Юный фараон

За месяц до рождения Гарри Поттера, Египтус. Луна медленно всходила на небосвод, кидая свои первые лучи, что змеились по золотым пескам. Тьма неспешно наступала на Египтус, затерянное измерение во времени и пространстве. Работающий в своей лаборатории Осирис решил закончить на сегодня. Отложив пробирку, и приведя в порядок лабораторию, жрец, главный ученый, целитель и прорицатель Золотой пирамиды снял с себя головной убор — хепреш* зеленого цвета, и улегся в постель, в своих покоях, расположенных напротив лаборатории. Мужчина заснул почти сразу, устав за день — то он делал противоядие, то изучал минералы, записывая результаты в лабораторный журнал, то изучал новые сочетания веществ. Хлопот добавили и воины Золотой пирамиды — они то и дело забегали за мазями от ран и ушибов, а потом ему пришлось врачевать и Каа — того сильно ударило каменной плитой на стройке дамбы, которую не смогли удержать рабочие. Воин полежал у него с полдня, и благополучно покинул целителя. Осирис оказался в странном сне. Он находился в тронном зале, где обычно пребывал фараон Золотого города, Кефер. Но сейчас зал был погружен в полумрак, трон отсутствовал, и лишь по колоннам струились ввысь голубые волны электрической энергии, чуть разгоняя тьму. Жрец оглянулся — откуда-то по красивейшим стенам и колоннам плясали белые блики. Это падал лунный свет от балкона. Жрец направился на балкон. Мужчина вышел из-под круглого свода, и узрел такую картину. На темном, звездном небе сияла молодая луна, месяц, а его свет столпом падал на балкон, освещая его, словно солнце. Но более всего притягивал взгляд золотой трон фараона. Тот ярко светился при падающих на него лучах месяца. На троне что-то лежало. Сделав пару шагов вперед, Осирис узрел младенца. Неспящий младенец был завернут в полосатые пеленки, золото с темно-синим, затянутые лентой с пряжкой в виде голубого скарабея на золотом фоне, и воинственно сжимал крошечные пальчики. У жреца захватило дух. Младенец имел черные-пречерные волосики, царственный, благородный профиль с довольно-таки крупным носиком, отличительным признаком царской династии фараонов, многие тысячи лет правившей и на Земле, и в Египтусе. В воздухе разливалось божественное благоухание древних благовоний; Осирис услышал и шепот. Шепот тысяч и тысяч простых людей, звучащий на разные голоса, прославлял богов, все сущее и великого Ра. Молитвы, гимны, песнопения и хвалы с торжеством возносились к темным небесам. Кажется, это пели сами звезды… Осирис поднял голову, рассматривая мерцающие звезды. Неожиданно среди шелестящих, как листва, голосов раздался звучный, уверенный голос бога Ра: «Пусть змеи и враги мои знают, — провозгласил бог богов, — что хотя и удаляюсь я, все же я сияю над ними.»** Грозно прозвучали эти слова. Осирис снова перевел взгляд на трон с младенцем. Сейчас младенец неожиданно заплакал, звонко-звонко. Из-под трона выползли две кобры, в ярости раздувшие свои капюшоны. Почти мгновенно жрец опознал в животных царских уреев, защитников фараона. Уреи, пробуя раздвоенными язычками воздух, поползли вверх, и обвили плачущего ребенка, защищая его. Тут легкая дымка налетела на Осириса, закрыв от него луну, трон и младенца. Но его плач и молитвы тысяч он слышал даже свозь туман… Осирис вынырнул из своего сна рывком. Тяжело дыша, он начал восстанавливать дыхание и попытался унять тревожно колотящееся в груди сердце. Прорицатель умел отличать пророческий сон от обычного, и сейчас, немного прийдя в себя, мужчина начал спешно одеваться. Нужно было спешить к Золотому фараону, к Кеферу. Придется его разбудить, так как сон был важным, и он имеет крайнее отношение к династии бога Ра… *** — Фараон, — как никогда жесткий голос главного жреца Золотой пирамиды рассек кнутом воздух, — этот сон напрямую связан с Вами. Я видел луноликого ребенка на троне… Царские уреи-охранники… Это ваш ребенок, сомнений нет… Расскажите мне, фараон… Расскажите все… не упорствуйте… Кефер, сжимая зубы, встал со своего трона. Признаваться в своих грехах всегда тяжело, а уж тем более в своей, не слишком везучей любви к обычной женщине с Земли… *** Осирис, выйдя от фараона, сразу же вызвал к себе меняющего обличья воина Золотого войска — Рамзеса, и тот, узнав причину вызова и задания, с широко раскрытыми глазами уставился на жреца. *** 31 июля, 1980 года, Годрикова впадина, Англия. Лили Поттер тяжело дышала. Родовые муки только-только отпустили ее, и она явила на этот свет сына… Целительница уже ушла. Новорожденный все еще негромко всхлипывал, расправив свои легкие впервые в жизни, и копошился в своих пеленках. Она уже успела увидеть его и подержать на своей груди, и в нем ничего не было от ее мужа… Это ее сын, и сын Кефера… не Джеймса. Сын, Гарри, стих, когда она чуть погладила его по темной головушке. Джеймс радовался рождению, как он думал, своего ребенка. За дверью сейчас так же находились и Сириус Блэк, и Римус Люпин, и Питер Петтигрю, и их радостные и ликующие голоса разносились по всему дому. Поттер сжала губы. Ей хотелось уйти, но сейчас она была слишком слаба, отягщена рождением мальчика, и тяжестью собственной лжи Джеймсу, который ее любил. Одна она не выстояла бы сейчас, ведь идет война. За ними охотится Темный Лорд, все его Пожиратели… Но взглянув на сына, еще слабого и беспомощного, ее затопило волной нежности и доселе неиспытанной материнской любви. Она будет бороться. Ради сына.