***
— Давайте посмотрим фильм? — Саша смотрела на новый телевизор, висящий на стене, думая о том, что она могла предложить для просмотра. Пусть они общались уже довольно давно, Милонова не всегда могла обращаться к учителю на «ты». В какие-то неловкие моменты, закономерность которых высчитал бы только какой-нибудь профессиональный статист. Последние минут двадцать Мирослав казался раздражённым. Он то и дело оглядывался на телефон, фыркая на приходящие сообщения, коротко отвечал. Заглянув один раз случайно, Милонова увидела, что так яростно его доставала Шито-Крыто. В душе возликовало злорадство. То-то же, раз тройку решила поставить, пусть теперь мучается. — Какой фильм? Ты поставь на свой вкус, у меня небольшие неурядицы… с работой, — последнее слово он выговорил с особенной интонацией. Саша понимающе хмыкнула и полезла разбираться с телевизором. К счастью, он был чем-то похож на тот, который стоял у Алекса. Они как-то попробовали включить на нём Короля льва и вспомнить детство. Сейчас Александра решила пойти в ва-банк и включила первую серию Игры Престолов. Ей было интересно, как Мирослав воспримет этот сериал и не будет ли верещать, что смотреть на обнажённых женщин подросткам запрещено. Мирослав вышел. Он разговаривал по телефону, по тому, как он иногда не сдерживался и повышал голос, было ясно, что разговор ему не нравился. К счастью, отлучился учитель ненадолго, вернулся как раз после того, как закончилась заставка с известной песней. — Игра Престолов? Серьёзно? — Саша обернулась и внимательно посмотрела на реакцию. Вроде никакого явного недовольства не было, разве что удивление и небольшой интерес. — Маришка мне советовала этот сериал, даже хотела как-то его включить, но я отказался. В мыслях у него мимолётно пронеслось, что его злопамятная любовница очень сильно обидится, если узнает. Больше её заденет даже не то, что он смотрел, что смотрел с другой девушкой, даже если она школьница. — Маришка? — Саша, вскинув брови, подвинулась и дала усесться на диване Миру. — Это кто? — Марина Николаевна, учитель информатики, — он поморщился, как от зубной боли. Нет, Мирослав, конечно, чувствовал укол совести. Однако это чувство было не из-за того, что он делал что-то не так. Скорее… он бы не хотел, чтобы Маришка расстраивалась. — Подожди-ка, какой у него рейтинг? Не восемнадцать-плюс случайно? — Ну почти, — Саша прыснула. — Каждый видит в меру своей испорченности. Мне нравится сюжет, Мартин лихо закрутил, даже шикарно. Только что на экране добрейшей души белый холод отрубил голову брату ночного дозора и кинул её под ноги последнему в живых. — И почему он его не убил? — Мир заинтересовался. Ему нравилось фэнтези с примесью экшена. Возможно, он попробует не обращать внимание на обнажёнку, которая в этом сериале будет встречаться. Тем более, это маленькая женщина писала рассказы, в том числе и про него, Мирослава. Надо бы посмотреть, осталось ли от него в рассказе хоть какое-нибудь живое место. — Чтобы тот рассказал остальным. Но ему всё равно не поверят, — Саша почувствовала себя гидом, который пояснял очевидные вещи. — Не хочу портить впечатления, смотри, потом всё поймёшь… наверное, сезону к четвёртому. Какое-то время они и правда смотрели молча. Однако сцена с шлюхой Роуз и Бесом заставила Мирослава снова высказаться: — Я так понимаю, здесь вообще не утруждают себя какой-нибудь цензурой, — учитель укоризненно покосился на Милонову и цокнул языком. Нет, он, конечно, не был невинным ребёнком в шестнадцать лет, у него имелась даже постоянная подружка, из близняшек. Правда, потом Мир перепутал Лизу с Машей, переспал с ними обеими и от обеих получил по женской символической пощёчине. Ударили по одной щеке, будьте добры подставить вторую для близняшки. Братишка шутил, что надо бы им предложить переспать втроём, чтобы они не делили одного парня на двоих и не ссорились. — Хотя этот мелкий Ланнистер неплох, один из ключевых персонажей? — Да брось. Возраст согласия с шестнадцати лет. Здесь ничего не пытаются скрыть. По сравнению с Игрой Престолов, Властелин Колец: сказка для верящих в сказку и свадьбу, — Александра не испытывала стыд за потерянную девственность, хоть червячок сомнения иногда грыз её по ночам. А если бы она решила подождать, а если она с ним вообще бы не начала встречаться, а если она сразу бы сама им воспользовалась. И всё в таком духе. Бессмысленно, но неотвратимо. — Но-но, — Мир поднял палец к верху, — Властелина Колец прошу не трогать. Саша пожала плечами и продолжила просмотр. — Почему ты решила про меня написать свой… ф-фанфик? Я понимаю, что я не настолько идеален, чтобы меня обожать… Но делать геем и насиловать, да ещё самым жестоким способом. За что? — Мирослав говорил в полушутку, улыбался и пытался изобразить максимальное дружелюбное. Чёрные глаза за очками же смотрели серьёзно, если бы не очки, в которых мелькали отблески от телевизора, Александра бы в них утонула. — Не знаю, мне захотелось тебе отомстить. За сочинение в пятом классе.***
