Правильно загаданное желание

      — Цветочек мой, как ты? — нянюшка присела рядом и осторожно коснулась волос. Яньли еще ниже склонила голову и беззвучно вздохнула.       Ночь без сна вымотала, точнее, мысли, крутившиеся в голове и ни за что не желающие уходить. Они оседали в ее разуме, как тяжелые камни на илистое дно пруда, тонули в нем, замутняя ясность сознания.       Все ее достижения ничего не стоят. Глупая! Нашла с кем сравнивать себя, с учениками и младшими адептами — детьми, которые уже во многом лучше нее. По крайней мере из лука они стреляют метко, и умеют охотиться, и читать следы, и нечисть могут поймать…       Вспомнилось, как прошлым летом новый набор, дюжина мальчишек из союзных кланов и кланов, живущих под покровительством Юньмэн Цзян, ловко, с гиканьем и криками охотились на гулей. Казалось, водные твари их совсем не пугают, а ведь этим детям было тогда по семь-восемь лет…       Яньли снова вздохнула. Все ее успехи лишь из-за того, что она уже взрослая и понимает, что и зачем делает. Нет особой чести выучить пару заклинаний или научиться ровно заполнять контур с первого-второго раза.       — Ну же, цветочек мой, — потрясла ее за плечо нянюшка, — улыбнись, иди поешь, приготовь этому поганцу супчик… А-Ли…       Яньли медленно покачала головой и потеребила кисточку колокольчика, талисмана ее ордена. А ведь сегодня у тех адептов отобрали их духовные колокольчики и мечи, которые им выдали…       Она коснулась серебряной ажурной сферы с узором цветущих лотосов, которая, собственно, и называлась колокольчиком, и направила свою ци в артефакт. Колокольчик тоненько мелодично зазвенел, и стало чуть легче.       Держалась она только на силе своего золотого ядра. Смотреть на наказание Яньли не пошла, хотя матушка прислала за ней Цзиньчжу, ей ничего не хотелось. И уж тем более не хотелось смотреть на адептов, которые вчера под воздействием алкоголя наговорили о ней всякого.       Такая глупость…       Как будто они сказали что-то новое, что-то, чего Яньли раньше не знала. Все так или иначе после возвращения из Гусу Лань говорили о ней, о ее внезапно проснувшемся рвении в изучении заклинательского искусства и, конечно же, о разорванной помолвке. Об этом долго еще будут говорить, наверное, до лета… А потом перестанут. Появятся новые сплетни и слухи, и люди будут обсуждать их.       Все дело в том, что этим троим адептам не повезло высказаться так, что она их услышала… И хуже всего, что их услышал А-Сянь. Она бы смолчала, а брат не стерпел — не тот характер. И он слишком любит Яньли, чтобы позволять поносить ее за глаза.       — Деточка, да что ж с тобой такое?! — всплеснула руками Су Юэ и горячо заговорила: — Нашла из-за чего расстраиваться! Эти песьи дети уже получили свое, твой шиди тебя защитил, честь твою отстоял, как собак этих глупцов избил…       Яньли молчала, продолжая бездумно смотреть в никуда.       — А ну соберись! — с силой встряхнула ее нянюшка, и Яньли ошеломленно посмотрела на нее. — Если тебя такая мелочь выбивает из колеи, как ты дальше-то? А станешь женой, что тогда? А ну как у мужа наложниц целый гарем будет?       — Гарем? — не поняла Яньли и растерянно заморгала, будто только очнувшись ото сна.       — Гарем! — резко кивнула Су Юэ и поджала губы. — Замуж-то тебя все равно выдадут, коли так сразу сдалась, это всего лишь вопрос времени.       — Я… Я не хочу, — выдохнула Яньли. Слова вырвались сами, словно без участия разума, но в тот же миг она осознала, что так и есть, не хочет она сейчас ни с кем связывать свою судьбу.       — А раз не хочешь, так продолжай совершенствоваться, — на удивление спокойно выдала нянюшка и улыбнулась, отчего в уголках ее глаз собрались лучики морщинок. — Нашла в себе опору — держись ее, не позволяй никому разрушать тебя изнутри. Слова больно ранят, это так, но только ты знаешь, правдивы они или лгут. Люди всегда болтают, но не всегда в их словах есть и крупица истины.       Яньли потянулась к нянюшке и крепко обняла ее, почти беззвучно шепча слова благодарности. В груди будто распустился тугой узел, мешающий дышать, а чужое тепло и добрые слова согрели сердце.       — Если честно живешь, не бойся злословия, цветочек мой, — напоследок прижав ее голову к груди, сказала нянюшка, и ласково улыбнулась. — Пойду принесу тебе поесть, а ты пока приведи себя в порядок, а то не дело это, молодой госпоже такой распустехой быть.       Яньли твердо кивнула и направилась за ширму, где стоял таз для умывания и кувшин с наверняка уже остывшей водой.       А что вода остыла — не страшно. А-Сянь недавно показывал ей, как рисовать талисман как раз на такой случай — вот и повод потренироваться.

