Правильно загаданное желание

      Первые жертвы появились уже на следующий день. Один из отрядов умудрился столкнуться прямо на границе с отрядом второго наследника Вэней, а значит, и с его телохранителем.       Размеренная жизнь, пусть и в постоянном напряжении грядущего, наконец была разрушена. Прямо перед рассветом пришли повозки с ранеными. Яньли только и успела, что умыться, одеться и прибрать волосы, как за ней прислали слугу.       Она почти бежала в лазарет, благо тот был близко. А-Ян уже крутился там, то подавая тканевые бинты, то микстуры, то еще что-нибудь главному целителю. И все завертелось…       У нее был опыт в уходе за ранеными и больными, но это были пострадавшие на ночной охоте адепты или мучившиеся от лихорадки люди. Первым пациентом в этот день оказался лишенный руки заклинатель, совсем молоденький, едва ли старше шестнадцати. Без правой руки и… золотого ядра.       Мальчика тихо скулил и кусал губы, и на фоне серого, как у покойника, лица, те пламенели яркой киноварью.       В первое мгновение она растерялась, но тут мальчишка взвыл, из глаз его полились слезы, и Яньли будто стала другим человеком — уверенным и четко знающим, что нужно делать. Так, как объяснял когда-то целитель Се.       Потом был еще один, с множественными колотыми ранами и пропоротым до нутра боком. И еще — со следом от проклятия и незначительными повреждениями, зато он оказался самым громким, пребывая во власти кошмара. Пришлось звать главного целителя.       Крики и стоны оглушали, казались очень непривычными для тишины ранее пустующего лазарета, как и толпы людей: целителей, лекарей и их помощников, но главное — раненых. Тяжелый запах крови и вывалившихся внутренностей, горелой плоти и гноя оглушал, вызывая рвотные позывы — мелькнула мысль: хорошо, что она не успела позавтракать… А дальше лиц она уже не помнила, только повреждения, но разум четко говорил, что нужно делать. Если же она была не уверена или не знала, то звала кого-то из целителей.       Почистить рану, обработать, зашить, если нужно, или стянуть бинтом, дать отвар, изредка — приложить активированный талисман. Большинство ран ее пациентов были типовыми, от холодного оружия, иногда — от огненных заклятий клана Вэнь, а вот с теми, кто получил травмы от заклинаний и талисманов, разбирались целитель Се и его сын, Се Вэй.       Когда на стол перед ней больше никого не положили, Яньли даже не сразу это поняла. Она еще пару мяо тупо смотрела на покрытую пятнами крови грубую холстину и только после этого опустила подрагивающие руки и растерянно огляделась.       Кое-кто из учеников целителей и лекарей еще были заняты, но в целом все уже закончилось… Сколько прошло времени, она не знала и определить не смогла — низкие тучи, затянувшие небо, никуда не уходили. Казалось, время застыло на месте.       Яньли сглотнула пересохшим горлом и подошла к главному целителю.       — Я еще нужна вам?       Тот быстро глянул на нее, покачал головой, но вдруг замер, будто ему в голову пришла какая-то мысль.       — Как у вас с резервом? — прямо спросил он. Яньли моргнула, немного, будто по привычке, смутилась, но проверила ядро. Ци оказалось достаточно, тело было полно энергии, но усталость шла скорее от обилия впечатлений. И вот эта усталость, не физическая, как от тренировки, а больше моральная, казалась во сто крат тяжелее.       — Я… У меня хватает сил.       — Дева Цзян, отдохните, но через полшичэня жду вас здесь. Поможете поддерживать раненых, вливая в них силы? — все-таки спросил целитель Се, и Яньли с готовностью кивнула.       Появилась странная уверенность, что, не будь у нее более высокого статуса по рождению, главный целитель не спрашивал бы, а просто приказал… Она мотнула головой, выкидывая оттуда странные мысли и, быстро кивнув на прощание, пошла к себе. Стоило умыться, помедитировать и попробовать поесть, хотя бы чай или отвар выпить — Яньли закономерно сомневалась, что сможет хоть что-то проглотить.       Как ни странно, больше всего хотелось переодеться, но… Плевать, решила она, пока есть возможность ходить в чистых, не запятнанных кровью одеждах, она будет так ходить.       