***
Алексея в дрожь бросало, когда он представлял, как признаётся Саше в своей симпатии. И вот, именно поэтому уже около полутора лет он просто находился рядом, был другом, незаменимым и уникальным в своей мере. Девушка никогда не говорила, что он ей дорог, а если бы у неё и спросили — с надменностью бы сказала, что ей друзья не нужны. В детстве они часто гуляли вместе — семьи дружили — но потом что-то случилось, и Лексу запретили гулять с Сашей, которая в глазах родителей отчего-то стала не милой и хорошей девочкой, а врединой, плохо влияющей на их мальчика. Если бы он был взрослее, то узнал, что такая разительная перемена произошла из-за денег. Отец Саши взял крупную сумму и не отдал. Потом же, когда Алексей уже учился в шестом классе, одна пятиклассница показалась ему смутно знакомой, и затем он узнал в ней подругу детства. Год он за ней просто наблюдал — было действительно интересно, почему эта угрюмая девочка на переменах вместо догонялок что-то писала в тетрадях с крайне озадаченным выражением лица. В середине следующего учебного года удалось с ней начать общаться — Саша неудачно наступила ему на ногу в столовой, они поругались, и она вылила компот ему на голову — в ответ Лекс размазал ей по лицу гороховое пюре. От дежурных школьники получили выговор (и от учителей — запись красным в дневнике), но зато потом помирились, пока отмывались в учительском туалете. И, начиная с того момента, Алексей стал ей другом, старшим братом, жилеткой, носильщиком, спонсором… в общем, он стал тем, кем становится каждый парень, общаясь с девушкой, в которую влюбился. Игра в «тайного друга» показалась десятикласснику неплохой возможностью позаботиться о Саше, как о девушке. Легко было распечатать списки школьников, легко попросить вырезать и скручивать в трубочки бумажки с женскими именами, легко забрать себе в карман нужное имя. Сложно было отшутиться от любопытства Шита-Крыта, сложно писать послания, а ещё сложнее — оказаться раскрытым. Отчего-то, когда Марина Николаевна стала раскрывать «тайных друзей», ему захотелось убежать или повернуть время назад и не подавать идею этой игры, или хотя бы уточнить, чтобы имена не озвучивались. Но время не остановилось, лишь лицо окрасилось красным… и он позорно ушёл из поля зрения Александры. Однако сейчас он радовался тому, что всё случилось именно так. Саша не сказала, что не хочет его видеть, не взбрыкнула, не обвинила в трусости. Даже цветы взяла и разрешила приходить к себе. Правда, как развивать дальше перспективу отношений, Алексей пока не знал. Девушка выздоровела и начала ходить в школу. В одну из перемен парень подошёл к подруге и попытал счастья пригласить её в кино. Ему казалось это хорошей идеей. Они пошли вместе в столовую, Алексей купил две порции горохового пюре с куриной котлетой, два чая и пирожок, затем выбрал место, где находилось меньше всего школьников, предложил сесть туда. Девушка сидела и чуть ссутулилась, рассеянно рассматривая шероховатую поверхность стола. И Саше, и Лексу было отчего-то неловко, но парень показывать эту свою слабость не торопился, привычно примеряя маску наглого веселья. — Приятного аппетита, — он сунул ей под нос тарелку с едой и шмякнул вилку зубчиками в горох. Александра поморщилась, но рассеянной быть перестала. — Чего такая грустная? На консультацию после уроков? Проще начать с повседневной темы, потом переходя к более интересующему вопросу. — Да нет, завтра будет только, по математике. Она нас обрадовала, что скоро будет пробник — хочет подготовить к нему. — Девятиклассница поморщилась и отправила первую партию гороха в рот. Проглотив, продолжила: — А по русскому в пятницу пробник будет, и этот грёбаный учитель даже не чешется, чтобы нам что-то объяснить. Алексей пожал плечами: — Когда я писал экзамены, Мирослав Олегович нам тоже особо не помогал. Он организует консультации, только если вы попросите всем классом, ну а так — обычно к нему можно подойти по вторникам и четвергам. Правда, так было в прошлом году. Он не любит работать с целым классом, больше с маленькими группками — пять-десять человек. — Хм, то есть он будет исполнять свои обязанности, только если мы его попросим? — Девушка фыркнула. — Ну, объясняет он это тем, что работает на двух работах. Ему прощают, ибо нормального учителя лень искать, — Алексей уже выпил весь чай, но аппетита, чтобы съесть основное блюдо, не нашёл. — Будешь пирожок, а то я не хочу? — Жаль, что лень. Давай сюда. — Саша почти выхватила выпечку, она любила такое. Откусив и не прожевав, она продолжила, невольно оглядываясь на часы над выходом из столовой: — Вообще, я хочу пойти погулять после школы, ты со мной? — Конечно, — Алексей улыбнулся. Великолепный шанс. — Я тебя могу даже в кино пригласить.***
