Совсем другой век: Чрез века

- Ой-ей, - прошептала Диана, проследив за взглядом подруги и также уставившись на портрет в большой золоченой тяжелой раме. Картина в традициях семнадцатого века, семейная чета с двумя детьми: один на руках у матери, один в колыбельке рядом. Если бы не черты лица людей на портрете, они бы прошли мимо и даже не обратили бы на это полотно внимания, здесь, в галерее, подобных тоже хватало, отличных между собой исключительно костюмом и рукой художника, способных дать представление об общих чертах всех представителей рода. - Эта дама есть на другой картине, но о ней остались только записи в нашем архиве, саму ее отыскать и купить пока не удалось, - заговорил месье Делафер. – Знаем только, что там должна быть эта дама с младенцем. Не знаю, как именно он должен выглядеть, хотя можно примерно догадаться, зная стиль того времени. Элен едва не сказала, что она очень хорошо знает, как именно должен выглядеть другой портрет, какая улыбка там была у нее. - Когда-то этот портрет, который вы видите, был предметом шутки в нашей семье, - продолжал хозяин замка о картине перед ними. – А вот сейчас мне не до смеха. Вы, должно быть, недоумевали, отчего я лично устраиваю вам экскурсию. Вот вам и ответ. Вы видите сами, как эта дама на портрете похожа на вас. Когда я увидел вас у ворот, то поразился вашей схожести. Точно тому же, как мы ранее удивлялись кавалеру на портрете, один из графов де Ла Фер, похожий на… - Ты не говорил, что у нас гости, - прервал их разговор кто-то. – Мы же не принимаем туристов, тем более сегодня. Увлеченные беседой, никто из них не заметил появления еще одного человека, впрочем, он только что вошел и стоял в дверях галереи. Девушки обернулись на голос, показавшийся знакомым… и так и замерли. - Это слишком особенная гостья, ее появление и для меня стало неожиданностью, - спокойно отозвался хозяин замка. – Но я никак не мог отказать ей в желании взглянуть на наш замок, полагаю, ты не будешь против и поймешь, отчего я решил пригласить ее к нам, несмотря на планы на вечер. Его не слушали, остальные трое присутствующих молчали, сверля друг друга взглядами, при этом не в силах ни о чем думать. - Я как раз рассказывал этой мадмуазель, - продолжал месье Делафер, - об этом портрете, на котором изображена дама, схожая с ней лицом. Как мужчина – твоя копия, Оливье. Может быть, она что-то об этом знает, как думаешь?.. - Может быть, - растерянно отозвался его сын. *** …Оливье припарковал машину и быстро направился к офису. Просто так начальство не вызывает, сказав, что это срочно. На миг он даже подумал – может, нашлись они? Или хотя бы появилась какая-то информация, ведь сколько времени уже ищут! Должна была появиться хотя бы какая-то ниточка, возможно, в какой-то базе данных… Впрочем, это вряд ли, был бы намек. Вот уже почти год, как он тут, вернее, второй он. В конце июля прошлого года в нем вдруг проснулась память другого человека. Первые дни он думал, что сошел с ума. Он буквально по дням помнил иную жизнь, в другом мире. Словно бы в самом деле она была, до запахов и вкусов, до тех чувств. Это раздвоение памяти кружило голову, мешало трезво мыслить и работать, упорно подкидывало иные картинки знакомых мест… Наверное, он бы так и решил, что распрощался с рассудком и подыскивал бы себе врача, если бы не случайное слово, слетевшее с языка при одной встрече. - Сир?! Хорошо, что в кабинете замминистра военно-воздушных сил никого больше не было, иначе размышления о походе к психологу превратились бы в принудительное направление в психлечебницу. Людовик тоже узнал его. Кажется, он и сам был рад этому, видимо, как и граф, подумывая о том, а не обратиться ли к специалисту. На улице было начало мая, но, несмотря на все прошедшее время, ни Атос, ни Людовик так до конца и не слились с новой памятью, за все время только кое-как научились существовать с ней, чтобы не привлекать к себе внимание. Но новые знания заставляли очень многое пересмотреть. И легче от этого до сих пор совсем не становилось. Когда-то давно в семье графа любили подшучивать над портретом в галерее: кавалер, как две капли воды походивший на Оливье, и юная девушка с ним, его супруга. Имя дамы было неизвестно – после революции многие документы и архивы были утеряны. Даже эту картину несколько лет назад матушка Оливье за немалые деньги выкупила на аукционе, безошибочно угадав в ней свой род по сходству мужчины с собственным сыном. Графиня вообще тратила все свободное время на то, чтобы по крупицам восстановить прошлое семьи, вернуть ей утраченные когда-то ценности. Теперь же Оливье мог с точностью назвать имя дамы