Жалок?!

      Стрелка спидометра готова выскочить, разбив запыленное стекло. Прибор показывает за сто шестьдесят километров в час. Скуало гонит автомобиль по заброшенной дороге на севере Италии, машину заворачивает на крутых поворотах и излишне мокрых участках. В любой другой ситуации Бельфегор давно бы уже усомнился в адекватности капитана, ведь тот гонит как сумасшедший в такой ливень, но именно сейчас Бельфегор сам готов сесть за руль этого автомобиля, потому что ехать хочется еще быстрее, вдавливая педаль до упора. Потому что счет идет не на часы, а на минуты, а может и вовсе... Но принцу не хочется думать об этом, он не хочет признавать тот факт, что Фран может умереть у него на руках в этой чертовой машине.       Но по сути, Его Величество боится признаться самому себе, что он напуган.       Бельфегор прижимает раненого иллюзиониста сильнее к себе, потому что на очередном повороте, он чуть не ослабляет хватку и чуть не теряет бессознательного офицера. Бельфегору кажется, что отпусти он Франа сейчас, тот исчезнет навсегда, растворится кровавыми бликами под аккомпанемент осеннего дождя. Бельфегор впервые в жизни теряется в собственных догадках, что делать. Эта дорога, это ожидание, это незнание и бессилие разъедают его изнутри. Королевская гордость со звоном разбивается о грязный пол, падая с пьедестала. Бельфегор чувствует себя бесполезным.       Скуало, как самый хладнокровный в данной ситуации, был посажен за руль автомобиля. Капитан знает, какая на нем ответственность, но его это не пугает, потому что наученный горьким жизненным опытом он знает, испуг делает тебя уязвимым. Скуало всматривается в дорогу, грязно-серая полоса расплывается в разные стороны. Дождь стучит по лобовому стеклу; видимость почти нулевая. Супербиа старается вести машину быстро и осторожно, но совмещать это удается крайне сложно, но его умиротворяющий дождь способен ослабить оный. Луссурия поддерживает жизнь в этом мальчишечьем теле; желтое пламя полностью закрывает рану на теле иллюзиониста. Ку ранее сделал всевозможное*, остановил внутреннее кровотечение и ускорил регенерацию, но почему-то состояние иллюзиониста все еще критическое. Фран без сознания.       Бельфегора разъедает отчаяние, сжирает каждую клеточку его истощенного организма. Сердце принца сжимается от невыносимой боли, он не знает точного определения этому чувству, но думает, что это, наверное, безысходность – крайняя степень ненавистного отчаяния. Бельфегор смотрит на окровавленную одежду Франа и рану, горящую пламенем солнца. И впервые от вида крови Бельфегора мутит так, что ему не хватает воздуха.       Принц не знает, сколько прошло времени; вся дорога превратились в один огромный лабиринт, из которого нужно найти выход, как можно быстрее. Отряды дождя и урагана остались прикрывать отход (по мнению Бельфегора, трусливое бегство). Да к черту все – отход или бегство! Ему плевать. У него на руках бледный иллюзионист с огромной раной в области живота, его напарник, его иллюзионист. Бельфегор подсознательно понимает, что давно привязался к этому ребенку и, если Фран умрет, он, наверное, сойдет с ума. От бессилия и отвращения к самому себе.       Скуало на долю секунды отвлекается от дороги и смотрит в зеркало дальнего вида. На заднем пассажирском сидении Бельфегор держит Франа, убирает тому спутанные пряди волос (шапка давно была снята) с потного лица. Некоторые детали встают на свои места, Скуало все понимает и, ухмыляясь далеко не добро, гонит машину по прямой магистрали.       В начале пути пейзаж практически не менялся, но именно сейчас Бельфегор начал подмечать незначительные изменения – замок Варии уже практически близко. Незнание точного времени и расстояния убивают принца, выворачивают наизнанку.       — Бел, главное, не теряй контроль над собой, — Луссурия даже не проявляет никаких эмоций. Луссурия, яркий, щедрый на эмоции офицер, абсолютно спокоен и дает наставления Бельфегору.       