Правильно загаданное желание

      Яньли смотрела вниз, на раскинувшуюся под ними Пристань Лотоса, на дома, собственно пристани, где качались лодки, на площадь, где, несмотря на послеполуденное время, все еще толпились люди, и чувствовала, как губы сами растягиваются в улыбке. Вернуться домой после долгих месяцев учебы в Гусу было прекрасно.       Сойдя с меча отца, Яньли поежилась от перепада температур, ощущая окутавшее ее влажное тепло, и в нетерпении переступила ногами — очень хотелось домой, хотя наверняка прежде чем ей позволят вернуться в свои покои, придется пережить недовольство матушки. Размышляя так, она двигалась вслед за отцом, с удовольствием рассматривая знакомые улочки, лавки торговцев и жителей города, многих из которых она знала с детства.       — Шицзе, ты рада, что мы вернулись? — с широкой улыбкой спросил А-Сянь, Яньли кивнула. — Я тоже. В Гусу было так скучно, только и радости, что доставать старика и Лань Чжаня.       Отец обернулся, выразительно приподнял брови, и А-Сянь, осознав, что именно сказал, вжал голову в плечи. Яньли захихикала, прикрываясь рукавом и слыша задавленные смешки сопровождающих их заклинателей. Вэй Ин, впрочем, почти сразу вернул на лицо привычную улыбку и убежал вперед, выпрашивать у знакомого торговца маньтоу.       Отец покачал головой, кивнул Линь Ву, своему помощнику, чтобы тот оплатил булочки, и, явно забавляясь, спросил:       — В Гусу он вел себя так же?       Яньли чуть виновато кивнула и снова улыбнулась, наблюдая за дурачествами брата: тот уже вовсю уплетал острые шашлычки с уличного лотка, выразительно причмокивая и мыча от удовольствия.       — Я помню, что в Облачных Глубинах специфическая пища, полезная для развития способностей, но совершенно безвкусная, — негромко проговорил отец, тоже посмеиваясь над А-Сянем. Яньли снова молча кивнула, и они степенно двинулись дальше.       Отца постоянно окликали жители, и отовсюду неслись выкрики «Глава Цзян, с возвращением!», иногда приветствовали и ее, Яньли с улыбкой кивала, слыша привычное «молодая госпожа». Правда, за спиной слышала она и иное: «…говорят, расторгли помолвку…», «…наследник Цзинь…», «…драка…», «…недостойно себя повел…», «Бедняжка…»       Иногда Яньли жалела, что у нее настолько хороший слух. Несмотря на свои невеликие заклинательские способности, их все равно хватало, чтобы узнать то, что не предназначено для чужих ушей. Людские кривотолки задевали гордость, пусть она и старалась этого не показывать. Однако рана все еще была свежа, и в груди все сжалось, а в горле встал ком.       Яньли медленно опустила голову, но тут же выпрямилась и расправила плечи. Сплетни будут всегда, а матушка все время повторяла, что нужно быть выше этого. Она постарается.       Миновав торговые площадь и улицы, они прошли вдоль пристаней и приблизились к воротам резиденции ордена. И чем ближе они подходили, тем тише становился А-Сянь и тем больше напрягался отец. Со стороны это вряд ли было заметно, но Яньли видела, как он чуть сильнее сжал пальцы на рукояти своего духовного меча и как окаменели его плечи. Внезапно в голову пришло, что и Второй Нефрит клана Лань в чем-то походил на отца в проявлении эмоций, хотя Лань Ванцзи всегда держал лицо, сохраняя бесстрастную маску, но почти не контролировал прочие реакции. Например, так же напрягался, когда А-Сянь приставал к нему, прикасался и дразнился.       — Ты! Вэй Усянь! — грозный окрик матушки раздался настолько неожиданно для Яньли, что она вздрогнула, тут же привлекая нежелательное внимание.       Яньли едва удержалась, чтобы, как и А-Сянь, не втянуть виновато голову в плечи, вместо этого она потупилась и спрятала кисти в широких рукавах, скрывая дрожь пальцев. Матушка определенно была зла. За спиной ее стояли Иньчжу и Цзиньчжу и ехидно ухмылялись, предвкушая представление. Личные служанки матери терпеть не могли Вэй Ина с тех самых пор, как в детстве тот постоянно их путал. Впрочем, ее саму они тоже не слишком жаловали — иногда Яньли видела в их глазах тень презрения. Более-менее нормально близнецы относились только к А-Чэну, как к наследнику. Отца слушались, но с явной неохотой выполняли его приказы.       — Негодный мальчишка, — продолжала тем временем гневно отчитывать матушка А-Сяня, — как ты посмел расстроить помолвку моей дочери?! Как ты посмел опозорить орден, бесстыдник?!       Яньли опустила голову еще ниже, а А-Сянь стал возмущенно оправдываться, но госпожа Юй не дала ему закончить.       — Отправляйся к себе и подумай о своем поведении, ты наказан, — строго приказала она, и А-Сянь, конечно же, возмутился:       — Госпожа Юй, но этот павлин…       — Молчать!       