Похоронный слышен звон, Долгий звон! Горькой скорьби слышны звуки, горькой жизни кончен сон. Звук железный возвещает о печале похорон! И невольно мы дрожим, От забав своих спешим И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.
(Эдгар Аллан По, "Колокольчики и колокола", 1849)
Подготовка заняла несколько недель. (Продавец кошмаров — Король и шут) Элайза, как и обещала, предоставила план особняка. С этим пришлось покопаться в пыльных скоплениях бумаг, но она справилась. Эдгар изучил его, все выходы и входы, помещения, в которых жители поместья бывали реже всего. Выделил укромное местечко, в которое можно заманить Розмари. Оставалась мелкая деталь — привлечь его Элайзой, чтобы в итоге расправиться вдали от посторонних глаз. Фабиан ознакомил с новой техникой, научил пользоваться и озвучил план действий на тот случай, если вдруг устройства перестанут работать. День рождения девушки пришёлся на канун Дня всех святых, потому с внешним видом решили заморочиться. Брант остановила свой выбор на роскошном платье изумрудного цвета. Не слишком тугой корсет подчёркивал талию, а плечи открывались на всеобщее обозрение. Рукава были пошиты из полупрозрачного материала. Юбка становилась всё шире к полу, а тут и там можно было разглядеть расшитую чёрными нитками паутину. С волосами Элайза не хотела лишней возни: оформила их в крупные аккуратные локоны и серебрянными заколками убрала часть за ушки. Она осталась довольна результатом. Пару раз покрутилась перед зеркалом, заливисто смеясь, а в голове отсчитывала минуты до выхода. Эдгар же облачился во всё чёрное. Костюм-тройка сидел на нём, как влитой. А бордовый галстук подчёркивал огненную натуру. Волосы уложил на светский манер: они почти сияли при свете ламп. Самодовольная улыбка не сходила с лица, как только юноша посмотрел на себя в зеркало. Он дотошно поправлял манжеты рубашки и понял, что чего-то не хватает. Прошёл к рабочему столу, открыл тайный ящичек, достал маленькую коробку. Открыл — глаза задержались на игривых бликах стекла. Пришло твоё время, старина. Опустил предмет поглубже в карман, а сам проверил, достаточно ли блестели начищенные ботинки. Нечасто Эдгар бывал в "высшем свете" — да и не сказать, чтобы особо желал — но раз появилась возможность, он не мог ударить в грязь лицом. Снова подошёл к зеркалу. Долго всматривался в лицо. Голову посетила шальная мысль. Тогда юноша достал чёрный карандаш и подвёл им веки. Совсем немного, для акцента. Моргнул пару раз и поспешил к спутнице. Они встретились в гостиной. Фабиан сидел на диване, пока Хайтопп и Брант обменивались восхищёнными взглядами. — Отлично выглядишь, Эдгар. — Не прекраснее тебя, лесная нимфа. — Сразу приосанился. Рид вручил им наушники, проверил связь из другой комнаты. — Всё чисто, Фабс! — крикнул лидер, решив подшутить. Технарь сцепил зубы, но ничего не ответил. Тогда Эдгар предложил девушке свой локоть. Она невесомо обхватила его, улыбаясь шире с каждой секундой. — Хотя знаешь... — М? — Я рад, что мы не в Средневековье. — Почему же? — Пришлось бы прятать тебя от Священной инквизиции, рыжая ведьмочка. — Ахах, очень смешно. — Брант наигранно посмеялась. — Нам надо спешить, если хотим успеть. — Ничего. Гости подождут виновницу торжества, — ответил и подмигнул. По дороге к поместью Эдгар то и дело пугал разодетых детишек. Его широкая улыбка в дуэте с выпученными глазами работала круче всякой страшилки. Тогда юноша коротко смеялся, не обращая внимания на попытки спутницы его успокоить. Сегодня он мог позволить себе вести себя не как типичные взрослые, и пользовался этим сполна. Вторую половину пути проделали почти танцуя. И вот перед глазами показалось