Юный фараон

По приезду, Хонса сразу же позвал к себе фараон-отец. Сын покорно пошел к своему отцу и застал того в великом волнении. Перед ним расхаживал Хека, который яростно жестикулировал. Они же оба обернулись к нему, когда тот вошел в зал. Кефер поспешил к нему со словами: — Хонс, ну наконец-то! Мы давно ждем тебя… — Мне надо было хотя бы переодеться, отец, — склонил голову перед владыкой-фараоном мальчик. — Что случилось? Хека сделал шаг к нему. — Хонс, мне надо, чтобы ты кое-что сделал, и немедленно. — Непререкаемым тоном скомандовал бог магии переглянувшись с его папой.- Боюсь, что кое-какие мои страхи, связанные с тобой, могут оправдаться… — Что нужно сделать? Хека вытащил из кармана золотой браслет, похожий на те, которые носят все воины царства Египтус. Но сверху были не обычные круглые голубые или синие камни, а ярко светился красный, словно вино, резной неровный камень. — Возьми его и проткни кинжалом палец. Затем смажь каплей крови камень. Хонс, пожав плечами, покорно сделал так, как просили. Капелька крови, выступившая на указательном пальце, упала на камень в браслете. Но камень и браслет остались такими же, как и были, ничего не поменялось. В руках паренька так и оставался золотой браслет, смазанный его кровью. Лицо бога магии приобрело скорбное выражение. Глаза помрачнели. — Боюсь, фараон, мои страхи только что подтвердились. Хонс, я обязан кое-что сказать тебе… — Хека начал говорить вкрадчиво и весьма осторожно, тщательнейшим образом подбирая слова, — в тебе больше нет силы Египтуса… *** — Что?! — переспросил его мальчик, не поняв его. — В тебе больше нет силы Египтуса, — повторил Хека, глядя прямо на Кефера. — Боюсь, что контакт с зеркалом Дуата сказался на тебе гораздо серьезнее, чем предполагалось. И это целиком и полностью моя вина. Мальчик был буквально оглушен этим известием. Как вообще такое может быть?.. Он же сын фараона Кефера, внук бога Ра, рожденный земной женщиной… Вся династия по определению владеет силой Египтуса, заключаемой во владении стихией воды! — Но… но… Как же так?.. Отец обнял его, оказывая поддержку: — Мне все равно, владеешь ли ты силой, или нет, ты остаешься моим сыном по крови и духу. Плоть от плоти. Ты мое Ка*. И ты — все еще наследник Египтуса, не забывай об этом. — Это зеркало, — начал говорить Хека, — было создано для связи с самыми темными областями Дуата, куда не проникнуть даже великим богам. Там даже не тьма и не Хаос, а нечто более страшное. Раньше многие демоны и духи служили нам, были покорны, но Ра, создав для благочестивых Поля Иалу**, пошатнул тьму. Для знания о передвижении полчищ духов и нападений на Поля, так как свет Ба для них — это пища, и был создан этот артефакт. В его создании участвовал как и Ра, так и другие боги. Но самые хитрые демоны взбунтовались, и нашли лазейку — смогли вырваться при помощи этого зеркала и в земной мир, и в мир Египтуса, пусть и потеряв при переходе значительную часть своих энергий и сил, но и этого им хватит, чтобы создать хаос. И Ра закрыл зеркало своей печатью, и отдал мне на хранение, когда мы все еще пребывали на Земле… Но тайник, когда я покинул Землю, нашли… Тем более, я был тогда сильно обижен на Ра, и не старался защитить эти опасные вещи хоть как-нибудь, доверясь силам природы и крепким замкам. Тайник приняли за погребение, и разграбили. А зеркало, как и другие вещи, разошлись по всей Земле. -… но наш век на Земле окончился. — Начал говорить фараон. — У Ра появились мы с Эксатоном, и мой старший брат впитал все самое худшее, и отцу пришлось, в итоге, ограничить его власть и силу. Эксатон взбунтовался — особенно ему не понравилось то, что я выступил в защиту людей, а отец отдал трон мне, сделав старшим наследником, хотя я — младший… Он напал на людей, собрав войско, и я был вынужден дать отпор, и наша битва пошатнула равновесие, так как мы с братом были две половины одного целого. Ра вмешался в нашу борьбу, и сковал Эксатона в Темной пирамиде, поставив стражу из малых богов, а сам погрузился в долгий