Бельфегору хочется разораться, как никогда в жизни. Они не понимают. Да чтоб, блять, все были прокляты, они ни черта не понимают. Это не они держат на руках еле живого иллюзиониста, это не они ощущают мертвецкий холод чужого тела, это не они боятся отпустить Франа. Он, это все он – Бельфегор. Бельфегор поджимает истерзанные губы, но Скуало наблюдает за ним в зеркало и опережает принца, не дает ему возможности сказать:       — Луссурия прав. Семья Эльферерро в ближайшем времени еще даст о себе знать. В Варии точно есть шпион, — Скуало на секунду бросает на Бельфегора пристальный взгляд. – Я надеюсь, такому Гению как ты это под силу. Надеюсь, ты понимаешь, Бел, о чем я говорю. Не заставляй меня сомневаться в твоих способностях. — Скуало осторожно выруливает влево и съезжает на другую, более узкую дорогу. — Также есть то, что меня беспокоит. Бел, ты сказал, что иллюзия Франа была разрушена, так?       — Да. — Бельфегор на минуту задумывается и прокручивает тот злополучный момент, когда иллюзия была снята, и Фран получил удар в живот. Бельфегор в жизни не простит себе этого, потому что в тот момент он был жалок. Бельфегору будет сниться его никчемность в наихудших кошмарах, и он будет видеть все детально раз за разом, не в силах что-то изменить. Бельфегор прокручивает слайд за слайдом, и – как озарение свыше! – кое-что подмечает. Это не остается незамеченным Скуало, и капитан мысленно торжествует:       «Давай, Бел, думай. Только твой изощренный королевский мозг способен понять всю суть и уловить мелкие детальки. Думай».       —…иллюзия Франа,— шепчет Бельфегор и начинает связывать между собой ранее ускользавшие от него факты. Детальки головоломки последовательно встают на свои места, четко занимая определенные позиции, выстраивается целостная картинка. И, когда последний элемент строго встает на свое место, Бельфегор понимает, что… - Иллюзия Франа не была разрушена.       Именно это и хотел услышать Скуало. Невозможно, чтобы кто-то смог разрушить иллюзию, сделанную с помощью кольца Тумана Варии и кольца Ада. Теоретически, такое под силу только одному человеку - наставнику и бывшему учителю Франа, Рокудо Мукуро. Но причастность иллюзиониста Вонголы к этому происшествию равна нулю.       — Раз иллюзия не была разрушена, то это значит…       —… что она была мастерски и незаметно снята, причем так, что даже Фран не почувствовал этого.       «Так держать, Бел».       Вдалеке возвышались башни Варийского замка, до пункта назначения оставались считанные минуты. Бельфегор посмотрел на лицо иллюзиониста: те же закрытые глаза с фигурчатым необычным рисунком, те же сухие обветренные губы и та же пугающая бледность.       Бельфегор дает себе слово, что непременно узнает, что за тварь предупредила семью Эльферерро. Если помочь иллюзионисту он не в состоянии, то он обязательно вычислит имя этой крысы и будет убивать ее долго, с нескрываемым наслаждением, всаживать остро заточенные ножи в мерзкую плоть до самой рукоятки и наслаждаться криками и мольбами о скорой кончине. Бельфегор убьет эту тварь собственноручно, потому что из-за нее пострадал Фран.       Скуало резко нажимает на педаль тормоза, машину слегка выворачивает; волна дождевой воды обрызгивает офицеров-санитаров. Дождь не думает прекращаться, а продолжает лить и лить. Как непоседливый ребенок стучит по всему, что видит. Скуало и Луссурия выходят из машины, капитан громко хлопает дверцей. Бельфегор открывает дверь, придерживая иллюзиониста, и вылезает из машины; противный холод окутывает ноги хранителя урагана Варии. Бельфегор бежит по глубоким лужам, не замечая, как быстро намокают его ноги и как быстро мокнет он сам под беспрерывными каплями дождя. Санитары с атрибутами солнца подкатывают больничную койку, Бельфегор осторожно укладывает иллюзиониста на чуть промокшую ткань. Принца снова окутывает прежний страх: кажется, отпусти он его, Фран навсегда исчезнет в этом бушующем ливне, как очередная капля, достигшая мокрой земли. Бельфегор сглатывает и смотрит на лежащего офицера, и ему кажется, что он видит перед собой не расчетливого язву-иллюзиониста, а беспомощного хрупкого ребенка. Принц осторожно высвобождает руки, Франа окончательно укладывают на перевозную каталку.       — Везите осторожно, в третью операционную, — командует один из санитаров. Остальные пятеро молча повинуются и удаляются в направлении лазарета. Бельфегор взглядом провожает удаляющуюся процессию, пока та не скрывается за массивными дверями Варийского лазарета.       Бельфегор чувствует себя странно. После того как он отдал бессознательного (но живого, главное, живого) иллюзиониста офицерам лазарета, на душе становится легко, но пожирающее одиночество разъедает грудь офицеру. Принц сжимает форменную куртку Варии в области сердца, но дикая боль по-прежнему приносит ему нестерпимый дискомфорт. Бельфегору хочется вопить во все горло, непонятно от чего, но ему настолько больно, что у него на части разрывается сердце. Мысль о том, что он больше никогда не услышит язвительную фразу Франа «о, семпай, вы все-таки живы?», заставляет Бельфегор падать от бессилия. Принц чувствует себя неимоверно вымотанным, измученным на столько, что сил хватает на то, чтобы лишь стоять, и то, прикладывая нечеловеческие усилия.       — Я отправлюсь в лазарет, — сообщает Луссурия наблюдающему за принцем Скуало, — нужно проконсультировать офицеров-медиков и проследить за ходом операции. Бедный Фран, он потерял столько крови, надеюсь, мед-офицеры справятся со свей задачей.       — Проследи, чтобы они ему там чего лишнего не отрезали. Спрашивать буду с тебя. Если они Франа на тот свет отправят, я их сам вне очереди на тот свет отправлю. Такого иллюзиониста как Фран мы хрен найдем.       — С Белом же все будет нормально? — спрашивает Луссурия, обращая внимание на непонятное поведение принца.       — Наш принц впервые в жизни напуган.       — Да ты что, — изумляется Луссурия, — как странно.       — Видимо, наш принц настолько сильно привязался к Франу, что сам этого не понял. И ранение Франа, и страх, что этот мальчишка умрет на его руках, настолько сильно испугали Бела, что он теряется в собственных догадках. У него в голове сейчас полный хаос, и он теряется в собственных чувствах. Но одно я знаю наверняка, — Скуало хитро прищуривает глаза, — он ни за что не даст Франу умереть. Сейчас, когда мы сделали практически невозможное – довезли Франа живым до замка, Бел не отпустит его. Луссурия, проследи за ходом операции, мне нужно поговорить и заодно вразумить нашего потерянного принца.       — Не переусердствуй.       — Я знаю, когда нужно остановиться.       Луссурия идет в лазарет и, проходя мимо Бельфегора, хлопает того по плечу, говорит, что все будет хорошо. И скрывается за массивными дверями, как ранее это сделала бригада мед-офицеров с Франом. Бельфегор хочет думать, что все будет хорошо, что иллюзионист обязательно выживет. И он почему-то верит. Ему остается только ждать; сейчас он не в силах помочь своему язве-напарнику, но единственное, наверное, что он все же в силах сделать сейчас – это помолиться Господу-Богу как ранее, в несущемся автомобиле.       Дождь сильнее размазывает пятна крови по одежде офицера, и руки Бельфегора окрашиваются в грязно-багровый цвет. Эта кровь не вызывает ни эйфорию, ни радость, эта кровь вызывает отвращение – Бельфегору хочется, как можно скорее снять с себя испачканную одежду и отмыть окровавленные руки. Эта кровь – его личное проклятие.       — Бел, послушай… — Скуало привлекает внимание напарника, — … я понимаю, что ты сейчас испытываешь. Хотя нет, я могу лишь догадываться. Но я знаю наверняка, Фран выживет, Фран сильный. И поэтому ради него, Бел, оставайся сильным и ты тоже. Ты – офицер Варии, элита среди убийц. Тебе по статусу положено держать планку. Да, внезапное нападение, ранение Франа было для тебя неожиданностью, но мы – Вария, и мы готовы ко всему и поэтому…       — Я – офицер Варии. Принц-гений Бельфегор. Я – ураган, сметающий все на своем пути. И в этот раз я уничтожу всех, кто попытается воспрепятствовать мне. Так что скажи, Скуало, что от меня требуется? Найти крысу в Варии? Дай мне сутки на размышление, и я скажу тебе имя этой твари.       Скуало радостно ухмыляется:       — Ответ, достойный офицера Варии.