Неделя Тоёмики 2021

Июль выдался на редкость приятным: не слишком жарким, но и не дождливым. Солнце дарило нежное тепло, а лёгкий ветер ласкал обнажённые участки кожи. И если во время учёбы или на весёлых сборищах с друзьями было невозможно насладиться погодой в полной мере, то обжитая опора линии электропередач, которая за четыре года претерпела множество изменений, позволяла прочувствовать редкое летнее очарование до глубины души. На Super Fly действовало негласное правило о гостинцах, и даже дети в большинстве случаев его соблюдали, но в этот раз Оянаги Кен так спешил, что забыл о нём: — Ой, блин, я же ничего не принёс, — спохватился он, когда уже забрался на жилую зону по верёвочной лестнице. — Ладно, сейчас сбегаю по-быстрому. — Да всё в порядке, не нужно! — отговорил его Тоёхиро, когда тот уже стал спускаться обратно вниз. — У меня осталось немного вчерашнего печенья, будешь? — Может, позже. Спасибо, дядя. Разговор был короток, как и в большинство его визитов за последние месяцы. Тоёхиро никогда не задавал лишних вопросов и не спрашивал, почему он опять прогуливает уроки: он не чувствовал за собой такого права, поскольку не приходился ему ни отцом, ни каким-либо другим родственником. На подростковые плечи и так многое навалилось: поступление в старшую школу, новый коллектив, новые комплексы. Лучшее, что можно для него сделать — это оставить его в покое и выслушать его тогда, когда он сам будет готов поделиться. По крайней мере, Тоёхиро надеялся, что Кен достаточно ему доверяет, чтобы точно знать, что тот не станет его упрекать и осуждать. Он, как человек, не отличавшийся ни глубокими познаниями в психологии, ни любовью к детям, не мог понять, почему настолько заботится о комфорте мальчишки, на которого даже не мог спроецировать образ прежнего себя: они слишком отличались друг от друга по характеру. Но до тех пор, пока Кен хорошо к нему относился и его присутствие не создавало переизбыток шума, он был по-своему счастлив, что кто-то находил в его жилье своё безопасное место. И он был не единственным, кто приходил в гости за спокойствием. Заметив Кена, Рохан недовольно цокнул, но после того, как тот лишь лениво махнул ему рукой и продолжил дремать в гамаке, решил остаться и устроился в кресле, так как лишь в нём не рисковал упасть. — Я рассчитывал прийти пораньше, но что-то заработался ночью и опять лёг под утро. Писать научную фантастику так сложно. Чёрт бы побрал мою гордость! Порой я и вовсе жалею, что за неё взялся, — он осушил свой стакан лимонада, передал его Тоёхиро и тяжело вздохнул, размяв руками свои натруженные плечи. — Микитака-кун задерживается? Я хотел задать ему пару вопросов. — Должно быть, у него сегодня практика, — сказал Тоёхиро смущённо. «Почему я должен знать, где он?» — промелькнуло в его голове, но ответ пришёл так же быстро: они были возлюбленными, а Рохан прочитал его опыт своим Heaven's Door ещё в то далекое время, когда тот тщетно убегал от собственных чувств, не смея и мечтать о взаимности. Но от мыслей о Микитаке в груди неизбежно стало теплее. Сложно было поверить, что он по-прежнему приходил к нему почти каждый день. Школьная форма сменилась повседневной одеждой, поверх которой в университете надевался медицинский халат, а характер, несмотря на свою былую кротость, стал более твёрдым в связи с длительным опытом проживания на Земле, и это было необходимо как для него самого, так и для его будущей карьеры ветеринарного врача. — Как считаешь, сюда впишется ещё одно кресло? — спросил Рохан, обратив внимание, как Тоёхиро скромно прислонился к подлокотнику. — Не вздумай, — возразил он, припомнив все дорогие десерты и алкоголь, которыми Рохан его угощал. Верёвочная лестница также была его приобретением, чтобы подниматься самостоятельно. — А почему нет? Я только рад облагораживать свой «загородный дом». Сюда бы ещё столик, чтобы играть в карты или кости. Ну это так, пока