One step to Heaven

      

Tonight the music seems so loud, I wish that we could lose this crowd…

Чонгук проживал будто бы две жизни. В одной из них он — наследник автомобильного бизнеса рано ушедшего из жизни отца, а в другой… Впрочем, всё по порядку. В кругу образованной, состоятельной элиты города практически не было человека, который бы не знал имя Чонгука, его жизненный путь. Хотя люди постарше и относились к нему со здоровой ноткой подозрения и некоего недоверия, младшее поколение джентльменов-мажоров считало за честь выпить за одним столом с этим удивительно привлекательным парнем. Буквально все знали тернистый путь, который пришлось пройти альфе, чтобы добиться того положения и статуса, какие есть у него сейчас. Воспитывался Чонгук строгим консервативным отцом, учился в закрытой школе для альф и практически не знал ласки и нежности, ведь его папа умер, когда Чону не было и четырёх лет. Чон-старший отправил своего сына учиться в США, после окончания вуза Чонгук вернулся на родину, а потом его отец трагически погиб в автокатастрофе. Всё наследство вместе с проблемами отошло Чонгуку, такому молодому, едва оправившемуся от горя. Пожалуй, если читать в кратком пересказе, то всё примерно так и было. Те, кто знает Чона чуть-чуть лучше, скажут, что учиться в США он пожелал сам. Те, кто знают его ещё лучше, дополнят, что Стэнфордский университет он окончил экстерном, приехав на год раньше положенного срока. Однако больше дополнить будет попросту нечего. За вежливой улыбкой и званными ужинами была непроницаемая стена, разрушить которую Чонгук не позволял никому. Единственный человек, кто знал альфу лучше всех, был он сам. Порой, смотря на себя в зеркало по вечерам, Чонгук усмехался собственному отражению, а в мыслях его проскальзывали насмешливые искорки. «Подумать только, — проносилось в его голове, когда кто-то в очередной раз старался приподнять тяжелый занавес прошлого, — они всё ещё думают, что узнают и что-то бо́льшее, и правду…» В действительности же всё обстояло несколько иначе. Папа Чонгука действительно умер, когда альфа был совсем ещё ребёнком, отец и правда воспитывал его в строгости и даже военной дисциплине, и правда отдал сына в закрытую школу и виделся с ним лишь по редким праздникам. И Стэнфордский университет в жизни альфы тоже был, и год, который он проскочил экстерном. На этом, кажется, совпадения с шаблонной историей заканчивались. Папа Чонгука умер не сам — погиб от рук собственного мужа только лишь потому, что тому показалось, будто омега решил сдать супруга полиции. Чон-старший заколол его, как закалывают обычно животных, при этом совсем будто бы не обращая внимания на сына, так и застывшего в дверях кухни при виде этой ужасающей картины. Воспитывал отец Чонгука в строгости только лишь для того, чтобы тот не смел давать слабины в дальнейшем. Закрытая школа была нужна, чтобы мальчик не знал большей части того, что творил отец. Чтобы не сдал в полицию. План у Чона-старшего был просто изумительный: сделать для своего сына всё, не отказывать ему ни в чём, а потом спекулировать тем, что все деньги, что у них есть — кровь, слёзы и боль других людей. Чонгук бы не рискнул идти в органы, сидел бы себе тихо-смирно на заднице и ждал своего часа, когда его отец благосклонно решит передать все дела ему. План прекрасный, однако провальный. Старший альфа слишком редко виделся с сыном и ещё меньше с ним общался, чтобы разглядеть в нём кое-что очень важное. Слишком он был самонадеян и слеп, чтобы не понимать, что его жестокость не только отражается в сыне, но даже удваивается. Чон-старший и подумать не мог, что закрытая школа воспитает в Чонгуке не столько неведение, сколько умение манипулировать людьми для достижения своих целей. Когда Чонгук вернулся из университета раньше, но с дипломом, альфа подумал, что его оболтус просто списывал и подлизывался к профессорам. Наверное, он бы и дальше думал, что его сын — жалкое создание, ошибка его молодости и плохо выбранного партнёра для размножения. Думал бы, если бы не его последний вечер на земле. Даже человек, не имеющий специального образования, скажет с уверенностью, что, увидев, как отец убивает папу, ребёнок уже не будет нормальным. Всю агрессию, бывшую в Чонгуке с самого его рождения, как мог гасил папа, но, когда его не стало, у тёмной стороны, зреющей внутри альфы, наступил карт-бланш. Быстро Чон понял, что перед отцом надо