Сноходец

Представьте, что то, что вы считаете сном - на самом деле реальность, а ваша реальность - на самом деле ваш сон. Представили? Ну и славно, ведь ни снов, ни реальности, ни тем более вас никогда не существовало. Знакомый солнечный луч пробивал светло-синие занавески, заставляя меня нервно поёжиться в ожидании ещё одного дня, который мне придётся провести в компании психически ненормальных людей. К счастью, я ошибся: я всё ещё лежал на диване, за окном всё ещё была поздняя осень, да и шкаф с книгами всё ещё стоял на верном месте. Книги, к слову, были в нем всё те же и во всё том же порядке. Рядом спала Касси. Снова. Только на этот раз девушка лежала по другую сторону от меня; теперь я мог спокойно пройтись по улице, подышать не очень свежим городским воздухом и дождаться пробуждения подруги в менее интимной обстановке. На улице всё так же было ни горячо, ни холодно. Облака основательно штурмовали небо, так что изредка видимые контрнаступления солнца можно было сосчитать пальцами одной руки. Тротуар, ходить по которому и в обычно сухое лето я не пожелал бы врагу, теперь был покрыт лужами, скорее, тут уже сам тротуар стал одним большим водоёмом, аккуратно огороженным бордюром. Выпавшие, по-видимому, этой ночью цветные листья теперь как кораблики, отплывали от одного конца водоёма и отправлялись искать Америку. Листьевые фрегаты флотилией надвигались на противоположный берег. Половина из них утонула не проплыв и метра. Меньше трети прошли половину пути. И только один лист дошёл до конца, в неравной борьбе не столько с другими кораблями, сколько с бездушной стихией. Проезжавшая рядом машина забрызгала палубу грязью и корабль пошёл ко дну, а муравей, сидевший на нём, как капитан, что отказался уходить с тонущего судна, отдавал честь своим погибшим собратьям, чьи листья не доплыли до берега. К счастью, я не муравей, а в открытом море нет гигантских автомобилей. Деревья пригибались к земле, словно постаревшие лет на десять, не могли уже выпрямиться и удержать вес своих ветвей; практически все они уже сбросили листву, так что сквозь их кроны было достаточно легко увидеть серое, ничем не примечательное небо. Со стороны картина выглядела довольно жутко: на фоне будто бы умирающих деревьев было лишь безэмоциональное небо, казалось, что никому нет дела до возможного резкого повышения смертности у обитателей лесов; все вокруг были заняты лишь сбором огненно-рыжих нарядов, совершенно позабыв об их бывших обладателях. Сломанные окна будки охранника, что стояла на входе в парк, не внушали доверия, но стёкла эти разбили давно - и никому до сих пор не было дела. Из глубины парка, от небольшого пруда, доносился довольный собачий лай, громкий, но крайне весёлый. Вероятнее всего пёс был большой и добрый. Скорее всего лабрадор. Скорее всего чёрный и косматый. Хозяин этой собаки был не менее космат и не менее добр. Им оказался Чес. Обыкновенно проводящий время в кругу моей семьи Чес, он же дядя Чес, был для меня не менее родным человеком, чем родители; этот человек настолько спокоен, что любую информацию воспринимает как должное; в любой ситуации Чес поможет тебе советом, и, что немаловажно, правильным. Тощая высокая фигура в темно-зеленой куртке обернулась на шелест листьев под моими ногами: - О, здравствуй, Ди! - методично протянул человек напротив, - Где же ты пропадал, о тебе дома уже беспокоятся? - Это не важно, Чес, мне нужна твоя помощь! - В чем же, дружок? - Ответь мне на один вопрос: ты когда-нибудь совершал выбор, который может изменить всю твою жизнь, от и до? - Да, было дело. - Без колебаний ответил человек в темно-зелёном, - К тому же, каждый твой выбор меняет твою жизнь, разве нет? - А в такие моменты ты сильно беспокоился? - Ещё как. - Как ты с этим справлялся? - Значит так... Лицо Чеса напряглось; это обычно означало не просто мыслительный процесс, это было скорее знаком, что обыкновенно спокойный человек выбит