Perfectly imperfect

Утро началось, если честно, паршиво. Несмотря на вчерашние радости жизни: покупку новых штучек для рисования, прогулку в хорошей компании, вечернюю посиделку у Серёжи, и о Господи боже мой, встречу с Тихоном, Ване было хреново. Будильник затрезвонил слишком рано, вырвал из беспокойного сна, и хоть за это ему огромное спасибо, но подъем означал, что пора собираться на учёбу, а желания идти в школу совсем не было. Стоя под прохладными струями воды, которые пришлось включить ради того, чтобы продрогнуть насквозь и благополучно вернуть себе бодрость, Ваня в деталях вспоминал вчерашний вечер. После кафешки в торговом центре ребята ломанулись к Серёже, Егор с Сеней засели перед телевизором с горой конфет и мармелада, в то время как старшие сделали это же, но только перед монитором ноутбука Горошко с бутылкой пива для Вани и вином для Серёжи. Интересный факт о втором, он на дух не переносил газированные напитки, будь то просто вода или кока-кола. Ну как можно любить эти газы? Они же такие противные, щекочут горло, когда глотаешь напиток, чуть ли не режут его. А ещё они какие-то кислые и от них только больше хочется пить, особенно если много выпьешь. Но нет, люди как-то умудряются глотать эту бурлирующую жижу, а газированную воду хлещут в похмелье пуще выпитого бухла какое-то время назад. Алкоголь, к слову, оценивался у Серёжи совсем по-другому. Его любимым напитком было белое полусладкое вино, всё остальное спиртное отходило на второй план. Ваня часто подкалывал друга по этому поводу, мол, он как прилежная барышня, выпивающая по вечерам один стакан вина. В такие моменты Горошко слал Ваню нахуй, продолжая прямо из горла пить свой напиток. Будучи уже в не самом трезвом состоянии, Серёжа мог перейти и на «более жуткие пойла», как он сам выражался. Пиво, шампанское, сидр было ужасно глотать, парень кривился, но упорно продолжал их в себя вливать потому, что ничего не соображал. Хотелось пить, да так, чтобы весело было — пожалуйста, травись сколько хочешь и в любых количествах, но придётся побороться с газами. Также случилось и вчера. Допив свое вино, чуть не вылизав изнутри стекла бутылки, Серёжа принялся помогать Ване одолевать вторую баночку пива. В итоге вечерние посиделки как-то затянулись, из-за чего Сеня с Егором конечно же были рады, в то время как Серёжа строил заговоры против родителей и думал, как бы не спалиться перед ними во второй раз за месяц. Ване было всё равно, не хотелось конечно показываться в таком состоянии Ирине, она вроде как по-человечески относилась к нему в последнее время, на отца действительно было похуй, но их самих не будет до часу ночи точно, а это только играет на руку. В одиннадцать вечера Янковский кое-как собрал Егора, радуясь, что ещё мыслит здраво, и он ведёт брата домой, а не мальчик тянет пьяного парня. Кое-как они добрались до квартиры. Егор сразу же лёг спать, вымотанный насыщенным днём и мармеладом, даже не переодевшись. Ваня стянул с него свитер, оставив только в футболке, накрыл одеялом и пошёл к себе. В одиночестве стало дерьмово. Первой мыслью, мелькнувшей в голове, оказался календарь с выделенной на нем датой 7 ноября. — Уже через неделю, в среду, — тускло произнёс Ваня, когда они с Серёжей только-только уселись смотреть фильм. — Я знаю, чувак… — кивнул ему друг, ободряюще приобняв. — Может быть, выпьем? В кровати думать об этом было ещё труднее, чем в живом-не-трезвом виде с лучшим другом. Воспоминания действовали отрезвляюще, заставляли мычать сквозь сжатые у рта пальцы, Ване казалось, что если сейчас он уберёт ладонь от лица, то закричит настолько сильно, что не только охрипнет, но и перебудит весь дом. Ворочаясь из стороны в сторону, парень ощущал себя только хуже. На лбу выступил пот, было жарко даже без одеяла, жутко хотелось пить, но встать с кровати сейчас являлось непосильной задачей. Время давно перевалило за полночь, сон же ещё не рябил ни в одном глазу. Не ручаясь за свое состояние, Янковский убрал дрожащую руку от рта, издав рваный скулеж. Ощущение, что на щеках остались следы пальцев, сжимающих кожу. Парень проклял себя сто и один раз за то, что сегодня выпил, знал же — хуево будет. Сорвав с себя олимпийку, парень кинул её к шкафу, снова завалился на бок, ощущая лишь тошноту в глотке и слезы, щиплющие уголки глаз. — Блять, — мама бы, наверное, разочаровалась в нём, если бы увидела сына в таком состоянии. Промолчала бы, ничего не сказала, но по глазам всё бы было понятно. Она бы уложила его в кровать, поцеловала бы в лоб, после, ушла к себе. А с утра бы спросила, что заставило его напиться. — Ты, мам, ты, — скуля, вытирал щёки парень. Ваня не помнил, как уснул. Помнил только то, что во рту было сухо, в голове муторно, а ещё хотелось умереть.