играть роль болвана, быстро приспособился к тому, чтобы стыдливо опускать глаза при разговоре с ним, отвечать тихо только «да» или «нет». Но если при отце альфа был кем угодно, то в закрытой школе он был собой. Унижения, ругательства и клички, избиения одноклассников — меньшее, за что стоял Чонгук в кабинете у директора. Сейчас, когда всё это уже позади, альфа нередко задумывался над тем, как отец всё-таки не догадался о всех демонах, что таились внутри его сына. Приходили ведь письма из школы, писали жалобы и родители других мальчиков! Только покончив с отцом, Чонгук нашёл в его столе огромную пачку писем из школы, которые мужчина даже не распечатывал. Пройдя этап школы, где сформировались и укрепились манипулятивные навыки, Чонгук справедливо решил, что ему пора на новый уровень. Смотря невинным ангелом, хлопая большими тёмными глазами, намекнул он отцу о том, что учёба в другой стране будет выгодна им обоим. Намекнул так прозрачно, даже призрачно, что Чон-старший был уверен, что додумался до этого сам. Из университета также приходили письма, только в них были не жалобы и угрозы, а искреннее восхищение талантом, умом и сообразительностью молодого студента. Многие преподаватели в шутку называли Чонгука тоже профессором, ведь с первых занятий были очевидны феноменальная память и проницательный ум их подопечного. Увы, но и эти звоночки старший альфа пропустил мимо ушей. Медленно, тихо рос внутри Чонгука алчный, не знающий жалости и пощады демон, требующий больше день ото дня. Смотря в глаза отцу преданно, альфа желал его смерти с каждой секундой сильнее и сильнее. Сидеть и ждать с моря погоды, ждать, когда о тебе вспомнят, а пока быть только пешкой или игрушкой Чонгук явно не желал. Острый, местами гениальный ум в сочетании со злобой, гневом, жаждой, безжалостностью — ужасное сочетание, тяжкий омут, в который, как в ловушку, попал отец Чона. Только в последние минуты его жизни, когда, уже выпив вина, он понял, что совершил самую большую ошибку, глаза его открылись. Наконец-то увидел он не своего сына, глуповатого и дикого, а того, кого взрастил он сам: убийцу, не знающего пощады. — Что ты выбрал, Чонгук? — понимая, что живет последние минуты, мужчина усмехается, но усмешка выходит какой-то кривой и неестественной. — Белладонну, — спокойно отвечает ему парень, разрезая стейк средней прожарки с таким видом, будто говорит о погоде за окном. — Так тривиально… — даже как-то разочарованно выдыхает альфа, чувствуя, как собственное сердце начинает стучать быстро-быстро. — Не смог найти того яда, которым ты отравлял меня всю жизнь, — отправляя кусочек мяса в рот, пожимает плечами Чонгук. Подстроить смерть отца под аварию оказалось проще простого. Заставить патологоанатома промолчать о том, что потерпевший был мёртв ещё до того, как оказался в машине — ещё легче. За один вечер Чонгук получил всё, о чём можно было только мечтать: свободу, деньги, вход в любые приличные общества, где его отец старательно играл роль мецената и держателя нескольких автомобильных салонов. Привыкший, умеющий играть, Чонгук долго изображал из себя безутешного сироту, которому и свет белый не мил, и деньги не нужны, и общества противны. — Ну и где мой Оскар? — спрашивал он порой сам у себя, будучи точно уверенным, что его не услышат. Спрашивал и смеялся, качая головой. У лучших актёров всегда нет Оскара. Конечно, альфа стремился ещё со времён школы к тому, чтобы о нём узнали, как о спонсоре многих выставок и концертов, как о человеке, который разбирается в искусстве и кино, как о том, кто разумно ведёт дела и заключает выгодные сделки. Теперь Чонгук понимал, что во многом его мечты были детскими, что в действительности всё куда скучнее, обманчивее и лицемернее, однако сладость собственной победы от этого не становилась меньше. Порой, конечно, улыбаться, держа вилку в правой руке, а нож — в левой, надоедало, но тогда на помощь приходила вторая, куда более интересная жизнь. В преступном мире Чон также стал наследником своего отца, только вот дела умершего здесь шли не так радужно. Порой покойный проявлял слишком много жалости, порой пасовал перед трудными задачами, порой просто ленился тратить время и силы на поиски тех людей, на которых мог бы положиться. Чонгуку пришлось столкнуться с тем, что с его фамилией практически не считались, не принимали во внимание его слова и решения. Лидера в нём не видели не только чужие, но и «свои» люди, больше ноющие на несправедливость жизни, чем работающие. Если дела в первой жизни можно было решить переговорами, то здесь слушать никто не хотел. Пустые угрозы также не приносили результата. По-хорошему вести дела не получалось, поэтому Чонгуку пришлось поступать по-плохому: сначала расстрелять всех тех, кто до этого работал на отца, потом нарабатывать собственный авторитет в одиночку, постепенно обрастая то завистливым шёпотом, то злобными взглядами в спину. У него было много врагов и завистников, но всё-таки ума и осторожности было больше. А ещё было больше денег и жестокости, которой так порой не хватало отцу до этого. Альфа не брезговал ни убийствами детей, ни убийствами омег. Последних он вообще не считал за людей, рассматривая только в качестве удачной или неудачной стороны для получения приличного сына. Альфы, разумеется. Спустя пару тяжёлых лет, проведённых в борьбе с собой и с окружающими, Чонгук наконец-то стал тем, кто он есть сейчас. Не он марает отныне руки в убийствах, а те, кого он нашёл, обогрел и привязал к себе. Не он ищет информацию, не спит ночами и выслеживает жертв под дождём или снегом, а те, кому он поручил это, те, чья жизнь зависит от этого. Какое упоительно-сладкое чувство… Чонгуку нравилось ощущение власти не только в жизни, но и в постели. И не беда, что порой его агрессия переходила границы, не беда, что на омег он смотрел лишь как на расходный материал, на котором можно отточить свои навыки, обновить их. Он не любил ни одного из своих партнёров, он не любил вообще никого, кроме себя, денег и своей роли кукловода. Красивый, двадцатипятилетний, богатый, вежливый и галантный поначалу, он не имел проблем с поиском развлечений на пару ночей, но при этом всегда следил за тем, чтобы не «наследить», как он любил про себя думать. Выродки на стороне ему были не нужны, а к браку альфа был пока что не готов. И это совсем не благородство, а банальная брезгливость. Тэхён замаячил на горизонте крайне вовремя. Невероятно красивый, стройный, с приятным голосом, он вполне подходил на роль мужа. То, как он относился к своему брату и на что был готов ради него, только укрепляло мысль о том, что Тэ будет хорошим папой. К тому же, не придётся знакомиться с его родителями. Правда, с его строптивым характером надо было что-то делать, но об этом пока что Чонгук не думал, решая на вечере-посвящении проверить все свои мысли относительно удобства Тэхёна в качестве мужа и родителя. В просторном банкетном зале одного из лучших отелей города горел приглушённый тёплый свет. В воздухе витали самые разные запахи, начиная от цветочного, издаваемого пионами, украшавшими столы, кончая крепкими ароматами густых вечерних парфюмов. Порой невесомую тишину нарушали или редкие разговоры, или стук чьей-либо обуви по светлому паркету. Большие, почти панорамные окна выходили на вечерний осенний сад, деревья и кустарники в котором были украшены желтыми и белыми гирляндами, придающими темноте ночи приятные блеск и мягкость. Лица официантов, снующих с напитками на подносах, были непроницаемо вежливы, однако каждый из них, оценивая размеры зала и количество людей, в нём находящихся, невольно удивлял ся. В зале, рассчитанном на сто человек, едва ли можно было насчитать десять. — На сколько он уже опаздывает? — отпивая виски из бокала, недовольно спрашивает Хосок, окидывая взглядом уже почти всех собравшихся. — Всего на десять минут. К тому же, за ним поехал Чимин, — спокойно и даже снисходительно отвечает ему Чонгук, поглядывая через окна на ухоженный, хоть и умерший к зиме сад. — А, ну если с Чимином, тогда ещё полчаса можно точно не ждать, — говорит больше себе под нос Хосок, делая ещё глоток. — Кстати, о Чимине. Ты помнишь, о чём я тебя просил? — отрывая глаза от сада, Чонгук на секунду переводит их прямо в глаза своего подопечного. — Да, помню. — Умница, — хвалит Чонгук, вновь любуясь садом, терпеливо дожидаясь самого желанного гостя сегодняшней программы. Хосок, прикидывая время, практически не ошибся. Только еще через минут двадцать двери зала распахиваются, пропуская в тёплое помещение двоих омег разом. Все шепотки мгновенно прекратились, взгляды всех немногочисленных посвящённых устремились на этих двоих. Тэхён хоть и не любил опаздывать, но не мог отказать Чимину в его маленьких просьбах то заехать в бутик, то проехать лишний круг, ведь «тут так тепло и просторно, что вылезать на холод