50 оттенков Серого или то самое тату

Серкан Болат — чародей. Своими мыслями, умом, улыбкой, взглядом, прикосновениями он очаровывает людей, притягивает их, а потом отталкивает, словно холодная планета, которая любит вертеться одна. Когда приблизишься — лёд, а если притронешься — огонь. Лучше не поддаваться притяжению и держаться подальше, как этого хочет он…

Серкан Болат очень любил фокусы — ему нравилось быть творцом волшебства, видеть в глазах публики изумление, заставлять ее поверить в чудо, отлично зная, что его на самом деле не существует. Ведь это всего лишь ловкость рук, аккуратность и долгая, изнурительная практика. Ему нравилась магия не из-за иллюзии волшебства, а из-за точности и правильного расчета. Подолгу изучая книги с замысловатыми фокусами, он ещё с детства понял, что чудес на свете не бывает, и ты сам в состоянии контролировать так называемое «волшебство». Он прятался в мир магии, сбегая от суровой реальности одиночества, где никому не было до него дела: ни вечно занятому работой отцу, ни упивающейся горем из-за смерти старшего сына матери. Выверенные движения, точные углы, правильные расчеты, почти как архитектура, когда в результате ты тоже создаёшь буквально из воздуха новые объекты — идеальные миры идеального Серкана Болата. Чудес не бывает. Все возможно объяснить законами природы, научными открытиями и постулатами доктрин. Человек — сам творец своей судьбы, ему стоит лишь все правильно подсчитывать, корректно планировать и составлять выверенные договоры. И тогда все будет идеально — дом, работа, увлечения и даже любовь. Время для спорта, время для деловых встреч, время для завтраков с мамой, время для коротких сухих перепалок с отцом, время для лошадей, время для любования звёздами, время для личных отношений — всему своё место, свой час и своя строка в плотном графике Серкана Болата. К сожалению, чудес не бывает. Иначе его брат не заболел бы и не умер. Иначе мама не жила бы последние двадцать лет взаперти без возможности вылечить свои фобии и выйти за ворота особняка. Иначе господин Альптекин — акула бизнеса и вечно занятый глава семейства Болат — непременно заметил бы все старания Серкана и, наконец, понял, что он — достойный преемник, отличный профессионал и, в конце концов, его сын, которому нужна поддержка и отцовская любовь. Нет… Чудес не бывает. Как не бывает всяких фей, Санта Клаусов, русалок и прочих сказочных существ. И чем раньше дети будут это знать, тем проще им будет привыкнуть к жестоким реалиям мира, обходясь без разочарований и лишних глупых надежд. Потому что волшебство — это вера в себя. И когда тебе это удается, то удается и все остальное. Ведь только на себя можно положиться в этом мире, только себе можно доверять, только самому можно быть творцом своей жизни, потому что только ты в ответе за самого себя. Серкан Болат отлично знал, что чудес не бывает. Да и кому они нужны? Кого сейчас удивишь примитивными фокусами? Современных женщин, которых интересует только успех и достаток своего партнёра? Для них чудо — это количество нолей на твоём банковском счете и модная марка машины. Вряд ли они откажутся от дорогого украшения в пользу болтовни о звёздах или вечерней прогулки с собакой. — Да что ты понимаешь в женщинах, Серкан Болат? — Мне кажется, я понимаю все, что мне нужно. Конечно, он понимал, ведь они в общей массе были чем-то похожи и довольно предсказуемы — модные откровенные наряды, красноречивые заинтересованные взгляды, широкие белоснежные улыбки в обрамлении подправленных ботоксом губ и хвалебные речи, направленные на раздувание мужского эго. Как хорошо, что на тот момент в его жизни была Селин: умная, интеллигентная, с превосходным вкусом и выверенным стилем, знающая, чего он хочет и