Правильно загаданное желание

      Как победителей Вэнь Жоханя, чествовали троих: Не Минцзюэ, срубившего его голову, Лань Сичэня, пронзившего его сердце, и А-Чэна, удержавшего главу Вэнь на месте. Вэнь Цин, которая нанесла удар в спину и тем самым дала возможность остальным покончить с Вэнь Жоханем, никто не чествовал.       «Мало того, что баба, да к тому же Вэнь и предательница… Тьфу!» — говорили про нее праведные заклинатели и кривились в гневных гримасах, а Яньли жалела девушку, которой пришлось сделать нелегкий выбор. Кто знает, как поступила бы она сама, оказавшись в подобной ситуации…       Деву Вэнь и оставшихся в живых адептов клана взяли под стражу, хотя после смерти дяди она и ее брат остались единственными законными наследниками… однако законность сейчас волновала победителей меньше всего. Более того, возглавлявшие кампанию заклинатели проигнорировали то, что со смертью Вэнь Жоханя очень немногие продолжили биться, а большинство сдалось… Адепты союзных кланов перебили всех, кто попался под руку — и тех, кто сложил оружие, и тех, кто продолжал сражаться. Так что на данный момент живых Вэней осталось удручающе мало.       Яньли чувствовала что-то мерзкое, холодом обдававшее внутренности, когда думала об этом.       Но больше ее волновало другое: как бы так исхитриться и заполучить себе в наставницы деву Вэнь — ей очень нужны были ее знания, но заговаривать об этом, пока оставшиеся в живых союзники залечивали раны, а также грабили город (солдаты ополчения и заклинатели из мелких кланов), было несвоевременно. Разграблением дворца Бессмертного владыки занималась служба снабжения, так что Мэн Яо был очень занят — его начальник предпочел все дела свалить на исполнительного подчиненного, а сам мелькал перед старейшинами и главами великих орденов или их представителями, показывая свою полезность…       С Мэн Яо действительно имело смысл посоветоваться, хотя бы потому, что его усилия по пресечению слухов об А-Сяне увенчались успехом. Яньли не знала, что и как он делал, но это работало: снова начали говорить о том, что Вэй Усянь пожертвовал собой, чтобы спасти остальных; говорили, что он не сдался, потеряв золотое ядро, а нашел способ участвовать в войне и внес свой неоценимый вклад; приводили в пример Лань Ванцзы, который ни за что бы не связал свою судьбу с недостойным человеком, ведь он заклинатель из клана Лань, самого праведного и благочестивого; говорили, что Вэй Усянь и Цзян Чэн поступили очень достойно, исполнили свой сыновний долг, отомстив за отца… Тут обычно сплетники осекались и пугливо оглядывались по сторонам — Яньли, как-то случайно подслушав такой разговор, лишь покачала головой. Она не могла их осуждать, ведь и сама долгое время думала, что А-Сянь — бастард отца… И до сих пор не была уверена в обратном. В любом случае для нее он брат и никак иначе.       Возвращаясь к Мэн Яо. Яньли не могла его выловить и найти возможность поговорить без лишних глаз и ушей, это было пока невозможно, но не теряла надежды спросить у него совета — он уже не раз доказывал, что имеет цепкий ум и крайне находчив в решении разного рода вопросов. В конце концов, именно за это, а еще за невероятную даже по меркам заклинателей память его и выделили среди прочих.       Вздохнув и вернувшись мыслями в настоящее, Яньли поправила прическу, чтобы не выбивались прядки, проверила, как подвязаны рукава, пересчитала цянькуни и наконец вышла из палатки, направившись в полевой лазарет. Вчера после полудня поток раненых наконец иссяк, и больше не было нужды так сильно концентрироваться, постоянно оценивая, хватит ли ей энергии на лечение или придется занимать, тратя на это время, которое часто играло не последнюю роль в выздоровлении пациента.       