Perfectly imperfect

Сентябрь пролетел неожиданно и молниеносно, даже оглядываться не нужно было: воды в горной речке уже давно утекли. Листья на деревьях окончательно окрасились во всевозможные цвета, постоянно падая и падая под ноги. Небо в основном было ясным, иногда то тут то там пестрея облаками, реже тучами. Ветер все чаще бил в лицо, спутывая волосы, которые ещё не скрывала шапка. Ваня окончательно привык к изменениям, произошедшим в его жизни. Школа-дом-прогулка с друзьями-работа-домашка-короткий сон, все эти действия поочерёдно сменяли друг друга. Сильнее сдружившись с Любой и Сашей, Янковский в компании с Серёжей постоянно гуляли вместе то в центре, если времени было больше, то в своих дворах. Иногда к ним присоединялись Юра с Олегом, по выходным ребята часто зависали у Насонова, особенно, когда его родители уезжали по делам. В пятницу Ваня привык забирать Егора из детского сада, оказалось, что он в одной группе с Сеней, иногда старший вместе с Серёжей ходили в сад вместе, а после гуляли с братом и сестрой. Егор был непутёвым ребёнком, никогда не давал скучать, все время куда-то торопился, обожал жевать кукурузные палочки «Рузик», пить мультифруктовый сок, учился кататься на качелях, хотя чаще его всё-таки раскачивал Ваня, когда ноги у младшего уставали. В школе всё было стабильно. Подготовка к экзаменам шла полным ходом, были учителя, которые постоянно капали на мозги этим, говорили, что одиннадцатиклассники ничего не сдадут потому, что в школе все эти года нужно было серьёзно учиться, а не жопу просиживать. Были и такие педагоги, как например Тихон и Дима, которые относились ко всему этому с лёгкой улыбкой на лице, больше подбадривали, чем пугали предстоящим ЕГЭ. Дмитрий Юрьевич спокойно относился к тому, что большая часть класса не шарила в математике от слова совсем, терпеливо готовил их, объясняя прошлые темы, у кого-то даже спрашивал таблицу умножения на шесть, семь, восемь и девять, мягко журя, приговаривая «эх ты, во втором классе нужно было не только все до пяти на десять вызубрить». Серёжа полюбил математику, хотя Саша постоянно намекал ему, что парень привязался не к самому предмету, а к педагогу, который стоит у доски каждый урок, на что Горошко отвечал, мол, нет, иди-ка ты куда подальше, вот алгебру я люблю, а геометрия до сих пор осталась для меня дремучим лесом. К слову, Серёжа так и не подкатил к математику — не нашёл удобного момента, что уж тут говорить о Ване. Что о нем говорить? Парень стал замечать за собой слегка странные вещи, которых не было в предыдущих школах. Например, он постоянно думал о своём классом руководителе перед сном, и это пугало. Вразумительного объяснения этому Янковский так и не нашёл, поэтому продолжил долбить мысль о том, что Тихон — просто не самый обычный учитель, очень добрый и улыбчивый, с теплотой относящийся ко всему что движется или стоит на месте, а Ваня, просто не привыкший к вниманию, ластится к нему как брошенный котенок, подставляет свою щеку, лишь бы ее погладили, а не грубо шлепнули, как обычно. За пару недель на дополнительных по истории парень успел побыть ещё два раза. Тихон предложил ему следующий месяц позаниматься также, как и в сентябре, раз в неделю, а потом, может быть, начать заниматься чаще. Дома было, как и в школе стабильно, хотя тут изменения произошли куда масштабнее, чем в учебе парня. Привыкнуть, что кроме тебя одного и отца-алкоголика в квартире живёт кто-то ещё, сразу не получилось. Ирина вела себя по-теплому с Ваней, хотя они и не общались сильно, что было заслугой Янковского. Тем не менее женщина поддерживала какой никакой контакт с ним. Ещё она готовила, в доме впервые за долгое время появилась горячая пища, потому что, если говорить напрямую, Ваня и не пробовал что-то готовить, изредка надеясь на пельмени, доширак, а в крайнем случае на заварные каши. Пару раз в неделю получалось заскочить к бабе Лене, уж она закармливала его досыта и щами, и котлетами с компотом, вот только все чаще и чаще Ваня отказывался от этой еды, врал, что дома плотно поел. В итоге все вкусности Лены съедал Егорка, к которому женщина уже успела привыкнуть