Юный фараон

Наступил сезон сбора фиников*. Большая часть жителей Египтуса гнули спины на полях, убирая первый урожай за год. Кефер был доволен — житницы наполнялись зерном, потери были малы и ничтожны. Даже могучие воины Египтуса вышли в поля и сады — собирать фрукты и виноград, делать вино и пиво, а так же собирать спелые колосья зерна, и делать муку. Ребятишки весело лазили по финиковым пальмам — им было гораздо легче подняться, чем взрослым, и там они снимали спелые финики, которые затем внизу ловили и укладывали рядами сушиться на солнце. Юные девочки и девушки помогали с виноградом и вином, а мужчины собирали налитые зернами колосья. Везде звучали веселые, ритмичные песни и песнопения. Хонс тоже принимал участие — мальчик, как и многие египтяне со времен древности, носил корзины на голове или на плечах. Он помогал собирать в них финики, носясь от пальмы к пальме, а затем приносил их женщинам и помогал делать ровные ряды для засушивания. Его отец-фараон был занят садом, в котором поспели фрукты, и поэтому работа кипела даже у наследников Ра. Фараоны, оба усталые, встречались только на ужине — во время снятия урожая было некогда подолгу восседать за утренним столом. Кефер сейчас только несколько раз за неделю выделял внимание административным вопросам, а наследника не гоняли на арене Аписа, понимая, что физическая работа под жарким солнцем тоже вполне себе тренировка. Хонс очень сильно загорел под солнцем Египтуса. Впрочем, фараон выделил время и для очень амбициозного проекта. Им очень была нужна плотина на Великой реке — для регулирования потока воды, и сейчас лучшие архитекторы и мастера думали и работали над проектом дамбы… *** Вызов от отца-фараона застал Хонса около виноградника. Он поставил корзину, доверху наполненную кистями с темными, спелыми виноградинами, и, захватив сандалии, поспешил к отцу. Фараон держал в руках письмо, что необычно — оно было на пергаменте, и Хонс тут же понял, что оно из его волшебной школы. Оглядев поклонившегося ему наследника, в руках держащего сандалии, в коротком набедренном поясании, пыльного с ног до головы, Кефер звучно проговорил: — Вижу, что ты даром время не теряешь. Это хорошо… Аах прислал нам это. Настала пора возвращаться… — Хорошо. — В этот раз с тобой пойдет Рамзес, я не могу отлучиться из пирамиды. Можешь позвать Туту Невилла (за Невом очень крепко в последние закрепилось это прозвище) с собой, мне будет спокойнее. — Я не получаю от друга вестей. — Их получает Рамзес. Не волнуйся. Он легко вошел в их семью, представившись дальним родственником, — тут Хонс хихикнул в сторону — знали бы родители, что дальний «родственник», по факту, их предок (ну очень дальний), а сходятся они с Невом, наверное, сотой частью молекул ДНК и общей фамильной чертой — острым овалом лица. — Зато мы получаем от них все сведения о магическом мире… — Это важно, — кивнул Хонс. — Тогда собирайся. *** Хонс за лето чуть подрос — и первое место, в которое они заявились, это была лавка, торгующая одежкой. Они с Невом условились встретиться у Олливандера — Аах. Закупив все нужные вещи, Хонс двинулся с Рамзесом далее по Косому переулку. Нужно было закупить все по зельям, купить новые контурные карты по астрономии и пергаменты, а так же заменить треснувшее стекло в складном телескопе и тому прочее. Провозившись практически до полудня, Хонс и Рамзес, нагруженный безразмерной сумкой Хонса в которую они и складывали все нужное для школы, поспешили к Олливандеру. Аах с улыбкой наблюдал за Невиллом, который, стоя у прилавка, выбирал чехол для волшебной палочки. Хонс и Невилл, увидя друг друга, обнялись — они не виделись более двух недель, и сейчас друг скоро рассказывал Хонсу о деяниях рук его. Родители чувствовали себя хорошо, но пока решили поправлять здоровье и дальше — и остались в том же самом поместье. Отец и дед начали совместно разбираться над бизнесом и теплицами, занимаясь пока несложной работой. Френк Долгопупс решил не возвращаться на опасную должность мракоборца, а уделить все внимание жене и сыну, взросление которого он пропустил безвозвратно. Все письма от Дамблдора, который, как подозревал его отец, и был главным предателем, сжигались в камине. Хонс был за него и за родителей очень рад. Но сейчас его интересовал список книг по ЗОТи. Там было много книг одного автора. Нев тоже получил такой же, и парни скоро двинулись за книгами, попрощавшись с лунным божеством. Подойдя к магазину, друзья, к своему изумлению, увидели огромную толпу у входа, рвавшуюся внутрь. Причиной этому была, очевидно, огромная вывеска на верхнем окне: «Златопуст Локонс подписывает автобиографию «Я — ВОЛШЕБНИК» сегодня с 12.30 до 