Правильно загаданное желание

      Обычная тренировка сегодня была короче: отец пришел посмотреть на ее прогресс, сдержанно похвалил, потом показал А-Сяню пару новых приемов и поставил отрабатывать. Яньли с нетерпением ждала, когда же он подойдет наконец к ней и тоже чему-нибудь научит, а потом они отправятся рисовать печати... но глава Цзян не спешил, с легкой улыбкой прогуливался по площадке, наблюдая за схватками остальных адептов, иногда останавливался, подсказывал и поправлял неправильную стойку или движение…       Она даже заподозрила, что отец делает это специально. Яньли уже вся извелась, едва не подпрыгивая на месте, как А-Сянь, но вот отец развернулся и так же степенно двинулся обратно в ее сторону.       И вот когда он оказался почти рядом, от края площадки раздался шум: к отцу почти бежал один из помощников сяньбо, за ним следовал адепт из тройки, сегодня стоявшей на воротах.       — Глава Цзян! Глава Цзян! — задыхаясь, закричал помощник. — Беда!       Легкая полуулыбка сразу же исчезла, и отец слегка нахмурился.       — Говори, — приказал он.       Яньли мельком оглянулась и поняла, что все остановились и теперь подходят ближе, желая узнать новости.       — Глава, за ночь умерло семьдесят три человека. Сяньбо просит вас пом…       — Стоп! — отец прервал чиновника и, поманив того за собой, отправился прочь. — Продолжайте тренироваться, — приказал он адептам, и те неохотно разошлись по местам. Однако продолжать никто не собирался, занятые обсуждением произошедшего, и А-Сянь после пары попыток совладать с порушенной дисциплиной, махнул рукой и всех распустил.       Яньли пыталась осознать масштаб постигшего их земли бедствия. Больше семидесяти человек — это население не самой большой деревни, а в Юньмэне таких сотни… Что за хворь способна за ночь унести столько человеческих жизней?..       Было очевидно, что это та же болезнь, которая поразила семью, разводившую скот для ордена. Получается, пока матушка с отцом решали, что делать с внезапно оставшимся без присмотра хозяйством, в городе уже умирали люди.       Но ведь А-Сянь говорил, что следов тьмы там не было, а у Яньли нет причин не верить брату, который очень искусен в заклинательстве и знает, наверное, больше всех про разнообразную нечисть и ее повадки… И все же Яньли не могла не вспомнить, как он сам сомневался, не до конца уверенный в собственных выводах. Значит, было что-то еще, — интуиция или какие-то догадки, факты — что заставляло брата тревожиться.       — Вернись к себе, шицзе, — внезапно раздавшийся рядом голос А-Сяня заставил ее вздрогнуть. Он напрягся, весь напружинился, будто перед большой ночной охотой, единственное различие — отсутствие привычной улыбки. — Постарайся не выходить без особой необходимости.       — Хорошо, — послушно кивнула Яньли и направилась к себе.

***

      Все застыло в тревожном тягостном ожидании, а каждый новый день начинался с новостей о количестве умерших за ночь.       Отец велел повязать на дверях и воротах домов, где были заболевшие и умершие, лоскуты белой ткани. Днем позже отправил адептов развешивать такие же за границами города, чтобы предостеречь путешественников и прохожих о заразе, и велел закрыть речной порт.       Они с матушкой и помощником Линем засели сначала в библиотеке, а затем переместились в покои, где глава Цзян обычно работал с бумагами и принимал просителей, и с утра до глубокой ночи пропадали там. На Вэй Ина была возложена задача контролировать тренировки адептов, а Яньли помогала с младшими учениками — теперь тем приходилось сразу после утренней тренировки идти в учебные павильоны, чтобы практиковаться в каллиграфии, слушать философские трактаты, что читала им вслух Яньли, или наставления кого-то из адептов постарше. Последнее нравилось детям больше всего, ведь те рассказывали о нечисти и способах ее уничтожения.       Эти занятия странно напоминали Яньли Облачные Глубины…       В городе творился хаос, а здесь, за высокими стенами, царило затишье… Но недолго — у них заболевшие появились на четвертые сутки.       Старик Фэнь, целитель ордена, в кои-то веки покинул свой домик на задворках, где проводил большую часть времени, экспериментируя, осмотрел мечущихся от лихорадки, ослабших больных и велел своим ученикам перенести их в лазарет. На вопрос отца, знакома ли ему эта болезнь, покачал головой и велел ждать.       