и полюбить также сильно, как и Ваню, пока Янковский локти кусал сквозь свитера, значительно увеличившиеся в размерах (так себя уверял парень, будто, не замечая стремительно убывающие цифры на весах), выпивая третий стакан воды. Дома после переезда Ирины вроде бы можно было подойти к холодильнику, достать из него кастрюлю сырого супа, не жалея, разогреть его в микроволновке и с удовольствием уплетать эту тарелку горячего, но парень опять же не делал этого, на этот раз вспоминая томный взгляд Максима. Егор постоянно стремился быть с братом — это было так необычно, что появился кто-то старше его, кто-то, кто может ответить почти на все вопросы, кто уже учится в школе! Мальчик любил играть с Ваней, конечно, когда тот полностью сделает домашку, ну или спишет её наполовину, пока не уедет на работу. Ирина кстати интересовалась, зачем Ваня работает в свои семнадцать лет, на что тот неловко пожимал плечами, отвечал, что ему уже через месяц восемнадцать, и он хочет подзаработать денег, а летом перед учёбой в универе снять квартиру, чтобы уже никак не стеснять отца с мачехой и малолетним братом. От руки отца не получалось бежать, правда бил он теперь реже, сам старался не задевать лицо сына, чтобы вопросов лишних не было, хлестал ремнём по ногам, своими ногами по животу, пока Ваня, корчась, надеялся прикрыться. Янковский забросил все шорты и футболки в самую тёмную глубь шкафа, стал натягивать на себя спортивные штаны, кофты с длинным рукавом даже дома, хотя было ещё и не настолько холодно, чтобы скрыть все синяки, сделанные Максимом. Зато язык отца стал более колким, жег он гораздо сильнее и больнее. Обзывательства всегда были знакомы парню, всегда ему не нравились, но сейчас почему-то было по-особому обидно, от этого становилось стыдно. Хуже всего было в один раз, когда Ваня ночью после очередных нравоучений Максима предательски плакал в подушку, тихо, чтобы никто не услышал, хотелось даже самому уши вырвать из-за своего шепотливого скулежа. Реветь как девочка уж точно не было крутым для одиннадцатиклассника, парень буквально сдерживал себя, чтобы не позвонить Серёже и не высказать ему всё то, что копилось в душе последние недели.

***

Воскресенье началось с резкого порыва ветра, заставившего поежиться и посильнее укутаться в одеяло. Ваня недовольно цокнул и проклял себя же пару часов назад — в четыре утра парень подскочил на кровати, весь потный и испуганный, тараканы в голове не давали завалиться спать обратно, поэтому он вышел на балкон покурить, и, кажется, забыл закрыть дверь, от чего холодный воздух сейчас неприятно щекотал открытую кожу, которая утром была особо чувствительной. Потопав до балкона, Янковский захлопнул дверь, перед этим вышвырнув весь пепел с пятого этажа, надо же утром он целых три сигареты высосал. В комнату отрывисто постучались, почти гулко, а потом ручка дернулась и дверь приоткрылась. — Вань? — детское полусонное личико с большими зелёными глазами мелькнуло в проёме двери. — Да, Егор? — ответил парень. — Тебе сейчас звонил Серёжа. Он сказал, чтобы ты не валял дурака, а собирался в Леонардо. Сон как рукой сняло. На днях телефон Янковского как-то радостно заурчал, а когда парень включил его, запищал и он сам: тридцать тысяч с кепкой благополучно лежали на его карте за пытки самого Мефистофиля. В тот же день немедленно было принято решение о поездке в торговый центр за новеньким дорогущим блокнотом, в котором Ваня пиздец нуждался после изрисовки предыдущего скетчбука. — Ирина с Максимом уехали? — Да, — Егору совсем не казалось странным, что парень называет родителей по именам. По крайней мере сейчас не задавал вопросов, — мама сказала к какой-то тёте Свете на свадьбу. — Ну вот и ладненько. Сейчас беги одеваться, если надо помочь, то кричи меня. Серёжа Сеню с собой возьмёт, вместе поиграете. Появившиеся искринки в глазах заставили Егора кивнуть, а после подорваться с места за одеждой, которая была разбросана по всей квартире. Ваня прошёл на кухню, чтобы поставить чайник на плиту, времени оставалось не так много, но кофе нужно было выпить, иначе никак не взбодришься. «Чувствую себя слепым