Правильно загаданное желание

      — Яньли, Сяоняо просила в своем письме поговорить с тобой, — негромко сказала старейшина Юй и, подняв чашечку с чабани, сделала крохотный глоток.       Слышать детское прозвище матушки из уст женщины с виду едва ли старше ее самой было очень странно. Старейшина Юй считалась главной в ордене — ее решения никогда не подвергались сомнению, а слова «лаоши решила так» ставили точку в любом споре.       Яньли бывала в Мэйшане считанное количество раз, но уже успела убедиться, что значит слово старейшины. Даже главы двух соседних орденов, Цзяцзян И и Лэшань Ань, обращались к ней за советом. Однако Юй-лаоши редко снисходила до ответа, да и вообще не любила спускаться со своей горы, где занималась исследованиями и созданием артефактов.       Почему-то вспомнилось, что в первый и последний раз, когда она гостила здесь вместе с братьями, старейшина спустилась в орден по какой-то надобности. А-Сянь — неугомонный подросток, успевший к тому моменту облазить чуть не всю гору, — каким-то образом успел с ней познакомиться и едва не напросился в личные ученики. Он был в восторге, в отличие от матушки, которой такое взаимопонимание старейшины и «приемыша», как она тогда постоянно называла А-Сяня, очень не понравилось. Больше все вместе в Мэйшань они не ездили.       Нынешней главе ордена Мэйшань Юй, старшей сестре матери Юй Сягуан, старейшина приходилась прабабкой, и было ей почти двести лет…       Мысли мелькнули, как ворох подхваченных ветром листьев, и опали, оставив странную горечь во рту. Почему-то подумалось, что А-Сянь мог бы остаться здесь тогда, принять ученичество — он ведь так горел созданием талисманов и артефактов, а Юй-лаоши искренне хвалила его, но… матушка, как и отец, были против.       А-Сянь не смог бы продолжать обучение сам: в этом искусстве не обойтись без наставника. Так что на память с тех пор ему осталась только любовь к созданию простеньких оберегов и талисманов — все, чему он успел научиться за недолгие пару месяцев. Яньли знала, что он продолжает экспериментировать с талисманами, вспомнила ворох черновиков и листов на столе брата и грустно улыбнулась.       — Ты бы ничем не могла помочь своим братьям, — голос старейшины, которая будто услышала ее мысли, заставил поежиться. Яньли потупилась и тихо сказала:       — Эта недостойная… понимает.       — А раз понимаешь, то что это была за выходка? — уже строже вопросила женщина и перевела на нее испытующий взгляд. — Чего ты хотела добиться?       Стало стыдно настолько, что на глаза навернулись слезы, и Яньли на миг крепко зажмурилась, не давая им пролиться.       — Ты повела себя глупо и незрело, А-Ли, — смягчившись, укорила женщина. — Ты дочь великого ордена Юньмэн Цзян, как ты думаешь, что может ждать в лагере перевоспитания Вэней такую девушку, как ты?       — Эта понимает, — еще тише повторила она, опуская голову.       — А раз понимаешь, — повысила голос старейшина, и Яньли непроизвольно втянула голову в плечи, — то почему не подумала о братьях?! Неужели они не стали бы тебя защищать?       Юй-лаоши длинно выдохнула, успокаиваясь, но чашку на стол поставила с громким стуком. Яньли поспешила налить ей новую порцию чая, все также не рискуя поднимать голову.       — Я могу понять твое беспокойство и желание позаботиться, быть рядом, — медленно проговорила та, — но ты не обдумала как следует последствия, а значит, могла бы больше навредить…       Яньли молча кивнула. Щеки и уши горели, а на спине выступила испарина, несмотря на то, что здесь, в горах, было прохладно и дул легкий ветерок даже сейчас, в жаркий полдень.       Она так ошиблась. Теперь Яньли понимала, что действительно скорее навредила бы своей семье, отправься она с братьями, чем помогла. Всхлип вырвался совершенно непроизвольно, и она тут же прикрылась рукавом, жалея, что нельзя сбежать и спрятаться…       — Ну, будет тебе, — прозвучал веселый смешок, и Яньли чуть опустила рукав, глядя поверх него на старейшину. Та, кажется, больше не сердилась. — Расскажи мне, как продвигается твое совершенствование. Твоя матушка писала, что ты училась у старика Фэня?.. — полувопросительно протянула Юй-лаоши.       — Все так, — робко кивнула Яньли и, постоянно запинаясь, начала рассказывать о том, как помогала во время эпидемии.       — Стоп, — властным жестом прервала ее старейшина. — Ты служанка или дочь благородного семейства? Не мямли. И не бойся, я тебя не съем, — широко улыбнулась она и подмигнула.       