имение семейства Брант. Эдгар его уже видел не один раз, а Элайза жила в нём большую часть сознательной жизни, потому никто из них не строил показного восхищения. В отличии от гостей, которые всё пребывали и расхваливали дороговизну здания, мебели и прочего лоска. Мортимер не поскупился как на внешнюю, так и на внутреннюю обстановку. Гостевой зал был украшён по случаю праздника: готические гобелены, мрачные картины занимали высокие стены. Вся посуда была из чёрного фарфора высокого качества. Однако самой приятной роскошью стали приглашённые музыканты: они разоделись в интересные костюмы, не забыв также про маски. И хоть их лица невозможно было разглядеть, играли они прекрасно. Ведь что может быть лучше живой музыки? Вряд ли это что-то не достал бы хозяин поместья по случаю такого события. Именинницу некоторые приглашённые узнали. Они подходили к ней, приветствовали и говорили сдержанные поздравления. Не пытались скрыть своего интереса за разглядыванием Хайтоппа, которого она всё время держала под руку. Говорить что-либо не решались, однако взгляды их красноречиво высказывали все мысли. Раньше девушка несильно обращала внимание на такие игры общества, зато сейчас испытывала не самые приятные эмоции. Потому что в голове настойчиво билась мысль: ты — одна из них. И всё же она с достоинством принимала правила игры. Дарила улыбки, едва склоняла голову в знак благодарности. Временами сильнее сжимала локоть Эдгара, понимая, как же хорошо, что он рядом. Если бы не лидер, она бы свалилась наземь от тяжести представления. Когда с условностями этикета было покончено, гости стали расходиться по свободному пространству. Заводили новые знакомства, вели дисскусии на разные темы, наслаждались хорошим алкоголем и закусками. Элайза смогла выдохнуть полной грудью, придерживаясь за корсет. — Ты видишь Розмари? Вопрос вывел её из мыслей. — Нет. — Но если что, узнаешь? — Конечно. Пусть мы выделись очень давно, но месье Розмари я не спутаю ни с кем. — Отлично. Эдгар ещё раз окинул взглядом просторную комнату. — Видимо, твой отец тебя очень любит, — прошептал на ухо. Элайза повела плечом. — Папá не говорит этого, но я чувствую любовь в его действиях. Ага. В избиении Рихтера тоже любовь играла? Она покочала головой, надеясь избавиться от угрюмых мыслей. В праздник не до сожалений. К тому же, следы на теле дворецкого почти полностью исчезли. Брант не жалела, что попросила семейного врача позаботиться о бедняге. Конечно, без ведома отца. Узнай он, пришлось бы как-то выкручиваться. К счастью, до того не дошло. — Тебе виднее. — Юноша пожал плечами. — Принести шампанское? — Да, не откажусь, — ответила поспешно. Как будто в просьбе звучало её спасение. Хайтопп посмотрел на спутницу с улыбкой, выпустил её ладонь и отправился за напитком. Элайза осталась сама по себе на раздаче показных — совершенно неискренних — улыбок. Хоть дискомфорт в душе возрастал, она силилась не выражать его ни словами, ни даже взглядом. Новый гость. Новая улыбка. Новая порция неприязни к собственному лицемерию. Когда музыканты заиграли очередную мелодию, в зал вошла статная дама. Она появилась с опозданием, когда остальные гости давно заняли свои места в "цепочке" общения. Неудивительно, что множество глаз — кто с неодобрением, а кто с интересом — обратилось в её сторону. То была довольно смуглая женщина среднего возраста, в золотом атласном платье. Пожалуй, слишком открытом для её лет, но Элайза не хотела строить из себя ханжу. Волосы незнакомка убрала в высокую, сложную причёску, и ни одна волосинка не торчала наобум. Губы в бордовой помаде разошлись в снисходительную улыбку, когда их хозяйка заметила повышенное внимание