мысли вслух. — Тоже мне, нашёл себе дачу… — Тоёхиро грустно усмехнулся, прекрасно понимая, что в их странной дружбе Рохан делал всё, что только могло взбрести в его голову. И не то чтобы он возражал, но с учётом всего, что он получал от него и от Микитаки, в его жилье не оставалось почти ничего от самодостаточности. У него не было ни надежды, ни намерения выбраться из плена стенда, но он вновь подумал о том, как было бы здорово иметь возможность выходить в любое время, чтобы найти работу и отплачивать за всю доброту большим гостеприимством. И вот на вышку пришёл ещё один гость, чьи визиты были для Тоёхиро самыми тяжёлыми и тревожными, но именно к нему он относился наиболее бережно. Хаято поднялся и, увидев, что они были не наедине, не сказал Тоёхиро ни слова, только кивнул в качестве приветствия. И покачал головой, ощутив на себе обеспокоенный взгляд: «Хочешь поговорить? Я постараюсь выпроводить их». Ему ничего не было нужно: все слёзы были выплаканы в жилетку, а слова — сказаны в лицо. Он не мог обратиться к специалисту: никто бы не поверил в то, что он пережил, а остальные обладатели стендов проживали свои насыщенные жизни, в которых для него не находилось места. Так казалось самому Хаято, но на самом деле кто угодно по мере сил и возможностей с радостью уделил бы ему время. Однако в тот момент он вовсе не был несчастным. Напротив, дела в семье стали идти лучше: его маме повысили зарплату и она медленно, но верно стала расцветать, впустив в своё сердце нового человека. Жаль, что он не мог поделиться хорошими новостями с тем, кто его поддерживал и кто бы наверняка искренне обрадовался за него, только не на глазах у всех. Хаято разулся, медленно опустился на гамак и растормошил Кена, своего единственного, но поверхностного приятеля-ровесника, чтобы заставить его подвинуться повыше и лечь напротив него. Каждый был занят своим делом: Рохан делал наброски для разминки, Хаято читал учебник фотографии, Кен листал комикс, а Тоёхиро поймал достаточно рыбы, чтобы израсходовать запасы соли. Он был доволен своим окружением: никто не докучал, но при этом не позволял истосковаться по общению и почувствовать себя покинутым, что происходило с ним в прежней жизни даже в родном доме, где, казалось бы, ему по определению должны были быть рады. Может, иметь столь нелепую участь быть запертым внутри опоры линии электропередач и есть его самая большая удача? Большая удача встретить своё безграничное счастье, своё солнце, свой уютный тёплый дом, зарыться рукой в его белокурую макушку, прижать к себе и осознать, что для полного покоя в течение дня тебе не хватало лишь его одного. «Котёнок, не смотри на меня так. Ты же знаешь, это неприлично,» — мысленно ответил Тоёхиро Микитаке, который возник перед ним так же стремительно, как вошёл в его жизнь четыре года назад, и с любящей улыбкой ожидал, когда они смогут поприветствовать друг друга так, как полагается. А Микитака, как инопланетянин благоразумный и вежливый, старался не подавать признаков и минимального огорчения. Тщетно. С его губ сорвался вздох. — Микитака-кун, согласись, столик был бы здесь очень кстати, — окликнул его Рохан. — Можно было бы играть прямо здесь, а не у меня на террасе, — он изредка приглашал его к себе, чтобы за игрой пообщаться с ним и больше узнать о космосе, но ему хотелось совместить времяпрепровождение с двумя редкими людьми, которые пришлись ему по нраву. Конечно, Тоёхиро давно ему проговорился о жульничестве Джоске, но на Микитаку он не держал обиды. То ли Тоёхиро так отчаянно за него заступался, то ли Рохан и сам понимал, что он бы не пошёл на это с плохими намерениями. — Да, это действительно отличная идея, но понадобятся доски для опоры, я поищу в свободное время. Однако я задумываюсь о том, чтобы приобрести ещё один гамак, — задумчиво добавил Микитака, глядя на детей и явно желая устроиться в нём вместе со своим партнёром. — Да я