Яньли понимала, что чтобы придумать лекарство от этой напасти, нужно время, но… Каждый день в городе и его окрестностях умирали люди, и никто ничего не мог сделать. Нет, умирали не все заразившиеся, но первыми гибли самые слабые: совсем маленькие дети и старики.       Несмотря на запрет перемещения, его все равно нарушали — людям нужно было есть, а запасы были не у всех, так что рынок открывался каждый день, как и торговые лавки; двери храмов, где молились об исцелении, поднося на алтари вино и последние ценности, тоже были открыты… Но молитвы не помогали.       Каждый прошедший день забирал новые жизни, а те, кто оставался в живых, впадали в забытье и мучились от непроходящего жара. Похоронные дома не справлялись, и теперь в землю хоронили только самых богатых, прочие тела после ритуалов упокоения складывали в ямы и сжигали талисманами.       Это было ужасно, но поделать ничего было нельзя: даже самые младшие адепты знали, что после мора всегда плодится много нечисти, и предотвратить это, пускай и таким способом, значило сохранить жизни. Казалось, они живут в кошмаре, и никак не проснуться, не вырваться из него… Что удивительно, смертей в ордене пока, слава Небесам, не было.       К концу пятого дня отец, господин Линь и матушка закончили просматривать отчеты о ночной охоте, а также старые заявки, хранившиеся в специальной пристройке при библиотеке, и выделили несколько мест, откуда могла разойтись зараза: древние захоронения в верховьях реки, развалины храма в предгорьях и вымершую деревушку на самой границе их земель, где несколько лет назад порезвилась стая яогуаев.       — У Цзянь и его группа отправятся в храм, Фу Линвэй проверит захоронения, а ты, Вэй Ин, с группой Лян Шу полетишь проверять деревню, — под конец ужина сказал отец, и А-Сянь, встрепенувшись, тут же предложил:       — Дядя Цзян, могу я взять У Цзяня?       Матушка хмыкнула, но ничего не сказала, продолжив медленно есть. Выглядела она в эти дни задумчивой, и, как ни странно, раздражалась меньше обычного.       Отец помолчал пару мгновений, но кивнул.       — Хорошо, но тогда возьми еще людей, кого — выберешь сам. Отправитесь завтра с утра.       А-Сянь кивнул, а после, когда их отпустили, отправился провожать ее. Густой туман поднимался от воды, скрывал мощеные светлым камнем дорожки и мостики, отчего казалось, что все здания вокруг — морок. Моргнешь — пропадет.       — А-Сянь, будь осторожен, — попросила Яньли, когда они приблизились к ее двору и остановились. Брат широко улыбнулся:       — Не волнуйся, шицзе, я буду в порядке, — вот только она видела, что брат скрывает за улыбкой, но только молча кивнула, коснулась предплечья на прощание и вошла внутрь.       Здесь тоже уже все затянуло туманной дымкой, и казалось, мир за стеной не существует, сомкнувшись до ее покоев, скромного садика и пруда с лотосами. Будто больше ничего нет, кроме влажного густого тумана и странной тишины, в которой искажались, а затем и тонули все звуки.       — Иди спать, А-Ли, — негромко окликнула ее нянюшка, раздвинув двери своей комнаты, — отдохни.       Отдохнуть и правда стоило: напряженное ожидание выматывало больше, чем тренировки и присмотр за учениками, которые, несмотря на все происходящее, все равно оставались детьми, гораздыми на проказы и шалости. Поэтому Яньли устало улыбнулась нянюшке и пошла к себе, где — она знала — ее ждала горячая вода, чай со сладостями и свежая постель.       Наутро группы во главе с А-Сянем, Лян Шу и Фу Линвэем отправились проверять подозрительные места, а уже к обеду Яньли почувствовала себя плохо, но решила сначала закончить текущие дела. Не успела. Оставалось меньше палочки благовоний до конца занятия, когда она, читая детям мудрые изречения Лао Цзы, резко почувствовала себя хуже. Голова внезапно закружилась, а перед глазами стало расплываться. Накатила слабость, Яньли только моргнула и…       Очнулась она уже ночью. Дернулась, пытаясь сесть и не узнавая места, но не смогла даже шевельнуть рукой, только простонала едва слышно.       — Тише, деточка, — тут же послышался рядом голос Су Юэ, — ты тоже заболела…       Яньли плохо видела в слабом свете свечи — зрение было мутным, все виделось словно из-под воды, а тело попеременно то знобило, то бросало в жар. Силуэт нянюшки приблизился, и Яньли почувствовала, как та опустилась рядом, а затем приподняла ее голову и помогла напиться.       — Отдыхай, А-Ли, береги силы…       Она приходила в себя еще несколько раз, и всегда Су Юэ была рядом, поила отварами, водой с медом, давала горькое лекарство. Иногда сквозь муть, застилавшую сознание, Яньли ощущала, как за ней ухаживают: обтирают влажной тканью или укрывают потеплее.       Очнувшись в очередной раз, она, кроме легкой слабости, больше ничего не ощущала. Хотелось пить, поэтому Яньли откинула одеяло и попыталась сесть. Сквозь тонкую бумагу в помещение проникал тусклый свет; пахло травами и тяжелым духом болезни — лазарет.       — Молодая госпожа пришла в себя, — послышался смутно знакомый голос, и Яньли только спустя пару мгновений осознала, что это одна из ее служанок, Ян Шу. — Госпожа, я помогу вам.       Девушка поспешно подошла, помогла напиться и уложила, накрыв одеялом.       — А-Сянь вернулся? Где Су Юэ? — первым делом спросила Яньли. Голос звучал хрипло, и она закашлялась. Ян Шу всплеснула руками и снова подала чашу с водой, помогла напиться. — Сколько я болела? Есть ли новости от групп, посланных на задания отцом? Как…       — Юная госпожа, отложите все вопросы на потом, — вошедший целитель решительно прервал ее и опустился рядом, взял за запястье — и в тело хлынула серебристая с зеленоватым отливом энергия. — Что ж, — спустя какое-то время довольно усмехнулся старик Фэнь, — вижу, вы успешно побороли хворь. Это хорошо.       Яньли открыла рот, собираясь узнать про остальных заболевших и все прочие новости, которые она пропустила… но так и закрыла, ничего не спросив. Было страшно, пусть это и проявление малодушия, но что если… Сердце пропустило удар и сильно забилось; показалось, будто она задыхается.       — Вам стоит поберечься, молодая госпожа, — поджал тонкие губы старик и неодобрительно глянул на стоявшую рядом Ян Шу. — Чего застыла? Выполни свой долг и позаботься о госпоже.       Служанка, спохватившись, тут же поклонилась и поспешила покинуть комнату.       — Вам следует для начала восстановиться, — начал целитель, вливая в нее тонким потоком ци, но Яньли едва ли могла слушать сейчас наставления старика.       — Лао Фэнь, молю, скажите, что с моей семьей все в порядке! — она ухватилась за не по-стариковски сильную руку и сжала пальцы, ощутив сухую пергаментную кожу под пальцами и узловатые суставы.       Старик целитель помолчал, осторожно пожимая ее руку в ответ, качнул головой и с явно прозвучавшим неодобрением ее действиям выдал:       — Никто не умер.       — Слава небесам, — выдохнула Яньли и поспешно начала благодарить лао Фэня.       — Пустое, — отмахнулся тот и с излишней для своего возраста поспешностью выпрямился, а после и вовсе… сбежал. Впрочем, наверняка у него хватало сейчас работы, так что Яньли ощутила мимолетный стыд, что столь надолго отвлекла его.       Вскоре вернулась Ян Шу, принесла ей поесть, и пока Яньли насыщалась, тихонько рассказывала последние новости: в ордене тоже были погибшие, но их число не могло сравниться с количеством умерших в городе — едва ли не треть населения выкосило, однако сейчас новых заболевших уже не было, и все робко надеялись, что уже и не будет.       Группы адептов все еще не вернулись с задания, но раз в сутки присылали весточки, и Ян Шу сказала, что, по слухам, у тех все вроде бы благополучно. Конечно, откуда ей знать наверняка? Это нянюшка знала все и про всех в Пристани, а девушка пятнадцати лет могла довольствоваться только сплетнями…       — Так где нянюшка? — спохватившись, снова спросила Яньли, и уже по одному виду потупившей глаза служанки, поняла, что что-то случилось. — Она… заболела?       Озвучивать другой вариант она даже в мыслях не рискнула.       Ян Шу молча кивнула и закусила губу.       — Помоги мне привести себя в порядок, — отставив на пол миску, строго велела Яньли, и на сей раз служанка не посмела спорить.       Конечно, это было ожидаемо: все в Пристани Лотоса переболели, кто-то легче перенес заразу, кто-то — тяжелее. Однако заклинатели в целом были крепче обычных людей, а слуги в ордене, будучи простыми людьми, не совершенствующимися, питались лучше, чем обычные горожане. И в плане еды, и в плане энергии: само место, где была выстроена резиденция ордена, имело свой источник светлой ци, не говоря уж про хороший фэн-шуй.       