***

Спеша на остановку потому, что уже через три минуты переполненный автобус должен был подъехать к ней и подхватить Ваню до школы, парень слушал песни, скаченные на днях. Он даже названия толком не посмотрел, Люба сказала, что ему должны зайти эти песни, Ваня решил поверить на слово. Музыка была какой-то гулкой, а на фоне кажется слышался голос Алёны Швец. Что это за херня — успело пронестись в голове, когда мелодия сменилась на более приятную для слуха, и Янковский стал вслушиваться в слова, ставя песню на повтор.

Батарея не греет, сердце больше не бьётся Упакуйте мне солнце, только чтоб не разбилось

Солнца точно Москве не хватает в последнее время. Дождь назойливо моросил уже второй день, как бы напоминая всем, что лето уже давно прошло, а через два месяца начнутся декабрьские морозы.

Меня носит метро по углам, по пятам Петербурга От спортзала до дурки мне осталось немного

Парень сначала слабо усмехнулся: в спортзал он никогда и не ходил, но вот в дурку ему кажется точно надо, учитывая его сегодняшнюю ночную истерику. В голове непристойные мысли смешались с воспоминаниями детства, Ваня чуть ли не всю свою жизнь вспомнил, поворотился с боку на бок, поныл в подушку. Что уж тут делать, если каждый раз, будучи пьяным, Янковский сначала долго мычал то от жары, то от холода, от ещё какой-нибудь херни и только потом засыпал? Предыдущая строчка дёрнула внимание на себя. По пятам Петербурга… Ваню всегда привлекал этот город. Для него Питер был исторической столицей России, парень обожал его, наверное, уже с тысячи семьсот третьего года, тогда, когда Санкт-Петербург только появился, хотя самого Вани и в помине не было. К сожалению, у парня не было ни возможности, ни времени съездить туда, но он искренне верил, что сделает это. Просмотрев кучу фотографий, исторических, научных и видео-экскурсий, фильмов по типу «Серебряных коньков», Ваня влюблялся в этот город снова и снова. Даже простые дома Питера были какие-то нереальные, подъезды такие волшебные. Достопримечательности, Петергоф, улицы с величественными зданиями, разводные мосты, Нева, простирающая по всему городу — как всё это умещается в одном месте? Ваня не встречал людей, которых бесила бы романтизация Санкт-Петербурга (хотя знал, что такие обязательно найдутся). В том числе и проживающих в нем, которые уже не восхищаются красотой города (хотя, как можно не восхищаться?!), казалось, что он не от мира сего. Ваня верил, что даже жители Питера мечтательные и творческие люди, фантазия которых льётся в их сердцах подобно каналам города. Янковский глубоко выдохнул, как же ему хотелось в Питер из этой пасмурной Москвы. Нет, он конечно понимал, что скорее всего в Санкт-Петербурге сейчас ещё холоднее, погода дождливее, но там хотя бы атмосфера сказочная, а в столице всё такое приевшееся, давным-давно надоевшее.

