомнений, почуял в нем предательство по отношению к клану, нежелание исполнить долг, обещанный друг другу. Лео замешкался, на его вечно бесстрастном лице промелькнула тень неуверенности. Пусть и несколько секунд, но он колебался, и этого бы хватило на срыв всей операции. Благо Майки успел четко сработать, нажав на курок. За краткий миг, когда его висок опалило огнем, здоровяк увидел истинные помыслы лидера — тот был готов помешать ему сбежать. И чем чаще Рафаэль прокручивал в голове воспоминание, тем сильнее крепла его вера в собственную правоту.
А теперь ему снова выпал шанс увидеть брата. Лидер стоял напротив него, спокойно ожидая реакции. Но все копившиеся в нем слова злобы и негодования, что Рафаэль собирался обрушить на него, колючим комком застряли в горле. И никто из младших братьев не спешил первым нарушить молчание, словно предчувствуя важность момента, с осторожностью поглядывая на двоих старших.
Здоровяк мельком взглянул за спину лидера в сторону спальни Анны и ребенка. Но то, что Леонардо уловил его тревогу, искоса проследив в том же направлении, заставило Рафаэля откинуть все размышления и без колебаний двинуться вперед. Хоть напролом, вне зависимости от того, что стояло на пути. Лидер благоразумно отступил в сторону, позволяя брату беспрепятственно дойти к закрытой комнате.
Осторожно приоткрыв дверь, он, наконец, позволил себе еле заметный выдох облегчения. Девушка с ребенком были невредимы и мирно спали. Рафаэль устало втянул воздух, чувствуя, как постепенно спадает онемение, и снова смог нормально задышать, не ощущая давящей тяжести в груди. Он не признался бы даже себе, что шел сюда лишь с первоочередной целью — убедиться, все ли с ними в порядке.
— Как вы выбрались? — тихо с хрипотцой в голосе спросил Рафаэль, осторожно прикрыв дверь комнаты и, не оборачиваясь к братьям, прошел на кухню, подливая в кружку сваренный теплый кофе, который, с момента появления в его жизни девушки и ребенка, всегда дожидался его возвращения.
— Есть куда более важный вопрос, — спокойный голос Леонардо неприятно резанул слух, всколыхнув память. Когда-то давно знакомый родной тембр и манера речи могли утешить и подбодрить, но свершённое прошлое, со всеми его ошибками, лишило этот голос подобной привилегии. Стоило Рафаэлю его услышать, как гнев, обида и боль с прежней силой стали заполнять все его нутро. Он кормил этими чувствами внутреннего монстра, не позволяя себе сойти с ума от одиночества, потерянности и пустоты. Чтобы никогда не забывать — кто в действительности во всем виноват, из-за кого их судьбы сломаны и перемолоты в пыль и пепел.
— Нет. Ты мне расскажешь. Всё и прямо сейчас, — здоровяк угрожающе понизил тон голоса и обернулся, исподлобья уставившись на старшего брата.
Лео был мудр и всегда поступал осторожно. Ему проще было пойти на уступки темпераментному брату, чтобы в конечном счете добиться своего.
— Первоначальный план имел изъян, — начал Лео, задумчиво склонив голову, — в нем было слишком много переменных, которые невозможно просчитать. К тому же в аэропорту ты с Майки подвергся бы излишней опасности. Один неверный шаг или неосторожное действие могли бы порушить легенду, и тогда все шесть лет тщательной подготовки пошли бы насмарку.
Рафаэль усмехнулся своим выводам: конечно же, Леонардо переживал вовсе не о безопасности двух младших братьев, а о том, что по их вине могла быть допущена ошибка. Он же, как охарактеризовали его люди в белых халатах, — нестабильный объект, трудно поддающийся контролю; действует опрометчиво, не организованно, непоследовательно; навыки стратегии и рациональное мышление не выше средних показателей, а умственные способности на уровне «ниже ожидаемого». Но что им было знать? Как они могли измерить, просчитать и вывести формулу его инстинктов и чутья? Врожденный навык, не раз спасавший ему жизнь, не поддавался изучению. И потому им было так легко его списать со счетов. Пуля в голову стала его единственной наградой за отведенное время службы.
— Последний год мы с Донни готовились к запасному варианту, — продолжил Лео, не обратив внимания на грубую ухмылку Рафаэля, призванную донести до него нескрываемое презрение. — Нужно было раз и навсегда положить всему конец. Стереть все признаки нашего существования. Сделать так, чтобы мы стали их наименьшей заботой.
— Обидно, бро, — внезапно всполошился Майки, скривившись, — а почему вы не посвятили нас в свой тайный клуб заговорщиков?