кротиком», — подумал парень. Рука дернулась к сигаретам, которые Максим оставил на подоконнике вместе с зажигалкой. Первый вдох — и Янковский задумался о той бредятине, которая снилась ему всю ночь. Сначала он вроде бы был пчелой, летал себе преспокойно в каком-то цветочной поле, нектар собирал, Серёжа с ним это же на пару делал, по-своему гогоча, хлопая крыльями. Огромный шмель с зубами как у овчарки неожиданно появился на горизонте, прерывая жужжащее веселье, стукнул Серёжу и подлетел к Ване, собирался схватить его мохнатыми лапами, но парень увернулся куда-то вверх и оп — уже сидит на лодке в облике человека по среди океана. Лодок было дохуя, в каждом из стороны в сторону мотало по человеку, и каждого Ваня знал если не лично, то хотя бы мельком встречал в школе или во дворе. Вон Серёжа сидит, вон Люба с Сашей, с другой стороны Юра с Олегом недалеко друг от друга. Ещё дальше пытается захватить весло Ирина, затем баба Лена и даже Дмитрий Юрьевич. Все были на чем-то сосредоточены, а в один момент резко напряглись, начиная грести веслами, и почему-то выглядели так, будто готовились к прыжку. Ваня повёл бровью, а когда посмотрел прямо перед собой, побледнел. Волна-убийца появилась словно из ниоткуда, поднималась со стремительной яростью и, наверное, уже достигла высотой в пять этажей, превратившись в выросшую стену в океане. Хлюпенькая лодка покачнулась, Ваня вцепился ледяными пальцами в весла, не осознавая, что нужно делать — он рыбу-то никогда не ловил, а тут пожалуйста открытое море, тряпичная посудина, а впереди устрашающая неизвестность, выраженная в накатывающейся волне. Волна выросла до громадных размеров, будто остановилась, застыла, как замороженный водопад, парень нервно сглотнул, не веря своему счастью, но в следующую секунду на него обрушился поток морской воды. В первое мгновение лодку перевернуло, в страхе Ваня продолжал держаться за весло, хотя оно не помогало ему ровно ничем. Выплыть было невозможным — воды становилось все больше и больше, хотя, казалось бы, ну куда? Это и так долбанный океан. Правая нога перестала нервно дёргаться, немея, и все тело заволокла слабость. Холодная вода начала хозяйничать в легких, было противно ощущать на нёбе этот солёный вкус, но страшнее было не из-за обожженного горла, а потому что это не заканчивалось. Темнота внизу гостеприимно распахнула двери, звала к себе почти дружелюбно, Ваня пошёл на дно. Когда сил совсем не осталось, и парень уже собирался раз и на всегда закрыть глаза, чья-то ладонь вцепилась в ворот его рубашки и потянула вверх. Ваня дернулся и проснулся, шепча молитвы своему неизвестному спасителю. Янковский вздрогнул и сейчас, когда Егор резко появился на кухне, запрыгнул на табуретку, поставленную около раковины специально для него. Из крана хлынула вода, сразу намочив животик мальчика, он был только в пижамных шортах, не смотря на просьбу брата одеться пару минут назад, Егор ойкнул от неприятной прохлады капель, сполоснул кружку, быстро закрутил кран назад. «Пиздец, это мне что, теперь и воды бояться? — вздохнул Ваня, потушил сигарету об свою же ладонь, издав «тс-с-с» (курить при ребёнке не хотелось), — буду теперь мокрой тряпочкой себя протирать вместо душа. Кукла фарфоровая». — Вань, чайник закипел, — Егор вырвал брата из мыслей, стуча ложкой об стол. — Кашу! Кашу! — Будет тебе каша, Машка. Вот только медведя у нас нет. — А давай купим его? — Только если ты всё съешь, — парень выключил чайник, поднял крышку небольшого ковшика, который Ирина с утра оставила на плите. — Манка. — Фу-у-у, мама же знает, что я её не люблю! — Поэтому и приготовила, — Ваня наложил пару ложек в тарелку, подбирая свои слюни и игнорируя настойчивое журчание живота. — Давай, давай, ты кашу ешь, а я тебе медведя покупаю. Кто-то затрезвонил в дверь. — Похоже, сейчас будешь упрашивать Сеню помогать тебе дожевывать кашу на пару. Одиннадцать утра, — изрёк парень, бросив взгляд на настенные часы, — чего они так рано к нам ломанулись? — Вы же договаривались в десять встретиться, — пожал плечами Егор, — а мы проспали. Ваня злобно улыбнулся, заставив мальчика засмеяться, и пошёл открывать дверь.