Людям нельзя ни за что доверять! Повторяю каждый день и в надежде поспать Я снова верю каждому слову Завтра меня похоронят к шести За отстойную причёску и не самый лучший стиль Зелёный, мне твой нравился зелёный

Ваня не знал, в ком Алёне нравился зелёный, но вот ему нравится зелёный липтон. Хотя и лимонный неплох, от тошноты помогает. Серёжа больше его любит.

Холодно девочке осенью Листья падают, листья гниют

Парень уже перепрыгивал ступеньки по пути к кабинету (сегодня, что удивительно, автобус проехал почти без пробок), в который раз слушая припев песни, манящий и притягивающий к себе, дарящий спокойствие на душе. «Холодно девочке осенью…», почему именно девочке? Мальчику тоже холодно осенью. Например, Ване. Ему тоже хочется тепла. Тепла. Класс находился совсем с другой стороны, но парень повернул на право к своему родному кабинету истории, дабы отчитаться перед Тихоном Игоревичем, что он умничка и молодец — дошёл, как и положено к первому уроку, не опоздал, в отличие от Серёжи, который только минуту назад написал Ване, что проснулся, да и вообще выглядел приемлемо для человека, вспоминавшего вечером все дерьмо, подаренное жизнью и пил, хотя учитель и не просил никаких отчётов. Дверь была открыта, поэтому Ваня сразу шагнул в кабинет, освещенный тусклым светом из окна, чуть не врезаясь в классного. Тихон одарил его доброй улыбкой, подождал, пока парень уберёт наушники в карман вместе с телефоном. — Чего кислый такой, а? Лисята не должны ходить с поникшими хвостами. Мордочку повеселее. — Мне холодно немного, — дрогнул плечами Ваня, не понимая, зачем он вообще говорит об этом, хотя это во многом было лучше того, если бы он ответил правду. В голове ещё крутилось «холодно девочке». — Замёрз? — слегка нахмурился учитель. В самой школе, хоть ещё отопления не включили, было не прям уж до ледышки морозно. В футболке конечно не походишь, но на Ване была рубашка и свитер, а этого вполне достаточно, чтобы ощущать себя комфортно. Ваня не успел даже промычать в ответ, затаив дыхание после прикосновения губ Тиши к его лбу. Приятно. — Вроде бы голова не горячая. Чего же ты тогда? Может от улицы ещё не отошёл? Пока дождик так, накрапывает, но думаю скоро ливанёт как из ведра, — историк не убирал руку с плеча Янковского, и парень, повинуясь каким-то непонятным краскам, пульсирующим в душе, прижался к педагогу. Хоть бы не оттолкнул. Тихон Игоревич, даже не задумываясь ни на секунду, в ответ обвил руками тело Вани, затягивая его в крепкие медвежьи объятия, перебирая пряди волос на макушке. Не оттолкнул. Парень растаял от этого действия, как будто бы втиснулся в мужчину сильнее. Хотелось застыть в этом моменте, остаться в кабинете на много-много лет, если Тихон будет рядом. И пусть на улице всё также идёт дождь, а мысли режет приближение октября, сейчас Ваня подумал, что он всё-таки не один. — Одевайся теплее, пока отопление не включили. Хорошо? Может в кабинете ОБЖ лучше будет, там всегда жара невыносимая. А так после урока сразу ушки в лапки и бегом в столовую за горячим чаем. Окейна? — Окейна, — кивнул Ваня в шею учителю, всё же отрываясь от него. — Извините за резкий заход в ваше личное пространство. — Не извиняйся, — улыбнулся Тихон. — Просто факт, мне нравится обниматься, так что всё нормально, — бросив взгляд на настенные часы, учитель продолжил. — А теперь раз два и на урок, а то звонок через три минуты. Янковский вышел из кабинета одновременно с Тихоном, пока тот говорил: — Пойду я что ли спущусь к Татьяне Михайловне, шестого «А» всё нет, а они вчера напортачили — водными бомбочками кидались в туалете после занятий. На урок не торопятся, может быть их уже давно всех покусали за поведение. — По вашим рассказам Татьяна Михайловна людоед-недоед, а вы принц на белом коне! — Ваня готов был мурлыкнуть, когда его потрепали по голове. — Сочту за комплимент. Давай, бывай солдат. Я проверю после урока, чтобы ты не превратился в сосульку.

