***
— И так, ребятки, сейчас напишем небольшую проверочную работу по пройденной теме минут за двадцать, а потом помчимся дальше грызть гранит науки. — Тихон Игоревич раздавал листки с заданиями. Ваня быстро вырвал из его рук свой вариант, когда историк остановился около его парты. Учитель постоял пару секунд рядом с ним, как будто ожидая хотя бы один косой взгляд в свою сторону, но Янковский точно не собирался поворачиваться к нему. Не хватало еще, чтобы классный расспрашивал о том, почему он такой крашенный в школу приперся, как Юра. Хотя скорее всего, педагог уже и так всё знал: не стал бы останавливаться у парты. "Эх этот Дмитрий Юрьевич, докладчик Тихона, ведь эти двое как мы с Серёжей, а проще говоря, два сапога пара", - раздражённо подумал Ваня. Минут через десять после начала работы, учитель встал, дабы размять затекшие ноги, слонясь туда-сюда по кабинету, не то и правда делая зарядку, не то давая возможность то тут то там списать верные ответы в тестовой части проверочной. Только Ваня знал истинную причину того, почему учитель решил совершить прогулку по кабинету. — С кем поцапался, лисёнок? — раздался шёпот под ухом. — Чего? Какой лисёнок? Приплыли. Вместо ответа Тихон Игоревич подушечкой большого пальца провел по пластырю на лице парня. — Много лисят. — изрёк учитель. — Лечат тебя? Ваня смутился от того, что с ним разговаривали как с ребёнком. — Нет, я с утра забыл отодрать пластырь… Все нормально. — По твоему виду не скажешь. Может, всё же поведаешь, что случилось? — Тихон Игоревич, урок. — Янковский наотрез не хотел ничего объяснять. — Давайте потом. Педагог уставился на Ваню немигающим взглядом, парню стало некомфортно, но отвернуться не получалось. Тихон Игоревич был настолько близко, что Ваня слышал его размерные вдохи-выдохи, мог разглядеть каждый волос на отросшей бороде и усах. Ученик задержал дыхание, нервно сглатывая, начал дёргать ногой под столом. — Вань, если что я могу помочь. По любому поводу. Не знаю, какие раньше у вас с Серёжей были учителя, воспитатели, — Ваня подумал, что это было намёком о детском доме, — но я хочу знать обо всех проблемах своих учеников… — Перестаньте! — внезапно огрызнулся Ваня. — У меня все хорошо, я вам это уже сказал! Парень мгновенно притих, когда понял, что все повернулись в их сторону. Тихона Игоревича, кажется, это совсем не смутило. А вот Ваня покраснел до кончиков ушей, устало протер глаза, внимательно вчитываясь в текст задания, который уже успел забыть. — Извини, я правда перегнул палку, — скудно улыбнулся Тихон, отходя от стола. Сначала Янковский испытал облегчение, когда классный наконец-то отстал от него, потом это чувство перемешалось с обидой на педагога: Ваня думал, что Тихон Игоревич уважает личные границы учеников и не лезет в них. А сейчас он буквально прорвался в его личное пространство, даже не постучавшись перед этим, и не переставал тыкать по пластырю с лисами. В итоге все дошло до того, что Ваня обозлился сам на себя: вчерашней ночью, когда отец вернулся домой, парень сам был виноват в своём избиении, так ещё и сегодня он испортил настроение хорошему учителю. Быстро накалякав ответ на последний вопрос, Ваня скинул пенал с учебником в рюкзак, забросил его на плечо, и схватив исписанный листок, подбежал к учительскому столу, пихая самостоятельную работу в стопку тетрадей. — Вань, я не отпускал вас после проверочной! — крикнул педагог. — Я знаю, — Янковский хлопнул дверью. Из раздевалки Ваня выскакивал также быстро, как и из кабинета, чтобы его ненароком