***

— Хэй, зацени мой рисунок! Янковский, держа в руках три разных маркера-кисти на спиртовой основе «Vista-Artista» выбирал цвет, который нужен ему для новой работы в тот момент, когда его отвлек Серёжа тычком в плечо. Скептически оценив каракули на помятом листке бумаги, Ваня выгнул бровь: — Член? Серьёзно? Горошко фыркнул, чертя на бумаге ещё что-то. — Это вишенка! — Не хотелось бы тебя огорчать, но это какой-то недо-член. Держи аккуратнее, — Ваня наконец-то выбрал маркер, положив его на пирамиду в руках у Серёжи, который был его вешалкой. В руках у парня уже ютились блокнот формата А4 с крафтовой бумагой для зарисовок людей, новые кисточки, канцелярский ножик, так как свой старый Ваня где-то удачно просрал, набор сухой пастели. — Может быть нам стоило взять корзинку? — Зачем? Мне нужен только новый блокнот… — Ваня уже вертел очередное хранилище карандашей, на этот раз акварельных, название которого, наверное, никто никогда не знал и не будет знать. — Ага, заметно. Эй, Сеня! — окликнул парень сестру, пока та вместе с Егором бегала между полок с детскими энциклопедиями. — Можешь, пожалуйста, принести корзинку? Красная такая, около входа стоит. — Конечно, — девочка дёрнула Егора за рукав. — Пошли, Егорка! Пока Горошко одной рукой пытался дорисовать член, чтобы он хоть каплю напоминал ягоду, Ваня отошёл вглубь магазина, пытая своими глазами полки, полные художественных принадлежностей. Через пару минут в относительной тишине помещения, прерываемой разве что медленной мелодией какой-то песни и спокойными разговорами между группками посетителей, раздался звонкий вопль Вани: — Серёжа-а-а, — почти верещал он, несясь к другу, параллельно с этим рассматривая упаковку красок в руках. — Помнишь, ты спрашивал, что я хочу на день рождения? Смотри что я нашёл! — Янковский буквально подпрыгнул на месте, в следующую секунду врезался в чью-то грудь, уже мысленно прощаясь со своей пятой точкой, на которую ему суждено было приземлиться, полетел вниз, но его резко схватили за локоть, не давая упасть. В нос врезался терпкий знакомый сладкий запах. — Кого ты там нашёл, неуклюжий лис? — И вам здравствуйте, Тихон Игоревич, — на автомате произнёс парень. Какого хрена этот мир так тесен, что полон вот таких вот неожиданных встреч? Серёжа подмигнул, но поравнялся с классным руководителем чтобы увидеть чудо-находку. Ей оказались масляные краски «Ладога» от Невской палитры, пусть в наборе было всего шесть цветов, Ваньке, кажется, этого было вполне достаточно. — Стоят как почка? Янковский неоднозначно пожал плечами, продолжая сверлить упаковку жадным взглядом, если говорить честно, он даже не смотрел на цену. — Уже наша вторая встреча в магазине, — Дмитрий Юрьевич, собственный персоной, пришёл вместе с Тихоном, и сейчас кивнул в сторону своего непутевого ученика-математика, удивился количеству предметов в его руках. — Сеня куда-то с корзинкой пропала, — оправдался Горошко. — Если что, это не моё! Вон наш будущий Ван Гог. Радуется до усрачки маслу в красках. Ваня цокнул, пока Серёжа слабо хихикнул. — Да понял я тебя, понял. Будут тебе краски на день рождения, художник ты мой любимый. — А вы тут что делаете? — попытался перевести тему Ваня, почему-то краснея, вспоминая как в сентябре они с Тихоном катались на колесе обозрения, и тогда парень ни с того ни с сего рассказал о своей любви к рисованию. А сейчас учитель стоит перед ним, широко улыбается и с интересом рассматривает блокнот, маркер, карандаши, выбранные, наверное, за час нахождения здесь. — Скоро день учителя, нас попросили купить материалы для плакатов младшим классам. Плюс и мы что-то для выступлений посмотрим. Не хотите королей в сценке играть? — Почему же не хотим? Буду