***

— Ебал я эту погоду, — вылетая из подъезда, бурчал себе под нос Серёжа. — А ещё эту больную голову. Он конкретно опаздывал, уже собирался забить на первый урок и остаться дома, но мамин звонок не дал это сделать. Мама слегка вправила мозги сыну, сказала, что Сеня сегодня с утра в садик встала никакая, и она не уверена в том, что вчера Серёжа со своим другом и его братом просто тихо-мирно посидели до восьми вечера в его комнате. Горошко же наобещал маме взамен на молчание (для папы), что он прискачет в школу почти без опоздания, разве что на пару минут. Сейчас он уже не уверен, что успеет подъехать и к середине урока. Голова болезненно ныла у висков, таблетка пока не помогала, но на всякий случай парень закинул упаковку цитрамона с собой в школу. Перспектива сидеть на уроках с покалыванием в голове его совсем не радовала. На дороге остановился какой-то чёрный автомобиль, Серёжа разбирался в машинах также, как и в физике, а проще говоря никак, поэтому не стал обращать внимания на марку, знал, что всё равно не поймёт. Бросив тихое «ну нахуй», парень уже собирался развернуться и побеждать в противоположную сторону, но его остановил знакомый голос. — Опаздываешь? — хлопнул дверью математик, встав около машины, облокотился на неё. — Немного, если честно. Капельку, — парень показал пальцами, насколько чуть-чуть он опаздывает. — А вы чего так поздно выезжаете? Здравствуйте, кстати, Дмитрий Юрьевич. — Привет-привет, мне ко второму, — пожал плечами Дима, улыбаясь. — Ну ладно, чего под дождём стоять? Садись, сейчас быстро доберёмся. У вас что первым уроком? — Представляете, ОБЖ. Нужно оно мне в девять утра в понедельник, — парень по-хозяйски сел на переднее сидение, захлопнув дверь, широко зевнул. — Я бы лучше поспал, честное слово. — Откосим как-нибудь тебя, у меня посидишь, — Дима повернул ключ, выезжая на дорогу. — А Тихон Игоревич? — Это может быть нашим общим секретом, — не дождавшись ответа, математик посмотрел на ученика, замечая слишком яркое и скорее даже нездоровое удивление на его лице. — Ты чего это? — Скрывайте что-то от своего лучшего друга? Нехорошо, Дмитрий Юрьевич! Учитель засмеялся. — Даже если он что-то узнает, не думаю, что накажет тебя. Ты кстати, чего это опаздываешь? Проспал? — Типо того, — Горошко потянулся. — Голова раскалывается, жесть просто. — Малолетние алкоголики, — хихикнул Дима. — Чего? — Видел я вас вчера с Ваней вечером, как вы из магазина выходили, гремя пакетом с бутылками. Надеюсь, хотя бы маленьких не споили? Серёжа расплылся в улыбке чеширского кота. — Вам показалось, отвечаю. И нет, не споили. — Ага, наверное, зрение совсем подводит, — поддержал парня математик. — Я надеюсь, ты сделал алгебру? — А как же? У меня только один пример не получился. Я бы из ГДЗ списал, но мне так лень было, не представляете. — А вот за это ты можешь получить по заднице, — не стесняясь в выражениях, надавил на газ Дима, успевая проскочить по пешеходному переходу до изменения сигнала светофора. «Да я не против, знаете ли», — подумал Горошко. — Но я же не списал. — И то верно. Значит так, на урок мы уже опоздали, если хочешь, можешь пойти ко мне. Объясню тебе пример, а заодно и остальные номера посмотрю. — Слушаюсь и повинуюсь! — Серёжа включил телефон, на радостях набрал сообщение Ване, что сегодня обжэшник не докопается до него как на прошлой неделе, когда он как-то неправильно нажал на огнетушитель и была вероятность того, что весь класс погрязнет в пене, и вообще у него математическое свидание вместо урока. — Чего это ты так широко улыбаешься? — поинтересовался Дмитрий Юрьевич. — Да так, голова меньше болит, — загадочно ответил парень.