из колеи. Мужчина закусил губу, почесал затылок. После недолгой многозначной паузы, Чес продолжил: - В таких ситуациях есть только два варианта: можно отдаться на волю случая или взвесить все за и против, а уже основываясь на здравом смысле сделать выбор. - Если я выберу первый вариант? - Тебе нужно что-то, что будет олицетворять случай, к примеру, можешь просто подбросить монетку; или, если тебе так хочется, можешь использовать игральные кости, что, в общем-то одно и то же. - А в противном случае? - Тебе буквально придётся проверять, что случится при каждом из возможных исходов при совершённом тобой выборе. Довольно сложно сказать как это сделать, особенно учитывая, что ты как и не сообщил мне, что за выбор тебе предстоит. Человек в тёмно-зелёном говорил вполне здравые вещи; к тому же, в моём кармане уже лежал четвертак и не было никаких препятствий к анализу выбора. Как бы мне ни хотелось вернуться (или остаться) в реальный мир, было бы безумно грустно покидать это красивое, родное место. Безумно грустно было бы просто понимать, что всё, что тебе дорого - на деле оказалось больной фантазией, фотонной вспышкой в измученном разуме. Больнее всего стало бы расставание с Касси. Чес тем временем наблюдал, изредка моргая, смотрел в мою сторону. Была в нём и странная деталь, которую мне бы следовало заметить гораздо раньше. Правый глаз искрил голубым. Чёрт. Резко развернувшись на все сто восемьдесят, я побежал по направлению к дому девушки; хоть и маловероятно, что я смог бы защитить Касси от Нечто, я был обязан хотя бы попытаться. Спиной я чувствовал, что в мою сторону что-то очень быстро двигалось. Что-то, что не отставало от меня ни на шаг. Что-то, что явно двигалось вслед за мной по прямой, игнорируя всевозможные препятствия, будь то забор или заваленная снегом машина. Я предпочёл не оборачиваться. Впереди мелькал дом Касси. Дом становился всё ближе и ближе. Как и кто-то к моей спине. Дверь в дом девушки была открыта. Только не это. - Касси, беги, как можно дальше отсю... - крик был прерван сильным ударом по темени. Я упал оземь. Глаза закрывались сами собой, а я чувствовал, что из моей головы что-то выливается на холодные ступеньки дома. Во рту ощущался металлический привкус. ... Крик разлетелся по больничной палате, много раз отражаясь от стен. - Ди, что у тебя на этот раз стряслось?! Синеволосая девушка с неподдельным интересом смотрела в мою сторону. Скрестив руки на одном из изгоговьев кровати, Анна продолжила: - Можешь радоваться, здесь обычно все спят как убитые, так что никого ты не разбудил. - Это хорошо? - Скорее да, чем нет. Впрочем, достаточно скоро их всё равно разбудят. Маленькое окошко на стене напротив ясно утверждало, что день только начинался: солнце вставало из-за горизонта, равно как и обычно, лениво, с трудом поднимая туловище. Это наводит на мысли, причём не самые лучшие. В момент предпоследней встречи с Нечто я отключился прям здесь, на ржавой кровати во вторник. Таким образом, раз солнце встаёт снова, то сегодня уже среда, а то и четверг - я же пролежал в том мире как минимум часов двадцать. - Аня? - Что? - Какой сегодня день недели? - с некоторой надеждой спросил я. Мир был неумолим. - Вторник, разумеется! Ты что, уже путаться в днях начал? Ладно, допустим, может быть я просто что-то перепутал, что в прошлый цикл был понедельник, а не вторник, что на самом деле я не находил здесь коробки в форме сердца, а у Анны нет её часов. - Ань, а как давно эти часы начали идти? - с этими словами я показал пальцем на старую настенную рухлядь. - Ди, что с тобой? Они всегда ходили, ты даже это спрашивал, когда тебя отправили сюда! Стоило лишь подруге докончить фразу, как решётчатая дверь заскрипела, обозначая, что кто-то пытается её открыть. - Так, полудурки, а вы чего спите?! - слова охранника (кем бы ни был этот человек, на работу, где требуется мозг, я бы его точно не отправил) были адресованы очевидно