на картине. Но от этого ему легче не становилось. Родители порой подшучивали, считая, что Оливье влюблен в свою далекую прапрабабку. С такой же иронией вспоминали, что именно предок, изображенный на этой картине, по рассказам, в молодости был влюблен в статую, подаренную Генрихом Четвертым – вот уж в чем Дюма и вправду не наврал. А Оливье… ныне он надеялся найти Элен, не обращая никакого внимания на шутки отца и снисходительную улыбку матери. Ему надо поговорить с ней, объясниться, дать понять, что он не такой, как там… Может быть, здесь между ними тоже возможно что-то? Он уж точно не представляет свою жизнь без нее. Конечно же, после открытия в замминистре двойника короля, Оливье не мог не предложить ему совместные поиски. Но всех возможностей Луи было недостаточно, чтобы продвинуться в них хоть на шаг. Что они знали о девушках? К ужасу своему следовало признать, что лишь имена! Диана и Элен. Девушек с такими именами – разбросано по всему миру! Притом совершенно не обязательно здесь совпадает и это. И предполагать, что их следует искать в Шотландии лишь потому, что те прибыли из этой страны – малое утешение. Впрочем, именно оттуда они начали поиски, более того, с семейства Гордон, но это почти ничего не дало: последний представитель семьи умер бездетным, следы же его сестры затерялись – она вышла замуж и покинула страну. Правда, оснований связывать эту женщину с Элен тоже не было, поэтому выходило, что у них нет никаких подсказок. Линии возможного происхождения Дианы тем более не отыскались. Еще одним мучением стали ночи. Когда сны и воспоминания о далеком прошлом приносили самое тяжкое – угрызения совести. Современное сознание мгновенно дало оценку тому, что происходило тогда. Пресловутые события в монастыре выгрызали всю душу. Если там их поступки казались логичными и естественными, здесь они превращались в чудовищные. И упреки жен, брошенные им, были понятны. Как стали понятны их обиды, гораздо лучше понятны, чем если бы их объясняли словами. Там девушки их все же в итоге поняли, простили. Но здесь все равно появлялись новые неприятные понимания. Ведь не лучше были и воспоминания о брачной ночи. Там оба считали, что вели себя негалантно, но так, как требовалось, там они даже не представляли, как иначе поступить, уверенные, что в основном все в руках женщины: стоит расслабиться и подчиниться - и самой же будет хорошо. Здесь же понимали, что вели себя в постели и в первую, и во многие другие ночи словно животные, в то время как именно они могли многое исправить. От этого хотелось вернуться туда и лично набить себе морду. Вот только это было никак невозможно. Немалую пищу для размышлений давали и некоторые совпадения биографий, совпадения даже пугающие, заставляющие думать, что переселение двойника неслучайно. Хотя ни один из них еще до конца не понимал, в прошлом ли он побывал в своем сознании, ведь в здешней биографии их предков не было таких точных совпадений. Однако в этом времени Оливье также несколько лет назад… едва не женился. Потрясающая, сексапильная блондинка завладела всеми его помыслами. Он уже назначил свадьбу, подал в мэрию заявление, не желая слушать возражения родни, в том числе, не обращая внимания на мнение родителей. Она казалась ему совершенством, поражающим воображение красотой и умом, она была достойна самого лучшего, она была почти божеством!.. Его даже раздражало, что начальство считало необходимым проводить проверку женщины, с которой он собирался стать единым, с которой хотел связать свою жизнь. И через месяц в ужасе читал бумагу, которую положили ему на стол. Разыскивается Интерполом, как серийная убийца, воровка и мошенница, сотни преступлений по всему миру, преследуемая местными властями… Все это было невыносимо даже читать. Оливье сам передал сообщение в Интерпол, чтобы не чувствовать себя преступником, укрывавшим маньячку. После же он с мазохистским интересом отслеживал ее судьбу. Знать об этом было больно, но… он желал все знать до конца, хотел полностью искоренить в себе все чувства, а это можно было лишь через этот путь. Информации у него было достаточно. Даже в газетах порой мелькали короткие заметки о судебном процессе над Анной. А уж при желании узнать подробности для него не составляло труда. Наконец была получена короткая новость – преступница была передана властям США и окончила свои дни на электрическом стуле. Оливье полностью замкнулся в себе и с головой ушел в работу. Счастье, что дел было множество. Будучи главой отдела разработок «Миражей», он, если не проводил время на аэродроме, то постоянно пропадал на совещаниях, среди инженеров и