— А ты еще не уяснил? Я — тупой, а ты — балабол. Наше слабоумие и отвага лидеру ни к чему.
— Напрасно ты так, — Лео мягко, как умудренный наставник, осек грубияна и обратился к Майки: — Все держалось в тайне от вас лишь только потому, чтобы в случае провала диверсии вы были вне подозрения. Меня бы ликвидировали, как мятежника, но не вас.
— Но, получается, Донни все же знал? — подметил Рафаэль, недоверчиво прищурившись. Он не сводил с лидера испытующих глаз, стараясь не упустить из вида ни единого действия, вплоть до мимики лица и частоты дыхания.
— В свое оправдание скажу, что без меня Лео бы не справился, — миролюбиво пояснил Донни, как всегда стараясь сгладить нарастающий конфликт между двумя старшими братьями.
— И? — здоровяк нетерпеливо развел руками, ожидая продолжения от замолчавших заговорщиков.
— Дело в том, что меня с Майки часто посылали на миссии устранять террористические группировки. Запас выдаваемых боеприпасов был приличен, и по возвращению на базу многое оставалось неиспользованным. Например — тротиловые шашки. Мне лишь надо было тайком выносить их со склада и прятать в вентиляционных шахтах, а Донни подключаться к системе видеонаблюдения и подчищать за мной улики. Года как раз-таки хватило на то, чтобы собрать достаточное количество взрывчатки и планомерно заминировать несущие балки.
— Но по моим расчетам, — продолжил гений, — чтобы за раз сложить все здание, необходимо было произвести серию последовательных взрывов в каждом из основных корпусов. И проблема заключалась в том, что цепь замыкания обрывалась на средних уровнях. А в планах у нас стояло стереть в пыль это злосчастное место со всеми наработками и данными по сто четвертому, со всеми свидетелями, кто, так или иначе, имел отношение к нам и к проекту «Вайт». Потому нужен был второй подрывник, чтобы завершить дело до конца.
— Хм, — хмыкнул Рафаэль, поставив недопитую кружку на стол, и сложил руки на груди, обращаясь к лидеру, — и с чего же ты все-таки решил пойти по пути разрушения?
— Идея оставить Донни одного никогда не была для меня приемлемой. За день до моей передислокации я активировал заряды, тем самым поставив нашего брата перед фактом, — закончил Лео.
— Как благородно с твоей стороны, — съязвил Рафаэль, но у Леонардо было достаточно терпения и самообладания, чтобы вынести от брата щедрую порцию колкостей. — Похоронил заживо сотни людей и уничтожил государственное имущество. Дядюшка Сэм явно остался тобой недоволен. А ведь какие надежды ты подавал, какой верной псиной был.
Ни одна тень эмоций не проскользнула на лице лидера. Все с тем же возвышенным смирением и утонченным спокойствием он сносил оскорбления от обозленного брата. Леонардо на мгновение отвел задумчивый взгляд, а затем продолжил:
— Да. И вместе с ними я похоронил все наработки, образцы, исследования и тайну нашего существования. А теперь вернемся к главному. К последней связующей нити между нами и правительством, — Рафаэлю пришлось выдержать прицельный взгляд решительных и проницательных глаз, уже понимая, к чему ведет Лео. — Полагаю, будет справедливо, если эту проблему решу я, — лидер, не оборачиваясь, кивнул на закрытую дверь маленькой комнаты.
Время и обстоятельства изменили каждого из них. Рафаэль смотрел на брата и совершенно его не узнавал. Отголоски воспоминаний вернули его в прошлое, в те дни, когда юный лидер, полный надежд и мечтаний, лучился счастьем лишь от предоставленной возможности на равных и законных правах исполнять веление своего сердца — защищать и оберегать. А теперь? Эта равнодушная мина и есть его истинное лицо? От одной только мысли, что Лео способен загубить невинное создание, плоть от плоти своей, Рафаэлю стало тошно. Он взглянул на Донни и Майки, и те, склонив головы, размышляли над словами, сказанными лидером. Но внутри здоровяка что-то отчаянно запротестовало, заставляя взбунтоваться внутреннего монстра, желающего любой ценой сберечь чужое, то, что никогда не принадлежало ему.
Как только он получил наводку на сто четвертого, ему пришла в голову такая же мысль. В случае провала операции Рафаэль был готов самолично ликвидировать угрозу, лишь бы экспериментальный образец не достался правительству. Но в ту ночь он поднял на руки не объект с кодовым названием «Вайт», а ребенка, умеющего бороться не только за свою жизнь, но и за жизнь матери. В тусклом свете фонарика он разглядел черепашонка, увидел в нем ту же отвагу, то же стремление защищать и оберегать. Перси с таким же упорством колотил своего врага, точь-в-точь как прошлый Лео из детства, отгоняющий от Рафаэля хищных изголодавшихся крыс, пробравшихся в логово. И это было далеко не первое их совпадение.
