Правильно загаданное желание

      Зима отложилась в памяти постоянной усталостью — А-Сянь сдержал слово, с невиданным усердием принимаясь за тренировки с ней, даже вставал раньше обычного.       Матушка не обрадовалась, но, как ни странно, промолчала, однако Яньли то и дело замечала ее или кого-то из близнецов на краю тренировочного поля или в павильоне для медитаций. Отец только спросил, хорошо ли она обдумала все, и, получив утвердительный ответ, успокоился.       Больше всех переживала нянюшка и постоянно причитала, что «деточка себя не бережет». В эти месяцы она заботилась о Яньли больше обычного: возвращаясь в свои покои, Яньли всегда находила бочку с горячей водой и расслабляющими травами, теплые полотенца и ужин. Чтобы сохранить быстро уходящее тепло, Су Юэ даже освоила талисманы, хотя ради этого ей пришлось просить А-Сяня помочь.       Нянюшка неодобрительно и с опаской относилась «ко всем этим заклинательским штучкам», считая, что приличным людям это ни к чему, однако, как ни странно, труд заклинателей уважала.       С А-Сянем же была другая история: с самого детства шебутной мальчишка ее раздражал, и тем более раздражал, когда вольно или невольно втягивал Яньли и А-Чэна в неприятности — в этом Су Юэ с матушкой были солидарны.       Еще одна проблема возникла там, откуда Яньли вовсе ее не ждала. Адепты, за тренировки которых отвечал А-Сянь, как первый ученик ордена, тихо роптали, так как занимаясь Яньли, брат всегда заставлял их тренироваться рядом, иногда просил демонстрировать какие-то приемы или печати для наглядности. Возросшая нагрузка, да еще в то время, когда младшие адепты и ученики привыкли проводить в праздности, — ведь нечисть с холодами или впадала в спячку, или становилась настолько вялой, что справиться с ней не составляло особого труда даже крестьянам, — вызывала все более громкое недовольство. А-Сянь пока игнорировал чужое возмущение, только хмурился и задумчиво щурил глаза, запоминая самых голосистых.       Первые результаты тренировок появились уже через пару недель: ядро постоянно будто бы пульсировало, разгоняя ци по меридианам и горяча кровь, и Яньли почти совсем перестала мерзнуть. Еще через некоторое время она заметила, что стала немного меньше спать и есть — тело подстраивалось, менялось, позволяя быстрее отдыхать и насыщаться меньшим количеством пищи. Зрение, и так от природы хорошее, стало еще лучше: теперь Яньли могла разглядеть крохотные песчинки между камнями кладки или древесные узоры на балках под потолком главного зала.       Реакция тоже улучшилась, как и способность концентрироваться. Кто бы знал, что выяснит она это, решив в очередной раз побаловать А-Сяня, приготовив ему суп. Случайность, заставившая одного из слуг споткнуться и уронить на нее большую корзину с овощами, помогла Яньли осознать, что она стала сильнее.       Она сама толком не поняла, что именно почувствовала и как успела отскочить на пару бу, но это спасло ее от травм. Линь Ву провел расследование, приказал отвесить палок провинившемуся слуге — и на этом инцидент был исчерпан. Однако для Яньли это стало переломным моментом.       Тогда, после разговора с братом, она не слишком воодушевилась. Поводов не верить А-Сяню не было, но это же она, Цзян Яньли, скучная посредственность, только и талантов, что к готовке. Разве может она приблизиться к великолепным совершенствующимся, которые ее окружают?..       Однако брат оказался прав. Все дело и правда было в том, что и с чем сравнивать. Находясь в окружении лучших заклинателей, она казалась сорной травой рядом с прекрасными цветами. Да и чувствовала себя таковой. Она давно привыкла, но даже не представляла, как это влияет на ее душевное состояние.       Однако после того случая на кухне Яньли начала обращать внимание на младших адептов, которые не все могли с первого раза верно выполнить задание А-Сяня и сформировать четкую печать. Яньли требовалось не более двух-трех попыток, чтобы справиться. И пусть тренировочный меч был просто мечом, но пока ей и не нужно было большего.       