***

      Изгнание трех адептов наделало шума, но уже через пару недель нашелся новый повод для обсуждения: драка местных, городских, и приехавших на рынок за какими-то товарами селян. Побоище вышло масштабным — отцу даже пришлось отправлять в помощь стражникам старших адептов и Линь Ву, чтобы разобраться.       А-Сянь не утерпел и побежал с ними, а потом оживленно рассказывал, сколько выбитых зубов он видел и какие разрушения нанесла стычка лавкам на городской площади:       — А старик Му, говорят, половину товара потерял, а стал господин Линь разбираться, оказалось, что хитрец его припрятал, как самое веселье началось, — смеялся А-Сянь. — Старый лис думал, что ему возместят работой или деньгами потерянное, а его самого оштрафовали и налог увеличили на следующие три года!       Злорадство было ясно написано на лице А-Сяня, и Яньли, обычно не радовавшаяся чужому горю, сегодня была с ним солидарна. Как глава ордена, отец мог отложить уплату налога, случись пожар или еще какая беда, мог даже простить, но не терпел лжецов и тех, кто наживался на чужом горе. Странно, что этого торговца не вышвырнули из города. Не иначе, за него кто-то заступился.       Дни летели за днями, похожие друг на друга, наполненные тренировками и учебой. Совсем скоро Яньли начала находить особое наслаждение в гудевших от усталости после разучивания стоек с мечом мышцах, от ровной пульсации ядра и текущей по меридианам ци. Сравнивая себя еще месяц назад и сейчас, она видела прогресс, небольшой, но он был и это заставляло ее стараться еще больше.       А-Чэн стал писать чаще, и по письмам выходило, что в Гусу Лань ему стало совсем невмоготу. К счастью, возник спорный вопрос, который нельзя было доверить голубиной почте, и отец отправил одного из старших адептов с посланием.       Яньли воспользовалась оказией и передала А-Чэну множество вкусностей, чтобы порадовать, а еще они с А-Сянем написали письма. Она старательно обходила историю об изгнании адептов, однако А-Сянь в красках расписал наказание провинившихся, после чего Цзян Чэн прислал возмущенную бабочку:       — Цзян Яньли, не смей утаивать от меня такое!       Через какое-то время прилетела еще одна посланница, но уже для А-Сяня:       — Надеюсь, ты хорошенько им врезал!       Брат засмеялся и проказливо показал язык в ответ на ее укоризненный взгляд. А-Сянь был неисправим.       Приход весны ознаменовался непрекращающимися дождями и густыми туманами. Старики недовольно качали головами, а господин Линь был постоянно занят, проверяя запасы, и то и дело гонял управляющего, а тот в свою очередь — слуг.       Тревожность будто висела в воздухе, в городе начали поговаривать о возможном голоде, если реки разольются и озеро Лянцзыху выйдет из берегов.       Становилось все теплее, дожди не прекращались, все кругом отсырело, и даже в помещениях, казалось, висела в воздухе водяная пыль… А потом пришла лихорадка.       Первые заболевшие — большая семья, занимавшаяся разведением и выпасом скота для ордена, сгорели от жара меньше чем за сутки. Двадцать три человека, включая женщин, стариков и детей. Старшие адепты расследовали случай, но следов нечисти или злых намерений других людей не обнаружили. А-Сянь, напросившийся с ними, задумчиво хмурился и был странно молчалив.       — Мне кажется, здесь что-то нечисто, — повинуясь ее испытующему долгому взгляду, наконец неохотно выдавил А-Сянь.       — Ты не уверен?       — Понимаешь, шицзе, это странно… Если бы это была обычная болезнь, то она не поразила бы все семейство так сразу, в один момент. Но это и не проклятье — следов действительно нет. Хорошо, что после очищающих ритуалов и огненных талисманов они не поднимутся…       Огненные талисманы были дорогими и обычно использовались, чтобы сжечь тела, остающиеся от цзянши, и останки монстров, которые нельзя было использовать для создания амулетов или в качестве трофеев. Некоторые части монстров вроде костей, шкуры или внутренних органов также оставляли для производства оружия и изредка — лекарств. Клан Балин Оуян, например, как раз специализировался на изготовлении редких снадобий и обычно с готовностью брал ингредиенты, платя серебром по весу или обменивая на уже готовые лекарственные составы, которые больше нигде нельзя было купить.       Но раз отец приказал выдать из хранилища огненные талисманы, значит, опасается мора.       — Может, обойдется… — пробормотал А-Сянь, вторя ее мыслям, но уверенности в его словах не было. Он мотнул головой, откидывая челку со лба, и усмехнулся: — И так нечисть изо всех щелей лезет, не хватало только в городе с ней разбираться. Надо завтра отправить адептов, чтобы обновили защитные печати.       Яньли оживилась:       — Я тоже хочу помочь.       Она и правда уже могла рисовать простые защитные знаки, ее помощь не была бы лишней. А-Сянь оценивающе глянул на нее и медленно кивнул.       — Ладно, пойдешь с тройкой У Цзяня.       Яньли приподняла брови, потому что У Цзянь не был самым прилежным адептом, не считался самым сильным, они с братом постоянно соперничали раньше, пока Вэй Ин не был назначен первым учеником ордена, и ей было не совсем понятно, почему брат доверяет ее именно этому человеку. А-Сянь, кажется прочитал все это по ее лицу, потому что хитро прищурился и засмеялся:       — Он мне все еще должен! — Яньли тоже улыбнулась, а потом А-Сянь внезапно добавил: — А еще он не говорил гадости за твоей спиной.       Она опустила голову, промолчав, но теперь лучше понимала резоны А-Сяня.       Ночь прошла в подготовке, хотя великое ли дело — нарисовать защитные печати на стенах домов специальном составом и напитать рисунок энергией, однако для Яньли это было первое задание за пределами ордена. Решимость не подвести, помочь жителям города, показать себя, доказать всем, что она настоящая заклинательница, достойная дочь своей семьи, что она не хуже других — все это заставляло постоянно быть наготове.       Ядро, откликаясь на ее состояние, пульсировало чаще, чем обычно; пальцы нервно подрагивали. Да что там пальцы! Все поджилки тряслись от волнения и страха провалиться.       А с утра стало известно, что появились новые заболевшие.