к своей персоне. Брант всё время стояла у высокой колонны, но решила выйти на свет и рассмотреть опоздавшую поближе. Плавно спустилась по лестнице, задержалась у её основания. Гостья достала сигарету, которую поспешили подкурить сразу несколько джентльменов. Сцена позабавила девушку, она спрятала улыбку за ладонью. И вдруг вспомнила знакомые черты в той женщине. Глаза расширились в мгновенном озарении. Как раз в тот момент вернулся Эдгар. — Знаешь её? — Вручил бокал с шампанским. — Да. Леди Изабелла Куинси. Наследница внушительного состояния знатных дворян Европы. — Что она забыла в Штатах? — спросил слишком громко. Несколько людей обернулись на его голос. Тогда юноша одарил их ровной улыбкой с прищуренными глазами. Брант ответила шёпотом: — Папá шутил как-то, что в Европе красивые женихи её возраста закончились. Вот она и приехала сюда искать своё счастье. — Что ж, эта старлетка определённо произвела впечатление. Элайза с осуждением посмотрела на него. Незаметно ткнула кулачком в бок. — Однако... — сделал небольшую паузу, — прекраснее тебя ей не стать. И один заинтересованный взгляд тому подтверждение. Он незаметно кивнул в сторону, девушка проследила за направлением. А когда наткнулась на пару прожигающих глаз, рука её буквально вцепилась в локоть спутника. Хайтопп обрадовался, что пиджак достаточно плотный. Наклонился, чтобы услышать лепет помощницы. — Это он. Месье Розмари, — говорила с предыханием. Юноша кинул мимолётный взгляд и тут же отвёл. — Ты уверена? — Как уверена в том, что ужасно хочу танцевать. Идём со мной. (In my blood — Vitamin string quartet) Музыканты ударили по струнам — зал заполнила новая мелодия. Она потянула его за собой, при том широко улыбалась. До танцпола пришлось пробираться сквозь сборище многочисленных гостей. Повезло, что танцующих оказалось не слишком много. — Ты что творишь? — прошипел Эдгар прямо в смеющееся лицо, когда они заняли свою клетку. — Он же главная причина, по которой мы находимся здесь. Зачем танцевать со мной? — О, милый Эдгар. — Погладила щеку, как жест успокоения. Хайтопп проследил за её рукой, и праведный гнев как рукой сняло. — Разве тебе неизвестно, что чем дальше вещь от тебя, — продолжила шёпотом возле самого уха: — тем она ценнее? Особенно это проявляется у вас, мужчин. Она невинно улыбнулась. — Твоя взяла, чертовка. — Обхватил тонкую талию, прижал ближе к себе. — Тогда заставим его проявить инициативу. Хитрая улыбка засияла на красивом лице. Брант поймала себя на мысли, что сегодня их лидер по-особенному красив. Возможно, дело в энергетике, что он излучал, или в волшебном свечении ламп. А ощущение его крепкой ладони на талии вселяло бóльшую уверенность. Они сделали первые шаги, когда Эдгар заговорил в микрофон. — Фабс, приём. Прошло несколько секунд. — Да, мастер Эдгар? — Розмари у нас на крючке. — Вернее сказать, на моём крючке, хахах, — вмешалась Элайза. Хайтопп заметил самодовольную улыбку и обернул девушку вокруг своей оси. — На крючке у этой лисы, ладно. Главное, что он здесь, и мы придерживаемся плана. — Вас понял. Оставайтесь на связи. — Принято. Им повезло, что музыка и смех заглушили короткий разговор. Они чувствовали себя неузвимыми, ловкими разведчиками. Насмехались над слепотой окружающих или банальным нежеланием видеть то, что у них прямо перед глазами. Тем временем Джон Розмари прожигал взглядом танцующую пару. Какое-то время просто стоял в стороне, потягивал свой напиток. Но стоило девушке коротко посмеяться, он спешно облизнув губы и направился к ним. Эдгар заметил приближение мужчины, не пытался скрыть улыбки. Не прошло и минуты, старый развратник. В юноше проснулся собственник, и он поднял