как Пётр Первый! — Серёжа выпрямился, насколько это позволяла сделать кучка предметов на руках, изображая из себя высокоуважаемого принца. — Не режьте мой слух, интеллигентный король. У нас на Руси-матушки в помине королей не было, князья были, а королей нет. А Пётр Первый, между прочим, после Северной войны принял титул императора, не короля. Ох уж эти неучи! Учителя засмеялись, а с ними и Серёжа, совершенно не обижаясь на своего друга. — Так уж и быть, синьор, прошу извинить меня. — Перед кем ты извиняешься? — Сеня стояла тут как тут, а рядом с ней копошился Егор, крепко держа корзинку, в которую были накиданы какие-то конфеты с кассы. Теперь понятно, куда они подевались на такое долгое время. — Перед нашим синьором-историком, который снова объяснил мне прелести наших правителей пятьсот лет назад. — Вообще-то, ещё даже трёхста лет не прошло. — Ты понял что-нибудь? — с непониманием спросила Сеня у Егора. — Не-а. Они какую-то муть болтают. Горошко наконец-то сбросил бесценную ношу в корзинку, забирая её из рук мальчика. Внимание детей привлекли учителя, которые последнюю минуту пялились на мини-потасовку как через маленькую дырку в заборе. — Привет, Дмитрий Юрич! — девочка обняла мужчину, пока тот взъерошил её макушку. — Егорка, знакомься, это Дмитрий Юрич. Он учит Ваню и Серёжу цифрам, как нас Надежда Ивановна в садике. — Здрасте, — кивнул мальчик. — Привет-привет, — улыбнулся Дима, — и раз уж мы тут все сегодня собрались, это Тихон Игоревич. — Но можно просто Тиша, — историк присел на корточки, давая «пять» сначала Сене, а потом Егору. — А вот вы, когда мы вас зовём, окликаетесь только на «Тихон Игоревич», — случайно буркнул парень, в следующую секунду алея из-за смеха учителя. — Если для тебя это так важно, вне школы, так уж и быть, я для тебя Тиша. Ваня покраснел ещё сильнее, впервые за долгое время по-настоящему всматриваясь в такие тёплые шоколадные глаза. Парень мысленно сделал заметку никогда не называть учителя таким образом, по крайней мере в ближайшее время уж точно. Подколов от друзей ему не избежать. — Ванька, ну ты все? — как будто бы прервал неловкое молчание (хотя его вообще не было благодаря Сене с Егором, которые о чем-то бурно спорили с Димой, начиная утягивать в разговор и Тихона) Серёжа. — Мы тут уже больше часа торчим, я изрядно проголодался, и, наверное, некоторые из нас со мной согласятся. — Да пойдём сейчас, пойдём… — вздохнул Ваня. — Ну ребят, бывайте. Не засиживаетесь сегодня ночью допоздна, а то отхватите завтра с утра, если опоздаете, — коварно проговорил историк. — Завтра, кстати, будем обсуждать выступления к концерту! — Честное слово, Тихон Игоревич, я смогу только на гитаре пару нот побрынькать! — Серёжа согнул руки, играя на невидимом инструменте. — Ну и хорошо, значит будешь петь везде где только можно! А ты, Вань? — Так я же художник, — пожал плечами парень. — Ну… Если нужен будет сценарий к какой-то сценке, я могу попробовать. Пишу вроде неплохо. — Отлично, тоже пригодишься. Идите-идите, а то вас сейчас малыши съедят, вы их даже до кафешки не успеете довести. — До свидания! — разом ответили друзья, пока Сеня с Егором, уже давно подстрекаемые Дмитрием Юрьевичем, начали пытаться залезть к ним на спину как мартышки. Оба парня были не из простых эйфелевых башень, пробраться к самому верху было сложно, но у Егора получилось это сделать первым. Мальчик радостно устроился на спине у брата, когда тот подхватил его под коленками для большей надёжности, показал лайк учителям и чмокнул Ваню за ухом — куда смог дотянуться. Сеня в это время, от которой Серёжа то и дело уворачивался, собиралась топнуть ножкой, но парень схватил её, не давая девочке расстроиться, посадил сестру на плечо.