Юный фараон

Хонс с несчастным взором уставился на доску, где профессор МакГонагалл рисовала диаграмму превращения одного предмета в другой. Возвращаться в рабочий, привычный ритм учебы парню не хотелось… впрочем, как и другим учащимся, которые тоже страдали, глядя на доску. Рождество и праздники, из-за подаренной мантии и записки, да еще и травмы, пролетели незаметно и слишком быстро. Паренек коснулся небольшого каменного скарабея, лежащего в кармане, которого напоследок подарил ему отец-фараон. Теперь он с ним не расставался. Холодок от камня немного успокоил его, и настроил на нужный лад. Юный фараон взял себя в руки, и принялся писать конспект. *** На обеде факультет Гриффиндор сидел с похоронными лицами — только что Джордж Уизли опечалил факультетскую команду по квиддичу. По его сообщению, судить игру будет Северус Снейп собственной персоной. Зато за столом факультета Слизерин царило радостное оживление и гомон голосов — змеи радовались этому событию, так как их декан отличался невероятной ненавистью ко всему ало-золотому львиному факультету. Так что то, что он придирками будет изводить и портить им игру — было ясно, как восход солнца на небосвод каждое утро. Хонс тоже, как и остальные гриффиндорцы пожалел команду. Невилл, как и он сам, тоже был печален — он был фанатом команды Гриффиндора по квиддичу, но раз решение было вынесено, то ничего сделать было уже нельзя. От того, что задавали на домашние задания, взвыл весь класс — преподаватели считали, что дело близится к экзаменам, и надо бы уже начать кое-что учить, заучивать и повторять, и буквально обрушили на ребят лавину работы из материалов, новых и пройденных ранее. Хонс, как и все, начал засиживаться в библиотеке за книгами до самого закрытия — он слыл прилежным, ровным и спокойным из всех ребят, да еще и по оценкам шел в первом десятке. Но больше всего экзаменов боялся Невилл. Тот часто впадал в полуистерическое состояние — просто тупо, без всякого проявления мысли, подолгу пялился на стенку. Хонс, понимая состояние друга, помогал ему как мог — они вместе с ним проходили простейшие чары не по одному разу колдуя. Но скоро он понял, что причина не только в робости друга, но и в магическом инструменте. — Нев, откуда у тебя эта палочка? — спросил паренек, когда они вышли из пустого кабинета, где Долгопупс очередной раз провалился — из десяти попыток у него получилось две, и то одна — совершенно случайно. — Это волшебная палочка отца. Бабушка дала мне ее… — У тебя нет денег на свою палочку? У тебя большая часть магии не получается только из-за того, что палочка тебе не подходит… Родители — это родители, а ты — это ты. Напиши бабушке… Может, даже то, что Флитвик тебе однажды сказал… Так что ты даже не соврешь ей. Слова Хонса на Невилла подействовали — письмо бабушке он действительно написал, и та явилась в Косой переулок в магазин волшебных палочек. Новая палочка помогла Невиллу вырваться из залежей плохих оценок и стать успешным «середнячком». *** Экзамены проходили один за одним. В этот период самым известным «персонажем» стала прилежно учащая все Гермиона Грэйнджер. За право почитать ее конспекты сражались множество первокурсников, в том числе и с других факультетов. Один Хонс, да с ним Невилл посмеивались — Хонс был успешным в учебе, и им вполне хватало его конспектов и знаний. Последним экзамен устроил Квирелл; Невилл, как слабый ученик, шел сдавать в числе первых, а Хонс в конце великодушно пропустил вперед Грэйнджер. И остался с преподавателем один на один… *** От Квирелла всегда странно пахло — Хонс всегда полагал, что это пахнет его головной убор, восточный тюрбан. Но сейчас