Insomnia

Не бойся воплощённого Молчанья, Ни для кого не скрыто в нём вреда. Но если ты с его столкнёшься тенью (Эльф безымянный, что живёт всегда Там, где людского не было следа), Тогда молись, ты обречён мученью! (Эдгар Аллан По, "Молчание", 1839)

Новый день принёс с собой пасмурную погоду. Небо заволокли густые, почти чёрные тучи. Состояние природы не могло не отразиться на настроении жителей поместья. Пришлось зажечь лампы и свечи с самого утра: ни один лучик дневного светила не решался заглянуть в высокие окна. Элайза любила серую погоду. Когда нет грозы, грома, и кажется, будто весь мир накрыла пелена тишины, покоя. Такая погода стояла один день, второй, не сошла и на третий. Казалось, небеса сочувствовали её плену и оказывали посильную поддержку. Мортимер Брант всерьёз подошёл к вопросу домашнего ареста родной дочери. Впрочем, как подходил к любому вопросу, который мог бросить тень на его доброе имя. Приказал поменять замки в комнате Элайзы — как дверные, так и оконные. Однако не остановился на том. Больше девушка не жила в прежних покоях, её переселили в дальнее крыло поместья, ближе к отцу. И если бы хозяин остановился на том. Он приказал Рихтеру на постоянной основе следить за юной мисс Брант. Днём и ночью быть на страже, находиться поблизости. И если раньше дворецкий исполнял обязанности с уклоном в ненавязчивый присмотр, то сейчас стал вынужден отыгрывать роль цепного пса. Внимательного, дисциплинированного, который в нужный момент всегда сообщит весть хозяину. Юноше нравились новые обязанности по одной лишь причине: девушка правда не была ему безразлична. Он подвергся бы самообману, скажи обратное. К тому же, нахождение с юной госпожой нельзя было назвать пыткой или вещью неприятной. Наоборот, Рихтер получал возможность наслаждаться воплощением истинной красоты и притягательности. В редкие моменты одиночества, дворецкий позволял себе удовлетворять определённые желания, параллельно представляя рыжеволосую деву. Каждый раз, с чувством опустошения приходило чувство отвращения. К самому себе, к излишне развитой фантазии и к лицемерию, которое он проявлял в отношении Элайзы. Утром — прилежный слуга, а под покровом ночи — несдержанный юнец, что истязал свою плоть снова и снова, воображая сцены, невозможные в реальном мире, с реальным порядком вещей. Он навсегда останется её слугой, она — его госпожой. Хозяйкой, покровительницей, объектом желаний. И всё же Рихтер не забывал исправно благодарить девушку за то, что выходила его и оказала посильную помощь, когда он нуждался в ней больше всего. Элайза только улыбалась и повторяла, что не могла поступить иначе. "Что бы я делала без Рихтера, который готовит лучший чай во всём мире, и знает меня так, как не знает никто?" Подобные слова льстили дворецкому. Однако в редкие моменты его охватывала злость. Юноша чувствовал неравенство между ними, замечал его в отдельных действиях, и не мог контролировать гнев в своих мыслях. Как же он хотел, чтобы его воспринимали, как равного, как достойного. Что ж, может такой день и настанет когда-нибудь, а пока Рихтеру оставалось играть роль верного служащего, не больше. (In this shirt — The Irrepressibles) В первый вечер за семейным ужином стояло неловкое молчание. Никто не решался — не хотел — говорить. Во второй вечер молчание превратилось в откровенно неприятное, и всё же гордецы не думали уступать друг другу. В третий вечер не выдержал глава семейства. За очередным глотком алкоголя он бросил взгляд на дочерь, но быстро его отвёл. — Джон Розмари, — слова разрезали тишину. Девушка и бровью не повела. Продолжила разделываться с овощным рагу, не глядя на Мортимера. — Это же твой приятель расправился с ним, правда? — Правда, — ответ последовал сразу. — Даже отрицать не