Александре понравилась мысль про кино. Ей хотелось развеяться после домашнего заточения и избавиться от противной дрожи при звучании слова «ОГЭ». Почему в начале учебного года ей было всё равно, а сейчас хотелось начать школу снова с первого класса? Наверное, из-за того, что учителя словно бы поставили себе задачу — до экзаменов должно дожить как можно меньше учеников. И если была бы возможность умереть от испуга — то наверняка оставались бы в живых только пять-семь учеников, самых самоуверенных и пофигистичных. Однако ходить на консультации оказалось познавательно — учительница математики систематически и понятно показывала, как решать каждое из двадцати заданий в первой части, дала даже один из пробных вариантов на дом. Остальные шесть из первой части она обещала подробно объяснить после первого пробника, когда каждый из девятиклассников покажет, как он справляется с тестами, и насколько хорошо у него работает логика. К учителю русского Саша тоже намеревалась обратиться, пусть её очень и обижало его игнорирование — и даже не просто, как девчонку, а как ученика. Заваливать один из двух основных предметов из-за отсутствия дополнительного разбора вариантов не было желания. Несмотря на то, что Алексей хотел попроситься с ней, Саша шла от школы в одиночестве, договорившись встретиться на улице через час. Ей и льстило его внимание, смысл которого теперь окончательно поняла, и пугало одновременно. Почувствовав слабину, он напирал, словно вода, нашедшая в стекле аквариума трещину. Её вообще сильно удивляло то, что она могла кому-либо понравиться. Внешность у неё обычная, несуразная, фигура угловатая, грудь маленькая, лишь талия победно изгибалась от тазовых косточек до дуг рёбер. Лицо могло бы быть милым, если бы щёки стали покруглее. А так — угрюмый подросток. Видимо, либо у парня действительно странный вкус, либо ему нравятся мальчики, отчего и ищет таких недоженственных девушек. Но также рассматривался вариант, что Александра в себе пока чего-то особенного не увидела, что некоторые из окружающих замечали. Придя домой, она сбросила учебники и долго думала над нарядом для кино. Хотелось выглядеть хорошо, но в то же время упрямство говорило, что признание друга ещё ничего не значит. С сомнениями девушка надела стрейчевые тёмные джинсы и красную шёлковую кофточку. Вроде и просто, но и не повседневно. Алексей пришёл к её дому, чтобы пойти уже вместе. По дороге они говорили ни о чём, из афиши выбрали фэнтезийный мультик. Он не был каким-то оригинальным, но интерес вызывал. Друзья ели поп-корн, пили кока-колу и иногда лениво комментировали происходящее на экране. Пока парень провожал Сашу до её подъезда, он вёл себя очень и очень странно. То невпопад отвечал на её вопросы, то задавал что-то абсолютно не по теме, иногда останавливался, словно найдя что-то интересное. Перед тем, как попрощаться, Лекс долго стоял, почти не двигаясь, в глазах читалось смущение вперемешку с какой-то решимостью и даже мольбой. Девушка не спрашивала, что с ним случилась, и не пыталась понять происходящее с другом. Всё равно не поймёт. Одно дело — писать слэш, где отношения начинаются с принуждения и насилия; совершенно другое — вникать в зарождавшиеся и добровольные отношения. А вот дома её уже ждал сюрприз в виде злой-презлой матери. Марина открыла входную дверь и смерила нечитаемым взглядом свою дочь. — Ну и где ты была? — Мать стояла в прихожей, загораживая проход в основные комнаты и пресекая попытку запереться у себя, чтобы уже бесстрашно (ибо получить затрещину через закрытую дверь проблематично) огрызаться и пытаться разобраться, по какому поводу вообще появились недовольства. — В кино была. А что, нельзя? — Саша расшнуровывала кеды, смотреть на женщину не хотелось. — Без моего разрешения — нет, нельзя, — пока Марина говорила тихо, но всего через пару фраз могла закричать и начать кидаться предметами. Такое бывало, хотя очень и очень редко. Но из-за таких вспышек внезапного праведного гнева были побиты все вазы, которые им когда-либо дарили — страдали ещё тарелки и туфли. Мать кидала вещи с плохой меткостью, но окупала это количеством. Правда, если вдруг