этот запах свел его с ума… Казалось, он заполнил все… Квирелл как-то странно улыбался, слушая как у Хонса постепенно заплетается язык, он заговаривается, часто останавливается… Голова тяжелела, веки Хонса смыкались… Очнулся он в странном месте… *** Невилл забеспокоился, когда Хонс не пришел после двух часов отсутствия. Он сначала зашел в пустой кабинет, где ранее был экзамен — друга не было, как и преподавателя по ЗОТи. Обыскал все известные помещения, где постоянно были гриффиндорцы. Затем пошел к МакГонагалл, которая была вся в бумагах и проверках итоговых работ, и просто отмахнулась от него, сказав, что друг где-то гуляет, и ей не до этого. К Альбусу Дамблдору он не попал — того не было в замке, да и к тому же нарвался на Филча. В общем, его отправили обратно в гостиную. Но туда Невилл не пошел — он метнулся в совятню. Тяжелое предчувствие не оставляло его… *** Сознание приходило к Хонсу медленно. Голова болела. Но то, в каком виде он очнулся… Хонс был связан по рукам и ногам, достаточно крепко, не мог шевельнуться. Все освещалось факелами, плохо горевшими. Он находился в странном зале — лестница как бы окружала более низкую площадку, чуть вдалеке находилось невероятное зеркало. Оно, казалось, одновременно притягивало и отталкивало — серебряный оклад был в пыли и паутине, знаки, начерченные на раме, были грозными… Но самое необычайное это то, что перед этим большим зеркалом едва ли не скакал их преподаватель, Квирелл, не похожий сам на себя. Тот с отчаянием вглядывался в зеркальную гладь, едва ли не касаясь поверхности губами. И говорил, иногда бессвязно, полностью отдав свое внимание зеркалу. Хонс закрыл глаза и попытался проанализировать ситуацию. Итак, он с преподавателем, в неизвестной комнате с зеркалом, связанный, без защищающих его браслетов — они мешали применять защитную магию для экзамена, и оружия… Стоп! Кинжал за пазухой привычно холодил ему бок. Нужно изловчиться, достать его из ножен и разрезать веревки… И, самое главное, не привлечь внимание этого типа. Это Хонс сделать смог. Но Квирелл все-таки обратил на него свое внимание — он не мог что-то извлечь из зеркала (когда дело как раз дошло до разрезания пут на ногах — он был связан не за щиколотки, а почему-то под коленями). Вероятно, преподаватель слишком торопился, и чары легли выше… Хонса будто бы огненой плетью по щеке огрели — тут поневоле распахнешь глаза. Он вскрикнул от боли и открыл глаза. Щека начала болеть. — Наконец-то, Поттер. Чтож, я не думал, что я встречусь с тобой еще раз… Голос Квирелла сейчас был лишен привычного заикания. У Хонса по спине побежали противные мурашки — что-то происходило, и явно странное. Он не понимал, зачем он нужен этому мужчине. — Что происходит? Почему вы напали на меня? — О, дорогой мистер Поттер, это долгая история… Она начинается и заканчивается здесь. Тобой. — Мной? Хонс был так изумлен, что забыл обо всем. — Да… Много-много лет назад мой повелитель напал на твою семью… Впрочем, ходят слухи, что ты не считаешься сыном своего отца, ведь так? Но господину было все равно — он шел уничтожать угрозу… — Какую угрозу? Что за бред ты несешь? — обрел голос парень. — Как может навредить кому-то младенец и недавно родившая его женщина?! — Как интересно, — Квирелл подпер подбородок рукой, — Дамблдор ничего тебе не рассказал? А, впрочем… — Дай мне поговорить с ним… Я хочу видеть его лицо, и чтобы он видел меня… — неожиданно раздался еще один голос… Но какой это был голос! Голос был холоднее льда, он буквально сочился леденящим кровь ядом. Хонс заозирался, насколько мог — но никого кроме них двоих не нашел. — Но, повелитель, вы ещё недостаточно