стала. — Закатил глаза. — А зачем, папенька? Ты же сказал, чтоб я не врала тебе. Вот и стараюсь оправдывать ожидания. — Ожидания? Ты говоришь про ожидания? Знаешь, когда я старался воспитать из тебя хорошего, уважаемого человека, не думал о том, что в один прекрасный день ты станешь якшаться с убийцами и преступниками. — Всё не так, как кажется. Они делают то, что делают, не для собственной выгоды. — Благородные убийцы? Что-то новенькое. Кстати, почему был всего один? Я же сказал, чтобы ты пригласила друзей. Или он единственный, кто смог терпеть твою... незаурядность? — в голосе чувствовалось осуждение. — Второй заболел, но тебе данная информация ни к чему. — Твоя правда. Единственное, что меня волнует — зачем ты ввязалась во всё это, Элайза? В грязь, недостойную твоего имени? — Захотелось попробовать. С теми людьми я чувствую себя правда нужной. — Почему именно с ними? Не нашла способ поспокойнее, не за гранью закона? Мужчина отложил тарелку. Похоже, приём пищи был окончен. Девушка повторила действие за ним. Никакая вкусная еда не имела смысла, когда между двумя людьми летели искры. — Ну конечно. Месье Бранта совсем не волнует факт, что его дочери пришлось связаться с убийцей, чтобы он обратил на неё внимание. До вчерашнего вечера тебе едва было дело, где я провожу время. — Как смеешь ты говорить подобное? — Мортимер встал из-за стола. — Знаешь, сколько денег я вложил в то, чтобы ты стала достойным человеком? Целое состояние, Элайза! Учёба заграницей, бесконечные наряды, украшения — думаешь, всё от безразличия? — Я не просила тебя об этом, отец! — Девушка сама перешла на крик. Поднялась с места в надежде казаться увереннее. — Не просила! И у меня для тебя новость: хреново ты справился, раз сейчас имеешь то, что имеешь. Мистер Брант опешил от слов, которые услышал. Никогда он не замечал подобные выражения из уст дочери. Элайза и сама удивилась, потому в смущении округлила глаза. Но пальцы её сжались в кулак. "Похоже, сказалось общение с падалью", — подумал мужчина. Мортимер стал медленно приближаться к дочери. — Спросишь почему? — Почему же? — передразнил её. — Потому что ты сам, не спрашивая моего мнения, решил, что будет для меня полезно. Что будет нужно и уместно. — Скажи ещё, что мучалась, когда красивая одежда полнилась в гардеробе. — Махнул рукой на детский упрёк. — Нет, не мучалась. Только благодарно принимала вату, которой ты старался забить пробел в своём собственном сердце, а заодно — и в моём. Расстояние между ними заметно сократилось. Девушке пришлось поднять голову, чтобы сохранить видимую уверенность. Дыхание сорвалось из-за недавнего крика, во рту пересохло. Мортимер бегал взглядом по родному лицу, силясь понять, как далеко зайдёт их перебранка. В голове он сохранял мысль, что перед ним его плоть и кровь, единственный человек, на которого не плевать. Но речи, характер дочери изменились до неузнаваемости. А всему виной — некие паршивцы, с которыми ей хватило ума связаться. Он поджал губы в задумчивости. — Знаешь, что мне было нужно на самом деле? — заговорила уже шёпотом. Слишком разнился характер с серединой беседы. Вопрос был риторическим, потому с ответом мужчина не торопился. Постарался только смягчить взор, готовый слушать откровения. Элайза опустила голову, чтобы смотреть исподлобья. — Твоя любовь и признание, слова поддержки и участия — только и всего. Не пришлось бы тратить состояние, о котором ты так беспокоишься. Ведь, вспомни сам: когда ты в последний раз говорил, что любишь меня? В карих глазах скопились слёзы, но девушка держалась. Проявить слабость сейчас значило потерпеть поражение в дальнейших столкновениях. Кто бы что не говорил, не думал, Элайза являлась дочерью своего отца, и знала лучше многих: поражение — не про