левую ладонь к затылку партнёрши — там, где отсутствовала ткань, и можно было ощутить мягкую тёплую кожу. Элайза ожидаемо вздрогнула, подняла взгляд на Эдгара. Тот красноречиво посмотрел на неё. Догадка пришла сразу. Как подтверждение раздался вопрос. — Малышка Брант? Секунду девушка боролась с желанием вцепиться в лидера, лишь бы не остаться наедине с мужчиной. Однако её роль была оговорена заранее. И Элайзе ничего не оставалось, кроме как обернуться. — Месье Розмари? Приятно видеть вас на празднике. — Взаимно, дорогая. С нашей последней встречи ты очень похорошела, прав твой отец. Серые радужки окинули её долгим взглядом с ног до головы. Брант попыталась скрыть отвращение за милой улыбкой. Пальцы Хайтоппа собрались в кулак. — Твой партнёр не возражает, если этот танец я у вас украду? Эдгар едва заметно кивнул, девушка пригладила его локоть. Юноша покинул танцпол. — Потанцевать с вами — участь немногих счастливиц, месье. Я знаю, как вы избирательны в данном вопросе. Джон поиграл бровями и обхватил тонкий стан. Элайза ахнула от неожиданности, но после засмеялась. Цель не должна ничего заподозрить, а она обязана сохранять обворожительность. — Твоя правда. Однако не потанцевать с такой красавицей, как ты, я не мог. Многому тебя научили в заграничном пансионе? — Знаний так много, что вам сложно и представить. Обмен двусмысленными речами закончился. Она приобняла его за шею, приоткрыла рот, и Джон с жадностью следил за каждым вдохом, каждым взмахом головы. Хотя ловить восхищённые взгляды казалось приятным занятием, Элайза с радостью обменяла бы этот взгляд на другой. Например, небесно-голубой. Чуткий, без пошлых мыслей в голове. Чей хозяин находился далеко отсюда. Девушка старалась отбросить уныние. Её главная задача — привлекать, соблазнять. И справлялась она, похоже, неплохо. У Розмари разве что слюни не текли от того, как её молочная грудь вздымалась в корсете, аккуратные губы манили сочным цветом, а шею и ключицы покрывал аромат дивного парфюма. На очередном повороте мужчина придержал её за талию и склонил перед собой. Лицо его приблизилось слишком внезапно, Элайза отвела своё ещё ниже. Прогнулась в спине настолько, насколько позволяла гибкость, тем самым избежала нежелательного контакта. Джон плавно поднял её, без зазрения совести уткнулся в её волосы и сделал вдох. Элайза в страхе замерла, искала глазами того, кто мог бы помочь. Эдгар вёл беседу с небольшой группой гостей, и Брант невольно вспомнила другого "спасителя". Папá. Где он? За всё время, поки они находились в поместье, Мортимер не подошёл к ним. Девушка не помнила, чтобы вообще видела его за время праздника. Бровки в непонимании нахмурились, а танец подошёл к концу. — Благодарю, красавица. Ты чудесно танцуешь. Ещё раз с Днём рождения. Тонкие губы коснулись её руки. Брант усилием воли не выдернула ладонь из чужой хватки. В ответ только сделала книксен и поспешила ретироваться. *** Крупный мужчина поднял бровь, отпивая новый глоток бренди. — ... вы друг семьи? — Друг именинницы, да. — Эдгар поднял свой бокал. — Ричард Гриффитс. — Эдгар Хайтопп. К вашим услугам. Они пожали друг другу руки. — Хайтопп? Стало быть, ваш отец — Джонатан Хайтопп? — Верно. Знали его? — Не слишком близко. Мы общались до того, как его сразил недуг. Сочувствую, что так вышло. — Болезнь не выбирает своих жертв. Ей всё равно, богат ты или беден, если тело подходящее. В тот раз подходящим оказалось тело моего отца. В компании воцарилось неловкое молчание. Дама почтенного возраста кашлянула, дабы привлечь внимание. — Ричард, покажешь свой фокус с ножом? Другие гости одобрительно охнули, кто-то хлопнул в ладоши. — Да, давай. — Ну