сильны! — запротестовал Квирелл. — У меня достаточно сил… — отрезал резкий ужасный голос. — Для этого вполне достаточно… Квирелл начал медленно разворачивать тюрбан… Хонс увидел, что прячет Квирелл под своим фиолетовым тюрбаном, когда тот закончил возиться с тканью, и та упала на пол, а он сам развернулся к мальчику спиной… — Акх*! — вырвалось у мальчика, и он впервые дико испугался… *** Аах спешил к фараону изо всех сил. Письмо, написанное рукой Невилла точно содержало правду — лунный бог знал, что мальчики подружились от самого Хонса, а так же знал и о том, зря их тревожить его друг точно не стал бы. Письмо было буквально криком о помощи, было пронизано мольбой… Невилл упрямо ждал их у границы Хогвартса. Хонс показал ему и мантию-невидимку, и прямо сказал о том, что в случае чего — надо писать определенному человеку-магу под странным именем Аах, и тот быстро приведет помощь. И сейчас, гуляя под мантией, мальчик ждал того, кто поможет найти Хонса. Открылось в воздухе что-то голубовато-серебристое. Перед Невиллом, сразу скинувшим мантию-невидимку, появилось трое. Очень мощный и рослый мужчина, смуглый, чертами лица похожий на самого Хонса, закутанный в темный плащ и имевший бритый череп; гибкий и пластичный, прямо-таки грациозный мужчина оттенком кожи чуть темнее первого, в таком же плаще, и мужчина, даже юноша, с глазами, в которых время будто бы оставило свой отпечаток. Он был в классической черной мантии. — Ты — Невилл? — обратился к нему звучно мужчина. Невилл спешно закивал — что-то внутри говорило ему о том, что с этими мужчинами стоит быть очень осторожными, и говорить только правду. — Да, — ответил он, — а вы — папа Хонса? Мужчина чуть склонил голову в согласии, с интересом и оценивающе рассматривая мальчика. — Хонса нигде нет. Я все оббегал. Последним, где я его видел, это был кабинет ЗОТи, — торопясь, проговорил Долгопупс, прижимая руки к груди, — я чувствую, что что-то случилось… Декан мне не поверила, и я написал вам, как просил меня Хонс! — Веди нас, — коротко сказал второй мужчина, переглянувшись с отцом Хонса и третьим незнакомцем. *** Невилл и трое мужчин беспрепятственно вошли в замок — отец Хонса упросил его отдать волшебную мантию-невидимку им, и троица вместе с мальчиком достигла дверей пустого кабинета. Третий спутник-юноша велел всем отойти к двери. А потом вытащил кожаный кошель и что-то рассыпал. От порошка, рассыпанного по всему кабинету, в воздухе всплыли образы, прозрачные, но уловимые. Хонс отвечал Квиреллу, затем его голова упала набок, а преподаватель, взвалив бессознательного мальчика на плечо, покинул кабинет… — Ты был прав, — коротко сказал третий. — Хонса похитили, фараон! — Фараон?! — изумлению Невилла не было предела. Хотя, впрочем, друг иногда догадывался, что Хонс Поттер не обычный маг… — Да, — второй мужчина чуть открыл плащ, и у него на поясе блеснуло золотом оружие. — Мы, как бы это выразиться, не из этого мира… — Все потом, Рамзес, — перебил его фараон, — Хека, нужно выяснить, куда этот преподаватель отнес моего сына! Хека кивнул — и порошок начал как бы тянуть нитку, как из клубка, показывая направление. Отец Хонса, как теперь понял Невилл, фараон пустыни другого мира Кефер, взглянул на него: — Невилл, — мягко обратился он, — будь добр, иди в свою гостиную… — Но я не могу! — воскликнул возмущенно мальчик, делая шаг вперед, а Хека тихо хмыкнул за плечами Кефера, — как я могу оставить своего друга в беде?! — Ты уже сильно помог, — ему на плечо легла царственная, тяжелая рука властителя. — А теперь предоставь все нам. Мы спасем моего сына из этих нечестивых рук… Невилл понял, что его прогоняют. Но