Юный фараон

Ранним утром Хонс уже стоял в совятне — отправлял письмо отцу. Невилл присоединился к нему чуть позже на несколько минут, дописывал свое послание родителям. Парни спустились с совятни, и тут же наткнулись на старосту Гриффиндора, Перси Уизли, который велел Поттеру подойти к МакГонагалл, которая его зачем-то искала. Мальчик, пожав плечами, пошел в кабинет трансфигурации, а Нев пошел к кабинету ЗОТи. Вид у профессора был траурный. — Должна вам сообщить, Поттер, — только, пожалуйста, не волнуйтесь. Какой смысл дальше скрывать это от вас. Дело в том, что… гм… Сириус Блэк… — Охотится за мной? Я знаю, — равнодушно сказал Хонс. — Только я все больше и больше убеждаюсь, что все волшебники страдают лоботомией головного мозга… Профессор, напрягите память, и вспомните, как был назначен моим крестным отцом Блэк, и поймете. Смею вас заверить — открытие вас ошеломит… И Хонс, развернувшись в сторону двери и больше не оглядываясь на женщину, вышел в коридор и направился в сторону нужного ему кабинета. *** Урок, на который чуть не опоздал Хонс, не состоялся — якобы заболевшего Люпина заменил Гораций Слизнорт. Проверив домашнее задание, он кратко рассказал о домашних волшебных вредителях, они записали следующее задание, а остаток времени они провели читая параграф из учебника. Но зато Хонсу на его стол прилетела волшебная записка. Хонс, загородившись книгой, развернул клочек пергамента. Его брови сдвинулись, читая неряшливые строки, иногда набегавшие одна на другую. Рука скомкала записку в тугой ком. — Что? — тихо шепнул Невилл, его сотоварищ по столу. — Уизли вызывает на бой, — хладнокровно, но очень тихо сказал друг. — Хочет руками помахать… Сегодня после уроков у серых камней. Будешь моим секундантом? — Без шансов, — проговорил Долгопупс шепотом чуть насмешливо. — Уизли, интересно, это понимает?! — Не знаю… Хонс обернулся, поймал взглядом Уизли и кивнул. Довольный Рон показал пантомиму — как кулак врезается ладонь, а юный фараон на это лишь усмехнулся. *** У серых камней — точнее у нагромождения валунов, образующих естественную природную площадку и одновременно тщательно закрывающих ее от посторонних глаз и школьных окон, любили выяснять отношения от мала до велика. Чаще всего дрались магией, но и руками были не против. Туда явились не только две парочки Поттер, Долгопупс и Уизли с Фининганом, но пара парламентеров с других курсов — например Драко Малфой, со Слизерина и Эрни МакМиллан… На бой пришла и Полумна Лавгуд — причем Хонс не знал, откуда именно она узнала про драку. Присутствовали так же Парвати и Лаванда, первые сплетницы в школе. — Какой будет бой? — спросил Малфой громко. — Магловский, Драко, — сообщил Хонс громко и насмешливо, — Уизли на магической дуэли проиграет мне почти что без боя… Рональд побагровел. Малфой засмеялся. Рон думал, что перевес в драке будет на его стороне — как-никак он самый высокий из потока, и вроде сильный. Но Хонс еще здесь кулаки не распускал ни разу, в отличие от других пацанов, предпочитая беседовать и находить компромисс. Оба скинули мантии, что будут им только мешать. Тем временем Невилл и Симус палочками растопили снег и высушили площадку от воды. — Готово, — доложил Симус. Рон попер на Хонса как таран… — Я отомщу тебе за все, Поттер! За все! За мое унижение, за то, что… Но тут его удар, который должен был, обязан, сокрушить ненавистного Поттера, пришелся на воздух. Рон недоуменно замотал головой — Хонс чуть в стороне расплылся в улыбке, так как секунду назад он изящно ускользнул из-под удара. Рыжий взревел, как гризли, и снова попытался напасть на мальчика, но тот в последний момент