***
В субботу отец зашёл в квартиру со словами, что скоро у Вани будет мачеха. Да и не только она, но ещё маленький братик, что совсем ухудшало ситуацию. Парень даже не понял, было ли это его пьяное видение, странный сон или разговор состоялся на самом деле. В одном он был уверен — побои уж точно состоялись. На следующее утро, в воскресенье, отца и след простыл, будто его не было вовсе. О присутствии постороннего человека говорила грязная сковородка на плите, перепачканная коркой от яичницы. Ваня не помнил, когда последний раз ел что-то, приготовленное на газу, тем более яичницу, так что Максим был этим утром дома, конечно же, не оставив завтрака сыну. Парень не жаловался. Вспомнив события ночи, голову сразу заполонила туча мыслей. Когда Максим впервые познакомился с будущей женой? После рождения Вани? Ещё до этого события? Он изменял маме? Влюбился в другую уже когда Ваня был в детском доме? Они отыграли свадьбу или её даже не планировали? А тот мальчишка, о котором упоминал Максим его родной ребёнок? Он бьет его как и Ваню или любит? Почему-то от последнего вопроса старые синяки заболели сильнее, начали пульсировать, напоминая о себе, хотя некоторые из ран уже давно затянулись. Вспомнился самый первый раз, когда Максим ударил Ваню: это было восемь лет назад после прихода мальчика домой из новой школы, в которой, как оказалось, учился и Серёжа. Ванька радостно вбежал в квартиру: они жили с папой здесь уже целых четыре дня вместе! Настроение постепенно улучшалось с того момента, когда мальчик видел маму в последний раз. Уже не было так грустно и страшно как в сентябре, хотя порой Ваня тосковал и скучал по маме, ощущал большую пустоту в душе. Возвращение папы подарило мальчику надежду, он снова учился радоваться, и первой маленькой радостью, которой он был лишён в детском доме, была возможность смотреть мультики по телевизору после школы, держа в руках кусочек пирога, испеченный бабой Леной с утра. — Папа, я дома! — мужчина окинул сына затуманенным взглядом. — Представляешь, — мальчик стягивал с себя рюкзак, успевая щёлкать на кнопку пульта, ища детский канал, — я получил четвёрку по литературе! Забыл две последние строчки, но Ольга Михайловна сказала, что я все равно молодец — очень выразительно ответил. А вот Серёжка получил пятёрку, ему сказали, ну хоть в театр иди! Он теперь актёром стать хочет, как дедушка. — Что ты сказал? — Говорю, Серёжка хочет актёром стать, — Ваня уже удобно устроился на кресле, начиная следить за тем, как Волк из «Ну погоди» строит дом, наверное, уже в десятый раз за последний месяц. — Ты говорил что-то насчёт четвёрки. — гулко ответил Максим, вставая с дивана. Мальчик повернулся на звук упавшей пивной бутылки, а потом вздрогнул, увидев отца. — Папа? Ну, да… Четвёрка. Я всего лишь две строчки забыл, они сложные были. Но Ольга Михайловна сказала… — Мне плевать, что она сказала! — крикнул отец. Мальчик совсем впал в ступор. На него никогда не ругались так сильно. — Ты очень плохо выучил этот гребанный стих, раз получил четыре! — Пап-п… — голос Вани не дрожал уже месяц. — Что ты делаешь? Папа! — Не папкай мне тут! — пряжка ремня грозно блеснула в свету, пробивающемся сквозь полузакрытые шторы. — Получил четыре, блять! По литературе! Знал бы, что ты такой тупой, оставил бы гнить тебя с сиротами! — Пап-па? — в глазах у мальчика застыли слезы. — Я выучу этот стих! Правда-правда! — Поздно уже. В следующий раз будем вместе учить! — мужчина, почти не напрягаясь, скинул сына с кресла, дернув его за ворот футболки. Ваня шикнул, когда ладонь проехалась по ковру, на ней появилась кровь, будто котенок поцарапал. Но в следующую секунду мальчик забыл о маленькой ранке, крикнув от хлопка по спине. Его и не наказывали никогда толком, не за что было. Ваня всегда был тихим и послушным ребёнком, так что знакомство с кожаным ремнём прошло очень болезненно. Первый удар обжег спину, начиная где-то от ключицы. Попробовав уйти от дальнейшего наказания, мальчик откатился к тумбочке, но был остановлен мозолистой рукой отца с ремнём. Ваня прикрыл своими ладошками лицо, чтобы папа не видел его слезы. Кусал кожу на запястьях, лишь бы не кричать. Молился, чтобы все это поскорее закончилось. Синяки от пинков на ногах исчезли достаточно быстро, а вот раны от ремня ещё долго зудели, от чего Ваня спал на спине около двух недель. С того самого декабрьского дня все мечты о жизни с отцом полетели к чертям собачьим. И если бы не Серёжа, который поддерживал друга с самого первого дня, когда узнал о его синяках по всему телу, Ваня, наверное, не дожил бы до своих семнадцати лет.***