не хочется». Признаться, Ким и сам не слишком-то жаждал попасть на вечеринку в свою честь, в душе всё ещё будучи стеснительным и непривыкшим к обильному вниманию. Хотя Чимин и не выдавал истинной причины подобного поведения, но он также не хотел, чтобы Тэхён вообще появлялся сразу и перед всеми, особенно перед Чонгуком. Какое-то гнетущее чувство потери и боли поселялось мгновенно в душе, стоило представить этих двоих рядом, наедине. И дело здесь даже не в лёгкой ревности, а в омежьей интуиции. Десять минут, двадцать, тридцать — дальше тянуть просто нельзя. Приходится выйти из машины, с гордым и самодостаточным видом пройти в отель, показать приглашения и ждать, когда соизволят снять пальто с твоих плеч. — Нам точно ничего не будет за опоздание? — поправляя у большого зеркала серёжки в форме луны с небольшими фианитами, интересуется Тэ, хотя где-то в душе знает ответ. — Не-а, — проводя бальзамом по губам, усмехается Чимин, — тебе-то уж точно ничего. Ну а я с тобой, поэтому… — Даже не думай сказать, что, если бы ты был без меня, тебе бы что-то было, — уже научившись понимать, когда Чимин шутит, Тэхён отходит от зеркала подальше, поправляя теперь быстро идеально сидящий костюм. — Хорошо, хорошо, — закрывая бальзам с тихим щелчком, поднимает руки в жесте «сдаюсь» омега. Когда Пак помогал выбирать костюм, он не ошибся. В приглушённом свете зала Тэхён выглядел так гармонично и красиво, будто он рождён был для подобных встреч и вечеров. Чонгук, наконец-то дождавшийся, не надеясь ни на что подобное, довольно кивает, то ли соглашаясь с какими-то своими мыслями, то ли приветствуя. Недовольство Хосока, скрашенное виски, проходит за минуты. Как можно злиться на Чимина, особенно когда он улыбается так ярко и искренне? Ещё пара незнакомых Тэхёну глаз разглядывают его с интересом. — Ну наконец-то, — воцарившуюся тишину нарушает голос Чонгука, — мы уже переживали, что вы и вовсе не почтите нас своим присутствием. — Пробки, — врёт и не краснеет Чимин, подбадривающе улыбнувшись Тэ. — И светофоры. Как назло, все красные, — поддерживает Ким в ту же секунду практически так же уверенно, как и Чимин. И пусть усмешки некоторых и говорят о том, что в их легенду мало кто поверил, атмосфера в зале стала явно дружелюбнее. Быстрые и юркие официанты тут же вручили омегам по бокалу вина; вечер, обещающий быть интересным, наконец-то начался. Поначалу Тэхён тушевался и держался несколько скованно, но покровительственный взгляд Чонгука вместе с обаянием Чимина сделали своё дело. Кима уже успели познакомить с несколькими людьми, играющими далеко не последнюю роль в большом организме бизнеса Чонгука, однако всех действительно важных личностей оставили на закуску, когда и градус разговоров будет выше, и глаза будут блестеть ярче. Действительно, после недолго, но сытного и богатого ужина, в зале стало слегка шумнее и оживлённее. Забирая легко Тэхёна из-под руководства Пака, Чонгук подводит омегу к высокому, интересному молодому мужчине, рассматривающему что-то в телефоне. — Намджун, — отвлекает хозяин всего этого зверинца своего подопечного от экрана. — Да? — он тут же блокирует телефон, движением фокусника пряча его куда-то во внутренний карман пиджака. — Хочу вот познакомить тебя кое с кем. Это Тэхён, тот самый, для кого ты искал информацию по Сонсу, — с видом человека, который представляет свою пассию семье, произносит Чон. — Сонсу… А, спортсмен, вспомнил, — улыбка озарения появляется на необычном лице. — Надеюсь, все прошло хорошо? — переводя взгляд с хозяина на новоиспечённого члена семьи, спрашивает Намджун. — Более чем, — рассматривая мужчину во все глаза, кивает Тэ. Вот кто подбирал всё так, чтобы создалось впечатление давней дружбы с жертвой… — Намджун, как ты уже понял, — отводя Тэхёна в сторону после недолгого разговора, шепчет Чонгук, — отвечает за сбор информации. Если тебе нужно кого-то найти, то обращайся к нему. Так же быстро прошло знакомство и с Юнги — адвокатом-юристом, не раз выручавшим проколовшихся исполнителей в суде или перед стражей порядка. Признаться, когда Тэхён ещё издалека увидел этого темноволосого молодого парня, он и подумать не мог, что ему может отводиться подобная роль. Чимин, всё это время сидевший с Хосоком за одним столом, не сводил с гуляющей среди людей пары взгляд. Тревога в его сердце всё нарастала, хотя ничего плохого Чонгук и не делал. Да и кто Пак такой, чтобы вообще брать на себя