ловко и высоко подпрыгнул и опустился сзади Уизли. И потыкал ему пальцем в плечо, показывая, где он есть. Малфой зааплодировал. Две сплетницы вторили. — Ро-о-н, я скучаю, — проговорил Хонс, якобы зевая, повернувшемуся к нему рыжему парню, — я дал тебе право ударить два раза… — и мальчик перехватил кулак Уизли, направленный прямо ему в грудь. — Моя очередь… Сначала Рона жестко бросило на землю — он вскрикнул, так как его рука в руке паренька хрустнула. Но все-таки достал левой рукой по лицу Хонса — попав по скуле и глазу. Поттер зашипел, понимая, что будет синяк. Но боль от сломанной руки стала очень сильной — и Уизли начал кататься по земле от боли… — Прекратите немедленно! — раздался вопль женщины сверху, и Хонс понял, что они с Уизли попали — сверху на них цербером взирала МакГонагалл. Рядом с профессором прыгала Гермиона… Видимо именно она сказала декану про драку. *** — Безобразие! — сорвалась на драчунов МакГонагалл. Все разборки сейчас происходили у нее в кабинете. — Полнейшее безобразие! Хорошо, что меня на место позвала мисс Грэйнджер! Хонс с Роном зло поглядели друг на друга. Рон уже успел побывать в Больничном крыле, где на его руку был наложен гипс, а сам он вынуждено пил костерост. У Хонса был подбит глаз, а на щеке красовалась ссадина. Спасибо Полумне, что достала пакетик льда из сумки. Интересно, откуда она его взяла?.. — Если в вашем отношении, Уизли, все понятно, то вы, Поттер! От Вас я такого не ожидала! — Уизли сам спровоцировал меня на драку, — Хонс не собирался играть в благородство, и шмякнул записку от Уизли на стол декана, — в записке он оскорбил меня лично, мою покойную маму и моего отца. Такое я с рук не спущу в любом случае… Я несколько раз уклонялся от удара… Можете свидетелей спросить… Глаза профессора сузились, читая каракули Уизли. Тот слегка побледнел и сжался на стуле, стараясь выглядеть поменьше. И женщина от прочитанного явно пришла в жуткую ярость — ее пальцы сжимались так, что костяшки пальцев побелели. — Вы оба будете строго наказаны. Минус сорок баллов, каждому. Уизли, ваши общественные работы продлеваются на полтора месяца… — Рональд застонал — работать руками мальчик ненавидел. — Поттер, вы наказаны тоже. Три недели будете помогать учителям или Филчу… Я обязательно напишу об этом инциденте вашим семьям. — Хорошо, мэм. — Покладисто согласился Хонс с решением МакГонагалл. Наказание его не расстроило. Невилл ждал его снаружи. — Ну? — Меня наказали, на три недели. — Дело того стоило, — понизил голос мальчик — мимо прошла МакГонагалл, — Уизли ниже падать было некуда, а сейчас его репутация… Хонс кивнул. *** Фараону, поклонившись, с почтением протянули тубус со свитком пергамента. Кефер, открыв тубус, развернул свиток и погрузился в чтение письма от сына. Ранее ему приходило письмо и уведомление от школы, о драке между Хонсом и Роном Уизли, которого Хонс не любил, считая редкостным ленивцем. По мере прочтения, глаза фараона начали светиться весельем. Вошедший к нему Рамзес застал своего властителя смеющимся. — Кефер? Что произошло? — Хонс был наказан в школе, а сейчас он прислал мне подробное письмо об инциденте… Думаю, что тот, кто с ним дрался, запомнит его на всю оставшуюся жизнь… *** Таки прошли еще недели, и в замке настала предрождественская пора. Все повеселели — так как после того, как Блэк «навестил» их, действовали драконовские меры безопасности. Особенно это касалось отбоя. У них, кстати, был другой портрет, охранявший вход в гостиную, заместо полотна, которое находилось на реставрации, с Полной Дамой. Хонс, преспокойно отработавший свое наказание — и отбивший потерянные баллы на следующее