Отец пообещал, что если она будет и дальше так хорошо стараться, то он закажет ей настоящее духовное оружие. От этой новости было и волнительно, и тревожно: а вдруг она не оправдает ожиданий отца? вдруг это все, что она может, и на большее не способна?       Однако А-Сянь одобрительно кивал на ее успехи, будто бы и не сомневался в ней, и терпеливо объяснял, если она чего-то не понимала.       А еще Яньли кое-что заметила… и это ее по-настоящему смущало, но, как обсудить такую тему с младшим братом, она не знала.       А-Сянь, объясняя что-либо или делясь своим опытом, практически каждый раз упоминал Лань Ванцзи. Яньли сначала не слишком обращала внимание на его оговорки, но чем больше дней проходило, тем в большее недоумение она приходила, пока однажды в ее голову не закралось сомнение: действительно ли А-Сянь восхищается Вторым Нефритом только как другом?.. Мысль была неожиданной, но буквально напрашивалась, стоило только вслушаться в поток слов А-Сяня и внимательно всмотреться в его лицо, когда тот заговаривал о Лань Ванцзи. Восхищение и какая-то мечтательность, а еще совершенно бессмысленная широкая улыбка не оставляли простора для фантазии.       Яньли была не уверена, что А-Сянь осознавал свои чувства, и однажды все-таки решилась заговорить на эту тему.       — …а потом Лань Чжань просто поднял меня в воздух! У него такой сильный меч. Представляешь, Бичэнь запросто поднял и меня, и того неудачника, который умудрился утопить свое духовное оружие в бездонном омуте! — в который раз пересказывал А-Сянь историю, произошедшую на озере Билин. Глаза горели, лицо раскраснелось от возбуждения, и от полноты чувств он широко размахивал руками.       — А-Сянь, — аккуратно начала Яньли, дождавшись, пока восторги по поводу личности «Лань Чжаня» утихнут, — тебе… нравится второй наследник Лань?       — Конечно! — посмотрел на нее как на дурочку брат. — Кому же он не нравится?! Покажи мне того идиота! Хотя... Лань Чжань зря занимает второе место в списке молодых господ, — недовольно протянул он.       — Зря? — искренне поразилась Яньли.       — Конечно! Он достоин первого! — восторженно закатил глаза А-Сянь, и Яньли стало жаль брата, который был еще незрел, но уже умудрился влюбиться, вот только так до сих пор этого и не понял.       Дальнейшие попытки Яньли подвести А-Сяня к нужной мысли натыкались на полное нежелание брата понимать ее намеки. В конце концов он начал злиться.       — Шицзе, — обиженно протянул А-Сянь, — я начинаю думать, что это тебе нравится второй молодой господин Лань.       Лицо его приняло странное выражение, но почти сразу разгладилось. Он задумался и медленно проговорил:       — Лань Чжань, безусловно, лучше этого павлина, но ты уверена, что… — он замялся и, нахмурившись, умолк. Очевидно, что его что-то сильно озадачило. Беспокойство А-Сяня было заметно невооруженным глазом: он ерзал, вздыхал, рисовал угольком какие-то закорючки на листе и совершенно выпал из разговора.       — А-Сянь! — не выдержала Яньли мучений брата и перевела тему: — Давай оставим в покое господина Лань Ванцзи. Объясни мне, почему здесь нужно столько энергии? — и она пододвинула брату свиток, где описывалась техника создания ловушки для духа.       Когда он закончил объяснения, то потребовал, чтобы они пошли на полигон тренироваться. Яньли сомневалась, что у нее хватит сил, чтобы беспрерывно заполнить такую масштабную печать без разрывов. Настолько большие она еще не пробовала заливать.       — Даже не сомневайся в себе, — безапелляционно отверг ее сомнения А-Сянь. — У тебя точно получится, — с этим словами он несколькими уверенными жестами создал каркас печати-ловушки и повел рукой, предоставляя ей действовать.       