неё. А Мортимер правда не мог вспомнить хоть что-нибудь. Он давно не проявлял дочери знаки внимания, помимо финансовых трат на её нужды и разные блага. Не говорил, что любит, что дорожит. А ведь в том нет такой сложности. Просто сказать то, что ты действительно чувствовал. Вот только... было ли это чувство? И если нет, в какой момент всё пошло не так? — После того, как мама ушла, ты забыл, что такое семья. С последней фразой ситуация вышла из-под контроля. Рука мужчины рассекла воздух. Звонкая пощёчина заполнила секундную тишину. Ладонь горела от удара, равно как и бледная щека, на которой с каждой секундой сгущались краски. Голова повернулась по инерции, Элайза не сразу поняла, что произошло. Но прошла секунда — звук удара отозвался в ушах, болезненное чувство вспыхнуло на правой стороне лица. Рука потянулась к щеке. Пальцы дрожали, скорее, от неверия, чем от страха. Девушка не смела поднять глаза, потому что знала, что если поднимет, весь мир — тот самый, который она знала и любила с детства — попросту рухнет. Слеза-предательница всё же упала под собственной тяжестью. В ней одной собралась вся боль, спрятанная в рыжей голове. Мягкими подушечками Элайза тронула кожу и удивилась тому, какой горячей она стала. Обычно аристократически холодная, сейчас походила на горячую натуру обычной городской девочки. Другой рукой девушка смахнула новую слезу, решив, что человек напротив увидел и без того много. Мортимер смотрел на неё свысока, не смел даже моргнуть. Ноздри его гневно раздувались, глаза бегали по лицу, на котором мелькало многообразие оттенков: от молочного, практически белого до вызывающе алого. Он склонился к самому лицу дочери, когда та отвела его в сторону. Она рвано вдохнула воздух, игнорируя его взгляд. — Не смей упоминать ту женщину. Ты моя дочь, но даже тебе я не позволю подобного неуважения. — Можешь избить меня, если что-то не нравится. — Карие глаза, наконец, встретились с почти чёрными. В них мелькнул недобрый огонёк. — Как избил Рихтера три недели назад. Её мир тотчас рухнул, как она и боялась. Слова же застали мужчину врасплох. Несколько долгих секунд он всматривался в лицо девушки и не узнавал его. С хитрим прищуром и озлобленными искрами во взгляде на него смотрела незнакомка. — Откуда ты знаешь? — Не утруждайтесь, месье. Пусть этот факт станет последней вещью, что связывала нас. Она задрала голову так, что нос стал перпендикулярен полу. Прямой поступью направилась к выходу из столовой и ни разу не обернулась. *** Элайза не спала той ночью. Бесцельно ворочилась в постели, в то время как валиум не приносил желанного расслабления. Увеличивать дозу она не могла, потому просто заставляла себя лежать с закрытыми глазами. Несколько раз коснулась предсонного состояния, но всякий раз мозг говорил: "Не спать!" Где-то после третьего такого провала девушка почувствовала как пульс участился, а ночная сорочка пропиталась потом. На улице был не июнь месяц, однако телу это не мешало мокнуть с каждой секундой всё больше. Брант поднялась с кровати, сняла одежду и отбросила в сторону. Прихватила сухое полотенце, вытерла тело в отдельных местах, подошла к зеркалу. Зрачки были сужены, несмотря на темень. Девушка отчаянно выдохнула, стараясь мириться с диагнозом, заложником которого она стала. Взяла чистую сорочку, накинула халат сверху и отправилась погулять коридорами поместья. Если она не может спать, пусть хотя бы двигается. В движении — жизнь, не так ли? Элайза неторопливо проходила многочисленные коридоры. Поворот за поворотом. Смотрела на портреты, пейзажи, которые видела не одну сотню раз, и всё равно не теряла интерес. В ночи всё приобретало новык краски. В какой-то момент девушка сочла, будто все картины живые, имеют своё дыхание, душу, потому отвела