сон. Но Эксатон умеет убеждать — и вот боги стали его слугами, и освободили его… С тех самых пор наша битва с ним за престол не прекращается, а сам он не оставляет попыток проникнуть и на Землю. Он выкрал второй ключ Дуата, который отпирает дверь на Землю, и мы невольно стали наведываться и на Землю — чтобы и там держать все под контролем. — И вот родился я… Но, ведь, все фараоны, которые правили до тебя в Золотом городе, до появления законного наследника по крови Ра, имели силу Египтуса! — мальчик прямо глядел в глаза отца. — Я изучал Хроники Свитков Времени… — Да. Но вспомни Землю. После того, как мы ушли, там стали править земляне, не имевшие вообще никаких волшебных сил. Лишь единицы, под присмотром Хека, имели власть над людьми, и то лишь крохи… — Жрецы Ра! — Да. Первого жреца звали Амон, как бога Солнца, ну и его… совместили. Стало божество Амон-Ра. Хека еще помнит его — действительно, хороший был человек-маг. Так что не переживай. Тем более, это лишь малая толика твоих сил. Быть хорошим правителем можно и без наличия таких сил. Хонс улыбнулся. Но это было слабое утешение… ** Утром Хонс с охраной в виде Гора пошел навестить друга Са. И сразу же заметил на окне стоявший кувшин с водой***. Са впервые на памяти мальчика не работал, а с каким-то отчаянием, сидя на коленях, взирал на пустое ложе в комнате, прежде занятое его матерью. Его волосы были присыпаны пеплом. — Я очень опечален тем, что вижу, — сказал Хонс вместо приветствия. — Да обретет она покой на полях Тростника! — Соболезную, — проговорил Гор. — Фараон! Воин! — поспешил встать им навстречу Са и быстро стер слезы с лица, но Хонс кивнул ему, мол, не нужно было скрывать свои слезы. Они все вместе сели за стол в скромной комнатке. Са был просто раздавлен уходом матери. Но он выставил им еду и по кубку хорошего вина из кувшина — чтобы они «помянули» усопшую. — Она уже стала Сах****. Ей занимается лично Осирис… — Теперь я понимаю, чем занимался Осирис. Я немного удивился, когда он не явился встречать меня, как обычно. Мой отец, как я понимаю, готовится к «Отверзанию уст»*****. Под тело выделили землю и гробницу? Или мне распорядиться об этом? — спросил его юный фараон, мигом принимая на себя обязанности властителя Египтуса. — Нет, все было выделенно заранее. Не нужно, фараон. Хонс кивнул. И тут же сказал: — В моей воле выделить самые роскошные полотна для нее, самые дорогие масла, мази и притирания, и выделить канопы. — Гор склонил голову в знаке согласия — как только они придут, он отдаст нужные распоряжения. — Разумеется, будут и дары от нас. — Спасибо, фараон. Вы так много для меня, рядового гражданина, делаете… — Наш род никогда не бывает обязанным. Мы помним все долги. — Похороны будут через три дня, — Са встал со своего места. — Фараон, пойдемте, я кое-что вам покажу… И мальчик показал, что именно он хотел. В другой комнатушке, под плотной тканью, пряталась роскошная погребальная статуя ушедшей Тийи, царской кормилицы фараона Хонса. Она была невероятно красивой, но все-таки имела отличительные черты от «среднестатистической статуи». Покойная была не худой, а плотной и крепкой, имела (до болезни) круглые и румяные щеки, и длинные, густые волосы цвета коричневой земли. Все это высек (и показал) Са в статуе из черного базальта, и она казалась живой. — Как красиво! Са, ты просто… — Спасибо, фараон. Хонс наблюдал, как Са набрасывает на статую покрывало. И через несколько минут они с Гором покинули Са, который готовился к похоронам матери. *** Еще через сутки Хонса сделали взрослым — Кефер лично отрезал у сына с головы локон юности, и мальчик преподнес косичку в дар Птаху, богу всего сущего. Праздник по этому поводу прошел скромно — пир был тихим и только для самых близких. Хонс впервые примерил царскую синюю корону (военную) Хепреш, и стал, как отец, носить на голове сине-золотой убор немес с золотым уреем. В ней он казался действительно похожим на копию своего властителя-отца, правда уменьшенную. Для простого люда просто организовали столы с