Цинично это признавать, но те, кто продержался первые сутки, в хаосе, воцарившемся после победы, выживут, а остальные… Остальные умирали от ран, которые не способны были залечить сами, так и не дождавшись помощи целителя.       Яньли как-то незаметно для себя смирилась с тем, что не может помочь всем, что ее ресурсы всегда ограничены, что заклинатели, несмотря на живучесть и невероятные возможности, даруемые ци, не всесильны… Главное, что она вывела для себя, это безупречно делать свое дело, стремиться совершенствоваться и постоянно узнавать новое. Девиз ее ордена, к сожалению, плохо сочетался с призванием целителя, ведь достигать невозможного означало переступать черту, вкладывая все в последний рывок, зачастую жертвуя чем-либо… тем временем как между жизнью пациента и своей, целитель должен был всегда выбирать себя. Пациент, каким бы важным он ни был человеком, каким бы статусом ни обладал, всего лишь один, а обученный целитель способен спасти сотни жизней.       Пока Безночный город и его предместья приводили к покорности, глава Не велел разбить лагерь поодаль. Как только заклинатели, получившие ранения, поправятся настолько, чтобы перенести дорогу, они вернутся в Ичуань. После Яньли планировала отправиться с братьями домой, но сначала нужно было дождаться, пока А-Чэн и А-Сянь хоть немного восстановятся.       Сначала братьев и Лань Ванцзи разместили в одной палатке, однако уже на следующее утро бледный Цзян Чэн заявил, что «не собирается выздоравливать в компании этих…», дальше брат запнулся и, несмотря на свое не самое лучшее состояние, умудрился покраснеть. Поэтому ему поставили отдельный шатер. Сегодня Яньли попросила А-Яна присматривать за А-Чэном, отдельно предупредив, что обращать внимание на крик не стоит.       — Я понял, цзе-цзе, — серьезно кивнул мальчик и, явно цитируя кого-то добавил: — Мужчины всегда, когда болеют, злятся. Это не страшно.       Яньли тихо засмеялась, спрятав в ладонях лицо, затем все-таки взяла себя в руки, погладила А-Яна по голове и решила пойти с ним, чтобы убедиться в том, что брат не будет обижать мальчика. С детьми А-Чэн ладил не то чтобы хорошо, иногда даже казалось, что они его пугают.       Брат тут же открыл глаза, стоило им войти, но, увидев, что это она, немного расслабился, зато на А-Яна зыркнул так, что ребенок спрятался у нее за спиной.       — Доброе утро, А-Чэн, — улыбнулась Яньли и вытащила А-Яна из-за спины, поставив перед собой. — Это мой воспитанник, и только ему я доверю заботу о тебе. Не обижай его, — строго сказала она и, тихонько рассмеялась, увидев выражение лица брата.       Дождавшись неохотного кивка и ощутив, как расслабляются под ее ладонями плечи А-Яна, Яньли улыбнулась и обратилась к мальчику:       — Принесешь нам завтрак? А я пока обработаю брату раны.       — Хорошо, цзе-цзе, — просиял ответной улыбкой А-Ян, покосился на кривящегося А-Чэна и убежал, спеша выполнить поручение.       Яньли перевела взгляд с колыхнувшейся плотной ткани, служившей входом в шатер, на брата и спросила:       — Как ты себя чувствуешь?       Цзян Чэн нахмурился и попытался сесть, Яньли тут же подошла и помогла ему устроиться поудобнее на узкой походной койке. Брат закашлялся, и она сразу схватила его за запястье, чтобы проверить состояние.       С той битвы брату едва ли стало лучше, хотя прошло уже три дня: организм был истощен, духовные вены — повреждены, ци накапливалась едва-едва, а повреждения, обычно заживающие за пару дней, все еще приносили боль.       