фараон был прав — ему со взрослыми не тягаться. Да еще и время уходит, а Хонс томится в руках этого злодея… Поэтому парень кивнул, соглашаясь с доводами. Второй воин, которого звали Рамзес, присел перед ним на корточки, и глядя ребенку в глаза спросил: — Надеюсь, ты будешь хранить эту тайну? — Можете не сомневаться. Я буду молчать. Ради Хонса. *** — Видишь, во что ты превратил меня? Я тень, химера, и не могу существовать без чужого тела… — прошептало ему лицо, но Хонс ясно слышал эти слова, и демон отдал приказ «носителю»: — освободи его. Он поможет нам с зеркалом… Квирелл щелкнул пальцами — и путы с ног, словно змеи, уползли в тень. Хонс, находясь под впечатлением от виденья злого духа-демона Акх, как кукла, механически встал. Кинжал занял место под футболкой. — Иди сюда, — поторопил его Квирелл. — Загляни в зеркало и скажи мне, что ты видишь… Как приговоренный к казни преступник, Хонс сделал шаг вперед. Неумолимая сила тянула его к зеркалу, но мальчик отчаянно сопротивлялся… Но нечто было сильнее — и шаг за шагом парень приближался к нему… Он увидел в близкой зеркальной глади своё отражение — бледное, испуганное лицо. Неожиданно лицо истаяло — будто бы втянулось в зеркало, но оно исторгло чужие образы… Перед мальчиком стояла женщина, улыбалась ему и махала рукой. Женщина была очень красива. У неё были тёмно-рыжие волосы, а глаза… «Её глаза похожи на мой, который зеленый», — подумал Хонс, невольно придвигаясь поближе к зеркалу, чтобы получше рассмотреть незнакомку. Глаза у неё были ярко-зелёные, и разрез у них был такой же. Но тут мальчик заметил, что женщина плачет. Улыбается и одновременно плачет… — Ма… Мама? — впервые за свою жизнь осознал образ ушедшей матери Хонс. Это резануло ему по сердцу, словно ритуальный кинжал Осириса. Но все-таки он заметил, что образ будто бы неестественный… как приукрашенная картинка — слишком яркая и красочная, хотя она и красива, но слишком, как древняя богиня. А она, ведь, земная женщина. Это отрезвило мальчика, и он с криком отпрянул от зеркала… и упал на колени. Но с этим произошло одновременно несколько вещей — Квирелл почему-то завопил от боли. А вместе с ним завопил и некто, как понял Хонс чуть позже, и Волан-де-Морт… Его прошил золотой клинок. На верхней площадке стояли трое — Рамзес, Хека и его отец-фараон, который опускал руки. Именно Кефер пустил хопеш в Квирелла и ранил того. — Хонс! — крикнул Хека, и впервые на его памяти он был так сильно испуган, — не смотри в зеркало! Эта проклятая вещь Дуата! *** Из зеркала словно бы высунулись тени. Теней, точнее их рук было бессчетное множество, все они были разные по своей форме и размерам — когтистые, человеческие, с перепонками, лианы, трехпалые… Хонс услышал краем уха жуткий вопль Хека «Не-е-е-т!» Хопеш фараона, пронзив Квирелла, вернулся к хозяину, но Квирелл и паразит напали на них, буквально прилетев по воздуху на площадку. Трое мужчин были вынуждены отбиваться, от ставшего таким опасным человека-мага с двумя лицами. Тени рвались в этот мир. Их алчные желания гнали их вперед… Хонс, который смог за короткий промежуток времени очнуться, понял, что нужно любым способом остановить этих теней. Но как? Зеркало. Блеск внезапного озарения подарил мальчику идею. Он схватился за ножку подставки, на которой и лежало зеркало, и изо всех сил вытащил подставку из-под него… Зеркало миг балансировало, а затем решило упасть. Тени негодующе завопили на разные голоса. И оно со звоном разбилось на миллионы кусочков. А демоны, которые не успели выбраться из зеркала, исчезли, как и их руки-лапы. Акх завопил. Трое клинков пронзили его, отвлекшегося на звук разбиваемого