Из переполненной помойки несло вонью протухших продуктов и мокрых досок, которые прогрызли насекомые. Рядом с мусорными баками в дырку на асфальте стекалась водка из разбитой бутылки, похоже сюда же кого-то вырвало. Чуть не наступив в эту противную смесь и без того грязными кедами, Ваня рыкнул, а после, воткнув наушники в динамик мобильника, зашагал к метро. Вчера на работе дали зарплату — тридцать тысяч с кепкой, грех было в последние приличные деньки не прокатиться в метро до Измайловского парка. Дорога как обычно заняла минут двадцать. По приезде в парк размышлять о покупке билетов Ваня не стал, просто решил покататься на колесе обозрения, что делал постоянно, когда был здесь. Купив билет на аттракцион, Янковский присоединился к небольшой очереди около колеса, уткнувшись себе под ноги.Наши встречи не случайны Где бы мы не пересекались, кем бы мы не болели Найду тебя, да хоть на Badoo Да хоть на берегу моря
Ощутив толчок в плечо, Ваня никак не отреагировал. Ну мало ли, кто-то задел его случайно? Второе постукивание по руке заставило парня со вздохом отключить музыку и повернуться в пол-оборота. — Тихон Игоревич? — С утра таковым был, — улыбнулся мужчина. — Решил прокатиться на колесе обозрения? — Типо того, — ответил Янковский, ощущая неловкость абсолютно от всего происходящего в данный момент. Вот он стоит с всколоченными от ветра волосами, наушником в одном ухе, пока второй болтался около груди, провод наушников уже давно перестал быть белым — весь заляпанный красками, потому что Ваня часто рисовал ночью, пока Максим пил за стенкой. Янковский до сих пор не знает, каким местом думал и думал ли он вообще, когда покупал белые наушники. Джинсы были уже значительно старыми, ещё заляпаннее чем наушники, с потертыми коленками, но такими удобными, что выкидывать их было жалко. На контрасте с парнем светился Тихон — такой улыбчивый и солнечный, с копной кудряшек на голове, в белой выглаженной футболке и чистом костюме, состоящем из брюк и рубашки, в фиолетовую полоску. — А вы тут что делаете? — Гуляю. Я от Димки, ну Дмитрия Юрьевича вашего. Обсуждали с ним одну вещицу, которую завтра расскажу. — Понятно, — очередь дошла и до Вани. — Может быть, вместе прокатимся? — Почему бы и нет. Оказавшись в хлипкой кабинке, Ваня пятой точкой проехался чуть ли не до противоположного края, чтобы они с Тихоном сидели друг на против друга. — Никогда не катался на аттракционе с учителем… — Ну что ж, у нас есть минут пять. — кабинка дернулась, а потом, слегка покачавшись из стороны в сторону, снова стала неподвижной. — Смотрю, лицо уже заживает, а, лисёнок? — Отодрал я ваш пластырь с рыжими хвостатыми, — буркнул Ваня, в ответ Тихон засмеялся. — Да ладно, ладно, не бушуй. Я так спросил, переживаю все-таки. Захочешь — сам расскажешь. — историк нагнулся, узнавая, насколько они уже поднялись, а после предложил: — Лучше давай поиграем в «Факты». — Что за игра? — Ну как тебе сказать, — мужчина удобнее расплылся на сидение, — на самом деле, всё просто. Я говорю факт про себя, а потом и ты делаешь тоже самое. — И где вы о такой игре слышали? Но я не против сыграть. «Димка надоумил меня для этих фактов», — натянуто улыбнулся Тихон. — Я люблю пироги со смородиной, но свежую её есть просто ненавижу. — Чем вам смородина не угодила? — фыркнул Ваня. — Между прочим, иногда она сладкая. Это зависит от сорта. — Все сорта, которые я пробовал кислее лимона! — Ну ладно, ладно. Так уж и быть. Свежая смородина — зло, — согласился парень. — Мне тоже что-ли про еду рассказывать? — Не