ладно-ладно. Всего один раз. Мужчина достал серебряный нож из самого пиджака. Наверняка с собой носит, подумал Эдгар. Не без труда сдержался, чтобы не рассмеяться. Решил, что фокусы, даже от самых радушных толстосумов его не интересуют, достал из кармана часы и стал наблюдать за секундной стрелкой. Что-то рыжая пташка задерживается. — ... и сейчас апельсин разделится прямо в воздухе! — Гриффитс развёл руки в стороны, будто зрители находились на дешёвом представлении, а не на помпезном приёме. От скуки закатил глаза, вернул взгляд на часы. Пальцы с нежностью гладили цепочку, придерживали стеклянную крышку. Фрукт взмыл в воздух — острый нож разполовинил его в полёте, как и обещал Ричард. Гости захлопали, мужчина стал кланяться направо-направо. В какой-то момент махнул своей ручищей в сторону и дёрнул руку Эдгара. — Ох, великодушно прошу простить, мистер Хайтопп. Снизу раздался хруст. Юноша с ужасом осознал, что стало его причиной. Посмотрев под ноги, увидел раздавленные карманные часы. Старенькие, потёртые, но слишком ценные. Присмотревшись, можно было разобрать аккуратную гравировку. «Честь и отвага» гласили витиеватые буквы. Теперь уже разбитые, разрозненные. Нет. Нет, нет, чёрт возьми, нет! Вероятнее всего, милый читатель — равно как и неуклюжий толстосум — понятия не имели, отчего такой переполох с часами. Позвольте же автору развеять смутные догадки. Всё произошло десять лет назад. Серым ноябрьским вечером, в обители одного семейства. — Гхм. — Мужчина тяжело вздохнул. — Эдгар, мальчик мой, подойди. Ребёнок с горечью посмотрел на отца, страдания которого невозможно было скрыть, и подошёл к кровати. Медленно, шаг за шагом. Сдерживая всхлипы, что усиленно рвались наружу. Джонатан судорожно протянул посеревшую от недуга руку. Кашлянул в очередной раз и продолжил: — Я хочу оставить тебе эти часы, как то немногое, что осталось от нашего дома. Нашей... семьи, — последнее слово далось ему особенно трудно. Умышленно или нет, но брови нахмурились, когда он произнёс слова. (Back hand of God — Abel Korzeniowski) Хайтопп-старший согнулся в болезненном спазме. — П-пап, но зачем? Что будет с тобой? Это твои часы. Почему ты отдаёшь их мне? — Я знаю, сынок, знаю. — Потрепал нежные волосы юнца. — Однако, они мне больше не понадобятся. Мои часы — те, что находятся внутри меня — совсем скоро прекратят свой бег. А знаешь, что бывает, когда карманные часы находятся у человека, чья жизнь подходит к концу? — Нет, пап. Не знаю. — Они останавливаются, Эдгар. Вместе с сердцем владельца. Навсегда. И ни один часовщик мира не способен возобновить их бег. — Даже мистер Браун с Фиджин-стрит? — Даже он, мой мальчик. — Едва уловимая улыбка коснулась мрачного лица. — Но ты ведь не умрёшь, правда? — не оставляла детскую душу призрачная надежда. Дитя отказывалось верить, что в скором времени — даже слишком скором — лишится родителя, станет абсолютным сиротой. — Ты же сильный. И справишься со всем, какая бы трудность не встретилась на пути. Решительный голос ребёнка взывал к глубинам взрослой страдающей души, и мужчина улыбнулся одними уголками губ. В глазах его, увы, не осталось улыбки, лишь только осознание: конец близок. — Ты же Джонатан Хайтопп! — воскликнул, ударив кулачком край одеяла. — Сильнейший и мудрейший из всех, кого я знаю. Ты обязательно придумаешь, как выбраться из ситуции — я уверен. — Ты прав, сынок. Что-нибудь придумаю. Мужчина разразился тяжёлым кашлем, крепко ухватившись за одеяло. В комнату зашёл врач с обеспокоенным выражением лица. — Господин Эдгар, прошу, выйдите из комнаты. — Нет, я не оставлю его! Не сейчас, не в таком состоянии! — Сэр... — Лекарь невесомо коснулся детского