не успели поймать и затащить на оставшиеся уроки. Телефон упрямо пиликал в кармане джинс, похоже в беседе уже сыпались непонимания друзей и одноклассников. На улице хозяйничал ветер, Янковский надеялся, что он сильно так продует его голову, выветрит все мысли и сделает так, чтобы наконец-то давящей боли не было. В последнее время голова болела все сильнее, можно было попробовать сходить к врачу, но какой в этом смысл? В бесплатной клинике ничего путного не сделают. Остановившись около какого-то гаража, Ваня скинул с себя рюкзак, вытянул из кармана ветровки пачку сигарет, зажигалку, закурил, словно его ломало уже несколько дней. Ноги задрожали, трясясь, парень опустился на землю, прислонившись к дереву. Как тогда, два года назад. Снова безлюдная улица, едкий дым, куча ненужных мыслей и покалывания в голове. В какой-то момент стало совсем плохо. Ваня потерял контроль над своими лёгкими, которые с напором вдыхали никотин, сигарета резко упала из дрожащих рук, в уголках глаз появились слезы, а горло пронзил хриплый кашель. Парень скатился по коре вниз, ударяясь затылком о землю. В голове что-то затрещало, Янковский взвыл, хватаясь за корни волос мёртвой хваткой, пытаясь отодрать их от кожи, что естественно не получилось. «Аспирин тут не поможет», — пронеслась безумная мысль, на которую Ваня переключил внимание, но когда она крепко закрепилась в сознании, завязавшись в тугой узел, парень захныкал сильнее. Сил хватило лишь на то, чтобы нашарить рукой мобильник и ткнуть по первому контакту в списке важный номеров. — Серый? — Ванёк, ты где? Тебя обыскались уже, — раздался шёпот друга, который сразу прознал, что что-то не так: «Серым» Ваня называл его не так часто. — Блять, — на выдохе проныл парень. — Мне так хуево, пиздец. — Ты где? — взволновано проговорил Серёжа. — В пизде, — отвечать не хотелось. — За школой, где гаражи… Тут… Блять, приходи скорее, — Ваня снова замычал. — Сука, жди! Ваня даже не сбросил вызов, начав прикусывать ладонь, не замечая, как на коже выступила кровь.***
— Ваня? — Серёжа появился только минут через десять потому, что дрыщавый, но здоровый восьмиклассник настойчиво не пропускал его в раздевалку, подозвав к себе старую вахтершу, они вместе читали нотацию по поводу ухода за пределы школы во время урока, приводя в пример какого-то оболтуса (по рассказу Серёжа решил, что это был Ваня), который сбежал на прошлом уроке, дело чуть не дошло до звонка классному руководителю, но пока вахтерша уходила к телефону, Горошко толкнул дежурного и протиснулся за своей кофтой. Янковский протёр лицо дрожащими руками, пыхтя. — Я… Мне ещё так хуево не было. Серёжа закусил свои щеки изнутри, опускаясь рядом с другом на землю. Ваня выглядел настолько плохо, каким ещё Горошко его никогда не выглядел, ни после побоев от отца, ни после истерик. Взгляд был расфокусированный, лицо блестело от пота. Ладони подрагивали, а Ваня даже не пытался скрыть это. Губы, которые парень облизывал, все ещё оставались сухими. — Пошли. — Куда? — потеряно спросил Ваня. — Домой к тебе, куда же ещё? — Серёжа подхватил его под подмышками, помогая встать на ноги. Сначала он приобнял друга за плечи, чувствуя, как страх уступает: сейчас Ваня с ним. — Одного я тебе не пущу. — Уроки ещё не закончились. — Срать я на эти уроки хотел, говорю же, один ты не пойдёшь, — парень нацепил рюкзак Вани на плечо, свой он оставил в классе, одной рукой все еще продолжая придерживать его, чтобы Янковский ненароком не грохнулся повторно. — Курить будешь? — продолжил