утро, застал поздно выпавший в этом году первый снег за окном. Крупные хлопья падали на промерзлую землю, покрывая ее белым полотном. Невилл уехал накануне, домой, как и множество других студентов. Он уезжать совсем не хотел — оставлять друга в одиночестве, но Хонс уговорил его, так как понимал прекрасно, что значат родители для Долгопупса. Уизли в наказание домой родители не забрали, и подросток, кляня каждый свой день, нехотя помогал учителям или работал у Филча. Хонса же на половину наказания забрал Гораций Слизнорт, и парень с ним в паре наготовил множество зелий. *** Замок был снова красив, как и каждое Рождество — в Большом зале стояло множество елок, обряженных в магические елочные игрушки, с потолка падал снег, сухой и теплый, на перилах главной лестницы повисли волшебные сосульки. Коридоры были забиты гирляндами из остролиста и омелы. Хонс уже послал подарок другу, затем написал привычное письмо отцу, и послал волшебный стеклянный шар, который купил в Хогсмиде, Меререт. Нужно было вспомнить и о девушке. Парень получил заказанный подарок по почте от отца (Полумне) — та оставалась в замке, и не поехала домой. С Роном Уизли они даже не разговаривали… точнее Хонс с ним вежливо здоровался, а тот его игнорировал — но все остальное было сведено к минимуму. Уизли пару раз пытался подловить его — ну куда ему до защищенного почти что от всего юного фараона! Рождественским утром Хонс проснулся в спальне один. Рон, видимо, побежал смотреть подарки под елкой. Потянувшись, мальчик медленно оделся и спустился вниз, захватив подарок Луне. Уизли рылся в свертках — наверное, Санта Клаус что-то перепутал, и почему-то подарил ему подарки, хотя вел себя весь год парень скверно. Хонс фыркнул, и, не разворачивая свертки при Уизли, начал отбирать их, прямо-таки чуя подвох. Невилл, отец и его воины подарки Хонсу подписали (по его просьбе), зато опять выяснилось, что два подарка — причем один из них был длинный, были весьма подозрительны и не имели этикетки. Из одного что-то невероятно вкусно пахло, но уже изрядно разбирающийся в зельях Хонс уловил знакомые нотки приворотного. Так что один сверток отправился прямиком в камин. Длинный сверток, не вскрывая, Хонс отправил в свою безразмерную сумку, на самое ее дно. Парень, прижимая к себе кучку подарков — побольше, чем у Уизли, отнес их наверх, и бросил на кровать, защитив заклинанием и закрыв пологом. *** Полумну Лавгуд Хонс нашел в коридоре, ведущем в Большой зал. Девочка любовалась серебрившейся в свете свечи магической сосулькой, и увидела его, только когда мальчик подошел к ней совсем близко. — О, привет тебе, Хонс. С Рождеством! — С Рождеством… Они обменялись подарками. Хонс получил от нее широкий кожаный мужской браслет с символами Египта (причем древнего, видимо девочка молодец, не поленилась и сходила в библиотеку), а парень, смущаясь, подарил ей подвеску в виде знака Пояса Исиды, милый, защитный, исключительно женский амулет из красного, как кровь, сердолика. Хонс погладил свой подарок — Луна в этом подарке пожелала ему «множество лет, и благоденствия». — Спасибо, красивый, — сказал парень, и они невольно оказались слишком близко к друг другу… их губы соприкоснулись… *** В зал они вошли уже держась за руки. Хонс честно ей рассказал (пока «добрые люди» не нашептали) о девушке, которую ему подобрал отец, но, учитывая их «семейные отношения», особенно близкой она ему от этого так и не стала. Луна это выслушала и приняла. Хонс почти что воочию видел, как у него словно выросли крылья за спиной. Он был счастлив как никогда в жизни. Наверное, тоже чувствовал и его отец, встретившись с