плеча, глубоко выдохнул. — Если вы сейчас не покинете помещение, я не смогу помочь вашему отцу. — Всё в порядке, сынок, — с усилием произнёс больной. — Выйди ненадолго, будь в своей комнате, а я пришлю доктора Шелли за тобой. Обещаю: уже совсем скоро мы с тобой отправимся на пикник и отведаем печенье милой Бесси, которое ты так любишь. Договорились? — Хорошо, пап, — хныкнул и вытер лицо о рукав. Эдгар вышел из комнаты. Тогда же прикованный к постели человек неожиданно резво схватил руку лекаря. — Тодд, пообещай мне, что позаботишься об Эдгаре. — Чёрные глаза казались настолько живыми, что поверить в недуг их обладателя было сложно. — Ему будет очень непросто — даже при наличии брата — и я не хочу, чтобы он чувствовал себя ещё хуже. На сухую руку опустилась ладонь врача, несильно сжала. — Конечно, Джон, конечно. Я приложу все усилия, чтоб твои сыновья не были лишены опеки и заботы. — Спасибо тебе. Спасибо за всё, Тодд, — слова благодарности вырвались с тяжёлыми хрипами. Мужчина склонил голову, не в силах смотреть на пациента. В дверь постучали. — Мистер Эдгар, мне жаль, но... Отчаянный крик заполнил комнату. В ту ночь жизнь Джонатана Хайтоппа пробила последний час. Тяжёлое дыхание сменилось ускоренным сердцебиением. В глазах потемнело, Эдгар опустился на пол, забыв про окружающий мир. Про людей, что продолжали смеяться и пить, лицемерить и гнить. Чувство злости поднималось всё выше, заполнило сердце целиком. Казалось, радужки глаз потемнели и стали светло-карими вместо золотых — настолько его обуяла злость. Вдруг на плечо опустилась чужая ладонь. — Эдгар, ещё раз прошу прощения. Я не умышленно, просто жутко неповоротливый. Давайте возмещу вашу потерю? Жаль, что потерю в сером веществе ты возместить не способен. Юноша закрыл глаза, сделал глубокий вдох, выдох. Затем ещё несколько. Нацепил маску невозмутимости, поднялся. — За такие минуты можно заплатить и часами . Разве нет? — потрепал плечо Гриффитса. Тот счёл, что конфликт исчерпан. Улыбнулся, как ни в чём не бывало. — Хах. Занятная игра слов. — И в правду занятная. А сейчас прошу меня простить, я должен разыскать спутницу. Молниеносным движением Хайтопп сгрёб обломки часов, спрятал глубоко в карман и удалился. *** Карие глаза бродили по залу в поиске знакомого лица. Стоило ей отвлечься, как Эдгара след простыл. А ведь в его лице она имела единственную поддержку. С ним противостоять ярмарке тщеславия было в разы легче. Пускай лидер в некоторых аспектах проявлял неосторожность, зато он был честным, открытым. В отличии от гостей, наигранные улыбки которых разили за километр. Печальный настрой всё же захватил рыжую голову. Элайза понуро опустила голову. Объёмные локоны послужили отличным покрывалом от дотошных кавалеров, которых, очевидно, не смущало её унылое выражение лица. Она просто устала играть. Да, из подобного театра хвалёной избранности состояла жизнь девушки, и всё же последний месяц многое изменил в отношении к миру в частности и в сознании в целом. Она хотела было поговорить с Фабианом, но внезапно у самого уха прозвучало: — Всё ещё думаешь, что это твой праздник? Голос пропавшего спутника обжёг чувствительную кожу. Он подошёл сзади, и Элайза не могла его видеть. Но оно и не требовалось. Она оглянулась. В просторном зале тут и там сновали зрелые толстосумы, их спутницы и партнёры по бизнесу. О чём-то говорили, смеялись, опустошая запасы бренди, виски и вина в разных сосудах. Их не волновал детский лепет, вроде бескорыстного общения. Каждый второй общался с гостями по двум причинам: заключить выгодную сделку или всего лишь поиметь выгоду с более заурядного человека. Больше ничего. Касание тёплой ладони вывело