как себя следует вести рядом с ним. Понимающая, вовремя отходящая в сторону и никогда не переходящая границ. Она была его другом, компаньоном, доверенным лицом, возлюбленной — идеальная спутница в его распланированной, идеальной, лишённой всякого волшебства жизни, но… Он и сам не понял, как это произошло, как их идеальные с Селин отношения вмиг прекратились. Они были знакомы с детства, их отцы дружили и основали совместную компанию, она была всегда рядом, под рукой, такая понятная, вписанная в его жизнь буквально с рождения, как полезная привычка. Но, как и всякая женщина, она, в конце концов, устала довольствоваться малым, находясь на вторых, а, может, даже на третьих ролях в ожидании, когда же ее заметят и оценят по достоинству. Она хотела замуж, детей, семью. Хотела видеть теплоту в глазах любимого, хотела откровенных признаний, спонтанных незапланированных страстных ночей. Она просто хотела любви… Поэтому и решилась пойти ва-банк в этих кажущихся ей бесперспективными, больше походившими на договорные, отношениях с Серканом, поставив ему условие о женитьбе. Но Болат отнёсся к ее требованию как обычно — холодно и раздражительно, сказав, что никто не смеет выдвигать ему ультиматумов, отложив разговор по душам до конца его командировки. Вместо объяснений он в очередной раз выбрал работу, улетев на несколько месяцев в Лондон, а Селин, проплакав две недели, наконец приняла ухаживания их клиента — милого, добродушного парня Ферита Шишмека, чьи глаза были полны щенячьего восторга каждый раз, когда она одаривала его улыбкой. Он был таким внимательным, таким романтичным, таким абсолютно непохожим на безэмоционального сдержанного Серкана, что Селин, всегда будучи в роли отдающего в отношениях с Болатом, впервые в жизни позволила себе быть любимой… А Серкан? Вернувшись через два месяца из Лондона в статусе «холост, привлекателен и абсолютно свободен», всемирно известный архитектор с удивлением принимал из рук личной ассистентки приглашение на помолвку своей некогда возлюбленной. Был ли он зол на неё? Скорее да, чем нет. Но не потому, что она бросила его первой, к этому он отнёсся, как к расторжению договора по обоюдному соглашению, когда все завершается полюбовно с выгодой для обеих сторон: он получает больше времени на любимую работу, а она — шанс наладить свою личную жизнь. Но не через два месяца же? И не с этим типом — лучшим другом Каана Карадага, являющимся врагом и главным конкурентом Серкана. Это было слишком быстро, и надо признать, Болата задел тот факт, как скоро она смогла найти ему замену. И при этом ещё смела выглядеть такой радостной и счастливой. Разве он не был любовью всей ее жизни? Разве их не связывали партнёрство, дружба, полное доверие? К чему эта спешка?.. Серкан Болат знал себе цену и довольно быстро понял, что своими действиями Селин пыталась вывести его из себя, заставить ревновать и вытащить из него хоть какие-то эмоции. Ее слова, поступки, брошенные фразы четко говорили об этом, но Серкан не собирался проигрывать. Живя по принципу: одержи победу в игре, в которую вступил, или не играй вовсе, он был намерен, максимально демонстрируя своё безразличие, расстроить помолвку Селин и доказать ей, как она ошиблась, отказавшись от него. Но, давая себе такой зарок, Серкан понятия не имел, что конец их кажущейся ему когда-то идеальной истории станет началом неидеальной волшебной сказки… Когда человеку кажется, что все идет наперекосяк, в его жизнь пытается войти нечто чудесное . Наперекосяк… как же точно сказано! Она ворвалась в его жизнь, словно ураган, сначала выставив лжецом перед сотней учащихся университета, потом поцарапав его любимую и очень дорогую машину, и, что не могло ему привидеться даже в самом страшном сне, приковав