едой и пивом, раздачу скарабеев и подарков. Все знали, что царский двор, фараон и юный фараон готовятся к великому празднику Хеб-Сед. *** Невилла доставил с Земли в Египтус «его старый знакомый» — меняющий обличья Рамзес. Невиллу явно было неловко — в шортах, в футболке и в кроссовках, да и с чемоданом в руках, он выглядел не очень уместно, и сильно выделялся от обычных жителей Египтуса. Но он, тем не менее, шел вперед по раскаленным пескам, и уже с некоторым восхищением рассматривал необычайные городские стены со скульптурами-статуями, Триумфальные ворота и Золотую пирамиду, что приближались к ним все ближе и ближе. Хонс, нарядившись в богатые одежды — сегодня ему пришлось это сделать, так как утром была заупокойная служба, а она была длинной, и он просто не успевал переодеваться, встречал обоих — воина и друга на границе города, у триумфальных врат. У него за плечами было двое воинов из числа городской стражи — Золотое воинство сегодня собралось на большую тренировку, а отпустить наследника без охраны Кефер не решался, тем более, что Хонс из-за несчастного случая лишился силы Египтуса. Хонсу конечно было тяжело — теперь весь упор делался на физическую подготовку наследника, а еще на магию-защитные чары Хека и занятия с Маат по законодательству Египтуса, истории. Наследник остро чувствовал свою «ущербность» по сравнению с отцом-фараоном и Золотым воинством, хоть Кефер и пытался как можно мягче сгладить это. — Хонс! — радостно замахал свободной рукой Невилл, еще издалека заметив друга и заулыбавшись. Рамзес явно развел руками на столь фривольное поведение землянина, но, видимо прекрасно понимал, какого сейчас юному фараону, потерявшему одну из составных частей жизни Египтуса. Друг явно сможет сгладить печаль, тоску и уныние, которое читалось без помех на юном лице. Наследник вынырнул из своих печальных дум и мыслей, и тоже помахал другу (без криков, конечно, он ведь фараон). Скоро они обнялись, и Невилл с восторгом обратил внимание на его одежду: — Хонс, тебя не узнать, прямо слово… — Сегодня был длинный день, — коротко проговорил парень, — много было ритуалов и ритуальных действий… Да и я царский сын, юный фараон. Статус обязывает… Хонс был в коротком белоснежном набедренном поясании, которое было закрыто грандиозной плиссированной полупрозрачной накидкой, которая была завязана под грудью, на плечах лежало богатое ожерелье усех, сверкающее драгоценными и полудрагоценными камнями и золотом; на ногах легкие позолоченные сандалии, а голова была обряжена в царский полосатый немес с голубыми и золотыми полосками — над лбом, на обруче, приподнялся в агрессивной позе золотой змей-урей с красными глазами. И все одежки были из льна. — А я… Как-то не по моде одет, — смутился Долгопупс. — Ничего. Об одежде не беспокойся, но я б на твоем месте голову все же прикрыл, — заметил друг, — солнца тут слишком много, и есть риск заработать себе солнечный удар. Я сам пару раз в детстве маялся головной болью от собственной дурости… Рамзес сзади хохотнул, так как прекрасно помнил эти случаи. В обоих случаях Хонс показал себя достойной частью царской семьи бога Ра, которая славится невероятным упрямством… — Невероятно, — кивнул Невилл, сделав шаг вперед, с явным восторгом глядя на стены Золотого города, оглядывая ворота и массивные статуи.- Тут потрясающе красиво… — Ты не был еще внутри города. Пошли. И все начали подниматься по длинной лестнице к воротам, предваряющим Золотой город. *** Невилл познакомился у врат Золотого города с Нейт, и далее проследовал за Хонсом, но все-таки на миг задержался на площадке, с которой было видно весь Золотой город. Перед ним расстилалась широкая главная улица, мощеная желтыми блоками и кирпичом; затем она постепенно сужалась — чтобы как бы впасть в закругленный край искусственного бассейна, наполненного водами. По краям бассейна росла короткая трава, похожая на газон, а сам бассейн с двух сторон обрамляли ряды высоких разукрашенных резными лотосами и цветками папируса колонн соединявшиеся