16.30.» — Мы, похоже, очень невовремя, — проговорил Хонс. Хонс с Невиллом и Рамзесом протиснулись внутрь. Ну и ну! Очередь тянулась через весь магазин в самый конец, где Локонс подписывал свои книги. Так как всех их автограф не интересовал, они взяли по стопке нужных им книг и двинулись к кассе. Но тут случилось неожиданное. Из толпы их звонко окрикнули, да так, что многие даже обернулись на голос: — Гарри! Невилл! Хонс круто повернулся — в очереди за автографом оказался непрятно ухмыляющийся Рон Уизли с семейством собственной персоной. Вот Амон-Ра! Невилл повторил тоже ругательство, что и Хонс. Мальчик заметил, что его друг с ним снова сошелся во мнении: рыжий решил сделать пакость, и намеренно привлек всеобщее внимание. И действительно — Уизли громко сообщил всем, кто был готов слушать, что их «знаменитость» учится с ним на одном курсе. И это ГАРРИ ПОТТЕР! Рамзес тоже почуял, как запахло жаренным, и его рука скользнула к кинжалу на поясе. Его прямой обязанностью было защищать Наследника любой ценой, но перед такой толпой устоять было весьма сложно… Локонс тоже услыхал восклицание. Посмотрел в сторону Рона. И вдруг вскочил со своего места: — Не может быть! Неужели это сам Гарри Поттер! — возликовал он. Толпа возбужденно зашепталась. Мужчина подскочил к ним, и хотел, было, вцепиться в него и подтащить к столу, как вдруг в его шею уперся кинжал Рамзеса. Мужчина-воин Золотой пирамиды, преобразвишийся сегодня в мага восточной наружности, смотрел на него с ненавистью и презрением: да как он посмел так бесцеремонно вести себя! Его бы ждало суровое наказание в виде сотни ударов палок, если бы он посмел прикоснуться до кого-либо, не спросив у того разрешения! А уж что говорить о Наследнике престола Ра — его бы уже секли плеткой! Кто-то взвизгнул. Так как Рамзес и Хонс говорили только на языке Египтуса, мужчина, держа лезвие у горла писаки, спросил на их языке у Хонса, что ему будет приказано сделать? Хонс хитро подмигнул ему, и сообщил, довольно громко, толпе, Уизли и Локонсу, который побледнел, как белый известняк на погребальных пирамидах, и чуял на коже холодок острого лезвия, «очень неточный перевод»: — Господин Локонс. На Востоке, чтобы прикоснуться до человека, нужно спросить разрешения. Это у нас серьезно карается… — чуть улыбнулся Хонс. — Дядя моего отца (к тому же, и мой охранник, так как мой отец богат и влиятелен) спрашивает у меня: могу ли я вас заколоть прямо сейчас или нет… Толпа ахнула еще раз. Локонс стал бледнее погребальных пелен мумий. — Но я, пожалуй, дарую вам прощение. — И по жесту Хонса Рамзес очень медленно опускает холодное оружие. И с презрением смотрит на сразу отскочившего от него красивого мужчину. — И запрещаю вам так делать и впредь, не спросив разрешения у других. Я думаю, вы прекрасно это запомнили, ведь так?.. Локонс ощупывал свое горло на предмет несуществующих повреждений. Хонс повернулся, и, поманив за собой Невилла и Рамзеса, расплатившись за книги, вышел из книжного магазина. Его в спину провожали сразу два горящих от ненависти взгляда — Рональда Уизли и Златопуста Локонса, которого еще никогда так при всех не унижали. — Мерзкий тип, фараон, — заметил Рамзес, когда они были уже далеко от магазина. — Были бы вы осторожнее… Хонс кивнул — в Локонсе явно отсутвовал и такт, и манеры: — Я и так очень осторожен, Рамзес. Но когда тебя всеми силами пытаются втянуть во что-то, то ты должен обороняться… Воин согласился с ним. Но это был еще не конец этого дня. *** Хонсу фараон-отец выделил деньги на подарок на День Рождение. Так как в этот раз дата совпала с ранней уборкой урожая, то парень согласился, что праздновать его они не будут — слишком много дел и при дворе, и с урожаем. Но зато они все пошли в кафе — пренебрегать здешним мороженным было преступление. Они с Невиллом и Рамзесом присели в кафе-мороженном Флориана Фортескью за дальний столик. За другой столик сел незнакомый им пузатый невысокий маг, в креманке у которого был шарик мороженного. Хонс из всей троицы сидел к нему невольно ближе всех. Но вот случилось недоразумение — маг на миг отвернулся от своего столика — точнее, пыхтя, полез за газетой, и, откуда ни возьмись, на его стол запрыгнула кошка. Небольшая кошка, почти котенок, с грязной шерстью непонятного цвета. И, разумеется, начала есть (точнее лизать) мороженное за толстяка-мага. Маг, когда увидел всю картину — издал негодующий вопль. Хозяин кафе поспешил к месту события — чтобы прогнать кошку, но та, ухитрившись, спрыгнула меж двумя парами хватавших ее рук. И тут Хонс, резко наклонившись, успел схватить животное за загривок, и крепко прижать к себе. Кошек в Египтусе почитали. Мыши, крысы