роль папы-опекуна? — Ты чего такой нервный? — наблюдая за Чимином, как и приказал Чонгук, спрашивает Хо с оттенком пренебрежительности. — Не выспался, — не отводя взгляда от Тэ, болтающего о чём-то с Намджуном, отвечает Пак, постукивая по столу пальцами. — И что же ты делал всю ночь? — отставляя бокал с виски на середину стола, усмехается альфа, скользя взглядом по профилю собеседника. — Тебе предоставить видеоотчёт? — наконец-то обращая внимание на Хосока, Чимин переводит глаза на него. — Не думаю, что тебе будет интересен такой жанр. Альфа качает головой, тихо цокая. Алкоголь в его крови играл не сразу, но основательно. Напряжение спадает, когда Тэхён возвращается к столу. Хосок, неприязнь которого к Тэхёну с каждой секундой возрастала в геометрической прогрессии, спешно покидает этих двоих от греха подальше. — О чём говорили? — с улыбкой и будто бы равнодушием спрашивает Пак, покачивая под столом ногой. — О работе, конечно, — отвечает Тэхён честно. Вечер плавно перетекал в ночь, а расходиться никто не собирался. Время за разговорами, легкими шутками, закусками и алкоголем протекало совсем незаметно. И, хотя Тэхён прекрасно контролировал количество выпитого, он был пьян. От атмосферы, от осознания, что его приняли, от близости к Чонгуку, который постоянно то мелькал среди людей, то оказывался невзначай рядом. Тихая музыка, которая была в самом начале, теперь звучала несколько громче. Вдруг воцарилась всеобщая тишина, и первые ноты известной песни прозвучали будто бы непозволительно громко. Тэхён даже не успел ничего понять, как Чонгук уже оказался рядом, приглашая на медленный танец. — А… я не… — попытался возразить омега, но уверенный взгляд Чона будто бы гипнотизировал. Будто из тумана видит Тэхён смазанные лица окружающих, слышит музыку. Всё вокруг становится таким неважным, таким мелким и даже мизерным, что даже смешно. Как можно думать хоть о чём-то, кроме невероятных глаз альфы напротив? Кроме его сильных рук, сжимающих талию? Кроме его улыбки, такой искренней, будто бы даже влюбленной?.. Хотя омега и не умел танцевать, но рядом с Чонгуком он выглядел так, будто они всегда и везде были вместе уже тысячу лет. Никто не решался ни помешать, ни присоединиться к танцу. — Ты знаешь, что ты очень красивый? — раздается над ухом Тэхёна небрежный шёпот, едва различимый из-за музыки и собственного сердцебиения. — Н-нет, не знаю, — отвечает он так же тихо, сжимая плечо альфы чуть сильнее, боясь закружиться окончательно и упасть. — Теперь знай, Тэхён, — продолжает тихо говорить Чонгук, ведя в танце уверенно, не сомневаясь в своих действиях ни секунды. До сознания Кима долетают слова песни, но понять он их не может. — … tonight the music seems so loud, I wish that we could lose this crowd… Правдиво, не правда ли? — вновь раздается шёпот на самым ухом, а Тэ, больше повинуясь чему-то внутреннему, чем здравому смыслу, кивает, тихо сглатывая. Хотя музыка и заканчивается, но Тэхён этого не слышит. Свет от люстр так красиво играет на лице Чонгука, что захватывает дух. — Это было очень красиво, — подоспевший Чимин с улыбкой протягивает Тэхёну бокал прохладной воды, по проступившему на его щеках румянцу догадываясь, что омеге жарко. — Это не было бы так красиво, если бы у меня не было такого партнера… по танцам, — не выдавая ничем, что Чимин сейчас очень помешал, отвечает спокойно Чон. — Я подойду немного позже. — Хорошо, — кивает ему Тэ, отпивая воды только после того, как альфа отходит. — Боже, надеюсь, я не выглядел глупо… — Даже если и выглядел, издалека заметно не было, — всё в той же насмешливой манере подбадривает Чимин. — Уже поздно… Твой брат тебя не потеряет? — Мэйсу в Японии, так что всё в порядке. А что, уже и правда так поздно? — доставая телефон, Ким с неудовольствием замечает, что на дворе уже и правда ночь. Время пролетело так незаметно… — Да, поздновато… — допивая воду, вздыхает тихо Тэ. — Ты останешься тут? Или тоже домой? — Если уйдешь ты, то я тоже поеду домой, — пожимая плечами, кивает омега. — Тогда я пойду попрощаюсь, а то получится невежливо… — Давай, я с тобой. Мы ведь вдвоём уедем, — Чимин уже прокашлялся, готовясь найти Чонгука, как голос Хосока его остановил. — Чимин, можно тебя на пару слов? Выругавшись про себя, Чимин, однако, вежливо кивнул, напоследок попросив Тэ, чтобы тот никуда не уходил без него. Но долго в одиночестве омега не просидел, ведь, едва скрылся с поля зрения Чимин, подоспел Чонгук, причём в руках его было два бокала с кроваво-красной жидкостью. — А где Чимин? — с искренним удивлением спрашивает альфа, подсаживаясь за столик к Тэ. — В любом случае, мы так и не выпили с тобой за наше знакомство и дальнейшее сотрудничество. — Да? Удивительно, как мы могли это пропустить, — перестав взглядом искать друга, Тэхён рассматривает теперь два бокала с вином. — Исправим это? — Разумеется, — кивает альфа, протягивая парню один из бокалов с хитрой улыбкой.