матерью, с Лили… Кстати, надо будет у него спросить, как именно они познакомились. Ведь Кефер пошел почти что наперекор всем заведенным традициям — мало того, что он встречался с землянкой, к тому же, она была еще и замужней! В Большом зале факультетские столы опять отодвинуты к стенам; посреди зала один общий стол, на котором накрыто на двенадцать человек. За столом уже сидят Дамблдор, МакГонагалл, Слизнорт, Стебль, Флитвик и завхоз Филч в старомодном поношенном фраке вместо обычной коричневой куртки, Рон Уизли, двое робких первоклашек и мрачного вида слизеринец-пятикурсник. За столом почему-то не было профессора Люпина, хотя он точно остался в замке. Наверное, отдыхает. Хонс и Полумна подошли к столу. — Весёлого Рождества! — поздравил их Дамблдор и добавил: — Нас мало, и мы решили, что глупо сидеть за разными столами. Садитесь, мы вас ждём. Луна и Хонс нырнули на два свободных места. И принялись поглощать праздничную снедь. Впрочем, парень недолго ел — он вскоре встал, и подошел к Дамблдору, пошептался с директором, и быстро вышел в коридор, Луна даже не успела спросить у него — что и зачем. Дамблдор скоро хлопнул в ладоши — и свет свечей сделался темнее. А потом из этой полутьмы одинокий светлый луч выхватил небольшую гибкую юношескую фигурку, одетую в белую «юбку», как обозвал этот элемент гардероба Уизли, с богатыми золотыми браслетами на щиколотках ног, на бедрах, на запястьях обоих рук и предплечьях. Нижняя часть лица — почти до самых глаз, была закрыта золотой маской. На плечах лежало дивное, большое ожерелье усех. — Это нам подарок, — сообщил директор, и от его взмаха волшебной палочкой, музыкальные инструменты, лежащие в углу, ожили, и заиграли быструю, восточную мелодию. Как раз, когда инструменты заиграли, профессор Люпин, пробежавшись по Большому залу, быстро занял свое место с Филчем рядом. А незнакомец начал танцевать. Кажется, каждая его мышца пришла в движение — он так изящно и грандиозно двигался. Он изгибался, прыгал и кружился невероятно красиво. А уж как двигались его крепкие, накачанные мышцы оголенного живота и пресса! Под конец танца юному танцору все громко аплодировали. Танцор поклонился, и снял с себя маску — и перед ними всеми предстал смеющийся и улыбающийся Хонс. Решение парня станцевать им было спонтанным, а танцевал он их национальный танец, танец города Египтуса. И танцевал он, большей частью, для Полумны, с которой не сводил глаз. — Невероятно красиво, Поттер! Браво! — проговорила профессор трансфигурации. — Здорово, — сказал профессор, — Гарри, великолепно! — Поттер, это прекрасно! — пропищал профессор Флитвик. — Что это за танец? — Наш, национальный, восточный. — Ответил ему Хонс. — У нас его танцуют, обычно, мужчины… Дамблдор похлопал Поттеру. *** Это был фантастический праздник. Хонс с Луной, одевшись потеплее, выбежали из замка, и долго-долго расстреливали друг друга снежками, вручную и при помощи магии, а затем валялись в мягком снеге. Хонс и Луна чувствовали себя невероятно счастливыми. После они пошли попить чаю, а затем гуляли по всем галереям замка, иногда находя самые укромные и темные места — чтобы просто посидеть вдвоем или целоваться… Уже ложась в постель, в своей башне, Хонс улыбался — мечтательно и счастливо. *** Луна с Хонсом встретились следующим же утром. Быстро поцеловав друг друга, они пожелали доброго дня. И перед завтраком — сегодня завтрак был подан позднее на полтора часа, решили пройтись около замка. Впрочем, Хонс смог из «вчерашних подарков» — ему отправили посылкой и еду, смастерить пару бутербродов с собой и захватить фруктов, чтобы на время перебить голод. Хонс то и