Правильно загаданное желание

      — Уф, я уж думал, это никогда не закончится, — выдохнул А-Сянь, утащил из-под А-Чэна подушку и пристроил ее под голову, развалившись на дощатом полу беседки.       — Только не говори, что не рад, — ехидно хмыкнул Цзян Чэн, смерил брата недовольным взглядом, но ворчать не стал.       Яньли похлопала по ногам, и А-Чэн, показав А-Сяню язык, с удовлетворенной улыбкой положил тяжелую голову ей на колени. Яньли тут же принялась расплетать мелкие косички — возиться с волосами братьев ей нравилось еще с детства, когда они были маленькие… Правда, с тех же самых пор она не рисковала доверять им свои собственные: однажды мальчики запутали ей косы и потом пришлось выстригать пряди — матушка так кричала…       А-Сянь шумно вздохнул, но промолчал, только на губах расплылась мечтательная улыбка, а на щеках — нежный румянец.       Яньли же вспомнила, какой переполох, можно даже сказать, скандал, разразился тогда, после соревнования. Как кричал учитель Лань и как потом хватался за сердце, синея губами; как пытался успокоить его и еще пару присутствовавших на соревнованиях старейшин из Гусу отец; как растерянно смотрел вокруг А-Чэн, пока не сообразил организовать адептов для сопровождения учителя Ланя к лекарю, а затем буквально заставил отца поговорить с главой Лань…       На вручение подарков и последующий за награждением прием всем резко стало плевать — почтенным заклинателям гораздо интереснее было обсуждать неслыханную дерзость чужого адепта. Потому, наверное, распорядитель без особой помпы вручил победителям призы, хотя — Яньли была уверена — многие расстроились.       Для адептов было не так уж много поводов прославиться: во-первых, ночные охоты, но в центральных областях цзянху редко заводилась слишком опасная нечисть, а даже если и заводилась, то в одиночку на нее не ходили. А во-вторых, соревнования. Ну и, в-третьих, случайно, а всем ведь очевидно, что случайности такого рода происходят не каждый день.       В общем, по нынешним временам совершить подвиг вряд ли удастся, поэтому самым доступным способом оставались соревнования, проводимые дважды в год — в начале лета и на праздник урожая. Ну, и местечковые, те, что устраивали наместники императора в крупных городах или по распоряжению глав орденов.       И если последние привечали, как правило, своих адептов, а чужих допускали с неохотой, то в крупных городах в это время заклинателей вообще старались до состязаний не пускать: единственный законный для обычного человека способ получить крупную награду, и тот уплывает из рук, если вмешиваются совершенствующиеся.       Яньли читала, что раньше таких состязаний проводили четыре, по одному на сезон, да еще и делили для обычных людей и для тех, кто идет по светлому пути.       Обычные люди показывали свои умения и мастерство в ремеслах, подносили на алтари богов лучшее, что создали своими руками. Юноши и девушки танцевали у огня и обязательно кидали в пламя вино и хлеб на исходе ночи. Заклинатели же показывали свои умения, состязаясь друг с другом, после отправлялись на ночную охоту, а трофеи обязательно нужно было возложить на алтарь того бога, кто тебе покровительствовал.       Почему сейчас их перестали проводить?..       Яньли застыла от внезапно пришедшей в голову мысли, даже прекратила перебирать волосы брата: а где же алтарь, посвященный небесному покровителю Пристани Лотоса? Как давно не подносят божественному дракону даров?       — А-Ли? — позвал Цзян Чэн, и Яньли, слабо улыбнувшись, вернулась к своему занятию. Пометив себе потом спросить отца, она вновь вернулась мыслями к соревнованиям.       