блоками, которые вели до самой большой пирамиды, или как рассказал ему Хонс, Золотой пирамиды. Там далее снова была лестница вверх, которая и вела к ее входу. Колонны еще раз окружали саму пирамиду, как бы делая круг. И везде — везде была вода. Тут и там были необычайной формы дома и особняки. Некоторые были похожи на колонны, сужающиеся кверху, другие напоминали как бы выдолбленные и закругленные скалы. Стекол у них в окнах не было, но зато были крепкие ставни. На крышах некоторых из этих домов росли пальмы и другие диковинные растения и травы; первые этажи нередко были в оплетении вьющихся растений. Город был полон зелени. Парня это очень заинтересовало — тут было просто огромное поле для изучения здешней флоры. Но Хонс вел его дальше. По дороге им попадались и простые местные жители. Женщины были преимущественно в платьях и юбках из цветного льна, грудь была закрыта полоской ткани, напоминавшей магловские топики, а мужчины носили разные набедренные повязки, рубашки, как короткие, так и длинные… На всех были парики, головные уборы, похожие на убор юного фараона, но более… незамысловатые. Но, видимо, белый цвет был распространен только у царской семьи — видя Хонса, люди, стар и млад, склонялись, приложив руку к груди, и провожали их троицу глазами, нередко шепчась между собой и рассматривая Невилла. В синий была обряжена преимущественно стража, и у них были легкие шлемы. Наблюдалось и обилие золотых украшений, как на женщинах, так и на мужчинах. Преобладали, в своей массе, ожерелья усех, конечно скромнее, чем у Хонса. Все были смуглыми и с черными, как смоль, волосами — поэтому Невилл со своей белой кожей, голубыми глазами и светлыми волосами казался диковинкой. — У нас, — вполголоса разъяснил Хонс, — в белом ходим мы с отцом, Совет Золотого города и Главный жрец — Осирис. Так принято. Но мы, по обычным дням, можем ходить и в более простом… Так же, у нас есть дивный сад… — Хонс прекрасно знал, от чего у Невилла могут буквально загореться глаза. — Мы еще там побываем, но сейчас нам нужно идти. Совет ждет тебя, Невилл, и жаждет послушать из твоих уст — как я был спасен. После этого судьи вынесут вердикт — сотрут они тебе память о пребывании в этом городе и пространстве, или тебе можно будет доверять, и поставят, как я тебе и говорил ранее, метку, которая не позволит тебе говорить о Египтусе хоть что-то. — Но я… — Судей не бойся. Они у нас справедливые. Тем более, что я и отец на твоей стороне. Расскажешь, как есть и все. Тем временем они поднялись вверх по лестнице. У входа в Золотую пирамиду их встретила стража с золотыми пиками, низенький и очень полненький, круглый человек с бородкой и сединами и уже знакомый Невиллу отец Хонса, фараон Золотого города Кефер. Тогда мальчик видел его совсем простым, но сейчас перед ним предстал настоящий властитель и сильный воин, в золотых доспехах. У пояса его висел в ножнах массивный золотой меч, а голова была в похожем уборе — золотом шлеме Хонса. — Отец, — поклонился мужчине сын, — я привел Невилла. — Здравствуйте, — чуть склонился и сам Невилл, отдавая дань вежливости царственности фараона. — Здравствуй, Невилл. Мне приятно снова видеть тебя. Итак, я вижу, что мой сын уже провел тебе краткую экскурсию по городу. — Здесь невероятно красиво, много зелени… — сразу же проговорил мальчик. — Очень, очень красиво. — Повторил он, разглядывая Золотую пирамиду во всем представшем великолепии. — Как прошла тренировка? — спросил Хонс у отца. — Неплохо, но я опять нанес Лабиринту Аписа некоторый… урон. — Постарался найти нужное слово фараон. — Переборщил с атакой. Юный фараон хихикнул. Апис ненавидел ремонтировать свой лабиринт. — Я думаю, Хонс, нашему гостю нужно привести себя в порядок, — намекнул фараон на песок в волосах у Невилла — они с Рамзесом все-таки шли по пустыне, а там был приличный ветер. — Бес… Невилл, это Бес, наш дворцовый распорядитель. — Представил Кефер мальчику низенького человека. — Есть какие-то вопросы, то можно обратиться к нему… А сейчас… Бес, выдели