не нам, зато через пару секунд он всё же обернулся в нашу сторону, - Так, Анна, ты знаешь, куда примерно нужно идти, так что будь добра, отведи своего друга в нужную комнату. - Конечно, Ди, идём! Охранник отступил от двери, освобождая нам путь к коридору. Взяв меня за руку, девушка направилась к двери. Если раньше я думал, что здание больницы дышит наладом, то сейчас это лишь подтвердилось - коридор состоял из кое-как держащихся друг за друга стен, к тому же потолок едва ли был сделан на совесть. В какой-то момент стало просто страшно идти вдоль стен - мало ли они рассыпятся. - А куда мы, собственно, идём? - В комнату искусств, мы же ходим в неё каждый вторник, забыл? - Я уже был там?! - Разумеется, дурачок! - искренний счастливый смешок озарил дрожащие стены. Значит я тут заметно больше недели. Это не придаёт никакой уверенности, особенно учитывая, что мне и так небезопасно здесь находиться, а теперь, когда ещё и время течёт без моего участия, это стало втройне более абсурдным. - Вот мы и пришли! - донеслось от подруги, когда та открывала теперь уже деревянную дверь. Сама комната искусств была обставлена заметно менее безвкусно, чем оставшаяся часть больницы: стены были белыми, большая их часть была испачкана краской, так что комната казалась небольшим клочком авангарда посреди стандартного и бездушного офисного центра. Около одной из стен лежали пуфики, сидя на которых, по-видимому, нам и предстояло провести довольно длительное время. Напротив каждого из них стоял мольберт, и, соответственно, кисть с красками. Заняв соседние места, мы принялись ждать оставшихся пациентов. Ждать долго нам не пришлось. Основательно помятые, Суслик и Кудряш зашли в комнату, вслед за ними через порог шагнул Рофт. Как и прежде отвратительным, полуписклявым-полувизжащим голосом, Рофт дал знать, чем же сегодня мы будем заниматься. - Сегодня вы снова будете изображать эмоции и чувства. Это является необходимым для исследования. Как жаль, что его молчание не является необходимым для исследования. - Вам нужно будет изобразить безысходность. У вас есть шесть часов. Рисуйте! Произнеся не особо впечатлительную и в той же степени мотивирующую речь, врач снова перешагнул через порог, на этот раз в совсем другом направлении. От нечего делать я взял в руки краски и принялся за картину. Уже через час она была готова. На дне кратера лежала разбитая туша одинокого кашалота, который прожил так мало, что не успел даже разочароваться в жизни. Во всяком случае, это я её так трактовал. У остальных "художников" картины получились подстать им самим: Суслик просто нарисовал грустный смайлик, Кудряш изобразил человека, идущего под дождём без зонта, а у Анны получился сломанный мотоцикл. Необходимо было ещё чем-то заниматься на протяжении пяти часов. Как назло, дверь в комнату Рофт забыл запереть, так что мне не оставалось ничего, кроме как побродить по больнице. Может быть хотя бы так развлекусь. - Ань, в какой стороне туалет? - Третья дверь налево! Стоит ли говорить, что я пошёл в прямо противоположном направлении. Сама больница изнутри, особенно в том корпусе, где находился я, была похожа на лабиринт, в котором вместо минотавров были врачи, встретиться с которыми мне бы крайне не хотелось. Впереди была развилка; из той части коридора, откуда шёл я, можно было либо продолжить путь прямо, либо свернуть направо. - Слушай, Джей, а ты точно уверен, что мы ничем не рискуем, работая здесь? - донеслось с правой стороны развилки; по этой же причине мне пришлось быстро перебежать на другую сторону, после чего я продолжил подслушивать. - В конце концов, мало ли кто-то из псевдопацтентов сбежит, ещё и заявление на нас напишет. Не знаю как у тебя, а у меня-то ещё семья, дети. Без отца им придётся тяжко. - Не парься ты так! Мы же подписали бумагу, что всю ответственность перекладываем на владельца. Если что-то и раскроется - то это его проблемы, а не наши! Шаги