свечу подальше от рам и старалась ходить на цыпочках. Плитка холодила пальцы, стопы, однако она упрямо продолжала сохранять покой картинных жителей. Возле портретов с важными господами исполняла лёгкий книксен, затем улыбалась своему же поведению. За неспешной прогулкой успела миновать своё крыло — самое дальнее — западное, восточное и центральное, с покоями отца. Она намеренно обошла его комнату стороной. А на очереди осталась самая живая часть замка — служебное крыло. В любое время дня и ночи можно было услышать, как кто-то стирал и гладил одежду, или чистил посуду, или рассказывал смешные истории на сон грядущий. Эта ночь не стала исключением. Брант слышала, как из разных помещений доносились голоса разной высоты и громкости, потому старалась не мешать рабочим в их небольших радостях. С лёгкой улыбкой на лице она миновала самые "звучные" помещения, побрела дальше. На одном из пролётов заметила, как из одной комнаты доносился слабый свет. Не сразу девушка услышала голос, но стоило сделать пару шагов — она узнала интонацию Рихтера. Он что-то бормотал. Любопытство взяло верх, и Элайза подошла к самой двери. Благодарила небеса, что половицы не скрипнули. Сердцебиение участилось от вовлечённости моментом. Девушка едва сдержала смешок, рвущийся наружу. Происходящее смутно напоминало сцену из дешёвого детектива. Правда, дальнейшая его часть напоминала другой жанр. Эротический триллер, если быть точнее. Рихтер стоял полубоком к двери. Штаны приспущенны, а чёрные боксеры едва прикрывали упругие ягодицы. Дыхание было рваным и шумным. Его голова то опускалась, то резко поднималась, взлохмачивая волосы. Элайза широко распахнула глаза, будучи не в силах оторваться от сцены. В контрасте с дыханием юноши её просто исчезло. Она боялась издать лишний звук, оттого замерла на месте. Тело дворецкого окатывало редкими судорогами. Его рёбра проступали через влажную кожу с каждым вдохом и выдохом, а капельки пота блестели в полумраке комнаты. Левой рукой Рихтер опирался о поверхность стола, пока правая выполняла ритмичные движения под слоем белья. Вверх-вниз, вниз-вверх. И снова, и снова. — Да, вот так... — на выдохе сказал юноша. Элайза ощутила странное чувство внутри. Подглядывание за чем-то столь откровенным пробуждало невыразимые эмоции. Девушка готова была поспорить, что щёки её стали пунцовыми. Несмотря на все правила приличия, уходить она не спешила. Почему я стою и смотрю на это? Почему не убежала, как только увидела? Возможно, от чрезмерного любопытства , а может просто от новизны опыта Брант не могла заставить себя сделать хотя бы шаг от дверного проёма. Не желала заставлять. В самый неподходящий момент совесть решила проснуться. Девушка представила, что будет, если Рихтер вдруг обернётся и заметит её. Испугалась возможной реакции и одной вероятности быть пойманной. Она и без того увидела слишком много. Укуталась плотнее в халат, сделала шаг в сторону, как вдруг услышала: — Мисс Элайза, не желаете чаю? — небольшая пауза с рваным выдохом. — Или, может, мой возбуждённый член, да поглубже? Ладонь взмыла к лицу, чтобы прикрыть рот. Брови нахмурились, и Элайза почувствовала, как пот на теле неприятно холодил тело. На ватных ногах вернулась к проёму, протянула руку к двери. Как на зло, та издала скрипящий звук. Девушка приняла тактику "замри", ожидая скорой расправы. Рихтер резко дёрнулся, схватился за штаны, стал их натягивать. — Кто здесь? Почему не стучитесь? Стоило обернуться — его взгляд уткнулся в перепуганные озёра цвета шоколада. — М-маленькая мисс? Свеча выпала из тонких рук. Теперь Элайза сорвалась на бег. — Нет. Постойте! Полы халата развевались из стороны в сторону, пока девушка пыталась разобрать дорогу обратно. Глаза её не застилали слёзы, но с каждой