Заподозрив в этой улыбке что-то нехорошее, омега качает головой отрицательно. — Можно мне другой бокал? Всё, от ликвидирования Чимина до бокала со снотворным, было заранее спланировано. Нарочно Чонгук улыбнулся, нарочно теперь сделал расстроенное и будто бы обескураженное лицо, протягивая другой бокал, в который буквально минуту назад он своими руками добавил порцию снотворного. — Другой? А, да, конечно, — стушевавшись, альфа протягивает второй бокал. Это вино омега принял. Тихий звон раздался в зале, и вдвоём они сделали по несколько больших глотков. — Думаю, за сотрудничество можно выпить и до дна? — с обворожительной улыбкой предлагает Чонгук. — Ну… если… только за сотрудничество… — оценивая свои силы и количество выпитого до этого, Тэхён не сразу на это решается. Но ведь скоро они с Чимином поедут домой, так что можно и рискнуть? Ставя пустой бокал на стол почти синхронно с альфой, Ким окидывает взглядом помещение ещё раз. Чимина нет, Хосока — тоже. Странно… — Думаю, мне уже пора домой, господин Чон, — вставая из-за стола, Тэхён чувствует где-то далеко, как всё тело наливается какой-то дикой усталостью. — Как? Уже? Что же, позволь мне хотя бы тебя проводить, — вставая, участливо предлагает альфа. — Да, если Вам не сложно… и можно мы подождём ещё Чимина? Мы хотели поехать вместе… — слова почему-то так неохотно складывались в предложения, что омега запаниковал. Неужели его так унесло с этого финального бокала? — Подождём, разумеется, — соглашается и на эту просьбу Чонгук, провожая Тэ к дверям. Однако до гардеробной омега сам не дошёл. Едва за его спиной закрылись тяжёлые двери банкетного зала, как земля начала уходить из-под ног. Последнее, что он видел — взволнованное лицо Чонгука и непонимающий взгляд одного из официантов. Чимин, разумеется, Тэхёна уже не застал. На вопрос, куда он делся, присутствующие только разводили руками и говорили что-то про то, что он вместе с хозяином пошёл в сторону двери. Когда же Пак рванул туда, то официанты сказали, что за омегой приехало такси, а мужчине постарше потом тоже пришлось уехать. — Кажется, ему кто-то позвонил, — пожимает плечами один из работников, подтверждая легенду. — А номера такси вы не помните? — злясь на себя за то, что повёлся на поводу у пьяного Хосока, который в очередной раз захотел выяснить, чем же омеги так лучше альф в постели, с надеждой спрашивает Пак. — Нет, извините, — только пожимают в ответ официанты плечами. Чимин, продолжая осыпать себя самыми последними ругательствами, скоро тоже уезжает домой, искренне надеясь, что с Тэ всё действительно в порядке, и что он сейчас не рядом с Чонгуком… Из холла отеля Чонгук на руках унёс Тэхёна в один из номеров, плотно прикрывая двери за собой. Признаться, он был приятно удивлён, что даже спящий омега весил не слишком уж много. Положив тело бережно на кровать, Чонгук включил только прикроватные светильники, с видом знатока окидывая омегу взглядом ещё раз. Из кармана собственного пиджака альфа достал измерительную ленту, отложив пока что её на тумбочку рядом с постелью. — Ну что ж, приступим, — произнёс Чонгук, сначала прикасаясь к лицу Тэхёна, потом проверяя, действительно ли тот спит. Ловкими и отточенными движениями Чон снимает с омеги пиджак, откладывая его осторожно в сторону, чтобы не помять. Мятых вещей он терпеть не мог, даже в порыве страсти ненавидел, когда вещи просто кидают на пол. Уж лучше их порвать, чем помять. Под светлой плотной рубашкой проглядывала чёрная татуировка кобры, совсем ещё свежая. Расстёгивая быстро мелкие пуговицы, Чонгук несколько секунд потратил на беглый её осмотр. Несомненно, на светлой коже такая отметина смотрелась ярко, дерзко и вызывающе. Стягивая рубашку окончательно, альфа и её откладывает на вторую часть постели; садясь удобно между ног Тэхёна, он измеряет ширину плеч, довольно хмыкая. Для измерения обхвата грудной клетки приходится попотеть чуть больше, но