обязательно. — Тогда… Я рисовать люблю, — выплюнул Ваня то, что первое пришло на ум. — У меня вся комната завалена красками и кисточками. — Художник значит? — Пытаюсь, — как бы не хотелось отводить взгляд от лица учителя, Ваня отвлёкся на пейзаж, если его можно назвать таковым, за стеклом. Хотя и стекла то тут и в помине не было, протяни ладонь — и вот она по ту сторону кабинки. Вцепившись рукой в железную трубку с обшарпанной краской, которая начинала слазить, оголяя металл, парень наклонился как историк минуту назад. — Я надеюсь, ты прыгать не собрался? — Не-а. Плохо вы обо мне думаете, Тихон Игоревич. Ответа не было несколько секунд, а потом мужчина лишь спросил: — Красиво? Солнце, казавшееся таким близким и большим, багряно-красным, по небосклону двигалось за горизонт. Облака, разбросанные по всему небу, подсвечивались снизу разными цветами, начиная от светло-желтого и заканчивая мягкими фиолетовыми оттенками. Создавалось ощущение, что все замедлилось вместе с солнцем, уходящим на покой. Люди с высоты тридцати метров уже давно превратились в маленьких букашек, не особо привлекая внимания к себе. Только аттракционы, стоявшие недалеко от колеса пестрели яркими мигающими цветами, заставляя малышей и взрослых столпиться около них. Откуда-то из далека доносились нотки музыки, а может быть все звуки сливались в один гул, отдалённо доходивший до ушей. Единственным, что Ваня слышал хорошо был скрип старенькой кабинки и размеренное дыхание Тихона. — Очень. Молчание не было неловким, повисшим тяжёлым грузом, скорее наоборот, дарило спокойствие. Солнце уходило все дальше, в то время как земля приближалась, хотя ступать на неё совсем не хотелось. Пять минут прошли слишком быстро. — Не хочешь сладкой ваты? Или, может быть, хот-дог? — спросил учитель, как только они вместе с Ваней вышли из кабинки. — Нет, не хочу ничего есть, — запнулся Ваня, думая, что как только они с Тихоном Игоревичем сойдут с аттракциона, увидятся только на следующий день в школьном коридоре. — Но вот от кофе бы я не отказался. — Тогда вперёд за кофе, художник.***
Сгущались сумерки. Последние тёплые деньки работали в полную силу, напоминая о быстро закончившимся лете. Ване впервые стало жарковато в своей клетчатой рубашке. Тепло было не только из-за плюсовой температуры, а скорее из-за Тихона, от его доброго смеха и мягких шуточек веяло теплом. Ваня неловко потоптался на месте, когда они остановились около чёрного хёндая. — Тебя подвезти? — спросил историк. — Да нет, сам до дома доберусь. Ещё прогуляться хочу. — Я бы составил тебе компанию, но нужно пятиклашкам презентацию доделать. У нас завтра первые допы по истории. Помнишь? Книжки купил? — Купил, как раз сегодня. — Ну, бывай, солдат. Спасибо, что время со стариком провел. — До завтра, Тихон Игоревич. — также с улыбкой на лице, ответил Ваня. Завтра наступило слишком быстро. Оно ворвалось палящими лучами, жалющими глаза, лоб, нос, щеки. Ваня простонал, скидывая с себя одеяло, обычно ему не было так жарко. Во всей этой духоте был один плюс, парень проснулся в пол седьмого утра, а это означало, что у него есть добрых полчаса для того, чтобы более-менее нормально поесть. Поесть Ваня конечно даже не попытался. Просто заварил кофе, вытянул сигарету из недавно купленной пачки, нараспашку открыл дверь балкона, зашёл туда, стал следить за людьми, не спеша выгуливающими собак, но явно задолбавшимися раними подъёмами ради своих питомцев. В автобусной толкучке было её жарче, чем дома. Приютившись где-то в задней части транспорта, Янковский пролистывал новостную ленту, пока ему не пришло сообщение с незнакомого номера. +7********** Уже едешь в школу? Рыжий Лис Смотря кто спрашивает +7********** Лисёнок, надеюсь, ты не опоздаешь) Рыжий Лис Еду, Тихон Игоревич :D Ожидая ответ, парень невольно думал как бы записать преподавателя? После того, как пальцы сами вывели в строке «имя» придуманный контакт, Ваня хохотнул в кулак, сдерживая смех. Император Тиша Давай, тебя тут уже Серёжа ждет Рыжий Лис Не в его духе приходить так рано Император Тиша (^o^)