секундой осознание увиденного врезалось в голову острыми иглами. Рихтер поспешил её догнать. Увы, не успел перехватить в служебном крыле. Поймал к тому моменту, когда Брант оказалась в своей комнате и уже хотела закрыть дверь. Юноша выставил ботинок, девушка вскрикнула от неожиданности. Тогда он перехватил запястье, развернул к себе. — Позвольте объясниться, — умолял слуга. — Не смей трогать меня руками, которыми совершал... то, что совершал. Девушка избегала смотреть на него. Рихтер вдруг ощутил влияние, которое перехватил на себя. — Помнится, вас никто не просил шпионить за мной. Она посмотрела на него взглядом загнанного зверя. Ведь действительно — никто не принуждал её, Элайза сама вросла в пол. Она тяжело выдохнула, предчувствуя, что дальнейший разговор будет явно не из простых. *** Девушка пришла в его спальню. Закрыла за собой дверь, плавной походкой двигалась в сторону лидера. — Элайза? Что ты здесь делаешь? — Ш-ш-ш. — Она приложила палец к губам. — Мы же не хотим, чтобы Фабиан услышал. Эдгар сглотнул перед ответом. — Не хотим. Брант прихватила тяжёлый халат, избавилась от него. Пред жёлтыми очами предстало стройное тело в бежевой полупрозрачной сорочке. С каждым шагом ткань красиво обтекала изгибы, покорялась им. Расстояние между двумя неспящими неумолимо сокращалось. Хайтопп осознал, что девушка направилась прямо в его объятия, и отодвинул одеяло в сторону. Элайза не стала медлить. Придержав сорочку, она опоясала его бёдра своими ногами. Поза нехарактерная для воспитанной леди, но движения сохраняли свою мягкость. Нельзя было сказать, что девушка превратилась в безнравственную особу, нет. Просто показная сдержанность уступила место открытости, честности с собой и партнёром. (Where's my love — SYML) Эдгар хотел что-то возразить. Попробовал поднять корпус, но миниатюрные ладошки опустились на грудь и несильно опёрлись на неё. — Не волнуйся, Эдгар. Я знаю, что ты хотел бы этого. Я сама хочу. Позволишь мне помочь нам обоим? Она призывно потёрлась своей промежностью, сладко выдохнула. Хайтопп смотрел на рыжую пташку с восхищением, правой рукой обхватив её бедро. — Д-да. Помоги нам, — только и смог промямлить. Заодно проклял себя за дурацкое заикание. Светлое лицо озарила хитрая улыбка. Брант придержала волосы, опустила голову ближе к чужому лицу. Затем сменила курс — выдохнула в напряжённую шею. Юноша слегка выгнулся, разрешая управлять собой. Никому он не позволил бы покорить себя. Однако Элайза — не никто. Эдгар хорошо понимал данный факт, осознавал его. Девичьи губы оказались на редкость горячими. Она поцеловала сначала ложбинку меж ключиц, затем — набухшую венку, что призывно пульсировала. Поддавшись игривому настрою, слабо куснула её, но сразу извинилась новым поцелуем. Напоследок тронула кончиком языка отдельные участки. Золотистая кожа была сладко-солёной на вкус. Чужие руки обхватили лицо Хайтоппа. Он успел только приоткрыть глаза, когда Элайза склонилась над его ртом. Мягкие уста обхватили его собственные, невинно и осторожно. Такое действие контрастировало с прежней решимостью, но в голове сразу мелькнула мысль: "Возможно, она раньше не целовалась". Свободной рукой юноша обхватил тонкую талию, прижал ближе к себе. Опомнился, что так и не ответил на поцелуй. В тот же миг приоткрыл рот, неторопливо обхватил верхнюю губу девушки. Кончики её пальцев дрогнули, и Хайтопп ощутил это. Коротко улыбнулся, а после снова поцеловал. Они синхронно повернули головы, чтобы удобнее обхватить губы друг друга. Руки Элайзы гладили лицо напротив, перебирали чёрные волосы; руки Эдгара придерживали бедро и талию. Несмотря на вовлечённость в процесс выше, девушка не переставала выполнять поступательные движения. Хайтопп нахмурился, понимая, что долго