бы и сам не отказался, — шутливо добавил Рохан, заставив Тоёхиро густо покраснеть под маской. Он и прежде говорил двусмысленные вещи. Впрочем, он и не скрывал, что имел к нему определённый интерес. Не влюблённость. Скорее, любопытство и влечение. Подобными словами он давал понять, что никогда не станет их реализовывать, это был своеобразный способ сублимировать недостаток романтических потрясений, в которые он и вовсе не желал ввязываться, считая их бессмысленными и бесполезными. Более того, он рассчитывал, что Микитака ничего не поймёт в силу своей наивности. — При всём уважении… — произнёс Микитака с выраженным упрёком. — Нет-нет-нет, Ну-кун, не злись, это же не всерьёз, — в панике Тоёхиро перешёл на ласковое обращение, которое прежде использовал только наедине в особенно нежные моменты, подошёл к нему сзади и приобнял за плечи. — Всё в порядке, теперь он и не вспомнит об этом, — облегчённо вздохнул Рохан, воспользовавшись своим стендом и сделав запись внутри книги богатого опыта Микитаки. — Неловко вышло. — Больше так не делай! — ругнулся на него Тоёхиро. — Не буду, но ты не должен отрицать, что тебе это нравилось. — Это было… просто лестно! — Конечно, лестно, именно поэтому я не стёр из твоей памяти тот случай. Наслаждайся, — когда Микитака пришёл в себя, он попрощался. — Спасибо за сегодня, пока, — этой ночью Рохан так и не выспится: он получил не только заряд вдохновения, но и стыда, от которого хотелось отвлечься. Может, ему всё же следовало заставить его забыть день, когда он ему отказал в разовой близости без обязательств? Тем не менее, его не покидало хорошее предчувствие, что это перестанет быть неловким воспоминанием и Тоёхиро останется его дорогим другом, перед которым позволительно показать свои слабости. Дети выпили по чашке чая, попросили помочь с домашней работой и вскоре тоже разошлись по домам: Хаято в этот раз отказал Кену в предложении поиграть у него, чтобы заняться обработкой фотографий для школьного клуба. Хозяева странного, но уютного пристанища остались вдвоём. — Я дома, — ответил Микитака, максимально приблизившись и устремив свой взгляд прямо в будто вечно удивлённые, по-детски большие голубые глаза. — Ты… Я люблю только тебя! Ты единственный, — Тоёхиро чувствовал себя провинившимся и загнанным в угол. Отступать было некуда, и он выпалил то, что так и вертелось на языке. — У вас сегодня хорошее настроение? Я рад, — Микитака был слегка смущён, но действительно счастлив: из-за своей редкости вербальные проявления привязанности обладали особенно высокой ценностью. — Не могли бы вы теперь сказать: «С возвращением,» — и поцеловать меня? Я долго этого ждал. — Ох, — растроганный, Тоёхиро вздохнул с облегчением: он забыл, что для Микитаки ничего неловкого не произошло. Он прижал его к себе и прильнул губами ко лбу, поглаживая его волосы. Уткнувшись щекой в макушку, он прошептал, — с тобой у меня всегда хорошее настроение. — Он свыкся с мыслью о том, что никогда не поймёт, что же такого исключительного в нём нашёл этот ангел, который определённо заслуживал кого-то гораздо лучше: моложе, красивее, умнее, богаче. Его друзья поступили в другие города, а в университете ни с кем не сложилось доверительных отношений: несмотря на всю добрую энергетику, которую Микитака неосознанно излучал одним своим видом, сокурсники будто считали себя не достойными его общества. Он был так прекрасен и так одинок, но выбрал именно бездомного отшельника, хотя мог влюбить в себя кого угодно. — С возвращением, — Тоёхиро выполнил просьбу и поцеловал его в губы. Микитака подарил ему ещё один поцелуй в ответ и почувствовал, как усталость стала стремительно покидать его тело и душу. Он сделал многое, чтобы обеспечить им обоим наиболее комфортную жизнь на башне, и планировал сделать куда больше, но дело было не в месте, а в человеке, которого и признавал своим истинным домом, местом, где тебя любят и ждут.