Roses are Red

— До свидания! Пускай все болезни скорее отступают! — как всегда приветливый Питер провожал последнего клиента с букетом гортензий. Незнакомец дождался, пока мужчина выйдет из помещения, и зашёл в магазин. — Мы уже закрываемся, — отозвался Питер и обернулся, — А… Это вы, — его лицо слегка порозовело, что гость расценил как хороший знак. — Ваш ответ в вазе номер семь. Юноша прошёл мимо посетителя к дверям магазина и закрыл их на ключ. Перевернув табличку «открыто» на «закрыто», Питер обернулся, чтобы увидеть, как мужчина внимательно рассматривал вазоны с цветами, стараясь разыскать тот самый номер. — Они между гербер и фрезий, — юноша включился в игру, но его интерес вызывал сам незнакомец. Питер ещё не готов был доверять ему, но его гость определённо вызывал в нём тёплые чувства. Мужчина сделал страдальческое лицо и обернулся к юноше: — Я ещё запомнил не все цветы и значения! — Поэтому я назвал цифру, — хитро улыбнулся Питер и облокотился на поверхность стола, наблюдая за посетителем, — а какие цветы вы уже помните? — Благодаря одному любителю растений, мне уже удалось собрать маленькую коллекцию, — мужчина достал из внутреннего кармана пальто небольшую книжечку. — Ого! — глаза Питера загорелись любопытством, он вышел из-за стола и подошёл ближе, — можно взглянуть? Гость встал рядом с юношей и открыл книжечку на первой странице. — Вот это белая гвоздика, которую ты мне подарил, — перед Питером возник лист коричневой бумаги, с высушенным и расправленным цветком гвоздики. На соседней странице расположились название цветка и его значение, написанные красивым острым почерком, — с неё всё началось. Питер мягко улыбнулся и перевернул страницу. Сиреневая глициния приветливо глядела на него, желая юноше чувствовать себя, как дома. На следующей странице было пустое место под цветок, но уже вписано название: базилик. Значение: отвращение, ненависть. Переворачивая страницы, Питер больше не нашёл ни одного цветка, зато надписи говорили ему о многом. Петунья, кактус, магнолия — все значения цветов были бережно вписаны чёткими линиями, и с каждой страницей сердце Питера наполнялось теплом и светом. — Гляди-ка! — весело посмотрел он на гостя, обращая внимание на страницы, — ты теперь знаешь, о чём говорят кактус и магнолия! Мужчина, всё это время, наблюдавший за сияющими глазами Питера, насмешливо улыбнулся: — И что же, по твоему мнению, подходило мне больше? Юноша закусил губу и лукаво произнёс: — С твоей стороны этот поступок был очень смелым и мужественным, так что подходящее в этом случае растение — чеснок! — Шутишь? — недоверчиво переспросил посетитель, — чеснок? — Какие уж тут шутки, — продолжал улыбаться Питер, — чеснок — самое серьёзное растение, которое я знаю! Мужчина прикрыл глаза и засмеялся. Питер смеялся вместе с ним, как вдруг протянул руку за спину посетителя, подойдя совсем близко. — Мне казалось ты ещё не готов к обнимашкам, — смех умолк и гость встал, как вкопанный, боясь пошевелиться, чтобы не сделать что-нибудь не то. — Это не они, — отошёл от него краснеющий Питер, держа в руке пышный букет маленьких жёлтых цветочков, — это следующие слова в твоей коллекции. И мой ответ. Мужчина принял из его рук букет и внимательно всмотрелся в них. — Это цветы Маргариты? Те, что она дарила Мастеру, так ведь? Как же они называются… — Мимозы, — Питер достаточно отошёл от гостя, чтобы он не смущал его так сильно, — теперь я знаю, что ты ещё и читаешь. Незнакомец улыбнулся, бережно прижимая к груди подарок. — Я открываюсь, когда услышу ответ, — напомнил он, — а твой я могу расценивать, как весну, как начало чего-то нового? — вопросительно посмотрел он на юношу. Тот смущённо отвёл взгляд. — Я имел ввиду не это. Но, думаю, в данной ситуации, такая трактовка уместна. — А могу я трактовать это, как предложение познакомиться? — пряча надежду в голосе, спросил гость. — Можешь, — юноша снова взглянул на него, будто решаясь, — меня зовут Питер. — Локи, — тут же отозвался гость. — Ты выглядишь очень счастливым с этими цветами, Локи. Значит, вы подходите друг другу, — мужчина отметил, как сердце затрепетало от этих слов. И это были вовсе не бабочки.