Цзыдянь на пальце матери с самого начала потрескивал, стрелялся лиловыми искорками, а сейчас и вовсе окутался крохотными молниями и запульсировал, находясь на грани трансформации. Яньли поняла, что еще немного — и Юй Цзыюань выйдет из себя, она нередко наказывала провинившихся Цзыдянем, так что Яньли смело шагнула вперед.       — Матушка…       — Моя госпожа, — начали они одновременно с отцом, и Яньли подалась назад, уступая слово главе ордена.       — А ты… — едва не зашипела госпожа Юй. — Это ты его разбаловал! Это твоя вина, что мальчишка…       Яньли ощутила горечь во рту и сглотнула, прикрывая глаза и не решаясь ни на кого смотреть. Подобная сцена бывала нередко, но каждый раз ей больно — они никогда не оправдывали ожиданий Юй Цзыюань. Считанное количество раз Яньли могла припомнить, когда кому-то из них перепадала скупая похвала.       Украдкой оглядевшись, Яньли поняла, что большинство адептов и слуг, вышедших их встречать, тихонько разбежались. Да даже сопровождавшие их старшие заклинатели исчезли — над площадью перед главным залом остались только матушка со своими личными служанками, отец, А-Сянь и Линь Ву.       Наконец Юй Цзыюань сказала все, что хотела, резко развернулась и ушла в сопровождении Иньчжу и Цзиньчжу.       — Дядя Цзян… — едва дождавшись, пока матушка скроется из виду, тихо и отчаянно позвал А-Сянь, но отец качнул головой, поманил за собой помощника и молча отправился в сторону, противоположную той, куда ушла матушка.       Он вдруг остановился, полуобернулся и негромко попросил будто бы через силу:       — Вэй Ин, прошу, отправляйся к себе.       — Да, дядя Цзян, — покорно отозвался А-Сянь, совсем сникнув, и, дождавшись кивка, разрешающего ему уйти, быстро зашагал прочь.       — А-Сянь! Подожди меня, — кинулась за ним Яньли, но так и не сумела догнать. Дверь, ведущая во двор братьев, хлопнула, а Яньли застыла на месте, не решаясь сейчас беспокоить А-Сяня. Немного подождав, она услышала шум, будто что-то упало, потом — отчетливое ругательство и решила дать брату успокоиться и отдохнуть.       Развернувшись, она направилась к своим покоям. На сердце было тяжело. Позже она поговорит с А-Сянем, принесет его любимый суп, заплетет ему волосы — все это обычно утешало младшего брата и смягчало его характер, а саму Яньли успокаивало. Ей нравилось заботиться о братьях и чувствовать себя нужной им. Жаль, А-Чэна она увидит еще не скоро. Она уже так сильно соскучилась, будто они и не виделись всего два дня назад…       Так, в размышлениях, Яньли незаметно дошла до своих покоев, а стоило ей распахнуть двери, как навстречу поспешила Су Юэ, ее кормилица.       — Нянюшка! — воскликнула Яньли и крепко обняла женщину, чувствуя знакомый с детства запах трав и чего-то съестного. Зажмурилась, чувствуя, как закипают в глазах готовые вот-вот пролиться слезы, и всхлипнула.       — Ну-ну, моя девочка, вот ты и дома, что же слезы лить собралась, мой цветочек? — ласково поглаживая ее по спине, спросила нянюшка и потянула ее в спальню. — Пойдем, вода уже готова, сделала с травами, как ты любишь. Сейчас согреешься, отдохнешь, придешь в себя, поешь… — уговаривала ее как маленькую Су Юэ, и Яньли молча кивала на каждое слово нянюшки.       Ей полегчало, в груди распустился узел, что незаметно давил, держал в напряжении, и даже стало легче дышать. А еще ее окутало теплом от заботы близкого человека… Яньли так ее не хватало все эти месяцы. Ей, безусловно, нравилось заботиться о братьях, но чувствовать чужую заботу тоже было очень приятно.       Горячая вода и правда помогла — тело, продрогшее на ветру, пока они с отцом летели на мече, расслабилось, и потянуло в сон. После нянюшка сунула ей в руку собственноручно приготовленную паровую булочку, помогла просушить волосы и стала расчесывать их, бережно перебирая пряди. Облачившись в верхние одежды для ужина с семьей, Яньли усадила Су Юэ на кровать, достала цянькунь и вручила ей подарки: тончайшего шелка вышитую шаль, сладости, до которых нянюшка была большая охотница, и веер.       — Ох, А-Ли, такие подарки больше подошли бы молодой госпоже, — посмеивалась нянюшка, но с удовольствием разглядывала узоры на гладкой ткани, рисунок в виде горных вершин в облаках и шелковую же кисточку на веере. С куда большим удовольствием нянюшка угостилась танхулой и рисовым пирожком.       