к себе наручниками — и все это за полдня! Что она творила? Кто она такая? Это — женщина-беда, женщина-катастрофа! Она чуть не сожгла двигатель его машины, гоняя, как сумасшедшая, чуть не сорвала важную сделку, чуть не загнала его прямо на больничную койку, заказав десерт с клубникой, на которую у Серкана была жуткая аллергия, а затем и вовсе поцеловала на виду у десятков СМИ. Она не просто переступила все начерченные им с таким трудом границы, стирая своими танцующими ступнями образные красные линии, но и умудрилась пробраться на его территорию. Она была и в его самолете, задыхаясь от страха из-за нахлынувшей вдруг клаустрофобии, и в его офисе, где заняла место в open space так, что он при каждом поднятии головы мог видеть ее улыбающееся лицо, и в его доме, разбрасывая по гостиной цветные подушки и оставляя помадные поцелуи на зеркале в ванной. На кухне, у его телескопа, в гостях у мамы, на его лавочке в парке, в любимчиках у его собаки Сириуса, который никогда раньше не подпускал к себе незнакомцев, и даже в бассейне, где, занимаясь с инструктором по плаванию, заставила его тысячу раз пожалеть об этих уроках и отправить Сейфи спускать воду. Постепенно отвоевывая его территорию, она оказалась и в его мыслях, когда он не мог лечь спать, не увидев ее или не позвонив. И по утрам, когда шёл в тренажёрный зал не потому, что хотел заняться спортом, а для того, чтобы избавиться от сексуального напряжения, с которым он все чаще просыпался в последнее время, когда Эда приходила к нему во сне в своём коротком жёлтом платьице, в котором была на их псевдопомолвке, и бретельку которого он аккуратно поправлял, скользя кончиком пальца по ее бархатистому плечу… Ее аромат кружил ему голову, и, сам того не замечая, он уже не мог обходиться без ее запаха, от которого внутри начинало что-то шевелиться, распространяя тепло по всему телу. Ему были не знакомы эти ощущения, такие приятные и вместе с тем пугающие, что он даже решил провериться у врача, сделав УЗИ брюшной полости. Рядом с ней он становился другим, а, может, был самим собой, делая то, на что раньше и не решался — пойти за покупками на рынок, готовить вместе ужин, прыгнуть за ней в бассейн в одежде; наплевав на сотни журналистов, уйти со своего же награждения, чтобы, подхватив ее на руки, пронести по песку к яхте и вместе уплыть в закат; сорваться среди бела дня и, приковав девушку к себе наручниками, уехать с ней в загородный дом; подарить ей звезду, рассказать о самом сокровенном, сыграв для нее на гитаре… Как она делала это с ним? Да и не только с ним. Отец, который был против поспешного обручения сына с незнакомой ему девушкой, каждый раз расплывался перед ней в улыбке. Энгин — его лучший друг, поддерживающий всегда и во всем, всякий раз становился на сторону Эды, когда Серкан повышал на неё голос. А мама?.. Как Эде удалось то, что не удавалось десятку самых известных и профессиональных психологов — вернуть госпожу Айдан к нормальной жизни? Как смогла она пробраться под его броню, в его мысли, сны, легкие и, наконец, сердце, если не с помощью волшебства?.. Люди мечтают о волшебстве и сами же не впускают его в свою жизнь . О, в этом Серкан Болат был мастер — закрыться от всего мира, отгородиться от прекрасного и волнующего, бояться поверить в то, что кто-то может полюбить тебя больше себя самого. Он дотошно выстроил вокруг себя прочные стены, не позволяющие нарушать его налаженный порядок и устои, но она, словно несущийся с огромной скоростью метеорит, не спрашивая, не интересуясь, пробила брешь в его многолетней защите. Она — Эда Йылдыз — упала в его руки, словно сорвавшаяся с неба звезда, став незагаданным желанием, на которое он никогда бы не решился, мечтой, о которой он и не смел