нашему гостю покои, да все покажи. Затем приведи его в зал Совета. Хонс, ты идешь со мной… — Конечно, фараон, — Бес согласно кивнул, — как скажешь… — Да, отец. — Послушно склонил голову Хонс. И они, переговариваясь, ушли. Невилл пошел вслед за Бесом. *** Пирамида изнутри была самым настоящим дворцом. А уж какие покои ему выделили — не поддавалось никакому описанию. Бес добродушно ответил ему на все вопросы, и все показал. Невилл привел себя в порядок в необычной ванной комнате с настоящим, хоть и небольшим, бассейном, и решил одеться в более новую футболку темного цвета, легкие летние брюки, а на ноги вместо кроссовок напялил сандалии, которые ему принес Бес. Чемодан он пока оставил. И двинулся следом за дворцовым распорядителем. *** Оба фараона, правящий и будущий, уже сидели на своих местах в Зале Совета. Сет, Маат, Кефер, Исида и Хонс терпеливо ожидали, когда последнее свободное место займет Бес. Но к единому мнению мудрые судьи-боги не пришли. Сет, например, не верил ни единому слову в защиту всех земных людей. Да у него был невеселый опыт общения с землянами вообще, так как из-за своей суровости древние египтяне считали его злым богом****** пустынь, песков и пирамид. Хека пока отсутствовал. Бог магии не спешил к ним присоединиться… — Никто из нас не знает землян лучше, чем вы с Хонсом, — признала Исида, разом пресекая спор непререкаемого Сета и Кефера, — Кефер, я думаю, мы все должны выслушать его рассказ… — Он — землянин, — проговорил Сет, — а мы, за тысячи лет существования убедились, что они… — Прошу прощения, — искусственно прокашлялся Хонс, перебивая всех, — но я хочу вставить свое слово. Я, Сет, — встал он, уже полыхая гневом от презрительных слов одного из судьи, — между прочим, тоже ЗЕМЛЯНИН! Моя мать — землянка! И ты понимаешь, что сейчас сказал?! Я рожден от ее плоти! Ты считаешь, что мое рождение — это ошибка?! — Хонс! — вскочил Кефер со своего места, понимая, что Сет сейчас снова ненароком задел больное место, которое нередко ставили в вину (и ему, как фараону, недостойно связавшему себя связью с «второсортной» землянкой, и родившемуся Хонсу), — Сет! ПРЕКРАТИТЕ! Оба! — Нет, уж пусть, — Хонс буквально дышал яростью, его грудь тяжело вздымалась, и говорил он все тише и ядовитее, — пусть многоуважаемый судья Египтуса все же договорит… Сет сжал свои зубы. Он знал — если скажет сейчас то, что говорят некоторые из знати Египтуса, то ни Кефер, ни наследник это ему с рук не спустят. Минимум — они подерутся на арене. И не факт, что Сет, после этого, останется в живых… — Отлично, — поцедил сквозь зубы Хонс, даже не глядя на Сета, — мы все прекрасно поняли, что ты не сказал… — Хонс! — рявкнул Кефер на сына. — Ну уж нет, отец, сейчас позволь мне продолжить. — Хонс сел обратно на свое место. — Я знаю, что сейчас — я самый бесполезный из всех вас, находящихся здесь. Не надо меня успокаивать и лгать — это факт, и я это, как умный человек, признаю. Единственное, в чем Сет ошибается, я человек лишь наполовину. Он забывает, кто мой отец… — Хонс, говоря это, с каждой минутой успокаивался, — и кто я. Я — внук Ра, законный наследник Египтуса, плоть от плоти фараона, сына Ра, Кефера… И пусть я наполовину бессилен, но вторая моя часть — и есть божественна! — и сжатый кулак его опускается на поверхность сбоку, и та трескается. Глаза ребенка сейчас буквально горели невиданной мощью. Кефер, тоже успокоившись, ощущая, что все в зале выпустили пар, сейчас с гордостью смотрел на сына. Он свежая кровь династии. Достойный сын своего отца и деда. — Я, — медленно проговорил Сет, — признаю свои ошибки. Действительно, мы очень плотно связаны с Землей. Она наш первый дом, вне зависимости от того, что там произошло… Но я все равно колеблюсь — достоин ли этот человек, точнее мальчик, нашего доверия? И, самое главное, твоего доверия, юный фараон? — Я считаю, что спасение моей жизни — это и есть высшее доказательство… Ладно. Бес, — обратился к вошедшему распорядителю Хонс, — Нев уже здесь? — и добившись от него утвердительного