Впрочем, насколько она знала, подобные травмы наблюдались у всех, кто оказался рядом с главой Вэнь в момент смерти. Яньли присутствовала на вчерашнем совещании целителей с остальными учениками, когда каждому из них давали задания, и она собственными ушами слышала, как сетовал на состояние своего главы Лань Хунсю, лучший целитель Гусу Лань и по совместительству бывший сейчас главным целителем. Цзэу-цзюнь был очень ослаблен, как и глава Не — они приняли основной удар атакующей ци Вэнь Жоханя на себя, А-Чэну отчего-то досталось меньше… Что касается девы Вэнь, Яньли сомневалась, что хоть кто-то додумался проверить ее состояние, однако помочь ей сейчас Яньли не могла — пленных держали в подвалах одного из присутственных мест города под усиленной охраной.       — Приемлемо, — проскрипел наконец А-Чэн, и она отпустила его руку, начиная вынимать из рукавов и фартука необходимые снадобья и мази.       — Снимай рубашку, обработаем синяки, — скомандовала она, брат поморщился, чуть покраснел, но спорить, как в первый раз, не стал.       Пока Яньли разводила порошки, чтобы позже дать их А-Чэну, она все думала, как начать разговор, но тут брат сам спросил:       — Тебя беспокоит Вэй Ин?       Яньли обернулась, приоткрыла рот, чтобы все отрицать, но тут же закрыла: А-Сянь и правда ее беспокоил, но его выздоровление — дело небыстрое, и лучше приступать к нему, когда они окажутся дома, в безопасности.       — Отчасти, — медленно кивнула она и лукаво улыбнулась: — Но за А-Сянем есть кому присмотреть, правда?       — Тц, — цыкнул А-Чэн и снова покраснел, уже сильнее. — Лань Ванцзи вьется над ним как курица над цыпленком, даром что сам сильно не пострадал. Трясется над ним, как будто над младенцем! А тот и рад!.. — А-Чэн подавился, так как слишком сильно возмущался, и теперь его пробил сухой кашель, заставлявший содрогаться всем телом. Яньли поспешила к нему, чтобы поделиться энергией — большего она пока сделать не могла. — В общем, наблюдать за их… воркованием никакого желания у меня нет.       Яньли, вздохнув, поджала губы, встала и направилась к столику, где уже должны были настояться снадобья. Заставить А-Чэна их выпить оказалось так же сложно, как и обычно: брат сопротивлялся как ребенок, не желающий принимать горькое лекарство, но все-таки наконец выпил, скривился в отвращении, и еще какое-то время ворчал и ругался.       — А-Чэн, — прервала его Яньли и прислушалась, задействуя ци: то, что она собиралась сказать брату, требовало отсутствия лишних ушей. Лагерь вокруг жил своей жизнью, неподалеку звучали отрывистые команды, многоголосье разговоров и лязг оружия. Кажется, рядом никого не было. — Я хотела с тобой поговорить… попросить тебя.       — Ты хочешь, чтобы я принял в орден этого мелкого засранца, — полуутвердительно хмыкнул А-Чэн. Яньли на мгновение опешила, тут же кивнула, соглашаясь, и замотала головой. — Нет?       — Да! То есть нет, то есть…       А-Чэн нахмурился и прищурил глаза, он весь подобрался, как будто собирался вскочить и… Что «и», Яньли не знала, но поспешила разъяснить недоразумение:       — Я, конечно же, хочу, чтобы ты принял А-Яна в орден: он как раз в том возрасте, когда следует начинать формировать ядро, но хотела я поговорить не об этом.       — А о чем? — вкрадчиво поинтересовался брат, и Яньли внезапно разволновалась: как он отнесется к ее идее? а вдруг откажет? что тогда делать?       Панику удалось подавить не без труда, Яньли глубоко вдохнула, сцепила руки в замок и выпалила:       — Я хочу, чтобы нашему ордену отдали остатки Вэней.       Лицо А-Чэна вытянулось в изумлении, а следом на нем проступил гнев.       — Повтори… — попросил он тихо, и у Яньли по спине разбежались табуном крупные мурашки.       — Я… — она сглотнула, не смея отвести взгляд от горящих яростью глаз, вспомнила, зачем вообще заговорила на эту тему, и, сглотнув, уже тверже сказала: — Я хочу, чтобы мы забрали в орден оставшихся в живых Вэней. Это Вэнь Цин, Вень Цюнлинь, — зрачки брата дрогнули на первом имени, или ей только так показалось, но Яньли не смела прерываться и заговорила быстрее: — И дафаньская ветвь целителей, оставшиеся в живых адепты — либо молодняк, либо изранены настолько, что не смогут ничего сделать. Я даже не уверена, что они перенесут дорогу в Пристань.       — Почему? — спустя несколько минут тягостного молчания глухо уточнил А-Чэн.       Яньли шагнула вперед и опустилась на колени у постели брата.       — Вэнь Цин является автором трактата об очищении организма от иньской ци, она самая талантливая целительница в нашем, а поговаривают, что и в предыдущем поколении. А-Сянь… — голос сорвался. Яньли снова сглотнула, вдохнула-выдохнула и попросила: — Пожалуйста, брат, А-Сяню нужна помощь девы Вэнь. Я почти уверена, что она согласится, если мы пообещаем сохранить в живых ее ветвь клана.       Цзян Чэн молчал, хмурился, но больше никаких эмоций не показывал.       Вот он глубоко вздохнул, наконец посмотрел на нее и открыл рот. Яньли приготовилась спорить.       — …хорошо.       — Я лично буду присмат… Что?       Она же не ослышалась? Яньли испытывала сейчас по-настоящему противоречивые эмоции. С одной стороны, радость, ведь А-Чэн согласился, а с другой — замешательство, потому что согласился он как-то уж слишком быстро и… просто. Она-то готовилась убеждать, спорить, приводить аргументы, доказывать полезность Вэнь Цин, давать обещания и даже угрожать, но все это оказалось в итоге ненужным…       — Я сказал: хорошо. Я согласен, — почти по слогам повторил А-Чэн и сполз на подушке, прикрывая глаза, а затем пробурчал: — Где там этот засранец мелкий ходит? Пора бы уже вернуться.       Словно отвечая на его ворчание, послышались нарочито громкие шаги, становившиеся все ближе, и вскоре под полог шмыгнул А-Ян с подносом в руках, ни на кого не глядя, подошел к столике, где все еще стояли плошки, ступка с пестиком и лежали мешочки с травами, которые она не успела убрать, расчистил себе место и начал деловито составлять миски с кашей на столешницу.       А-Чэн приподнял веки, какое-то время наблюдал за мальчиком, а потом утомленно вздохнул и негромко фыркнул:       — Подслушивал паршивец. Радуйся, сестра, — бросил он на нее косой взгляд, — второй Вэй Усянь растет. О боги, кого ты притащила… Это, кажется, семейное, — прозвучало совсем тихо, ей даже показалось на миг, что послышалось.       Яньли непроизвольно издала нервный смешок, но тут же прижала ко рту ладонь, заставляя себя успокоиться.       А-Чэн сделал вид, что спит, а А-Ян вел себя так, будто не слышал слов брата, однако такого попросту не могло быть, но не это занимало сейчас все мысли Яньли.       Брат согласился, и дал он свое согласие подозрительно легко, хотя не мог не понимать, что столкнется с противодействием матери, которая может и не захотеть обменять часть добычи на недобитые остатки некогда великого ордена, польза от которых неочевидна и которых еще надо кормить, устраивать и защищать. А-Чэн также не мог не понимать, что обязательно столкнется с осуждением общества заклинателей, а значит, поползут слухи, что ударит по и так ослабшему после нападения ордену Юньмэн Цзян.       И, скорее всего, первым начнет говорить орден Цзинь, чьи адепты вели себя так, будто это их орден в одиночку победил Бессмертного Владыку, а старейшина Цзинь Гуанфэй свысока смотрел на окружающих и благосклонно принимал почести, которые вовсе не ему должны были приносить.       И все это явно было неспроста.