стекла, насквозь, и тот начал обращаться в прах… Акх вылетел из тела носителя и с воем покинул их, нырнув в стену. Голова у Хонса снова начала кружиться, и это было невыносимо. Все смешалось — Квирелл — Волан-де-Морт — его мать — отец-фараон — тени из зеркала — Рамзес — Хека… Тысячи голосов в голове наперебой звали его… И Хонс вторично за этот день лишился чувств. *** — Ему крупно повезло, — Хека, стоя у двери покоев Хонса, вытирал взмокший лоб, — контакт с проклятым зеркалом был всего миг. Если бы Хонс коснулся его, то оно бы поглотило его Ка, и он стал бы пленником в руках демонов Дуата… Я и понятия не имел, что люди добрались и до тайной сокровищницы! Фараон и его люди, что пришли поддержать Кефера, внимательно внимали голосу бога магии. — Этого никто не мог знать, — сказал Кефер. — Но что с Хонсом? — Считай, что у него легкое переутомление. Очухается слабым, но зато живым… *** Хонс действительно очнулся — от того, что Осирис сменил на его лбу примочку-холодный компресс из льда. Он прямо-таки подскочил в постели- его пробуждение напоминало то, что испытывают люди, пробуждаясь от ночных кошмаров. И перехватил целителя-ученого за руку. — Фараон! — охнул жрец Золотой пирамиды — от неожиданности. — Все хорошо, вы в безопасности… Лежи, Хонс. Только после произнесения своего имени Хонс очнулся окончательно. Он осознанно взглянул на жреца: — Сколько я здесь, Осирис? Хонс чувствовал себя мерзко — вся одежда прилипла к телу, он был в поту, как после лихорадки, да еще и был слаб; вдобавок у него кружилась голова. Он не отдохнул. — Двое суток. Кефер очень переживал за тебя… Да ляг ты, наконец! — раздраженно проговорил целитель. — Я могу принять ванну? Или, хотя бы, омыться? *** Его отец пришел в покои, когда Хонс уже заканчивал водные процедуры. Точнее он сегодня, наверное, впервые за долгие годы привлек к помощи в процедуре омовения тела слуг — слабость не дала ему даже поднять кувшин с водой. Слуги, поклонившись, унесли все грязное, и помогли ему переодется в чистую набедреную повязку — шендит. И Хонс улегся обратно. — Как ты? — лишь спросил фараон у сына, садясь на край его ложа. — Слаб, — честно сказал Хонс, беря кубок — Осирис настоятельно рекомендовал ему выпить этот отвар. — Я могу принести тебе свой тонизирующий напиток, очень хорошее средство… — Спасибо, отец, пока обойдусь без него. Что произошло после того, как я потерял сознание? — Мы пытались привести тебя в чувство, но это не удавалось; Рамзес остался в замке — прикрыть тебя, а я с Хека смог уйти прямо из замка в Египтус. Хека провел у твоей постели сутки — боялся, что в тебя может либо вселиться демон из зеркала, либо ты будешь пленником или твой Ка будет поглощен… Но, к счастью, обошлось… Хонс зябко дернул плечами — образ матери, созданной демонами, был очень завлекающим. — Я видел в нем свою мать. Фараон дернулся. — Возможно, — сказал он осторожно. — А как вы вообще узнали, что я в опасности? — Твой друг сообщил. Невилл. — Вы же не стали стирать ему память после этого?! — жалобно спросил мальчик. — Правда же не стали, папа? — Нет. Более чем — он сейчас помогает Рамзесу успешней изображать тебя. Мы все ему очень благодарны — он вовремя поднял тревогу… У Хонса вырвался вздох облегчения. — Я вообще думаю, что такой землянин достоин не только твоего доверия, но и нашего. Я и совет Египтуса решили, что мы пригласим его сюда, и он просто даст нам клятву о неразглашении — Хека поможет связать его клятвой… — Это… это замечательно! — воскликнул юный фараон. *** Хонс поправился за сутки до окончания семестра, по сути «проболев» всю последнюю неделю. Невилл действительно держал свое