сдерживаться попросту не сможет. Возбуждение росло, мышцы произвольно сокращались. Пташка обнимала его губы своим горячим ртом, рвано дышала от недостатка воздуха. Юноша почувствовал, как внутри поднималось не самое приятное осознание. Это всё — мираж. Неправда. Подделка его нездорового подсознания. С нагрянувшими мыслями голову начало заполнять чувство растущего гнева. Какого чёрта его видения были такими манящими, возбуждающими, такими реальными, чтоб их? Но стоило вспомнить реальность, и зубы сжимались в ровную линию. Брант ещё немного потёрлась своей промежностью о чужие бёдра, а затем приподнялась, не разрывая поцелуй. Эдгар использовал заминку для своей выгоды. Перехватил тонкие запястья, поднял корпус и опрокинул девушку на спину. Теперь он оказался сверху. На своём месте, где и положено лидеру. Несколько долгих секунд всматривался в светлое личико. Приоткрытые распухшие губы ярким пятном выделялись на общей картине. Притягивали внимание, напоминали о недавней ласке. Затем взор упирался в большие глаза. Зрачки в темноте расширились, потому кажется, будто радужки стали полностью чёрными. Вскоре девичьи губы расплылись в блаженной улыбке. Элайзе явно нравилась смена положения, игровых ролей. А вот насчёт Эдгара нельзя было так сказать. Он свирепо дышал, водя глазами по лицу. Лицу незнакомки, фальшивки. Стоило девушке поводить пальчиком в просьбе продолжения их игр — он сорвался. Обхватил голову и скрестил их уста в яростном поцелуе. Характер отличался от прежнего, чуткого и изящного. Теперь Хайтопп с силой сжимал её губы, ловя довольные стоны. Выходит, тебе мало? Уголки губ вытянулись в ровную линию. Он открыл глаза в надежде запечатлеть момент. Затем вгрызся в персиковые дорожки. С жадностью, до крови. Прокусил кожу, ловя первые капли алой воды. Спешно облизнул губы, чтобы в полной мере насладиться лакомством. В исступлении прикрыл глаза, но лишь на секунду. Затем снова приложился к чужому рту. На сей раз стал буквально поедать мягкие губки, высасывая всё приливающую кровь. Девушка тихо запищала в ответ на действия. Эдгар и не думал останавливаться в своей жестокой трапезе. Глотал сладкую влагу, языком задевал кровоточащие дёсна. Вдруг тонкая ручка взмыла вверх, тронула щеку. Хайтопп дёрнулся, и всё же поднял веки. Глаза девушки блестели в ночи, точно драгоценные камни из фэнтезийного мира. Каким-то немыслимым образом она смогла вымолвить: — Эдгар, я всегда буду с тобой. И умру за тебя, если придётся. Острый ноготь воткнулся в кожу, Эдгар поморщился. Проснулся в своей комнате в холодном поту. Сердце колотилось, как сумасшедшее, а дыхание никак не могло прийти в норму. Юноша взъерошил волосы, обхватил голову обеими руками. Внутри застряло мерзкое чувство. Что-то определённо не в порядке. Только что именно? Что-то, связанное с рыжей пташкой? Они не виделись три дня, но такое случалось не в первый раз. Неожиданно голову посетило воспоминание. Вечер её именин. Приём в поместье. Брант плавно выудила руку из чужой хватки. — Это было невероятно. Спасибо тебе за вечер. Прости, но мне нужно спешить, а то папá забеспокоится. Доброй ночи, Эдгар! — после прощанья убежала обратно. Девушка не поцеловала его на прощанье, как они условились больше месяца назад. Значит, нужно действовать. Шестерёнки со скоростью завертелись, разгоняя мысли. К счастью, Эдгар знал, где живёт его помощница. Решив не будить Фабиана, юноша надел рабочий костюм и поспешил на выручку Брант. *** Дворецкий смотрел, как девушка ходила из стороны в сторону. — Это не то, что ты подумала, — начал оправдываться. — Я видела всё собственными глазами, Рихтер. Тут не о чем думать. Рыжие волосы взметнулись в резком повороте. — И с каких пор мы перешли на "ты"? — Не знаю. С тех пор, когда в моей голове