помыслить, чудом, в которое он никогда не смог бы поверить… Она была прекрасна в своей простоте, загадочна в своей бесхитростности и совершенна в своих недостатках. Она была настолько идеальной, что он в конце концов понял, что не заслуживает ее. Он испортит ее, запачкает, разрушит, пытаясь втиснуть ее волшебство в рамки своей слишком приземлённой неидеальной жизни… Серкан очень хотел создать с Эдой семью. Он любил, был любим и впервые в жизни поверил, что больше никогда не будет одинок. Он фантазировал о том, как будет трепать по чёрным волосикам мальчугана, сидящего у него на коленях, в то время как его дочурка с большими карими глазами, как у их красавицы мамы, свернувшись у него подмышкой, будет неуверенно, но усердно читать им по слогам свою любимую сказку. В купленном и обустраиваемом тайно от Эды доме, он даже спроектировал детские комнаты. Их было всего две, но в своих чертежах он все же предусмотрел возможность использования дополнительных квадратным метров и для третьей. Ведь в жизни случается всякое, поэтому лучше быть к этому заранее готовым. Но, к сожалению, порой происходят события, предупредить которые мы не в силах… Смертельной болезни наплевать на наши мечты и прогнозы. Она не будет ждать очереди, чтобы постучать в твою дверь, не будет сверяться с твоим графиком, чтобы прийти в подходящий момент, не будет подстраиваться под твой ритм, ведь у неё на тебя свои планы. Не лишив Серкана жизни, она лишила его ее смысла. Одолев свой недуг, он вряд ли мог сказать, что вышел из этой схватки победителем. Скрываемый ото всех диагноз — «бесплодие» — постепенно разрушая его изнутри, в результате уничтожил все вокруг него — его мечты, его будущее, его любовь. Решив жить по принципу: если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней, он так и сделал — сначала заставил поверить окружающих в то, что он не хочет детей, а затем убедил в этом и самого себя. Ведь намного легче жить, думая, что ты не можешь получить желаемое не потому, что не способен, а потому, что просто не хочешь. Отныне новый Серкан Болат не хотел детей, не забывая время от времени напоминать об этом и окружающим. Ему это не нужно, тем более, на планете и так много людей, зачем перенаселять ее еще больше? Это были очень удобные мысли, комфортные аргументы и логичные доводы, позволявшие ему оправдывать своё одиночество, которые спустя пять лет разбились о неожиданное шокирующее признание — у него был ребёнок. Маленькая, пятилетняя, абсолютно невыносимая и бесконечно невероятная малышка — его родная дочь… Эта новость обрушилась на него, словно стена проектируемого им здания, придавив своим весом, и чем отчетливей к нему приходило осознание, тем сложнее ему было сделать очередной вдох. У него был ребёнок… Все эти пять лет, пока он жил воспоминаниями, где-то за тысячи километров его любимая женщина растила его дочь, его кровь и плоть, его продолжение… Он сидел, оперевшись спиной о закрытую дверь, и не мог ничего сказать. Там, за деревянной перегородкой, плакала Эда, разрывая его сердце своими признаниями. Он знал, что ей тоже было тяжело пережить их расставание, ведь он чувствовал, как сильно она его любит, поэтому и пытался выглядеть в ее глазах эгоистом, трудоголиком и убеждённым чайлдфри. Он надеялся, что сможет ослабить ее чувство любви к себе, показав ей свою нелицеприятную сущность, сможет убедить ее в том, что она ему не нужна, что она просто тратит с ним время, что он не достоин, не любит, не хочет ее… Один Аллах знает, как ему было трудно делать вид, что он не замечает, как она украдкой плачет; как он еле сдерживался, чтобы не броситься за ней и попросить прощения всякий раз, когда она уходила обиженная после их очередной ссоры. Он верил в то, что тогда