из вороха мыслей. — А ведь папочка за весь вечер так и не подошёл к тебе. Слова Хайтоппа ранили в самое сердце. Он как будто намеревался довести её до слёз. Что ж, у него получилось. Осознание собственной жалости перевесило чашу весов — одинокая слезинка скатилась по щеке. Она не всхлипнула, не дёрнула головой, никоим образом не проявила дискомфорт. Перед глазами возникли странные образы. Они не были реальными, но Элайза видела всё собственными глазами. Мортимер проходил мимо неё, разговаривал с другими, смеялся, немного выпивал. Прекрасно проводил время без дочери. Она старалась протянуть руки, вцепиться в пиджак отца, но всегда не доставала. Только со стороны наблюдала, как ему хорошо без неё. Он мог жить без Элайзы, спокойно обходиться без неё. И всё это не имело смысл. Весь сегодняшний фарс — показное представление. Красивая обёртка для зевак из высшего света. "Вот он. Благородный, щедрый Мортимер Брант! Посмотри на что не поскупился для праздника дочери. Какой молодец. А как может избить человека по собственному желанию — зрелище не из приятных, но очень мощное!" Элайза глядела на отца, так же безвольно протягивала руки. В один момент закричала: — Папа! Мужчина обернулся. На лице его застыло удивление. — Элайза? — Подошёл ближе. — Ты зачем орёшь? У нас тут важный приём. В твою честь, между прочим. Прояви уважение к гостям. И к своему отцу тоже. Новые слёзы скатывались по щекам. И не было им конца. Юноша понял, что перешёл черту. Он не хотел причинять боль. Его самого переполняла боль потери: единственная память об отце превратилась в разбитое ничто. Эдгар знал, что не имел никакого права причинять боль дорогому человеку, если тот не виноват в его собственной. Брант стала жертвой простой несдержанности. Чертыхнувшись в мыслях, Хайтопп обошёл пташку со спины, посмотрел в глаза. Пустота. Отсутствие чего-либо трепетного, чувственного. И всё от его слов. А хуже всего — слёзы. Мокрые дорожки, что мерцали при свете ламп. Поганый ты ублюдок! Зачем сделал ей больно в такой день? Девочке и без того непросто, а тут ты со своими шутками-издёвками. Юноша готов был вцепиться себе в волосы и вырвать пару добрых клоков вместе с кожей. Раскроить вены и истечь кровью, лишь бы не видеть непроглядную бездну в её взгляде. Элайза даже мельком не глянула на лидера, хотя тот стоял напротив, почти вплотную. В надежде отвести внимание девушки, он обхватил тонкие ладони, прошёлся выше к плечам. Задержался на несколько секунд, силясь поймать взор. После обхватил лицо двумя ладонями, погладил щёки большими пальцами. — Прости меня, малышка Элайза. Я не хотел причинить тебе боль. Ты же знаешь: я дурак, который редко думает, прежде чем сказать. Она открыла глаза чуть шире, но взгляд уткнулся в одну точку. — Пожалуйста, прости. Хайтопп позволил себе наглость. Поцеловал прохладную щеку. Неторопливо, бережно. На глазах у всех. Впрочем, гости были слишком заняты своими собственными увеселениями. Посмотрел в глаза — ничего. — Прошу. Поцеловал другую щеку. На секунду дольше первого раза. — Я впредь буду осторожнее. Обещаю. Губы коснулись лба, задержались на нём пять долгих секунд. Страшное видение сошло на нет. Брант моргнула несколько раз. Смахнула новые слезинки, посмотрела прямо в золотые глаза. Эдгар молчал, боясь взболтнуть ещё какую-то глупость. — Если папá не желает идти ко мне, мы заставим его это сделать. — Каким образом? — Вечер только начался, месье Эдгар. Самое интересное впереди. Улыбка отразилась на светлом лице. Юноша не знал, что за идеи роились в рыжей голове, но ради нежной улыбки был готов пойти на многое. А когда маленькая ладонь потянулась в его сторону, с радостью принял её.