Здоровяк часами наблюдал за Персивальдом и изучал его повадки. Поначалу со странным пугающим чувством, не имеющим определения, он подмечал их схожесть практически во всем: те же вкусовые предпочтения, те же интересы и увлечения. Он будто бы смотрел на самого Лео и невольно желал спросить с ребенка за все прегрешения старшего брата. Но вскоре, деталь за деталью, различия между ним становились все более отчетливыми. Краткие беседы, что были между ними, ввергали Рафаэля в омут сомнений. Перси был копией лидера, но в действительности не являлся им. Анна же уготовила ребенку иную судьбу, растила в заботе и любви, в чем он сам в его возрасте так отчаянно нуждался. Может быть, если бы жизнь была к ним более благосклонна, они бы не стали теми, на ком стоит клеймо убийц.
Он тайком следил за девушкой, убеждая себя, что лишь изучает человека, вынужденного быть рядом с ним, и что-то в ней все больше и больше согревало его. В мыслях рождались вопросы — почему же ему так не повезло в детстве? Он был бы счастлив, достанься ему хотя бы сотая доля ее любви. Этого было бы достаточно, чтобы стать другим.
И факт того, что Перси лишится матери, а она — своего дитя, всколыхнул в Рафаэле безграничную ярость. Он четко осознал для себя, что никому не позволит навредить им. Этому миру достаточно четырёх поломанных судеб. А их он вопреки всему способен сберечь.
Его хищные глаза, направленные на Леонардо, предостерегающе сузились.
— Ага, как же, решало тут нашелся, — оскалился Рафаэль и указал в сторону спальни Анны. — За этим я сам прослежу, а ты даже не смей подходить к… — он осекся, встретившись взглядом с перепуганной девушкой, и весь его гнев мгновенно улетучился.
Она, совсем не прячась за дверью, стояла в оцепенении и сжимала в пальцах подол длинной выцветшей футболки. Считать девушку было не сложно — для нее он был теперь не более, чем предателем. Тем, кто прямо сейчас решал, как избавиться от Перси. И та смотрела на него, как на того, в чьих руках была жизнь двух беззащитных существ, и кто был способен без колебания прервать её.
Девушка затравленно оглядела четырех мутантов, в больших испуганных глазах переливались слезы.
Рафаэль не успел ничего сказать перед тем, как Анна поспешно скрылась в комнате, закрывая за собой дверь. Он устало вздохнул, прикрывая глаза. Ему стало отчего-то неудобно оставлять ее одну. Что-то побуждало его доказать девушке, что он в действительности не безжалостное чудовище и не желает ей зла. Собравшись с мыслями, здоровяк принял для себя единственно верное решение — пойти и объясниться, игнорируя братьев.
Он задержался у закрытой двери, думая, стоил ли постучать или войти без спроса. Тяготящие секунды нерешительности заставили его отбросить сомнения и излишние манеры вежливости. Рафаэль нажал на ручку двери и без предупреждения вошел в спальню.
В силу своего роста и скромного пространства комнаты он словно бы навис над девушкой. За склоненной головой сидящей рядом со спящим ребенком девушки здоровяк не видел лица Анны. «Вот так всегда — сначала делаю, а потом думаю», — укорил себя Рафаэль, не зная, с чего начать разговор. Но долго размышлять ему не пришлось, Анна начала первой, не смотря на него и заботливо поправляя одеяло на ребенке, поглаживая того по панцирю.
— Мне страшно. Мне всегда очень страшно. Я боюсь заболеть, потому что тогда не смогу выполнять работу, боюсь, что не успею вовремя сдать проекты, боюсь, что их и вовсе не будет. И тогда мне нечем будет оплачивать счета, покупать еду, игрушки для Перси и не смогу ему дать всего, чего он достоин. Боюсь каждого следующего дня, ведь не знаю, какая беда с нами может еще приключиться. Мне страшно, что в случае опасности я не смогу его защитить. Не смогу оставаться с ним вечно. Но когда этот день наступит, кто о нем позаботится? Кто будет с ним рядом? Кто его утешит или подбодрит? Иногда мне кажется, что он мне нужен гораздо больше, чем я ему. И это правда. Я больше не мыслю себя без него. И если вы решили избавиться от нас, то… — голос девушки дрогнул, сойдя на шепот, по плечам прошла мелкая дрожь, и она взглянула на него, стараясь сдержать всхлипы, — ты… сможешь сделать так, чтобы нам не было больно?