После милого вечера Александра надолго отстала от Мирослава. Их общение перешло в обычное нейтральное русло учитель-ученица. Самое сложное впереди. И это не экзамены. Больше всего Милонова боялась выпускного и одноклассников на нём. Совершенно не хотелось идти. Она всячески отпиралась, но мать оказалась непреклонна. В один из майских дней она потащила будущую выпускницу по магазинам на поиски подходящего платья. Пустой день, Саша безжалостно браковала любую вещь, которую замечала её мать. В конце концов они разругались, и Марина пригрозила своей дочери, что та пойдёт на выпускной в школьной форме, если так привередлива. Школьница парировала тем, что вообще не собирается никуда идти, а если ничего лучше формы не найдётся — отправится на знаменательную гулянку в кигуруми. Решил вопрос, как ни странно, Мирослав. Он передал через тётю Аглаю синее платье с открытой спиной. Оно понравилось даже Саше. Марина задалась вопросом, к чему такая щедрость и откуда у простого учителя русского языка такие деньги на подарки. Тётя лишь сказала, что приглашает их на семейный ужин. Её брату, Олегу, исполнялось шестьдесят лет.***
Мирослав подходил к родному дому, понимая, как давно его здесь не было. Десять лет назад он бежал в Москву, чтобы затеряться в огромном городе и забыть, кто он такой и что с ним произошло. Особняк почти не изменился. Два этажа, забор витой решёткой змеился по границе участка. Молодой газон, посреди которого раскинулась ранняя черешня, чуть поодаль, рядом с гаражом — огромная ель и заросли можжевельника. Единственное, дом теперь облицовывался сайдингом под светлый древесный цвет, на заборе посвежела краска, и у дверей вместо ступенек теперь был широки пандус с поручнями. Да и вообще рядом со всеми дорожками были уставлены эти металлические змейки. Глубоко вдохнув воздух, Мир ради интереса попробовал открыть калитку своим ключом, что у него получилось. Старый замок никто не менял, будто надеялись, что он вот так придёт в один прекрасный момент домой как ни в чём не бывало. Семья примет, семья ждёт. На кухне хлопотала мама, она пока не заметила, что Мир пришёл. Он старался идти тихо. Валентина глухо ойкнула, когда тёплые ладони закрыли её глаза. — Мирослав, привет! — она была безумно рада его видеть. В уголках её глаз собрались морщинки, улыбка осветила лицо. — Я не ждала гостей так рано, у меня ещё ничего не готово… — Мама, я помочь пришёл, — они обнялись, Мир стерпел все проявления материнской любви, отказался от чая, помог сделать закуски. Основное меню их семья заказывала. Мясные блюда, утка, торт — всё это должны были привезти горячими незадолго до времени икс. Поняв, что помочь больше нечем, он отпросил побродить по дому. Многое изменилось. Раньше спальня родителей находилась на втором этаже, сейчас же её перенесли вместо гостиной, проёмы расширили, кое-где вместо дверей зияли проёмы, чтобы отец легче передвигался по своему дому. Своя собственная комната Мирослава встретила скрипом и огромным количеством пыли. Она хлопьями лежала под тумбочкой и столом, толстым слоем покрывала все стойки. Было видно, что сюда никто не заходил. Даже для того, чтобы прибраться. Передёрнувшись, Мир вышел и, чуть помедлив, зашёл в комнату Александра. Она тоже встретила его заброшенностью. Ничего не изменилось. Как будто Валентина и Олег законсервировали их комнаты, то ли не желая, то ли боясь прикасаться к прошлому и к трагедии. Вот лежал тетрадный лист, исписанный чем-то личным. Недочитанная книга, брошенная на пол. Комок ношеной одежды на стуле. Если бы Алекс не умер, он бы кинул эту кучу в стирку, книгу бы дочитал и положил на полку, найдя её место в алфавитном порядке. В тумбочке альбомы с фотографиями, тоже очень пыльные. На руках остались серые следы. Вместе с воспоминаниями пришла боль. Она тупо ударила в грудь. Брата Мир обожал. Перед глазами на миг встала картинка: асфальт, непонятная куча железа, кровь, изломанный труп, в котором отдалённом виделись черты Сашки. Обезумевший Мирослав тянулся к братишке, пытался ползти, однако так и не смог до него добраться — потерял сознание. Мучительно зажмурившись, он со стоном стряхнул воспоминания и ушёл, бросив всю стопку с фотографиями на пороге. Не сейчас, время не лечит. У себя Мир уселся на пыльную, даже заправленную кровать — кажется, в тот вечер у него намечалось свидание, раз было чисто и опрятно. Сгорбившаяся фигура тупо