Остаток того дня запомнился какими-то урывками: вот ехидно улыбается тонкими губами глава Вэнь, перебирая длинными, одетыми в золотые наконечники ногтями драгоценные четки из жемчуга; вот глава Яо, размахивая руками, распускает слухи про брата, но натыкается на невыразительное и холодное лицо Лань Ванцзи и бледнеет; вот А-Сянь, набравшись смелости, уходит вечером из общего шатра, чтобы поговорить со своим «Лань Чжанем», и вот он же возвращается к часу Крысы с яркими распухшими губами…       Спрашивать, чем А-Сянь занимался, Яньли не рискнула — и так все было понятно, однако же она все равно беспокоилась за брата. Отец только загадочно улыбался на следующий день, услал с поручением А-Сяня с А-Чэном и на ее вопросы не отвечал. А дальше начался совет кланов, и выловить отца стало практически невозможно.       Он почти постоянно отсутствовал в лагере, проводя время в местной резиденции ордена Вэнь, а после совета они спешно отправились домой.       В Пристани Лотоса их уже ждали.       — Доволен? — первым делом спросила матушка у отца, едва они вошли в главные ворота, и не дожидаясь ответа продолжила: — Мальчишка втоптал свою репутацию в грязь, и нас за собой потянул. Это все ты виноват! Ты его избаловал…       — Моя госпожа, прошу, обсудим это… в более уединенном месте, — непреклонным тоном попросил отец, и Юй Цзыюань, резко развернувшись, ушла. Отец последовал за ней.       Обсуждение вышло громким — едва ли не весь орден слышал крики матушки, но в итоге… А-Сянь теперь обручен. Яньли до конца не верилось в это, но брат был так рад, так сиял и улыбался, что свои сомнения она оставила при себе. Зато А-Чэн не сдерживался: прямо высказал все что думает и о глупом поведении А-Сяня, и о Лань Ванцзи, и об ордене Лань, что славится своей сдержанностью, а вместо этого… Вот тут Вэй Ин не выдержал и кинулся на Цзян Чэна.       К счастью, выпустив эмоции в драке, братья быстро помирились, и Яньли вздохнула с облегчением. К счастью — потому что помолвку А-Сяня, да еще и на мужчине, да еще когда этот мужчина — Второй Нефрит клана Лань, многие восприняли… неоднозначно.       Отец по большей части молча улыбался, никак не обозначая свои истинное отношение, меж тем только за один месяц лета он посетил Гусу более десятка раз, заключив торговые соглашения. А еще Яньли знала, что глава Цзян отдал приказ переделать карты, где нужно было передвинуть границы ордена Юньмэн Цзян… Все-таки он оставался в первую очередь главой клана и только потом все остальное. Заключение помолвки вышло каким-то хаотичным, прямо там, в Цишани, не были соблюдены все положенные традиции…       Точнее, проще было сказать, какие были соблюдены, и было их ровно две: присутствие родителя, то есть учителя Ланя и отца, и ответная бумага для астролога с датой рождения Лань Ванцзи, которую предоставил Лань-шицзунь.       Цзян Чэн после возвращения бесился первое время, они часто дрались с А-Сянем, однако вскоре остыл и стал помогать брату ставить на место тех адептов, кто позволял себе осуждать А-Сяня, его жениха или саму ситуацию. Вскоре слухи утихли, и в лицо никто больше не рисковал высказывать А-Сяню свое недовольство или недоумение… кроме матушки. Но с ней ничего поделать было нельзя.       Матушка ворчала, добавила А-Сяню обязанностей по ордену, гоняла Цзыдянем и часто бросала в ее сторону обвиняюще-возмущенные взгляды. Но вызывать на разговор не спешила, да и Яньли примерно представляла, что та может сказать. Об этом все говорили: как старшая дочь семьи, она должна была бы первой выйти замуж, а вместо этого помолвка расторгнута и замуж выйдет вступит в брак ее младший брат. Мало того, что считающийся бастардом, так еще и за мужчину!       Насмешки и сплетни Яньли не трогали, она просто радовалась за брата. А-Сянь, несмотря на шепотки и демонстрируемое отношение большинства окружающих, был так неприкрыто, так очевидно счастлив, что она ему даже слегка завидовала.       Все хотят, чтобы их любили, и Яньли не была исключением.       