так сильно мучил ее, чтобы потом ей было легче уйти, оставить его одного и начать все сначала. Он делал ей больно, чтобы вылечить от привязанности к обреченному никчемному мужчине, носившему в себе смертельную бомбу замедленного действия, и все эти годы он был уверен, что поступил правильно, ведь она осуществила свои мечты, которыми когда-то поделилась с ним тёплой анталийской ночью под летним звездопадом: окончить учебу в Италии, стать всемирно известным ландшафтным дизайнером и спроектировать свой сад… Но теперь все казалось совсем другим. Сам того не зная, так сильно желая тогда отпустить Эду, он ненароком навсегда привязал ее к себе… Как же ей было тяжело без него! Как же хотелось позвонить, поделиться с ним. И ведь она пыталась! Пальцы нервно прошлись по щекам, сдавили виски и сцепились в замок на затылке. Признания Эды, словно внезапные сильные удары под дых, отдавались в груди чудовищной болью. Он помнил ее смс, письма, просьбы о разговоре. Он был так жесток и безжалостен, заставляя страдать уже двоих своих девочек. Каким же он был монстром, что Эда так и не решилась признаться ему на протяжении этих пяти лет?! Как же она боялась, что он принудит ее сделать аборт, как же она выдержала это все!.. От осознания своей ничтожности у Серкана перехватило горло. Он не мог ничего ответить ей, ничего сказать в своё оправдание. Да и разве нашлись бы подходящие слова? Там, за дверью, сидя на коленях, рыдала его любимая женщина, которая даже после всего, что он наговорил и сделал ей, не захотела расставаться с ним, сохранив для себя его частичку, прекрасно понимая, что навсегда соединит в этой малышке их судьбы… А Кираз? Эта несносная, упрямая девочка, как и ее мать, буквально свалилась ему на голову посреди лесной дороги. Как и ее мать, при первой же встрече она испортила его машину. Как и мать, она утомила его своей бесконечной болтовней. Как и ее мать, она умудрялась заставлять его делать то, чего он никогда раньше не делал — играть с ребёнком в лук и стрелы? Есть в шесть утра мороженое? Завязывать ей хвостики? Изучать вдоль и поперёк в течение часа меню, чтобы угодить маленькой госпоже? Заплатить за разбитое ею стекло? И, главное, она заставила его извиниться за свой испорченный домик из конструктора. Как она делала это? Как он пришёл к тому, что невольно искал ее глазами всякий раз, когда приезжал к дому Эды? Почему ему вдруг стало очень грустно, когда она сказала, что уезжает и хочет, чтобы он непременно нашёл ее? Почему его сердце внезапно рухнуло куда-то в район левой пятки, когда она обняла его и назвала своим героем? А Кираз? Она была такая непохожая, такая особенная и такая невыносимая, как и ее мама. Своей детской непосредственностью и обескураживающей дерзостью она смогла завоевать особое место в его сердце, прямо как ее мама. Она видела в нем только самое хорошее, доброе, светлое, прощала пренебрежение и очень его полюбила, не желая расставаться и уезжать, совсем как ее мама… А он? Он опять струсил… Опять испугался, что не сможет стать самым лучшим, самым совершенным. Ведь если не быть идеальным отцом, то зачем тогда становиться им? Если ты не можешь дать ребёнку гарантий, обеспечить будущее, быть с ним рядом, то зачем брать на себя такую ответственность? Лишенный отцовской любви и внимания, он дал себе слово, что никогда не поступит так со своими детьми. Он пообещал себе, что никогда их не оставит, но теперь, каждый день живя со страхом того, что болезнь вернётся, разве он мог так поступить с Кираз? Разве он мог дать ей отца, который может умереть в ближайшее время? Ведь она так долго ждала своего папу-астронавта, что заслужила право иметь самого лучшего отца в мире. А он, к сожалению, не был таким. Он не умел общаться с детьми, не