смотрела на стены. Плакаты, фото, рисунки, открытки. Зачем он это всё вешал? Запчасти в аккуратной последовательности лежали на ковре, на письменном столе валялись книги вперемешку с гаечными ключами, ручками, бумажками, очками и блокнотами. Дряхлый компьютер, который тогда был верхом качества и новейшей моделью. Сегодня же это просто сборка металлолома и стекла. Мать его так и нашла, раздавленного и сгорбленного. Её мягкие руки вывели его в коридор, к свету. — Прости, мы так ничего и не смогли сделать, — она казалась печальной и виноватой. — Я даже заходить туда не могу, а позвать домработницу не хватает духу. Это всё, что осталось от Саши… от тебя. Мир поднял взгляд, заставил себя собраться и забить эмоции в самый глубокий уголок души. Не сегодня. Не сейчас. И не при матери. Это он убежал как последний трус, а они десять лет прожили будто в склепе, рядом с гробом и памятником. — Я позову. Мы вытащим фотоальбомы, а остальное выбросим, хорошо? Не надо, на меня даже давит. Сашка бы не хотел, чтобы вы страдали. Я бы тоже не хотел. — Спасибо…***
Милонова чувствовала себя неуютно на юбилее, однако семейное тепло подействовало и на неё. Катя с Романом тоже присутствовали, два поломанных человека, которые поломали себя по собственной глупости. Мирослав старался держаться в стороне, однако разговор то и дело возвращался к его скромной персоне. Саша потихоньку узнавала о своём учителе всё больше нового и интересного. Во-первых то, что он катался на мотоцикле лет с двенадцати. Сначала в деревне, потом за городом и, наконец, с шестнадцати осваивал город. Всякие гонки, игры со смертью — Валентина Алексеевна рассказывала с явным неодобрением — для юного Мирослава как сущность бытия. Да и в принципе, Мирослав страдал творчеством: пел, танцевал, рисовал, лепил, даже пытался шить. Во-вторых, что лет пять он прожил в Москве и первые два курса прошёл экстерном, всеми правдами и неправдами выходя на повышенную стипендию. Жил в общежитии, выбил себе двушку, затем как-то организовал себе мёртвую душу и жил один, устроился на работу, копил деньги, крутился как мог. Потом вернулся в родной город, устроился учителем, через знакомых удачно договорился на съём квартиры с выкупом. Затем неинтересная рутина, которую Саша, в принципе, и сама видела своими глазами. В-третьих, с родителями он возобновил общение недавно. Даже не так. Сначала он вышел на контакт с тётей, а та передала родителям, где он живёт, и они его уже нашли. Спешили утром, чтобы не разминуться. Марина активно сострадала Валентине. Про младшего брата никто не упоминал, так в стороне оказалась и авария, остался огромный пробел, личная пульсирующая рана у семьи. Олег сидел во главе стола на инвалидном кресле, принимал подарки и поздравления. Ближе к середине муж Аглаи предложил фото. Они нащёлкались на год. Но Саше больше всего запомнился момент, когда Аглая поставила её рядом с Мирославом и заставила того её обнять. Тёплая ладонь обожгла оголённую спину и вызвала мурашки. Учитель тоже выглядел смущённым, однако свалил свою красноту на нетронутый бокал шампанского, смазано похвалил платье и сбежал с торжества куда-то на верхние этажи. Александре так и не удалось с ним поговорить и спросить хотя бы про мотоциклы, мог бы выйти неплохой рассказ, возможно, даже без увечий и смертей. Мир ушёл на балкон. Его трясло. Родственники выпотрошили его душу, заботливо вымыли всю оставшуюся кровь, а оболочку оставили сушиться на солнце. — Всё хорошо? — Аглая как будто видела его насквозь. — Спасибо, что ты пришёл. Я не думала, что ты сможешь. — Я тоже не думал, что смогу, — Мир невесело улыбнулся. Рядом, касаясь ветками ограды, распушилась черешня, готовая скоро дать плоды. — Просто надо. Страшно, глупо, ребячески, но это всё нужно отбросить и идти вперёд. Он повернулся к тёте и протянул к ней руки: — Как думаешь, они могут меня простить? — пальцы против воли схватили волосы. — Они тебя уже простили, — Аглая улыбалась и гладила племянника по голове, успокаивала, говорила ободряющие слова. Мирослав хотел верить, а потому верил. Но всё равно голова его вжималась в плечи, когда он прошёл мимо их соседних комнат и спустился вниз. — О, Мир вернулся. А мы тут танцуем, — младшая сестра Олега, вторая тётя по имени Анна, с мутным взглядом попробовала взять племянника в захват, но она промахнулась и зацепила своего мужа, закружив его сразу в беспорядочных движениях. Марину Фёдоровну тоже развезло, Александра хмуро смотрела за её покачивающейся походкой и тянула яблочный сок, закинув нога на ногу. Заметив своего друга, она поманила рукой и просветлела. Ей было неуютно быть совсем одной среди пьяных. — Хочешь погулять? Здесь есть симпатичное озеро.