Они все вместе ходили по лавкам, выбирая подарки для Лань Ванцзи, А-Сянь каждый день писал ему письма, но возможности голубиной почты были ограничены, так что ему быстро надоело ждать ответа по несколько дней и он завел себе ястреба — мол, и летает быстрее, и унесет больше. А это было важно, потому что А-Сянь решил, что его Лань Чжань совершенно точно не может обойтись без вот этого гребня, вот этих специй, вот этой подвески и еще множества вещиц, на которые падал взгляд А-Сяня.       Кажется, А-Сянь решил подарить своему жениху все, что ему казалось мало-мальски привлекательным. Яньли пыталась его отговорить, но это было бесполезно.       На Цисицзе А-Сянь и вовсе сбежал в Гусу, никого не предупредив, причем обнаружили это не сразу. Хорошо, А-Чэн отправил ему вестницу и пообещал прикрыть, получив ответ. Однако скрыть отсутствие первого ученика не вышло, и по возвращении А-Сянь получил наказание — простоять на коленях в храме предков, пока матушка его не отменит.       И все бы ничего, — А-Сянь частенько получал за свои проказы, и провести на коленях несколько часов для него не составляло труда — но матушка велела начать с рассветом, и вот это было для брата поистине мучительно, учитывая его привычку поздно ложиться и поздно вставать.       Так прошло лето, началась осень, в Пристани справили праздник урожая, А-Сянь собирался после него снова посетить Гусу, но уже вполне официально, сопровождая главу клана, но тут как гром среди ясного неба пришла новость: Облачные Глубины уничтожены.       Они как раз обедали в павильоне у воды, когда туда практически ворвался помощник Линь и, быстро подойдя к отцу и вручив ему уже распечатанное письмо, зашептал что-то на ухо.       Лицо отца заметно исказилось, и его глаза остановились на А-Сяне. Брат, будто что-то почувствовав, встревоженно спросил:       — Дядя Цзян, что случилось?       — На клан Лань напали, — после небольшой паузы ответил отец, а затем уже тише добавил: — Облачные Глубины сожжены.       — Нет! — громко воскликнул А-Сянь, вскакивая на ноги. Столик едва не перевернулся, посуда попадала на пол, но А-Сянь даже не обратил на это внимания. Он выглядел напряженным, испуганным, и у Яньли сжалось сердце от такого непривычного вида брата. — Кто напал? Что-то известно?       — Орден Вэнь. Цинхэн-цзюнь ранен, как и учитель Лань, наследник клана пропал без вести, а Лань Ванцзи, по слухам, забрали Вэни, — медленно проговорил отец, поднимаясь на ноги.       Яньли ахнула, матушка нахмурилась, как и А-Чэн, а А-Сянь побледнел так, что впору было сравнивать его с призраком.       — Я должен быть с ним! — воскликнул А-Сянь и шагнул к выходу, но далеко не ушел: Цзиньчжу, повинуясь жесту матери, нажала на акупунктурную точку, и А-Сянь, закатив глаза, рухнул на руки подоспевшему вовремя А-Чэну.       — Матушка! — возмутилась Яньли, опускаясь на колени рядом с братьями и гневно глядя на нее. А-Сянь выглядел таким беззащитным…       — Спешка вредна при принятии решений, — предостерегла Юй Цзыюань и медленно поднялась со своего места, а затем приблизилась, с непонятными эмоциями глядя на А-Сяня.       — Но так нельзя! — вскинулся А-Чэн и удобнее перехватил его. — Я бы тоже хотел быть рядом с любимым человеком, — чуть покраснев, выдал он.       — Моя госпожа права, — внезапно сказал отец и протянул издавшему возмущенный звук Цзян Чэну свиток. — Спешить нельзя… как и медлить. Орден Цишань Вэнь требует отправить к ним на перевоспитание наследников всех орденов.       Яньли переглянулась с А-Чэном и сглотнула. Мир, такой привычный и понятный, внезапно становился похож на разбитую мозаику — все перемешалось, и она больше не понимала, что происходит.       — Нападение в Гусу нужно было для того, чтобы предупредить остальных, — добавил отец и, наклонившись, поднял А-Сяня на руки.       — О чем предупредить? — едва сдерживая гнев, спросил Цзян Чэн, выпрямился и стал читать свиток.       — О том, что любое сопротивление наказуемо, — ответил отец и, развернувшись, ушел.