знал, о чем с ними говорить, чем их кормить, как укладывать спать. Как же тогда, ничего не умея, он сможет стать самым-самым, каким и должен быть настоящий папа, какого заслуживает эта самая идеальная девочка?.. По привычке втискиваясь в рамки правильности и совершенства, Серкан Болат снова подвел ее. Надежда, удивление, непонимание, гнев и, наконец, разочарование — все это он увидел в ее прекрасных глазах, которые в очередной раз наполнились из-за него слезами. Взгляд, полный боли и презрения, вторил ее обвинительным речам, которые, как и всегда, били прямо в цель. Эда всегда знала, что сказать и как спросить, не обременяя себя лживыми притворными оборотами. Она чувствовала его лучше, чем он сам, знала о его дурацких правилах и принципах, с которыми неоднократно боролась на протяжении их отношений, и, привыкшая всегда и во всем быть честной, бросила ему в лицо горькую правду. «Знаешь, в чем наша преграда? Ты — наша преграда. Ты! Твои эти четкие границы… Ты вернулся к заводским настройкам. Один в один, один в один тот же, ничего не изменилось! Что случилось? Что с нами произошло?.. Где ты? Кто ты? Ты почему снова появился передо мной?». А действительно, кто он? Идеальный архитектор, которого сейчас меньше всего заботила его работа и новые проекты? Идеальный сын, который был настолько невнимателен, что даже не заметил, что вот уже на протяжении пяти лет его мать состоит в любовных отношениях? Идеальный друг, который и знать не знает, что Энгин, его приятель, его партнёр, давно мечтает заниматься совсем другим делом, а Пырыл буквально зашивается на работе, лишь бы доказать, что Серкан сделал правильный выбор, оставив ее трудиться в офисе? Идеальный робот, который совсем забыл про свой распорядок, график и режим питания, мучаясь аритмией всякий раз, как смотрел на проходящую мимо Эду? Идеальный возлюбленный, отказавшийся от любимой женщины ради ее же пользы и обрекший ее на самые ужасные страдания? Кто ты, Серкан Болат?! Он не знал ответа на этот вопрос, но был уверен только в одном. Он действительно идеальный, идеальный трус, испугавшийся будущего, которое никак нельзя было предугадать и запланировать… Говорят, что чудеса любят терпеливых. Пять лет… Не у каждого хватит столько терпения, особенно, когда уже и не ждёшь ничего хорошего. Но ведь наиболее невероятное в чудесах заключается именно в том, что они все-таки случаются. Разве не чудо, что он, перенёсший болезнь и сражённый диагнозом «бесплодие», смог произвести на свет этого ребёнка, эту маленькую девочку, являющуюся копией его любимой женщины? Те же глазки, те же волосы, те же ямочки на щеках. То же умение покорить и подчинить себе окружающих мужчин… Разве не чудо, что он, человек, который не умеет обращаться с детьми, сам того не желая, нашел подход к этому ребёнку? У Серкана не было большого опыта в отношении детей, да и они к нему тоже не тянулись. Единственным малышом в его окружении был Джан — сын Энгина и Пырыл — но этого мальчика вряд ли можно назвать обычным. Аккуратный, послушный, эрудированный, спокойный — он был маленькой копией своей организованной и дисциплинированной мамы. Отлично умножая в уме, прекрасно играя в шахматы, он был маленьким взрослым, который не имел привычки досаждать друзьям родителей. Но Кираз была абсолютно другой, и он понравился ей, будучи таким, какой он есть. Без заигрываний, без сюсюканий, без подарков и подкупов, разговаривая с ней на равных и критикуя в его обычной манере, которую смог бы выдержать не всякий взрослый. Разве не чудо, что эта девочка, не видя его ни секунды в своей жизни, говорила его фразами? Разве не чудо, что она была так похожа на него? Аллергия на клубнику — это вопрос генетики, с этим не поспоришь. Но все остальное — ранние подъемы, способность к проектированию, любовь к фокусам и, главное, его основные правила и принципы, которым он следует всю свою жизнь?! Она так же, как и он, не любит незаконченных предложений, отлично запоминает все с первого раза и, главное, доводит начатое до конца, предпочитая выиграть игру, в которую вступила? Откуда это? Как такое возможно?.. Разве не чудо, что он, закрывшийся в себе, вдруг разооткровенничался с этим чертёнком, рассказав ей об умершем брате, спасённой собаке и своей любви к Эде. А когда она так искренне обняла и поцеловала его в щеку, он впервые за долгое время ощутил себя по-настоящему полезным и нужным, настоящим героем. Разве не чудо, что он был чьим-то желанием на день рождения? Разве не чудо, что он такой, какой есть, со всеми своими недостатками, зацикленностями, рамками, границами и тараканами был нужен Кираз. Она ждала папу, путешествовала с ним во снах, хотела его на свой праздник, отказываясь задувать свечи. Разве не чудо, что эта девочка, которая могла выбрать любого отца в своём придуманном мире, загадала именно его, такого неидеального, такого неготового, такого запутавшегося, но уже так сильно ее любящего?.. Волшебник Серкан Болат, сам того не зная, создал нечто прекрасное, нечто совершенное, нечто жизненно важное и безгранично любимое. Без планов, без схем, без расчётов. Как это случилось? Как такое возможно?.. Все просто: она, как и ее мама, — чудо, ЕГО персональное чудо… А он? Он — запутавшийся, трусливый чародей, получивший сквозь года еще один шанс… Он смотрел на неё, не моргая, и даже не замечал, как по щекам текут слёзы. Пять лет уместилось в несколько минут видео, запечатлевших то, что он безвозвратно пропустил и чего никогда не сможет пережить. Вот Эда, улыбаясь, поглаживает свой большой живот и, смущаясь, говорит ему о том, что стала совсем толстой. Как же ему хотелось крикнуть ей сквозь экран, что это неправда, что она прекраснее всех женщин мира, но это был бессмысленный, затерявшийся в годах глупый порыв. Вот она, баюкая, прижимает к груди их малышку, вдыхая ее запах, и говорит, что та пахнет черешней, а он невольно раздувает ноздри, пытаясь тоже уловить ее аромат. А вот Эда, размазывая по раскрасневшемуся лицу слёзы, говорит о том, как ей сложно, какая она плохая мать, как он ей нужен. И из его груди вырывается стон беспомощности и отчаяния. Слёзы стекают по его щетине, теряются в бороде, а он неотрывно следит за тем, как там, по ту сторону экрана, малышка делает свои первые шаги. Вдруг она покачивается, и он протягивает руку в попытке поддержать эту славную малютку, и никак не может, утыкаясь пальцами в светящийся холодный монитор. Следующий кадр — и тишина вдруг начинает звенеть первым нерешительным «папа», чьи вибрации, касаясь его уха, вызывают дрожь по всему телу, отчего он больше не может контролировать ни свои трясущиеся губы, ни вздрагивающие плечи… Годы промелькнули перед ним палитрой эмоций, и он внезапно понял, что больше не хочет наблюдать за их жизнями со стороны. Он не хочет, чтобы какие-то там Бубы проводили время с его дочерью, ловили ее смех, шутливо щекоча, и целовали в пушистую макушку. Он не хочет, чтобы эта девчушка считала героем кого-то другого, обнимала кого-то другого, а главное, называла папой. Он не хочет, прячась за углом, подсматривать за их счастьем на двоих, слышать звон их сладких поцелуев и не чувствовать при этом ни одного на своей щеке. Он желает быть там, на этих фотографиях, на этих кадрах, в их объятиях, в их судьбах. Ведь, как сказал Энгин, один день, проведённый с ними, будет стоить целой жизни. И теперь Серкан Болат знал, что есть только два способа прожить жизнь: первый — будто чудес не существует, а второй — будто кругом одни чудеса….