полученный результат также оказался удовлетворительным. Не теряя времени, альфа снимает с Тэхёна и брюки вместе с бельём, прикасаясь к прохладной светлой коже осторожно, будто боясь, что омега вот-вот проснётся. И бедра, и талия — всё было ровно таким, чтобы будущий ребёнок получился идеальным. Оставалось только проверить, как дела обстоят с самой интимной частью. — Ну не упрямься, — злится альфа, когда Тэхён будто бы отказывается переворачиваться на живот. — Всё равно я это сделаю, угомонись. Проводя ладонями по пояснице и ягодицам, Чонгук прислушивается к своим ощущениям. Каким бы ни был богатым его опыт в «общении» с омегами, он не мог до конца избавиться от чувства отвращения, возникшего к ним ещё со времен гибели папы. Конечно, можно было бы ради наследника и перетерпеть, но ведь куда приятнее заниматься сексом не только для размножения, но и ради удовольствия. Приятная прохлада тела под руками не вызывала ничего, кроме легких покалываний на кончиках пальцев. Редкие маленькие точки-родинки, украшавшие спину, в полумраке номера едва виднелись, однако даже в таком свете Чонгук мог понять, что они будто бы образуют невиданное созвездие. Что-то неведомое заставило альфу наклониться ближе и провести языком от шеи к лопаткам; запах Тэхёна, вкус его тела — всё это было настолько необычным и невинно-возбуждающим, что Чонгук, тратя драгоценные секунды, спустился вдоль позвоночника ниже, вдыхая лёгкий аромат омеги носом. Пожалуй, он бы даже продолжил свои «исследования» и ниже, если бы вовремя не осёк себя, не заставил остановиться. Насиловать будущего мужа в его планы не входило. — Подходит, — констатировал он для себя факт, отстраняясь от спящего мёртвым сном омеги и пряча ленту обратно в карман. Одев Тэхёна обратно чуть более неряшливо, чем было раньше, альфа вынес его из номера, передавая в руки Хосоку, прикидывающемуся пьяным все это время. Он должен был отвезти Тэхёна домой. Чонгук прекрасно понимал, что Чимин, хотя сначала и поедет домой, но не сможет смириться со своими внутренними переживаниями. Конечно, обвести его вокруг пальца было сложно, но возможно, и альфа надеялся, что Пак приедет в гости к Тэхёну уже тогда, когда тот будет мирно спать в своей постели. В целях безопасности и конспирации Хосок оставил свою машину за несколько кварталов от дома Тэхёна, притаскивая спящего парня к дверям на своих плечах. Благо, что тот оказался не слишком тяжелым. Без труда найдя ключи в кармане пальто омеги, Хосок отворил двери и занёс в тёплое помещение Тэ, прикрывая за собой тихонько двери. — Наконец-то от тебя избавился, — выдыхает Хосок уже почти спокойно, когда Тэ оказывается в своей постели. Альфа уже хочет выйти из спальни, как слышит тихий стук во входную дверь. — Тэхён, ты дома? — доносится приглушенный голос Чимина. «Сука… — проносится в голове Хосока, который, признаться, даже не продумал свои действия в подобной ситуации. — Не мог на минут пять позже приехать, Дейл чертов.» — Тэ? — зовёт Чимин уже встревоженно. Омега дёргает входную дверь за ручку, совсем не ожидая того, что та откроется. Хосок уже слышит шаги Чимина в квартире, ощущая себя полнейшим идиотом, которого, к тому же, еще и убьют за то, что своей задачи он не выполнил чисто. Пак уже неумолимо приближался ко входу в спальню, как из кухни донёсся какой-то странный звук. Омега, разумеется, пошёл в другую сторону, чтобы проверить — вдруг Тэхён там, вдруг ему нужна помощь? Воспользовавшись этими спасительными секундами, Хосок проскальзывает вон из спальни, скрываясь в гостиной за диваном и надеясь только на то, что Чимин пойдёт сразу в спальню, а не начнёт осматривать всю квартиру. Видимо, высшие силы услышали его мольбы. — Боже, Тэхён… — облегчённый голос омеги слышится совсем близко, но умом Хо понимает, что его коллега в спальне. — Я чертовски переживал, ты в курсе? Крадучись тихо, даже тише мыши, альфа выползает из-за дивана, всматривается в темноту спальни, где порой мелькает стройный силуэт Чимина. Буквально по стеночке, стараясь унять бешеное сердцебиение, Чон мелкими перебежками минует сначала вход в спальню, а потом и поворот в кухню. До заветной входной двери остается несколько метров. — Хей, ты живой? — вдруг понимая, что ни на один из его вопросов и упрёков омега не отвечает, Чимин садится рядом и трогает пульс на шее Тэ. Слабый, но он есть. — Когда ты только успел так напиться… я оставил тебя минут на пять… — с