появились фантазии о тебе, полагаю. — И давно они в твоей голове? — Она избегала встречи с чужим взглядом. Наконец, перестала ходить по комнате. — Честно говоря, давно. Появились после того, как я застал тебя за подобным занятием. (Не заводись — KDK) Карие радужки с непониманием глянули на юношу. Несколько долгих секунд всматривались в вытянутое лицо в надежде распознать шутку. Неудачную шутку, как и многие прежде. Однако время шло, а серьёзность не сходила с лица собеседника. — Не можешь вспомнить? Ты тогда, в отличии от меня, не заметила наблюдателя. Неудивительно, что сейчас всё, что я говорю, кажется тебе нелепицей. — Просто ты застал меня врасплох. — Ненадолго замялась. Щёки начали пылать. Пальцы, сжимавшие халат, выдавали нервозность. — Я и подумать не могла, что кто-то заметит. Следовало быть внимательнее к такому личному процессу. — Что ж, теперь мы с тобой в расчёте. Я заметил, как ты ласкаешь себя, ты заметила меня за тем же занятием — всё нормально. В удовольствии нет ничего постыдного, маленькая мисс. Брант всю передёрнуло. Теперь привычное обращение звучало как-то неприятно. Вызывало смешанные чувства из-за того, как отношения "госпожа—слуга" поменялись в одночасье. А виной всему внезапный разговор под покровом ночи. — Возможно, оно к лучшему. Теперь у нас стало больше общего. Верно я говорю? Слуга сделал шаг вперёд, ещё один. Расстояние уменьшалось с каждой секундой, дыхание становилось глубже. Юноше доставляло удовольствие их разница в росте: Элайза казалась такой беспомощной, беззащитной. Голову посетила беглая идея. Она быстро превратилась в действие. Рихтер поднял руку, протянул к девушке, коснулся плеча. Брант дрогнула, подняла голову. В чужих глазах приметила недобрые искры. Ладонь юноши несильно сжала плечо, стала разминать пальцами. — Ты не ответила, но я всё понимаю. Наверняка ситуация смутила тебя слишком. Это поправимо. Пальцы прихватили ткань халата, начали стягивать с худых плеч. Элайза рефлекторно укуталась сильнее, отпрыгнула от дворецкого почти на метр. — Что ты себе позволяешь? Между нами ничего нет, и быть не может, Рихтер. Извини, если дала повод думать иначе, я просто хотела быть вежливой. — И только? — Стук его ботинок разрезал тишину ночи. — Потому что я точно чувствовал конкретный посыл твоей заботы, томных взглядов и отсутствия стеснения даже в переодевании. Брант готова была в ту же секунду получить подзатыльник от себя любимой. Как беспечно она себя вела, недооценивая внимательного змея, который прислуживал их семье вот уже столько лет? Быть может, отец правильно сделал, что избил его тогда. Откуда такие жестокие мысли? Ты сама выхаживала его. Верно. Но лишь от незнания истинной личины. Рихтер вновь оказался слишком близко. На сей раз тронул волосы, задев ушко. Девушка отвела лицо в сторону, смотря на дворецкого исподлобья. — Тебе показалось. — Ну-ну, не стоит увиливать от правдивого ответа. — Ты сам придумал что-то, а сейчас пытаешься выдавить из меня признание? — девушка задыхалась в возмущении. — Так уж придумал. Чужие глаза блеснули в полумраке. Церемониям настал конец. Слуга схватил тонкие плечи, уложил Брант на пол, а сам прижал её коленями по обе стороны. — Рихтер, какого дьявола?! — Не думал, что ты знаешь такие слова. — Оскалился наглец. — Хотя, это даже возбуждает. Придержал галстук, чтобы развязать. Девушка стала брыкаться в попытке освободиться, однако юноша был слишком тяжёлым и сильным в сравнении с ней. — Думаю, мы с тобой отлично проведём время, — шепнул на ухо с горячим придыханием. Карие глаза воткнулись в одну точку — люстру на потолке. Кажется, сегодня она погибнет. Не от рук дворецкого, но от стыда. Румянец давно уступил место привычной фарфоровой бледности. Она прикрыла глаза, смирившись с