С помощью Ян Шу она спешно привела себя в порядок и попросила отвести к нянюшке. Су Юэ была не в лазарете, как можно было бы ожидать, а у себя в комнате, и ухаживала за ней Ян Шэньси, вторая служанка Яньли.       — Нянюшка! — воскликнула она, едва увидев кормилицу, и бросилась вперед, опустилась на колени у кровати и схватила Су Юэ за руку.       На глазах вскипели слезы — выглядела нянюшка очень плохо: глаза запали, как и щеки, губы потрескались, и казалось, будто она состарилась за прошедшее время сразу на пару десятков лет.       — Яньли, деточка… — тихо прошелестела нянюшка, слабо улыбнулась и утомленно прикрыла лихорадочно блестевшие глаза. Едва заметно шевельнулись пальцы, и Яньли крепче сжала ее ладонь в своих, с ужасом чувствуя, как та буквально пылает.       Нянюшка была очень слаба, и Яньли тут же засуетилась, раздавая поручения: послала Ян Шу на кухню за свежим бульоном, приказала Ян Шэньси проветрить, а после перестелить постель, сама же набрала воды в колодце, намочила тряпку и стала бережно протирать лицо, шею и руки Су Юэ, пытаясь сбить жар. Помогало ненадолго.       — Сколько она так? — боясь услышать ответ, все-таки спросила Яньли.       — Почитай, как вы заболели, так к вечеру и она захворала… — тихо ответила служанка, а Яньли заволновалась еще сильнее: она была без сознания два дня, и столько же времени нянюшка мучилась от лихорадки.       Яньли провела у ее постели вечер, ночь и половину следующего дня, заботилась как умела, приносила из лазарета горькие отвары, но лучше Су Юэ не становилось. Нянюшка редко приходила в себя, а когда все-таки была в сознании, гнала прочь, чтобы «деточка снова не заразилась», но Яньли такая перспектива не пугала. Она чувствовала себя практически здоровой, лишь иногда накатывала слабость, стоило ей резко встать или использовать слишком много ци за раз.       Разбудив нянюшку, чтобы накормить ее бульоном и дать после лекарство, Яньли почувствовала себя беспомощной: Су Юэ дышала тяжело и поверхностно, а в груди на выдохе отчетливо клокотало.       Постаравшись ничем не показать свой страх, Яньли устроила ту повыше и стала кормить с ложки, однако та не съела и половину миски — устало вздохнула, прикрыла глаза и соскользнула в забытье.       Яньли грустно вздохнула, составила обратно на поднос тарелки и миску, кувшинчик из-под лекарства и отправилась сначала на кухню, а затем в лазарет. В последние дни целитель и его ученики уже не справлялись, и все, кто переболел и держался на ногах, помогали чем могли. Своих служанок Яньли тоже отправила на помощь в лазарет, да и сама один-два шичэня в день проводила там, помогая делать лекарства под руководством лао Фэня или его старшего ученика, но большую часть времени все же проводила у постели нянюшки.       Вернулась Яньли уже в сумерках. Есть нянюшка отказалась, но послушно выпила лекарство и теплую воду с медом, а после снова уснула.       Яньли долго сидела рядом, потихоньку передавая ци тонким потоком, как учил лао Фэнь. Пусть обычному человеку пользы от того немного, но сил придает, а ведь главное — чтобы нянюшка поборола заразу, тут любая капля пригодится.       Проснулась она как от толчка, вскинулась… Шея заныла — Яньли так и уснула на полу, положив голову на край постели. Свеча почти догорела, но комнату заливал предрассветный сумрак, пробивавшийся сквозь не закрытое ставнями окно.       — А-Ли… — голос нянюшки звучал на удивление сильно, почти как обычно, а глаза были ясными и смотрели строго и требовательно. — Послушай меня.       — Нянюшка…       — Мое время уходит, — Яньли хотела было возразить, но крепкая хватка на запястье заставила ее молчать. — Не спорь. Я знаю.       Яньли непроизвольно всхлипнула, чувствуя, как по щекам текут слезы, и подавила рыдание.       — Не грусти, девочка, все будет хорошо. Слушай свое сердце, А-Ли…       Тонкие, хрупкие пальцы сжались на ее запястье, но тут же расслабились, грудь поднялась и опустилась в последнем вздохе, тело Су Юэ обмякло… и А-Ли взвыла, разом осознав, что потеряла женщину, которая вырастила ее как родную дочь, навсегда.