Серёжа, заметив почти целую сигарету, втоптанную в землю. — Нахуй. Лучше расскажи что-нибудь. — Ладно. В первый месяц своего знакомства, ещё в детском доме, Ваня и Серёжа придумали игру, точнее надумал её Янковский, но Серёжа стал инициатором. Однажды поздно вечером, когда спать до жути не хотелось, Ваня попросил друга рассказать какую-нибудь историю, а из-за того, что у Горошко за свою семилетнюю жизнь интересным был разве что случай, от которого бросало в холод, когда собака прокусила ему лодыжку, Серёжа решил нафантазировать бредятину, чтобы повеселее было. В итоге в ту ночь Ваня так и не смог заснуть, думая о том, что же стало с домовым Гайкой, сбежавшим из трехзвездночного отеля, и смог ли он вместе с бурундуком Пончиком победить красных инопланетян и их котов-горилл. На утро воспитательница отругала мальчиков за то, что они легли спать лишь после её пятого предупреждения, но Ваня все же узнал, как Гайка с Пончиком убили короля инопланетян Пирана, а Пончик даже поженился на одной очень симпатичной инопланетянше. С той самой ноябрьской ночи Янковский привык иногда говорить: «расскажи что-нибудь», когда ему было плохо, грустно или же просто скучно. В этот момент Серёжа молниеносно выкладывал историю, придуманную на ходу. — В сказочной стране Нилании жил-был принц Фаэр. Он очень сильно любил творчество, но это не одобрял его отец, который решил за сына, что тот продолжит дело их семьи: будет завоёвывать народы и каждую неделю выезжать на охоту за оленями. Однажды принц решил, что больше не может повиноваться отцу, дождавшись ночи, он сел на своего коня и поскакал в чащу леса. Скакал долго и упорно, чтобы стража отца не смогла догнать его. К закату следующего дня принц совсем выдохся, устроил привал на большой поляне, случайно уснул. Утром, открыв глаза, он приподнялся с сена, на котором лежал, не понял, где находиться и выхватил шпагу. В этот момент в небольшую хижину, смеясь, зашёл мужчина, постарше принца на пару лет. Его звали Турцот. Он извинился перед принцем за то, что утащил его по среди ночи, но ему просто не хотелось, чтобы парень лежал на студёной земле. С тех пор принц стал жить с этим мужчиной. Около года они прожили в маленькой хиженьке, рубили дрова и стругали из деревяшек игрушечные кораблики, которые позже продавали на ярмарках, а после поехали далеко-далеко за тридевять земель. Тогда принц стал известным художником, а мужчина рыбачил в свое удовольствие и открыл лавку детских самодельных игрушек. Они жили, никого не боясь и не стыдясь. Принц стал по-настоящему счастлив. — Двоякая у тебя история. Ничего гейского*, конечно, — кашлянул Ваня, скрывая то, что на самом деле ему понравился рассказ. Он любил простые вещи, особенно детские сказки, которые всегда заканчивались хеппи эндом, главные герои исполняли свои самые сокровенные желания и мечты, а злодеи больше никогда не появлялись в их жизнях. — Как получилось, — хмыкнул Горошко. До дома оставалось всего ничего. — Сейчас иди поспи, на тебе лица толком нет. Я бы зашёл к тебе после школы, но родители наказали на эту неделю за гулянку в выходные. Что-нибудь придумаю. — Мне не нужна нянька, — Ваня передёрнул плечом. Серёжа вздохнул в ответ, поднимая голову к верху, всматриваясь в балкон пятого этажа, куда им придётся подняться. — Кроме того, еще и Максим не знай, когда решит в квартиру вломиться. В последнее время он стал слишком непредсказуем.***