дело взмахивал своей волшебной палочкой — чтобы растапливать глубокий снег на их пути, а девочка, по-детски, ловила в свои варежки летящие снежинки. — Нет, снег — это чудесно, — сказал мальчик, рассматривая на варежке Полумны снежинку. Морозец стоял небольшой, но приятный, и снег по-прежнему продолжал падать, начав со вчерашней ночи. — Знаешь, а я помню как папа впервые показал мне снег… Мы тогда приехали в Лондон… Для меня Англия была чудной, странной — я никогда до этого не видел «истинного английского джентельмена», хоть и наполовину англичанин, и не ведовал о смене времен года — у нас, ведь, жара, пески, ветра… и редко бывает холодно, хотя о смене сезонов, снеге нам рассказывали. Мы приехали в конце осени, а буквально через три дня с небес начал падать белый снег! Отец заставил меня одеться потеплее, хоть я и не понимал — почему, проверил, а затем мы вышли на морозный воздух… Я не понимал — почему так свежо, почему ледяной ветер так колет щеки и мерзнут мои маленькие ручки… Зато потом было весело — мы с ним скатали из снега настоящую крепость-замок, и обстреливались снежками. Но потом пришлось идти греться… — почти что нырнул в свои детские воспоминания Хонс. — Смотри! — неожиданно проговорила девочка и указала на какой-то сугроб. Хонс, несмотря на ослепительную белизну снежного покрова, заметил, что из снега что-то торчит черное. Они оба поспешили к этому, и отрыли из снежного плена лохматого, худого черного пса. Хонс смог померить ему пульс и ощутил под кожей веяние своей силы — она сказала, что пес жив, только окоченел и сильно замерз, ослаб. И это… не совсем пес. Под шкурой животного человек меняющий обличья! — Луна, нам надо отнести его в замок, — Хонс наложил на животное знакомые ему согревающие чары, — есть пустой кабинет, где мы можем заняться… животным. — Ты знаешь, где кухня? Блондинка кивнула. — Нужно принести теплого и горячего. Пусть дадут что-то с мясом, еще и воды, можно суп. Что-то мне подсказыает, что этот пес будет рад всему… — и Поттер поднял животное на руки. — Есть заброшенный класс на первом этаже, пятая дверь налево… — Бедный песик! Конечно, я приду туда… *** Хонс без труда занес животное (точнее человека) в кабинет, и положил на пыльные пледы, что еще остались после отбытия Рамзеса. Он щёлкнул ключом, закрывая дверь, и вернулся к нему. Затем парень наколдовал крепкую цепь, вдетую прямо в камень, и достал «фирменные» сковывающие обручи из Египтуса. И надел один из них на шею псу, и приладил к нему цепь. Вовремя. Пес начал приходить в себя. *** Сознание к Сириусу Блэку возвращалось неохотно, рывками. Но первое, что он почувствовал — это сосущее ощущение голода в животе и мерзкое ощущение привкуса железа во рту. Но то, что он больше был не на улице — это было точно… *** Самое сложное у «меняющих обличия», как говорил Хонсу Рамзес, с рождения имеющий такую силу — это то, что в любом случае нужно иногда возращаться в свои истиный облик, иначе был велик риск «застрять» навсегда в облике, который ты принял, или вообще лишиться жизни, так как все резервы организма трятятся на сохранение инородной оболочки. Так и этот пес-человек, по сути, не мог оставаться долго псом — мог вообще стать псом навсегда. И резерв у его организма кончился — его перекинуло в его родное тело, в его родную кожу. Прямо на глазах мальчика тело пса вытянулось, и стало больше в ширину, затем отпал ненужный хвост и шерсть. Черты пса заменились человеческими, и у Хонса мигом отпал вопрос о том, кем именно является этот меняющий обличия. Именно это лицо смотрело со всех плакатов и магических газет, и не пропадало из разговоров. Сириус Блэк.