небольшим упрёком спрашивает Пак, зная, что ему не ответят. Видимо, пьяный Тэхён спит очень крепко… Пользуясь этой заминкой, Хосок стремительно подползает к входной двери, открывает её медленно и выходит из квартиры, даже не потрудившись закрыть её за собой. Только почувствовав морозный холод, Чимин выглядывает из спальни друга и с удивлением замечает, что так торопился, что даже двери не закрыл. — Надо прекращать думать о людях плохо. И о Чонгуке тоже, — вздыхает он, закрывая двери изнутри на ключ, валящийся тут же. Утро наступает слишком резко и неожиданно для Тэхёна. Голова раскалывается, во рту так сухо, будто он не пил воды неделю, а то и все две. От ремня брюк тело уже неприятно ноет, а на месте рукавов рубашки виднеются неприятные следы. — Доброе утро, — доносится из гостиной бодрый голос Чимина, уже входящего в спальню с бокалом воды и таблеткой от головной боли. — Спасибо, что подождал меня вчера. — Чимин, я не специально… — принимая с благодарностью лекарство и воду, омега выпивает и то, и другое почти сразу. — Я вообще конца вечера не помню… — Напомни мне повесить на твой лоб табличку «Мне не наливать», — всё с тем же упрёком, но уже чуть более спокойно, проговаривает Чимин, садясь рядом.— Даже макияж не смыл… ты представляешь, что будет с твоей кожей?.. — С ней дела будут явно лучше, чем с моей головой сейчас…— отставляя бокал на столик, страдальчески вздыхает Тэ, падая обратно на подушки. Чимин уезжает только тогда, когда под его руководством Тэхён принимает душ, переодевается в домашнюю одежду и плотно завтракает. Голова хоть и не болела уже так сильно, но всё равно порой давала о себе знать. Кажется, сегодняшний день нужно провести в лежачем положении. Проводив омегу, Тэхён снова уютно устроился у себя в постели, не понимая, в какой именно момент он перестал соображать. Сначала ужин, потом танец, потом Чимин куда-то отошёл, а дальше… дальше только туман, кончающийся утренним пробуждением. Так неловко теперь… Самобичевание прерывает телефонный звонок. Думая, что это звонит или Чимин, или Мэйсу, омега берёт трубку не глядя, но… — Доброе утро, Тэхён. Как ты себя чувствуешь? Чонгук даже при телефонном разговоре ведёт себя так, будто он хозяин жизни. Хотя он и есть хозяин жизни. — А, я… — прокашливаясь быстро, Тэ привстаёт с постели. — Я хорошо… а… почему Вы спрашиваете?.. — Я вчера пошёл тебя провожать и еле успел поймать. Кажется, ты потерял сознание. Я привёз тебя домой и хотел побыть с тобой, но мне пришлось срочно отлучиться. Но я уверен, что за тобой присмотрел Чимин. — Да, он. Да, присмотрел… — чувствуя себя максимально неловко от того, что Чонгуку пришлось с ним возиться, Тэхён поник окончательно. — Я рад, что тебе лучше сейчас. И… Тэхён, я бы… — голос альфы вдруг из уверенного становится несколько взволнованным. — Тот наш танец вчера… Я… Кхм, не хотел бы ты сходить со мной на ужин? Завтра, в семь вечера. Омега, не веря, что это не сон, быстро ущипнул себя за руку. Нет, он по-прежнему остался сидеть на кровати с припухшим от алкоголя лицом, по-прежнему держал телефон у уха. — Да, я… я пойду, конечно, — наконец произносит он, улыбаясь, как последний идиот. — Прекрасно. Я заеду за тобой к семи. До встречи, Тэхён. — До встречи… В трубке слышатся короткие гудки, а в висках — быстро бьющееся сердце. Неужели Чонгук, этот невероятный альфа, позвал такого, как Тэхён, на свидание? По голосу, по небольшому волнению было совершенно ясно, что это именно свидание, а не очередная деловая встреча. Неужели… Упускать такого идеального кандидата Чонгук не хотел. Где ещё он найдет и умного, и красивого? А если и найдёт, то через какое время это случится? Зачем ждать, если можно получить своё здесь и сейчас? Своё. Пожалуй, подбирая в голове именно это слово для описания Тэхёна, альфа не ошибся. С первого взгляда на этого омегу внутри запылало что-то яркое, но безумно слабое, забитое в дальний угол. Был бы Чонгук понаивнее, подобрее и получше, он бы хотя бы на секунду задумался об истинности, о которой порой можно прочесть в книжках или посмотреть в фильмах. Однако Чонгук, будучи самим собой, даже не думал углубляться в природу такой реакции его тела на Тэхёна. Альфа просто считал его подходящим, всё остальное отметая, как ненужные эпитеты. Полагаясь на свою внешность, обаяние и харизму, Чон даже не думал о том, что предстоит ему сделать, чтобы назвать Тэхёна по-настоящему только своим.