кивка, мальчик-фараон велел: — введи его! *** Невилл нервничал. С той самой поры, как Хонс приоткрыл занавесу тайны своего происхождения, мальчик не переставал думать о том, что их дружба, возможно, не будет крепка. Слишком Хонс… сияет, выделяется… его мать каким-то образом защитила его от Лорда… хотя до этого никто не мог спастись от него и его Пожирателей. Его родители — живое доказательство. Но чудо — Хонс, мало того что стал его другом, так и всячески помогал ему! Все родственники в семье Невилла отметили изменения, происходящие с ним. Во-первых, Нев стал по утрам бегать и заниматься — брал пример с Хонса, и очень скоро понял, что это повлияло на него так, что он стал и сильнее магически, и увереннее физически. По крайней мере, он теперь не был «тюфяком Невиллом». Уроки в конце года стали даваться легче, а с новой волшебной палочкой, «его палочкой», дело пошло в гору… И много другого, хорошего случилось с ним. Да и Хонс… он ни разу не показал себя как личность, обладающая властью и могуществом. Ни словом, ни делом не подчеркивал свой статус. Если на то пошло — только сегодня Невилл убедился в том, что Хонс является властителем. Да еще и каким!.. Невилл вошел в Зал в смятении. Но, вспомнив слова Хонса, держа спокойный вид, поздоровался с судьями. Хотя он и заметил, что один из них (странный, с головой собаки или осла), подчеркнуто не смотрит в его сторону, а у Хонса, как бывало в минуту гнева, сверкают разные глаза. Хонс и сам являлся судьей… ну, или по крайней мере, одним из членов Совета. Отец Хонса представил их ему. Затем просто попросил рассказать, как все это случилось. Что ж, Невилл все честно и рассказал. — Хорошо, — проговорил фараон Кефер, — мы услышали тебя. Ты заслужил наше доверие, но главным образом, ты защитил нашу юную луну, Хонса. Такое не забывается… Но так же я знаю, что тайны не могут храниться долго… особенно такие. — Я все понимаю, — честно сказал мальчик. — Вы действительно вправе сохранить свою тайну… я понимаю, что, наверное, стереть мне память будет надежнее… Хонс мне друг, и я не хочу предать его… даже невольно… — Но у нас есть один способ, который поможет нам всем. — Сказал фараон. — У нас есть один человек, который буквально запечатает все это в тебе, и ты просто не сможешь это рассказать. Если, конечно, ты согласен на это… — Согласен, — твердо проговорил Невилл. Хонс улыбнулся ему, показывая, что все хорошо. — Хека! — позвал Золотой фараон, и из-за колонны вышел юноша, которого Невилл уже тоже видел… *** Нев с любопытством глядел на белый след на коже. Хека действительно заставил его принести клятву, и мальчик убедился, что она работает — в мозгу словно возникала дымка, а язык отказывался повиноваться владельцу, и он говорил вслух всякую чушь. Итак, они с Хонсом имеют право дружить, и, вдобавок, носители одной тайны. *** За тысячу миль отсюда, в Темной пирамиде, брат Кефера, Эксатон, разворачивал свиток письма, посланного из Золотого города. По мере того, как он читал это послание, его красные глаза начали светиться злобным торжеством. — Анубис! — призвал он верного воина, бывшего своего охранника, еще когда он был скован цепями и печатью бога Ра. Шакал Анубис явился к своему повелителю незамедлительно. — Для нас, наконец, все складывается более чем удачно. Сын Кефера, Хонс, стал взрослым. Наше с ним соглашение по неприкасаемости Наследника до его взросления перестает действовать… — Я рад об этом слышать, повелитель. — Мало того, мальчишка стал беззащитным. Он потерял дар владеть силами Египтуса… А еще — они посвятили в свои тайны землянина, тоже жалкого мальчишку, друга юного фараона… Твоей задачей, Анубис, будет сбор информации. Мы должны выждать время и после напасть. Шантажировать моего брата жизнью его наследника и землянина — это прекрасный шанс вернуть трон, который принадлежит мне по праву старшинства… Анубис кивнул, и сделался соколом. Сокол вылетел из Темной пирамиды, и взял курс на Золотой город. По Темной пирамиде долго звучал злой, торжествующий смех Эксатона…