приближались. От напряжения я случайно оступился и упал. Нужно было бежать, причём как можно скорее. - Джей, там кто-то есть! - обращаясь по видимому к своему знакомому, сказал врач, после чего обернулся в мою сторону, - Сэр, кто вы? С вами всё в порядке? Со мной точно не всё в порядке. И оттого надо бежать. Когда два не очень прытких мужчины добежали до поворота, я уже заперся в ближайшем кабинете. - Джей, поднимай тревогу! Он точно где-то здесь! Пронзительно завизжала сирена. В комнате стоял обычный для больницы тот самый, "дезинфекцированный" запах, какой обычно возникает после испарения медицинского спирта. Напротив двери, как и в большинстве комнат этого здания, стояло окно, до которого, впрочем, было не дотянуться. Передо мной стоял стол. Сама мебель была такой же дешёвой и старой, как и во всей больнице, но этот стол был гораздо важнее остальных. На нем была табличка с надписью: "Мистер Рофт". В этот момент меня потрясли две мысли, во-первых, оказывается, Рофт - это фамилия, а не имя, а во-вторых, в столе главврача обычно содержатся дела его пациентов. Значит, там есть и моё. Дрожащей рукой выдвинув ящик стола, перебрав все папки, что лежали в ящике, я наконец-то нашёл необходимую. Открыв её, я ужаснулся. Настоящее имя: Ди Швагенвагенс. Возраст: 19 лет. Диагноз: шизофрения и клиническая депрессия, возникшие на фоне потери близких. Далее в красках была описана авария, в которой и не стало всей семьи; большего драматизма добавлял тот факт, что это была первая семейная поездка, на которую я пригласил Касси. Во время поворота на перекрёстке нас слегка занесло; в это же время не успел затормозить грузовик, надеявшийся, что успеет проскочить на красный. Не успел. По официальным данным в живых остался лишь Ди Швагенвагенс. Неизвестно как, но тот успел выпрыгнуть из машины до самого столкновения. Остальные же пассажиры и водитель не успели спастись, от удара загорелся бензобак. Тела не были опознаны, Ди Швагенвагенс как единственный живой пострадавший был несколько раз приглашён на суд для достижения большей объективности приговора, вынесенному водителю грузовика. Признанный неадекватным, Ди Швагенвагенс был направлен в психиатрическую клинику имени *** для прохождения медицинского лечения. Навряд ли в этом мире для меня остался смысл. Мертвы единственные дорогие мне люди - родители, Хэви, да ещё и Касси. И если родители хотя бы успели пожить, в конце концов им уже было по сорок, то более всего я жалел последних двух. Касси мне было жалко как родственную душу, как единственную неподдельную любовь, которую я испытывал. Хэви мне было жалко сильнее. Незадолго до аварии я пообещал младшему брату подарок на день рождения: новый планшет купить. Не успел. Стоило мне вспомнить о младшем брате, как на бумагу с моим делом начали падать градом солёные капли. Ничего, ребят, я сейчас, я скоро приду. Подождите меня, пожалуйста! Я обязательно вернусь к вам, пусть и так! В стакане с карандашами и ручками лежал старый ржавый канцелярский нож. Рядом с ним лежала баночка медицинского спирта. Опробовав нож на пальце, я понял, что его остроты вполне хватит, чтобы дойти до вен. Намазав руку спиртом, я уже готовился порезать руку, как мне захотелось увидеть небо в последний раз. Встав ногами на стол, я посмотрел через окно в даль, в будущее. Казалось, я увидел там каждый город, каждый дом, в котором не будет уже ни меня, ни моей семьи. Я занёс нож. Лезвие проехалось по коже, оставляя страшные полосы. Кровь начала хлестать. Ну, ничего. Зато я увидел небо. Я скоро вернусь, Касси. Обещаю. Руки становились слабее, всё тело превращалось в какую-то мягкую безстержневую субстанцию. Мне пришлось сесть на стол обратно. Кровь продолжала идти. Глаза медленно покрывались пеленой, пока совсем не закрылись. Я скоро вернусь, обещаю! Вскоре и слух покинул меня и я окончательно остался в полной пустоте, без мыслей, без разума, без надежды... Это - конец?..