Янковский распахнув глаза, как только услышал странное шуршание в соседней комнате. В себя он приходил постепенно, в висках все ещё покалывало, а учитывая то, что Ваня завалился спать в середине дня, сейчас он совсем перестал ощущать пространство вокруг себя. Дернув одеяло к подбородку, он снова закрыл глаза, пока не почувствовал нарастающую тревогу. Зайдя на кухню, парень остановился у порога. — Проснулся. Мы тебя грохотом разбудили? — Не-а, — Ваня протёр глаза, не доверяя своему зрению. Саша с Любой стояли на его кухне и заваривали чай? — Ты как вообще? — Вас Горошко прислал? — вздохнул Янковский. — Вопросом на вопрос не отвечают, — Люба растянулась на диванчике около стола. — Нормально мне, — соврал Ваня, принимая кружку у Саши, садясь рядом с девушкой, заставляя её поджать ноги. — Курить только хочется. — Поддерживаю! — Люба вытянула пачку сигарет из маленького кармана рюкзака, который был за место подушки. Саша цокнул. — Серёжа тоже был бы не доволен, — Ваня сразу поджёг сигарету, ведь зажигалки у него валялись почти везде, пододвинул ближе пепельницу и затянулся. — Прикольный рисунок, — девушка разглядела мухомор, заляпанный сверху пеплом. — Спасибо, сам рисовал. Янковский вставил первую попавшуюся кассету в магнитофон, нажал на пуск, на тот случай, если разговор не пойдёт. Выдохнув пар дыма, он сделал глоток из кружки, слабо морщась. Все-таки чай не был кофе, а сейчас к тому же совсем не приторный, не такой крепкий, каким его пил Ваня. — Может все-таки ответишь, что с тобой случилось? — решился Сетейкин. — Серёжа предупредил, что ты сам все расскажешь, если захочешь. Не смотря на противный вкус чая, Янковский сделал большой глоток. — Может и отвечу, — грубить не хотелось, но от усталости само всё пошло. — Извини, не хотел… Подождав ещё немного, продолжил: — Мягко говоря, мне стало хуево. Ну, после того, как я выскочил из кабинета. На улице бошку пробило, стреляло так… Я не знаю, это было ужасно… — А с лицом что? — не унимался одноклассник. — Я не давлю, если не хочешь рассказывать — твоя воля. Люба кивнула, подтверждая слова Саши. Ваня зажмурил глаза, морщась, чуть не забыл про сигарету в пальцах, которую почти уронил. Перед ним тут же всплыла фигура отца, который стоял так грозно-грозно, а потом начал что-то кричать, брызгая слюной. Подошёл совсем близко, парень вдохнул едкую алкогольную вонь, смешанную с перегаром. В последующую секунду щека Янковского должна была начать гореть, он уже привык к этому, поэтому сильнее сжался, но тут его отнюдь ненормальное воображение прервалось касанием женской ладони. — Вань? — Меня Максим пиздит, — на выдохе прошептал парень, готовый разорвать свое горло за такой сиплый голос. Плечи непроизвольно дернулись. — Ну типо, мой отец. В комнате резко воцарилось гнетущее молчание. Слышен был только стук часов и смех какой-то компании второклассников за окном. Магнитофон издал рваный звук, как бы напоминая о том, что он все ещё здесь, а после из него снова полился спокойный, пробуждавший мурашки, голос Земфиры. — И давно он тебя? — С семи лет. Как из детдома забрал. — Янковский, пытаясь успокоиться, вдохнул долгую затяжку. Сдавленно кашлянул. — Из детдома? — переспросила Люба. — Ага. Долгая история, если честно. Оставим для другого раза. — окурок полетел в пепельницу. — В жопу все эти разговоры. Давайте я вам лучше свою комнату покажу. Только она выглядит адекватно в этом сарае. Без слов ребята встали, Люба первая покинула кухню, пока Саша, остановившись около парня, хлопнул Ваню по плечу. — Ты сильный. — Да нихуя. Был бы сильным, уже давно собрал бы яйца в кулак и послал Максима с его нравоучениями.