слово, данное фараону, и, вдобавок, прикрывал друга по всем фронтам. Рамзес без его помощи не протянул бы так долго — в первый раз там был всего лишь плохо знавший «его» Рональд Уизли, а сейчас замок был наполнен детьми и учителями, которые точно могли бы заметить подмену. Квирелл так и не появился — учителя искали его, но не нашли. Было объявлено, что тот покинул замок для поправки здоровья. Тем, кому он не успел выставить оценки и принять экзамен, довольствовались средней арифметической, выведенной из всех оценок. Правда очень был раздосадован Альбус Дамблдор — однажды проверив третий этаж, он нашел, что все его препятствия либо сметены, либо изрублены на кусочки; пес Пушок, тот самый, трехголовый пес, спал мертвецким сном, а магические ловушки больше не магические. Вдобавок, зеркало разбили, а в глубине его был, между прочим, философский камень, и везде какой-то странный пепел… *** Они с Невиллом ехали в поезде обратно в Лондон. Оба разговорились о предстоящем лете. Его друг очень обрадовался, что его пригласили к другу «в гости», и Хонс едва ли не клятвенно заверил его, что все-все именно там ему и расскажет, начистоту. Кстати, у Нева были хорошие отметки, чему он несказанно обрадовался. Наверняка, его бабушка после табеля отпустит его к Хонсу… Хонс по баллам был в первой пятерке. Первой шла, разумеется, Гермиона Грэйнджер, которую после встречи с троллем перемкнуло на учебу с большей силой. Но парень и не переживал — все ниточки головоломки почти что были собраны вместе, и его страдания были не зря… *** Темница в пирамиде Маат. Самая дальняя камера. Северус Снейп устал колотить по двери своих застенков, и упал на хладный пол. Его силой заставили повиноваться — точнее стукнули по затылку, когда он только-только вышел за пределы Хогвартса. Он очнулся здесь, в полной темноте. Его руки и ноги были закованы в кандалы. Через закрытое прежде решетчатое отверстие в двери, на него внимательно посмотрели. Затем послышался звук ключа, и дверь наконец-то открыли… На пороге был незнакомый ему мужчина, выглядевший невероятно сильным и мощным: он будто бы сошел с древних фресок пирамид Египта. Он был весь в золоте, а его головной убор немес отливал полосами синего и золотого цветов. Так выглядят только древние фараоны. Но тут вперед протиснулись еще двое мужчин — явно стража, и принудительно подняли его на ноги. — В присутствии фараона обязательно надо встать! — рявкнул один, а другой со всей силы двинул Снейпу локтем по ребрам. Мужчина-узник закашлялся, на миг потеряв дыхание и повис на руках у охраны. Фараон с брезгливым лицом вошел в камеру. Снейпа буквально швырнули ему под ноги. Мужчина не стал тратить много времени на политес — а просто схватил Снейпа за горло и поднял на уровень своих глаз. Задыхающемуся в его руках Северусу стало страшно — глаза мужчины были темны как ночь и страшны как глаза Темного Лорда, которому Снейп клялся в верности. Для Лорда никто и не существовал… кроме него одного. Он, Северус, был жалким слугой Лорда, а затем и Дамблдора. Лорд был властитель Англии — а этот, пожалуй, легко бы и подчинил весь мир, будь его воля… Фараон отпустил его, и Снейп упал вниз, задыхаясь и кашляя до хрипоты. — А теперь, узник, расскажи, как именно вышло, — начал говорить фараон, — что именно ты предал тогда мою женщину, Лили… Мы не будем спешить… — коварно улыбнулся он, делая охране знак — и один из мужчин достал хопеш, а другой заставил Снейпа буквально распластаться на полу, выставив вперед правую руку. — Но предупреждаю — если твои слова разойдутся с моими сведениями… или ты заупрямишься, то мы отрубим тебе чего-нибудь… Например, пальцы…