Яньли изумленно распахнула глаза — старейшина Юй сейчас была точь-в-точь ее ровесница — и несмело улыбнулась в ответ. Заставив себя успокоиться, она продолжила рассказ, а перед глазами словно наяву вставали белые повязки на рукавах соучеников и жителей города, лоскуты на окнах и у дверей и дым погребальных костров. Вспоминать в этот момент нянюшку Яньли себе запретила.       — Значит, лекарское дело, — дослушав рассказ, кивнула старейшина, помолчала и спросила: — Хочешь ли ты изучать целительство?       Яньли всерьез задумалась: лекарей было относительно много, даже в самой крохотной деревушке хоть один да найдется, пусть по факту это скорее был разбирающийся в травах и в простейших лекарственных составах человек без капли ци. В городах лекари, как правило, специализировались каждый на своем: один простуды и легочные хвори хорошо лечит, другой — раны, третий — нутро, но в целом лекари могли помочь и человеку, и заклинателю.       Целители — это уже совсем другое. Целители владели печатями и заклинаниями и могли лечить практически что угодно, но цена на их услуги была гораздо выше, и не каждый мог позволить себе такое. А еще, чтобы стать целителем, нужно было пройти обучение в клане Гусу Лань и в клане Балин Оуян. Первые, наряду с общими дисциплинами, преподавали желающим стать целителем отдельный курс лекций в Павильоне текущей воды, который возглавлял старейшина Лань Хунсю, самый опытный и именитый ныне целитель в цзянху. Вторые учили составлять снадобья, но клановые секреты не раскрывали. Многие, пришедшие к ним учиться, впоследствии вступали в клан Оуян и оставались в нем, лишь бы получить доступ к чудодейственным рецептам и техникам.       Но не в каждом великом ордене был свой целитель, например, в клане Не были только лекари, зато сразу несколько. Поговаривали, что Не Минцзюэ решительно разогнал «нахлебников, не способных разобраться с болезнью», имея в виду искажение ци. Мол, лекари тоже способны справиться с ранами, а денег берут гораздо меньше. Долгое время из-за этого главу клана Не считали скупым, — да до сих пор иногда так называют — пока не прошли слухи, сколько он позволяет тратить на безделушки своему младшему брату.       Что примечательно, среди целителей давно говорили о деве Вэнь, которая уже написала две обширные исследовательские работы: по искажению ци и по очищению от темной энергии. Старик Фэнь рассказывал Яньли об этом, но тогда она не слишком вслушивалась — ей до уровня понимания этих работ было еще очень далеко. А теперь в голове мелькнула мысль, может ли быть так, что дева Вэнь искала способ помочь своему дяде Вэнь Жоханю? И если это так, означает ли, что Бессмертный Владыка подвержен искажению ци или же был отравлен тьмой?..       Спохватившись, что так ничего и не решила, а старейшина все еще ждет ее ответа, Яньли закусила губу и покосилась на нее. Юй-лаоши успокаивающе кивнула:       — Время подумать еще есть. Пока походи на тренировки с нашими адептами, можешь побывать в библиотеке и в лазарете, я предупрежу Юй Ци и целителя Му.       Первого Яньли знала — этот старик часто гонял А-Сяня из библиотечного павильона, заставляя идти спать вовремя, и не разрешал брать с собой свитки. А-Сянь ворчал, ругался, но кажется, искренне уважал смотрителя. А вот второе имя было ей неизвестно.       — Эта благодарит старейшину за предоставленную возможность, — сложив руки перед собой, вежливо поклонилась Яньли.       — Называй меня бабушкой, — внезапно попросила Юй-лаоши и звонко расхохоталась, увидев ее реакцию.       А Яньли подумала, что привычка А-Сяня сказать что-то ошеломляющее и наслаждаться тем, как собеседник теряет лицо, возникла после первой поездки в Мэйшань…       — Спасибо, бабушка, — поблагодарила за разрешение Яньли и смутилась, когда получила в ответ одобрительный кивок. Потянувшись, она подлила ей чай и рискнула наконец взять свою чашку, придерживая рукав.       Старейшина Юй не спешила продолжать беседу, неспешно наслаждалась видами, открывающимися из беседки на краю скального уступа: лесом у подножия горы, лентой реки и теряющимися в полуденной дымке вершинами соседних гор. Вид и правда был чудесный, как и чай, который даже не остыл, благодаря артефактным чашечкам. Яньли подозревала, что и чабань, и посуда на нем вышли из-под рук бабушки: чувствовалась в них какая-то остаточная аура, привкус силы, будто след от ци в месте, где долго жили заклинатели.       — Яньли, я прошу только об одном, — вдруг серьезно попросила Юй-лаоши, — ты не должна выходить за пределы резиденции ордена одна. А если соберешься в город, то ты должна сказать Юй Люшену, он даст тебе сопровождающих.       — Почему? — растерялась Яньли.       — Надвигается война, — горькая улыбка приподняла уголок губ старейшины, — я беспокоюсь о твоей безопасности.