Она найдет Кефера, а там — будь что будет… *** Египтус. — Фараон, — склонился в глубоком поклоне перед своим фараоном Рамзес, — новостей у меня пока нет. Я напряженно ищу ее… Золотой фараон сошел со своего трона. Его выражение лица приобретало с каждым днем все более и более тревожные для всех признаки — его глаза сверкали, под глазами залегли тени, а смуглая кожа теряла загар — от того, что Кефер сейчас редко бывал вне пирамиды. Фараон окунулся с головой в царские дела, в бумаги и указы, но его рвение было вызвано лихорадочным состоянием и попыткой скрыть свой липкий страх о Лили и о, как теперь он понимал, о своем сыне. Тем более, пророческий сон приходил к Осирису еще дважды, и последний раз ему удалось различить и Лили, но во сне она рыдала навзрыд, пытаясь коснуться золотого трона, но ее постоянно отталкивало от него. Тревожным и безрадостным было это сновидение… — Рамзес, всеми богами заклинаю тебя — найди их… Осирис видел еще один сон, и он, боюсь, не к добру… Разведчик пустыни безмолвно поклонился своему фараону. Он сделает все, и даже больше, ведь судьба целой династии под угрозой. *** 31 октября 1980 года, Годрикова впадина, Англия. — Лили, хватай Гарри и беги! Беги! Быстрее! Я задержу его… Всполохи заклинаний, крики, и… ослепительная зеленая вспышка. Женщина, глотая слезы, кинулась к ребенку. Она уже все поняла — она не успеет уйти, скрыться, сбежать. Ведь Гарри такой крошечный, маленький, слабенький! Трансгрессировать с ним — это верная смерть… Джеймс мертв. Она тоже умрет… Она судорожно вздохнула, собралась, и палочкой заставила дверь срастись со стеной, а шкаф с вещами — встать на место срощеной со стеной двери. Быть может, это ненадолго отдалит ее собственную смерть… Отвага и страх за сына придает ей смелости. Она моментально решается на последнюю меру… *** — Отойди прочь, глупая девчонка… Прочь… — Пожалуйста, только не Гарри… Убейте лучше меня, меня… — В последний раз предупреждаю… — Пожалуйста, только не Гарри, пощадите… Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, я сделаю всё, что угодно… — Отойди… Отойди, девчонка… Лорд Волан-де-Морт мог бы просто отшвырнуть её с дороги, однако счел благоразумным покончить со всей семейкой разом… Вспыхнул зелёный свет, и она упала точно так же, как и её муж. Младенец в колыбельке закричал-заплакал, чувствуя, что с его мамой что-то случилось. Лорд закрыл уши пальцами — он со своего приюта не выносил детского нытья. Направил свою волшебную палочку, зеленая вспышка, и… Яркое сияние от двух вспышек вспыхнуло в комнате, и Темный Лорд услышал грозное двойное шипение, и от колыбельки поднялись две змеиные головы. Это были королевские кобры, уреи. Они оплели младенца, который, вдруг, успокоился. Заклинание Авада Кедавра не подействовало. — Умри-и-и… — Умре-ш-ш-ш… Их глаза засветились красным, как угли. Четыре красных луча раскалили воздух; запахло паленым. Лорда пронзили эти лучи… он жутко закричал от невыносимой боли, стал корчиться в муках и… Сгинул. Пепел от него упал перед колыбелькой***. Уреи, пошипев немного, медленно освободили от свитых ими защитных колец вокруг царственного младенца, и исчезли… *** Тисовая улица, Англия. -… Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс умерли, а малыш Гарри, бедняжка, теперь будет жить у маглов… — рыдал Хагрид, протягивая заснувшего младенца директору школы Хогвартс Альбусу Дамблдору. — Тише, Хагрид, — рыкнула на него МакГонагалл, которая тоже находилась здесь. Маглы, к которым попадет малыш Гарри Поттер, ей жутко не понравились. Дамблдор перешагнул через невысокий заборчик Тисовой улицы дома четыре и пошёл к крыльцу. Он бережно опустил Гарри на порог, достал из кармана мантии письмо, сунул его в одеяло и вернулся к поджидавшей его паре. Целую минуту все трое стояли и неотрывно смотрели на маленький свёрток — плечи великана Хагрида, который привез мальчика из руин родного дома, сотрясались от рыданий, профессор МакГонагалл яростно моргала глазами, а волшебное сияние, всегда исходившее от глаз Дамблдора, сейчас померкло. *** Двое из трех человек исчезли. Дамблдор, оглянувшись на сверток с ребенком на пороге дома, прошептал: — Удачи тебе, Гарри, — повернулся на каблуках и исчез, шурша мантией. Ненадолго на Тисовой улице воцарилась мертвая тишина. Наконец из тени вышел рослый и красивый мужчина восточной внешности, во всем темном, и с золоченой маской на лице, защищающей нижнюю ее часть до самого носа. — Фараон, — негромко проговорил он, — они ушли… Из тьмы вышел другой мужчина, сейчас выглядевший неясным пятном из-за плаща, накинутого на тело. Он перепрыгнул заборчик, поспешил к младенцу, завернутому в какие-то тряпки, крепко прижал к себе, и вернулся к своему воину. — Кефер, фараон… Ваш наследник… Как он? — Немедленно займись этой семьей, Рамзес. — Бросил Золотой фараон разведчику, не слушая его взолнованный голос, — насели их разум ложными воспоминаниями… Прибор Осириса тебе в помощь. Я — в Египтус с сыном… Рамзес, не говоря больше ни слова, пошел по дорожке к дому номер четыре на Тисовой улице… Кефер исчез в голубом сиянии вместе с Гарри Поттером.