Потом они с нянюшкой прибрались, разобрали вещи из цянькуня, большинство из которых Яньли так и не понадобились, особенно жаль было роскошного ханьфу в цветах ордена, что матушка заказала на выпуск…       Внезапно в дверь стукнули и внутрь, не дожидаясь разрешения, вошла Иньчжу. Нянюшка едва заметно нахмурилась и поджала губы. Яньли понимала, почему она негодует: негоже всего лишь какой-то служанке так себя вести, но Иньчжу и Цзиньчжу, как и матушка, были из Мэйшаня, а там порядки совсем другие. Тем более, они были с Юй Цзыюань с самого детства, росли вместе с ней, обучались вместе заклинательскому искусству, всегда — неотлучно! — сопровождали ее, и Яньли давно приняла тот факт, что матери они гораздо ближе, чем собственная дочь. Потому она и не спорила, поэтому же привычно промолчала.       — Госпожа ждет тебя на ужин, поторопись, — бросила Иньчжу и застыла на месте, показывая тем самым, что никуда без Яньли не уйдет.       Яньли молча встала, с улыбкой пожала нянюшке руку, безмолвно благодаря за поддержку, и последовала за Иньчжу.       Ужин прошел в напряженной тишине. Матушка негодовала, демонстративно прокручивая на пальце Цзыдянь и время от времени бросая взгляды в сторону отца. Тот холодно молчал, не поднимая взгляда от своего столика и блюд, расставленных перед ним. Правда, ничего не ел. Яньли радовалась, что успела перехватить паровую булочку — в такой обстановке кусок в горло не лез, и она с радостью сбежала, едва стало возможно.       Украдкой оглядевшись, она убедилась, что практически одна, только младший адепт разжигал огонь в больших бронзовых чашах. Яньли не спеша пошла в сторону своих покоев, но едва обеденный павильон скрылся из виду, тут же поспешила в сторону кухни — А-Сянь все еще был голодным.       Ее тепло встретили, ведь на кухне она была частой гостьей, однако слуги до сих пор удивлялись ее поведению. С их точки зрения, молодой госпоже, дочери главы великого ордена не пристало самой пачкать руки. Яньли было все равно, хотя по первости она смущалась до слез, чувствовала вину непонятно за что, но со временем привыкла и перестала обращать внимание — для нее порадовать братьев было важнее, чем чужое мнение.       Она придирчиво отобрала свиные ребрышки и корни лотоса и принялась за готовку. Отставив суп томиться, Яньли решила еще обжарить курочку и испечь маньтоу. Жаль, не было семян лотоса — А-Сянь их обожал, хотя иногда казалось, что он больше любил наблюдать за тем, как Яньли их ему чистит, а А-Чэн злится, что брат не может почистить себе лакомство сам.       Наконец, когда все было готово, она поставила суп в горшочке в корзину, положила туда же булочки, завернутые в полотенце, чтоб не остыли, а сверху поставила блюдо с курицей и рисом. И, конечно же, любимый острый соус А-Сяня.       Добраться до комнат брата удалось быстро и незаметно. Ну, ей так показалось — нельзя было исключать, что адепты, находящиеся на дежурстве, ее все-таки видели: в ордене не было совсем слабых заклинателей, а значит, практически любой, кроме младших учеников, мог остаться для нее невидимкой.       — А-Сянь, ты не спишь? — тихонько стукнув в дверь, позвала она, и уже через несколько мгновений та распахнулась.       — Шицзе! Что ты тут делаешь? — неподдельно удивился А-Сянь, и Яньли приподняла тяжелую корзину.       — Я принесла тебе поесть. Будь потише, А-Сянь, — попросила она, — а то нас еще раз накажут.       — Тебя тоже наказали? — нахмурился брат, забирая у нее корзину.       — Если можно считать таковым напряженную обстановку за ужином, — улыбнулась она, и А-Сянь расслабился. Подскочив к столу, он одним движением смахнул на пол какие-то свитки и смятые листы и водрузил на него корзину.       — Как пахне-ет, — закатив глаза, протянул он. — Это мой любимый супчик?       — Да, только веди себя тихо, я не уверена, что меня никто не заметил, пока я шла сюда, — предупредила Яньли, и А-Сянь с готовностью закивал.       Он почти не соврал: тишина разбавлялась только звуками причмокивания и довольным мычанием, когда брат поливал суп и мясо соусом и потом с наслаждением жевал. Яньли нравился более мягкий вкус еды, но изредка она тоже была не против съесть что-то острое, особенно когда Вэй Ин так аппетитно поглощал приготовленный ей ужин. Особенно после кухни ордена Гусу Лань, где и правда почти совсем отсутствовали специи.       — Спасибо, шицзе, — довольно распластался по столу сонный А-Сянь, когда закончил ей помогать убирать посуду обратно в корзину. — Ты такая замечательная…       — Я пойду, — улыбнулась Яньли и поднялась на ноги, но не успела сделать и пары шагов, как дверь резко распахнулась, заставив их с братом вздрогнуть.       — Что вы здесь делаете, молодая госпожа?