что-то попадёт в голову или куда-то ещё, то родственница потом быстро успокаивалась, и уже с извинениями и слезами мазала повреждения зелёнкой, йодом или перекисью водорода. — Тебя не было дома, чтобы я тебе могла сказать, — Александра резко встала, оценивая вероятность пройти мимо родительницы — результат оценки ей не понравился. — У тебя есть мобильник. Или я зря тебе его покупала? — голос начал повышаться. — Я об этом не подумала, — девушка пожала плечами и почти подошла вплотную к Марине. — Можно мне пройти? Мать отошла, и Саша быстро скользнула в свою комнату. Отчего-то руки начали трястись. Всего в течение нескольких дней её жизнь перевернулась с ног на голову. Катя ушла, Алексей пристаёт с романтикой, в школе завал, Марина слишком нервная. Школьница уселась на пол рядом с кроватью, раскачиваясь из стороны в сторону и ни о чём конкретно не думая. За дверью послышалось рыдание матери, но девушка не обращала на это внимания. Откуда-то — то ли из шкафа, то ли с подоконника — выпрыгнул Пират и начал тереться мордочкой о колени. Александра смотрела на кота, и рука невольно потянулась погладить его за ухом.***
Спустя две недели после приезда с турбазы Мирослав всё-таки решился снова посетить кладбище. В почти зимнее время года он сюда пока не приходил — снег ещё не высыпал, но мелкие лужи то и дело покрывались корочкой льда, по утрам, когда школьники шли на уроки, превращаясь в белое крошево под их ботинками и сапожками. Всё та же могила младшего брата, аккуратная и убранная — родители каждые пару недель приезжают и приводят землю и плиту в порядок. Мужчина с того времени, как ушёл, больше ни разу их не видел. Было невыносимо смотреть на их несчастные и осунувшиеся лица, отец тогда даже поседел. Их осуждающие глаза за маской ложного сочувствия — да, он был уверен, что в смерти брата родители обвиняли его. И он тоже чувствовал вину. Она всегда была с ним: когда он учился в университете, с упрямством пытаясь стать преподавателем в абсолютно незнакомом городе, когда только вернулся обратно в родной город, когда начал работать, когда разговаривал с людьми, ел или спал. Вина всегда была с ним, заглушённая и даже почти невидимая. Сейчас же это отвратительное чувство окутало его в своё мягкое, но ужасно колючее одеяло. Почему-то именно сейчас глаза защипало и вспомнилось далекое прошлое. Присев на корточки и отбросив трость, он водил пальцем по мёрзлой земле, вычерчивая имя брата, а следом за ним «прости». Глаза смотрели на дату смерти, пальцы мёрзли, холод даже добрался до ступней сквозь утеплённую подошву зимних туфлей. У плиты лежали свежие следы и файл, в котором лежало множество конвертов. Почему-то именно сейчас Мир взял их и достал послания — мать оставляла такой раз в месяц, добавляя к предыдущим. И писала она не для младшего сына, а для него, Мирослава. Он их раньше никогда не открывал — боялся, что там будут обвинения и укоры. Сейчас захотелось прочитать даже это. Учитель взял все письма, но читать на кладбище не стал — поехал с ними домой. Разделся, сделал себе кофе, включил нетбук, уселся на диван и рассортировал письма по месяцам. Где-то бумага пожелтела, где-то порвалась. Читать сначала казалось трудным, но спустя всего пару строк Мирослав проводил пальцами по немного плавающим словам и читал жадно, стараясь запомнить всё. В каждом письме писалось, как они жили — что случилось хорошего, что плохого. Просилось прощение за резкие слова, ставшие последними перед побегом сына, говорилось о том, как они скучали. Пару лет назад отца настиг инсульт, всё обошлось, но он теперь больше не может ходить. Пришлось продать машину, так как некому на ней ездить, и гараж заодно. Родились племянники — мальчик и девочка, похожие как две капли воды. Они уже ходят в школу, пошли во второй класс — терроризируют учителей. Мать тоже поседела. Она писала (на бумаге виднелись пятнышки чуть сморщенной бумаги, куда падали её слёзы), что дома теперь странно пусто. Они его ждут и будут рады видеть. Прочтение заняло весь вечер и почти всю ночь, завтрашний рабочий день будет долгий и очень сложный, да ещё и нужно думать над тем, как впихнуть консультации для одиннадцатиклассников и девятиклассников в свой график. Придётся брать меньше текстов для корректирования. Теперь это всё уже стало не таким важным. К родителям Мир пойдёт вряд ли — всё ещё боялся. Но зато ему стало намного легче, хоть в горле застрял ком, а глаза почти ничего не видели.