и другие гады в изобилии водились в пустыне и предпочитали существовать под боком у людей. Кошки в Египтусе были у многих, но в основном это были дикие и полудикие породы. Они сжирали змей, отпугивали скорпионов и ловили крыс. На животных никогда не кричали, и тем более, не обижались. — Эй, парень, — рявкнул толстяк, — отдай нам это мерзкое животное! Пусть хоть на ингридиенты для зелий пойдет! — Не дам, — жестко отрубил мальчик, прижимая к себе кота. — Кошка просто была голодна! Плохо так поступать с тварями, которые еще, вдобавок, и полезны. — Она сожрала мое мороженное… — Это ваша кошка? — перебив его, спросил мальчик у хозяина кафе — и тот лишь пожал плечами: — Приблудилась ко мне. Неделю уже терроризирует кафе! Ничья. — Я заплачу вам ущерб, — сообщил Хонс толстяку, и протянул хозяину медные монетки, и взял испорченное мороженное у коротышки со стола. — Я забираю эту кошку. Кот на его руках вел себя тихо, и даже, кажется, понял слова юного фараона — прижался к мальчику, пачкая его пылью. Коротышка толстяк, пробурчав что-то, принялся за новую порцию, спешно принесенную хозяином кафе-мороженного. Рамзес только покачал головой — похоже, Хонс только что невольно приобрел себе живой подарок… Впрочем, воин и сам был возмущен — у него самого тоже был кот, но, скорее, это было продиктовано острой необходимостью — он живет отшельником в песках, и чтобы гады не заполонили его дом, кот был единственным спасением. — Надо купить ему переноску, ошейник и миски для еды и питья, — сказал Невилл, гладя кота, которого расположили на пустом стуле. Тот лизал подтаявшее мороженное с жадностью путника, заблудившегося в пустыне и набредшего на оазис. — По-моему, это самец. Как назовешь? — Нил! — выпалил Хонс свою первую же идею имени. Кот, на миг отвернувшись мяукнул. — Похоже, ему нравится, — сообщил Рамзес. — Только тебя бы помыть… И накормить нормальной едой… — обратился он к коту. *** Фараон поднял взгляд от указа, когда Хонс звонко и искуственно закашлялся прямо у трона. — О, вы вернулись! Купил подарок? — Не совсем. Подарок меня сам нашел, — и Хонс смело продемострировал фараону своего грязного кота Нила, и рассказал историю спасения животного. — Ну, ладно, — фараон рассмеялся при виде грязной кошачьей мордочки — она была вся в пыли и частично в мороженном. — Покажи своего Нила Осирису. Пусть остается у нас. Осирис, правда, проворчал, но кота вымыл и осмотрел. Кот после помывки приобрел золотисто-рыжий оттенок, похожий на пески или золото, и он был с черными пятнами. И жрец вынес вердикт: — Похоже, у этого кота родословная не меньше, чем у вас с Кефером. -? — Видишь, у кота под шерсткой пятна? Это порода египетская мау. Сколько помню — их много было на Земле когда-то. Истинный кот фараонов. Тут, у нас, остались только гибриды от диких кошек и этой, — кивнул Осирис на мурчащего Нила в руках юного фараона. — Кот молод, здоров, ему навряд ли больше года. — Спасибо, Осирис. Затем Хонс пошел в мастерскую к Гиксосу. Там, у мастера-повелителя всей техники, всегда кипела работа. Золотой воин доделывал что-то в летающем мотоцикле, и приход Наследника для него был полной неожиданностью. — Хонс? — спросил он недоумено, спрыгивая с постамента. — Юный фараон? Мальчик подтвердил это кивком головы. — Я не ожидал тебя здесь увидеть… Хонс, тебе что-то нужно? — Мне нужно чтобы ты изготовил ювелирное изделие для нашего королевского кота Нила. Рассказ занял у Хонса немного времени; Гиксос слушал внимательно, и согласился с поступком паренька — спасти животное. Затем быстро измерил животному шейку, и они с Хонсом долго спорили о виде и начинке ошейника. Но они сошлись на крылатом разноцветном скарабее, на брюшке которого будет имя кота и имя хозяина. Гиксос обещал ему вмонтровать в ошейник и поисковый маячок — на случай, если кота придется искать. Они ударили по рукам, и Хонс, взяв кота, направился в свою комнату. Слуги уже поставили в комнату и лежанку для Нила, и миски с кормом и чистой водой. Хонс положил кота на его новую «постель». Нил обнюхал ее, счел достойной, и улегся. Примеру кота последовал и мальчик… *** Утро первого сентября Хонс встретил у магического барьера. Они с Невом договорились встретиться здесь, и скоро его друг прибыл на платформу. Юный фараон — опять же вместе с Рамзесом, перешагнул барьер и очутился на платформе девять и три четверти у алого паровоза. Хонс взял Нила с собой — кошек в школу везти было можно, и сейчас явно пожирневший и роскошный — от масел и мазей, что увлажняли его шерстку, Нил улегся рядом с юным фараоном-хозяином на сиденье. Воин попрощался с обоими и отбыл в Египтус. Итак, им снова предстояло путешествие на поезде…