И у нее на самом деле получилось, а тема Лань Ванцзи была благополучно пропущена, хотя брат по-прежнему при любом удобном и неудобном случае продолжал упоминать своего «Лань Чжаня». И это заметила не только она…       Энтузиазм А-Сяня и собственные успехи вселили в Яньли доселе не известную ей уверенность: она поняла, что способна на большее, и захотела этого большего. Стремление двигаться вперед окрыляло, откуда-то брались силы снова и снова подниматься после падений, усваивать большой объем новых знаний и постоянно тренироваться складывать печати. После этих упражнений болели пальцы и руки, тянуло запястья и предплечья, но Яньли, видя результат, упрямо продолжала совершенствоваться.       Иногда кололо мимолетным сожалением: если бы она начала раньше, то сейчас достигла бы гораздо большего. Возможно, даже сумела бы дотянуться до братьев… Но время никого не ждет и думать об этом сейчас, а тем более сожалеть было бессмысленно, и Яньли упорно вставала еще до рассвета, буквально выдирая себя из теплой постели.       Утро начиналось с разогревающих упражнений, потом шел спарринг, где брат ее откровенно жалел, пусть и заставлял падать раз за разом. Однако Яньли видела, как он гоняет остальных, и сама так не хотела, потому молчала… Потом они с А-Сянем расходились, чтобы привести себя в порядок, затем завтракали и пару палочек благовоний занимались в библиотеке, где разбирали новые печати. Потом снова тренировка до обеда, короткий отдых, когда они обычно гуляли после еды, и снова тренировки. Вечер они с А-Сянем также проводили в библиотеке, нередко засиживаясь за полночь.       Раз в несколько дней А-Сянь проверял, как она усваивает знания, опрашивая ее по уже пройденному материалу и задавая каверзные вопросы. К собственному удивлению, Яньли не так уж плохо справлялась — она почти не ошибалась, отвечая, но иногда все-таки вскрывались провалы в знаниях, и тогда А-Сянь давал ей свитки и с лукавой улыбкой говорил:       — А теперь этот лаоши ждет от девы Цзян свиток на три чи с описанием яогуаев.       С рождения воспитываясь в великом ордене, Яньли и сама не понимала, насколько много она знает про всякую нечисть, хотя это было неудивительно: все разговоры вокруг были про заклинательство, ночные охоты и великие кланы, не говоря уж про байки, которые братья любили разбирать по косточкам, гадая, сколько в очередной истории правды и выдумки.       Они с А-Сянем очень скучали по А-Чэну, пусть и редко обсуждали это, однако в письмах, которые она писала каждые несколько дней, многого не расскажешь — возможности голубиной почты были ограничены. Тонкий листок рисовой бумаги вмещал всего несколько столбцов, поэтому Яньли обычно старалась быть краткой: писала, что у них все благополучно, передавала привет от отца и брата, интересовалась здоровьем и новостями учебы и на этом место заканчивалось.       В середине зимы погода ухудшилась, подули сильные ветра, и отец запретил отправлять птиц. Теперь со срочной почтой в другие великие ордена или союзные кланы отправляли старших адептов, а в город распоряжения и прочую переписку относили младшие адепты или ученики.       В тот вечер Яньли задержалась в библиотеке, пытаясь уместить на небольшой листок все последние новости, ведь погода стала лучше и отец обещал, что завтра отправит птицу к А-Чэну. Гонять адептов ради обычной, не слишком срочной или важной переписки он не разрешал, а такое за все время возвращения из Гусу было всего дважды. Тогда Яньли расстаралась, подробно описывая А-Чэну все новости и немудреные события, произошедшие в его отсутствие. Брат обычно бывал краток, но Яньли почему-то казалось, что он отчаянно скучает в Гусу и мечтает поскорее вернуться.       — Шицзе, ты занята? — ворвался внутрь А-Сянь.       — Пишу А-Чэну и думаю, как вместить побольше, — поделилась проблемой Яньли и подняла голову. — Ты что-то хотел?       — Нет, не забудь передать привет шиди. Эх, сходить бы сейчас на ночную охоту вместе, — мечтательно протянул А-Сянь, плюхаясь рядом за стол, и похрустел шеей, разминаясь. Яньли не смогла не поддразнить его:       — Напиши ему сам, А-Чэну будет приятно.       — Ну да, чтобы потом услышать, какой у меня ужасный почерк, ни гуя непонятно, — скривился А-Сянь, а Яньли зацепило другое, она даже не стала отчитывать брата за ругань, тем более, в библиотеке в столь поздний час уже никого не было.       — Услышать? — переспросила она.       — Ну да.       А-Сянь недоуменно приподнял брови, не понимая причины ее недоумения.       — Услышать, А-Сянь, — повторила Яньли, и до него наконец дошло.       — А ты не знаешь? — так искренне поразился А-Сянь, что Яньли захотелось его стукнуть. Вэй Ин нервно улыбнулся и немного отодвинулся, но тут же оживился и принялся объяснять, как формировать заклинание-«бабочку» для отправки сообщений: — Смотри, это легко: четко представляешь получателя, создаешь простенькую печать, — А-Сянь сделал быстрое движение пальцами, будто рисуя треугольник с чертой над ним, и над его ладонью стала формироваться оранжевая бабочка. — Цзян Чэн, привет! — крикнул он и рассмеялся.       Бабочка окончательно обрела четкость, хлопнула несколько раз крылышками и исчезла, рассыпавшись искрами.       — Вот и все, сообщение отправлено, — радостно улыбнулся А-Сянь.       — В… Гусу? — слабым голосом уточнила Яньли, и брат радостно кивнул. — А как долго оно будет идти?       — Ну, судя по расстоянию, примерно пару палочек благовоний… — задумчиво протянул А-Сянь, щурясь. — Наверное. Вообще, мы не проверяли, но, по идее, чем ближе, тем быстрее доходит до адресата. Я не знаю точно… Давай попросим шиди ответить.       Не дожидаясь ответа, он тут же сформировал новую бабочку с вопросом и отправил ее, а Яньли загорелась научиться создавать это заклинание. Пока А-Сянь показывал ей, как складывать пальцы, объяснял, с какой скоростью и плотность формировать поток ци, и раз за разом заставлял повторять, пока у нее не получился каждый элемент в отдельности, а потом и все вместе, как раз появилась бабочка А-Чэна. Фиолетовая, чуть меньше, чем бабочка А-Сяня, и почему-то пахнувшая грозой.       — Придурок! У нас уже отбой, а из-за тебя я получу наказание.       Ворчливый голос брата, такой родной и привычный, едва не заставил Яньли прослезиться. А-Сянь почему-то начал хохотать, и она только спустя несколько мгновений осознала почему: раз отбой и А-Чэн говорит, что получит наказание, значит, он нарушает правила, находясь где угодно, кроме своей постели.       Улыбнувшись, она взъерошила брату челку, на что тот надулся как маленький и в отместку заставил ее повторять попытки, пока не получилось. Основная проблема заключалась в том, что сообщение было коротким: бабочка «запоминала» слова, начиная с того момента, как обретала контур, и до момента, когда была полностью сформирована, то есть сообщение получалось очень коротким.       — А нельзя… ммм… растянуть подачу ци? — неуверенно спросила Яньли, выводя угольком стрелочки на черновике. — Я имею в виду замедлить скорость потока…       — Мгм, — промычал А-Сянь и задумчиво почесал щеку, отчего на ней остался черный след. Яньли подумала, что и сама могла испачкаться, порадовалась, что из-за позднего времени они тут одни, но тут же снова переключила внимание на брата. — Думаю, моего контроля едва ли хватит на такую тонкую манипуляцию… Я имею в виду… — он закатил глаза и пошевелил пальцами, формулируя мысль. — Ты же не задумываешься, как дышишь? — Яньли, подумав пару мгновений, неуверенно кивнула. — Вот, здесь тот же самый принцип. Нужно настолько хорошо контролировать себя, что я даже не знаю, кто на такое способен. Баошань Санжень, разве что.       — Жаль.       — В конце концов, ты всегда можешь написать письмо, — тепло улыбнулся А-Сянь и внезапно зевнул. Яньли не удержалась и тоже зевнула, а потом тихонько рассмеялась:       — Пошли спать, А-Сянь, а то на нас опять нажалуются матушке.       — Не нажалуются, — мотнул головой А-Сянь и злорадно ухмыльнулся. — Сегодня дежурит У Цзянь, а у него передо мной должок. Пошли, провожу тебя, — предложил он и снова зевнул.       Яньли снова засмеялась и стала собирать черновики и записи. На сегодня и правда пора было заканчивать.