положением, в которое сама себя загнала. В тот же миг где-то в стороне послышался необычный треск. Через секунду высокое окно разбилось на кусочки. Рихтер упал на пол, прикрыв голову. Элайза глянула на место, откуда доносился звук, и вымученно улыбнулась. В чёрном костюме и с широким капюшоном в оконной раме стоял её спаситель — Эдгар Хайтопп собственной персоной. Он отряхнул остатки стекла с одежды, оценил обстановку. В несколько широких шагов приблизился к девушке, взял её за руку. — Мы идём домой. Элайза и не думала возражать. Завязывала халат не в силах сдержать радость, что рвалась наружу от чувства защищённости. Чувства, что теперь всё будет хорошо. — Из-за этого отребья отец посадил тебя под домашний арест, а ты ещё принимаешь его сторону? — крикнул Рихтер им в спины. Хайтопп замер вместе со спутницей. Медленно развернулся, нацепил хищную ухмылку. — Говорит ублюдок, который собирался воспользоваться девушкой, — говоря это, лидер заслонил собой Брант. Та лишь смотрела на него в изумлении. — Ты вместе с ним? Серьёзно? — Шипя, дворецкий поднялся с пола. — Как в твоей голове вообще такое укладывается? Он из низших слоёв, и всегда останется среди грязи. Впрочем, кому я объясняю. Ты же идиотка, что поверила первому встречному. Рыжие бровки нахмурились. Не отпуская руку Эдгара, девушка сделала шаг вперёд. — Верно, я идиотка. Идиотка, готовая простить все твои оскорбления в свой адрес. И знаешь почему? Потому что они пусты. Пусты также, как и ты сам. Однако, если оскорбления коснутся вещей, и уж тем более, — она глянула в сторону, — людей, которые мне дороги, я обещаю тебе: живым из этой схватки ты не выберешься. Я уничтожу скудные остатки твоего сознания, и ты станешь бессмыслённым куском мяса. Ещё более бессмысленным, чем есть сейчас... Карие глаза метали искры. А в словах пылала такая решимость, что Хайтопп не смог сдержать довольной улыбки. Кроха показала свои коготки. Да ещё как показала. Юноша стоял рядом с храброй пантерой, которая наконец смогла раскрыть истинный облик. Отбросила навязанную другими неуверенность, кротость, и сейчас в полной мере могла постоять за других. Правда, над собственной защитой можно ещё поработать. — Надеюсь, я донесла мысль до твоего ничтожного мозга? Во взгляде Элайзы лидер узнал искры мстительного безумия. Они в нём самом загорались нередко, однако увидеть их в подобечной — дело совсем иное. — Да, — почти выплюнул ответ Рихтер. — Хороший мальчик. — Обернулась к спутнику. — Нам не за чем здесь оставаться. — Постой. Он отпустил её руку, подошёл к дворецкому. Посмотрел прямо в наглые глаза. — Ты нанёс оскорбление моей коллеге, а такое не прощается. Я вызываю тебя на дуэль. — Что? Нет! — встрянула девушка. — Вызов принимается. Когда и где? — В воскресенье, в районе Чипсайд. Будем стреляться, как в старые-добрые времена. — Жду с нетерпением. Эдгар только кивнул и вернулся к Брант. Взял её на руки, чтобы обойти разбитое стекло. Она ахнула, обняв сильную шею. Так и вышли из поместья — вместе, не разрывая контакт их тел. Прошли так несколько минут. Девушка ненадолго впала в гипнагогию — состояние между сном и явью — как вдруг очнулась. Осознала, что лидер по-прежнему нёс её на руках. Она кашлянула, чтобы привлечь внимание. — Очень мило с твоей стороны, но ты можешь отпустить меня. Юноша не стал медлить. Бережно отпустил, придержав талию. Пташка тотчас отвела взгляд. Забавно, а ведь не так давно метала искры в того мерзавца. Он усмехнулся подобной реакции. — Готов поспорить, ты хотела ещё побыть у меня на руках. Элайза метнула взгляд, нахмурила брови. — Я не говорила этого. — Не говорила. Но слишком громко думала. Улыбнулась самоуверенности лидера, поудобнее обхватила его руку. Дорогу до Обители они провели в приятной тишине.