Запоздало настигло понимание, что ранее ее просто-напросто берегли, давая выполнять задания полегче и почище. И не только здесь, в Линьфэне, но и в Пристани Лотоса, и в Мэйшане. Любому очевидно, что искусство лекарей — как и целителей, и повитух — крайней грязное: пот, кровь, гной и прочие телесные жидкости, которые есть в человеческом теле и с которыми лекари неизбежно сталкиваются чуть ли не каждый день, часто заставляют неподготовленного человека испытывать отвращение.       Ее берегли. А она хотела быть полезной. Яньли грустно усмехнулась, но тут же запретила себе думать об этом — сегодня она неплохо справилась, почувствовав тошноту только в самые первые мгновения. Дальше тело выполняло все действия само, будто без участия разума. Вот это момент кристальной чистоты и ясности сознания был даже приятнее, чем во время медитации.       А-Ян уже был в покоях, спал, свернувшись в клубочек на краешке кровати, и Яньли не стала его будить. Ему точно требовалось хорошо отдохнуть. Она натянула на него покрывало, поправила челку и тихо вышла, прикрыв дверь.       Служанок, как и никого из тройки У Цзяня, она не встретила — значит, те помогают на кухне и в оружейной, а может, еще где. Работы в крепости хватало, так что каждая пара рук была на счету. Яньли изредка, когда выдавалось относительно свободное время, и сама помогала на кухне — мыла и нарезала овощи, промывала рис, или следила за котлом, или месила тесто. Последнее ей доверили с большим трудом — повариха, пожилая женщина с суровым лицом, долго выспрашивала, как она готовит то или иное блюдо, и наконец, все еще недоверчиво покачивая головой, согласилась посмотреть, как Яньли справится с лепешками.       Ее это скорее забавляло. И в то же время невольно прибавилось уважения к женщине, которая так неистово защищает свои владения. Они разговорились и как раз делились маленькими хитростями, но тут пришел управитель, которому наверняка кто-то доложил о неподобающем, и Яньли пришлось вступиться за повариху, чтобы ее не наказали. В общем, желание помочь в очередной раз обернулось не пойми чем.       Вздохнув, она вернулась мыслями в настоящее и направилась за ширму, чтобы умыться и переодеться. Переплела волосы, глянула в бронзовое зеркало и поняла, что как раз успевает выпить чаю, прежде чем вернуться в лазарет.       Главного целителя нигде не было видно, зато присутствовал его сын.       — Вы вовремя, дева Цзян, — поприветствовал ее Се Вэй без своего обычного презрительно-напыщенного вида.       Внезапно подумалось, что Цзинь Цзысюань вел себя в большинстве случаев примерно так же, только от наследника великого ордена это не воспринималось как что-то неприятное. Будто все признавали за ним право так себя вести…       — Прошу, присмотрите за моим другом, — понизив голос, почти умоляя, попросил Се Вэй, и Яньли непроизвольно попятилась: видеть этого человека настолько открытым было очень… непривычно. И пугающе. Будто в него вселился кто. — Дева Цзян?       — Да, простите, — коротко улыбнулась она, — что я должна делать?       — Я вам все покажу, — облегченно улыбнулся в ответ Се Вэй и поманил ее за ширму, где лежал в бреду тот самый парнишка, без руки и ядра. — Нужно дать ему вот это, когда очнется. Думаю, это будет через шичэнь или даже раньше, — он показал на бумажный пакетик с травами, — но сначала заварить и дать настояться. А потом вот эту таблетку, — и он достал из запазухи выточенную из какого-то мутного кристалла колбочку.       Яньли широко распахнула глаза — такую редкость она видела впервые, пусть и слышала о ней еще от старика Фэнь. В них хранили дорогие ингредиенты и редкие лекарства, произведенные алхимическим способом. Главная особенность такого хранилища в том, что помещенное туда лекарство не испортится, пока не нарушена целостность оболочки. Хоть сто лет может пролежать, хоть двести.       — А еще вам нужно потихоньку делиться с ним силой, вот так, — и Се Вэй показал как: тонюсенький, тоньше волоса, светло-зеленый жгутик протянулся от его пальца к запястью раненого. — Вам все понятно?       — Да, — кивнула Яньли, занимая место у кровати пациента. — Заварить лекарство через… полшичэня? — уточнила она, Се Вэй одобрительно кивнул. — Затем, как очнется, дать его, потом дать таблетку; все время подпитывать тонким потоком ци.       — Все верно, дева Цзян, благодарю вас, — и этот парень даже поклонился! Видимо, Яньли не сдержалась и показала свое изумление, потому что Се Вэй слегка смутился и пояснил: — Это мой друг детства, я…       — Господин Се! — окликнул его от двери слуга, и тот спешно поклонился Яньли, сказав:       — Я должен идти. Если что — пришлите кого-нибудь.       Яньли кивнула и сосредоточилась, чтобы начать передавать раненому энергию. Процесс был несложный и чем-то напоминал медитацию, много сил не занимал, разве что утомляла постоянная неподвижность — по первости хотелось встать и пройтись или потянуться.       Дождавшись, пока мимо пройдет кто-то из помощников, Яньли поручила заварить травы и принести ей таз с холодной водой и тряпку. Раненого мучил жар, он метался, тоненько стонал и время от времени крупно вздрагивал, словно переживая в забытьи кошмарные события, приведшие к потере…       Мальчишку было жаль — такой молодой, а уже без руки, но хуже того — без ядра. Яньли слышала ранее про Вэнь Чжулю, но никогда не задумывалась ни над тем, что несет его техника заклинателям, ни над тем, каково приходится его… жертвам — по-другому назвать их она никак не могла.       Через какое-то время пациент задышал чаще, а потом его глаза внезапно распахнулись и он попытался сесть.       — Вам нужно лежать, — строго сказала Яньли и надавила на здоровое плечо, заставляя оставаться в кровати. — И нужно выпить вот это лекарство.       Отвар как раз успел остыть и настояться. Она подхватила мальчишку под затылок и помогла все выпить, чувствуя запах успокаивающих трав и что-то едкое, наверное, против боли и воспаления. Потом дала таблетку и воды, после чего тот снова провалился в сон.       — Мое ядро… Как пусто… — всхлипнул он на границе яви и сна, а у нее сердце сжалось. Вскоре духовные каналы окончательно разрушатся и он ничем не будет напоминать заклинателя. Пока есть возможность, пока каналы еще более-менее целы, нужно помочь ему излечиться… насколько получится. Хотя бы тело. Разум после подобного не скоро оправится.       Под вечер начала сказываться усталость, Яньли прикрыла глаза и сосредоточилась, продолжая передавать ци, но не рискуя уходить в глубокую медитацию.       Кажется, приходил А-Ян, оставил ей ужин, но она не стала отвлекаться. Вроде бы пару раз приходил Се Вэй, но ничего не сказал, только сменил наверняка уже высохшую тряпку на лбу друга да приказал принести еще воды.       Состояние напоминало застывшее равновесие, когда разум будто бы спит, потому что нет никаких мыслей, но одновременно способен четко воспринимать окружающее и выполнять поставленную задачу. Из этого равновесия ее выбило состояние пациента — Яньли распахнула глаза, которые тут же обожгло показавшимся нестерпимо ярким светом от масляных ламп, но моментально сообразила, что пора звать на помощь.       Мальчишка будто бы решил умереть — сердцебиение замедлялось, по телу волна за волной проходили судороги, и что с этим делать Яньли не представляла.       На ее крики прибежал главный целитель, слуги и последним — Се Вэй, но было уже поздно: мальчик, так и оставшийся для нее безымянным, умер на руках главного целителя. Яньли смотрела на попытки целителя Се вернуть его к жизни — безрезультатные, на исказившееся от горя лицо Се Вэя и сама хотела плакать.       — Это ты виновата! — вдруг громко обвинил ее Се Вэй. Его губы искривились от горя, глаза покраснели и в них полыхнула такая ярость, что Яньли попятилась. — Это все ты! Ты не досмотрела…       — Се Вэй! — оборвал его отец. — В его смерти нет вины девы Цзян, ты же знаешь, что…       Не став слушать, он рванул вперед и попытался дотянуться до нее, будто в одночасье утратив разум. Се Вэя еле успели остановить.       — Дева Цзян, выйдите! — потребовал у нее пытающийся справиться с буйным сыном целитель, и Яньли очнулась: попятилась, наткнулась на ширму, едва ту не уронив, и сбежала.       Дышать было трудно, в груди все стиснуло, сжалось от боли, а слезы лились словно сами по себе. Хотелось забиться куда-нибудь подальше, спрятаться и выплакаться, чтобы никто не трогал и не пытался утешить. Виновата она или нет, Яньли не знала, но она все делала так, как учили… Так почему, почему это ее вина?..       Очнулась она от чужого пристального взгляда. Осмотрелась, всхлипывая и пытаясь понять, где тот, кто на нее смотрит, и вздрогнула от неожиданно раздавшегося неподалеку знакомого тихого голоса:       — Госпожа Цзян, вы… Вам что-нибудь нужно?       Мэн Яо выступил из тени от стены, и Яньли немного расслабилась. Она помотала головой, тут же осознала, как, должно быть, неприлично выглядит, и закрылась рукавом… Чтобы через мяо осознать, что одежда лекарей не предполагает болтающихся деталей, так что рукава у нее подвязаны и закрыться не получится.       — Не смотрите на меня, — сипло попросила она и опустила голову. Исподлобья огляделась, но задний двор был пуст ночью, а дровяной сарай, за которым она спряталась, в такое время и вовсе никому не был нужен.       Мэн Яо, что удивительно, послушался и повторил вопрос:       — Вам что-нибудь нужно? Вода? Платок?       — У вас есть?       — Я бы не спрашивал, если бы не было, — просто ответил он, начал было поворачиваться, но спохватился и придвинулся боком, протягивая ей платок и старательно глядя в другую сторону.       — Спасибо, — также сипло поблагодарила Яньли и вытерла лицо.       Всхлипы все еще рвались из груди, но она подавила их усилием воли и стала с помощью ци приводить себя в порядок — убирать отек с глаз, лица, из носа, лечить сорванный от рыданий голос.       — Спасибо, — повторила она, когда наконец-то пришла в себя. Поднявшись на ноги, она коснулась плеча Мэн Яо и со слабой улыбкой сказала: — Вы мне очень помогли, но платок я вам сейчас возвращать не буду.       Тот повернулся, с тревогой оглядел ее и, убедившись, что она в относительном порядке, молча кивнул.       — Расскажете, что случилось?       — Я… Я потеряла пациента…       Голос дрожал, но остановиться она не могла, эгоистично выплескивая на этого юношу все свои переживания и обиду. Выслушав ее, он опустил голову, а когда поднял, Яньли поразил его взгляд — прямой и открытый, но какой-то неуверенный.       — Вы позволите мне кое-что сказать? — тихо спросил Мэн Яо. Яньли кивнула, непроизвольно насторожившись. — Если человек не хочет жить… он найдет способ умереть, поверьте мне.       Яньли застыла, пытаясь осознать страшную в своей простоте фразу. В голове человека перед ней слышала смиренная усталость — будто он видел то, о чем говорил, не раз…       — Я знаю, о чем говорю, — без улыбки сказал он и опустил голову. — Я вырос в весеннем доме. Моя мать, Мэн Ши, работала там, и не все работницы попадали туда по своей воле…       Яньли молчала, испытывая беспомощность от слов этого юноши и жгучее сочувствие к нему же: Мэн Яо очень старался, трудился больше всех в крыле снабжения, часто выполнял работу за других, но слышал в спину только презрительное «шлюший сын». Яньли знала об этом от кухонных работников, которые не стеснялись сплетничать при ней.       — Вы… презираете меня? — спросил Мэн Яо в повисшей тишине и напрягся, словно боялся взглянуть ей в глаза.       Яньли по-простецки шмыгнула носом и искренне ответила:       — Нет. Мне жаль, что так… что вы…       — Прошу, не нужно, — робко глянул на нее Мэн Яо и улыбнулся, отчего на щеках обозначились ямочки. — Мне достаточно и того, что вы не осуждаете меня, дева Цзян.       — Не осуждаю, — покачала головой Яньли и, смущаясь, попросила: — Не могли бы вы проводить меня в крыло целителей… короткой дорогой?       — Буду рад, — снова улыбнулся Мэн Яо, но уже понимающе, и поманил за собой.       Уходя из того закутка, Яньли обернулась, но никого не увидела, а меж тем спину продолжал сверлить чей-то пристальный тяжелый взгляд.