конструкторов. Свободного времени было мало. Когда же оно выпадало, он стремился навестить родителей или отправлялся в бар с немногими друзьями. Кстати, о друзьях, после «появления» здесь, он с удивлением обнаружил, что внешне, да и характером, это были Портос и Арамис. Но в них, кажется, не было сознания того мира. Во всяком случае, оно никак не проявлялось. Оливье вновь усмехнулся. Когда он в детстве читал книгу о мушкетерах, то никак не мог подумать, что в нем будет жить сознание одного из героев книги. Помнится, правда, когда-то отец упоминал, что Дюма взял их имя и кое-что из биографии их предка для своей истории. Но это было скорее лишь поводом для шуток раньше. Воспоминание о той женщине у него ушло лишь с появлением мыслей о другой. Той, с которой он познакомился в другом времени… *** …Войдя в кабинет Людовика, он дежурно козырнул, но приветствовал по-граждански, пожелав доброго дня. - Мы участвуем в МАКСе, - коротко кивнув в ответ, сразу объявил Луи. – Поэтому я тебя и позвал. Предстоит немало работы, как ты понимаешь. Но… есть и еще кое-какие мысли, хотел обсудить. Еще одно отличие от того мира. Здесь они общались на «ты», даже несмотря на то, что Луи – замминистра. Свобода, равенство, братство подвинули даже субординацию, на «вы» редко кто общался более месяца знакомства. И это было совершенно нормально здесь, пока не добавилось понимание двойника… В первый момент, когда в них вселилось то сознание, оно было в ужасе от всего: от современных костюмов и манер до, главным образом, вот этого "свобода, равенство, братство". Как можно служить государству, которое когда-то отвергло все те ценности, что с детства воспитывались в любом дворянине?! Как можно простить те зверства?! Вернуться туда, откуда их предки едва унесли ноги, да еще и любить эту родину, беспокоиться о ней и служить ей истинно преданно, беспокоясь о ее интересах?! Но ответ был в самом вопросе. То, что творилось более двухсот лет назад, уже в прошлом. Странно упрекать ныне живущих в этом, в современном же обществе каждый готов был признать любое происхождение, если вместе с ним никто не требовал вернуть и прежние привилегии. А государство есть государство, это их родина. Тем более, что сейчас эта родина тоже признала в них то происхождение, позволив выкупать поместья, принадлежавшее их семьям, содержать их и использовать так, как пожелаешь. А если требовали часть сделать музеем, то участвовало в поддержке замка… Правда, Людовику рассчитывать заполучить что-то из королевских замков было нельзя, да и здесь его происхождение было – от очень боковой линии Бурбонов, потому претендовать на это даже глупо, хватало и без него псевдопотомков, желающих заполучить в свои владения Версаль или Фонтенбло. Впрочем, он и не настаивал, довольствуясь иной недвижимостью – его семья получила поместье близ Лиона, принадлежавшее его роду по материнской линии. Хорошее место… ценимое Людовиком главным образом за близость к столице гурманов. Двойнику пришлось смириться с такой «расстановкой сил», тем более, что современное сознание было во многом «сильнее» благодаря всем тем свободам, к которым человечество пришло за столетия. Хотя обращение в этом смысле было самым простым, что принять было проще всего. Конечно, и тут были начальники, предпочитавшие, чтобы к ним обращались на «вы». Но Луи был не из них, до пробуждения в нем сознания двойника Людовик и вовсе был очень либеральных взглядов, на равных общаясь со всеми. Тем более, что с Оливье у него были дружеские отношения, этому причиной было и то, что когда-то отец Оливье работал на отца Луи, отчего семьи были дружны, знали друг друга. После же пробуждения второго сознания им было что обсудить – совпадения в биографии были не только у бывшего графа. В отличие от Оливье, Людовик был разведен: совсем недавно не выдержал и потребовал расторжения брака. Тоже пышногрудая блондинка и тоже Анна, как и испанская принцесса, эта оказалась глупой девицей, жаждавшей лишь поклонников и украшений. Было и еще кое-что – она категорически не желала иметь детей, но сообщила об этом уже только после свадьбы, отчего-то считая это совершенно неважным. Луи же все больше хотел ребенка. Постоянные скандалы в их доме и ее огромные траты наконец довели Людовика - он понял, что больше не сможет с ней жить. В связи с важностью персоны, об этом разводе трубила вся пресса. На страницах журнала постоянно давали интервью то Анна, то мать Луи, Мария, которые всячески осуждали мужа и сына, заявляя прессе о его жестокости и закостенелости во взглядах. К счастью, у Людовика уже до того сложилась иная репутация, да и Анри, отец Людовика, эти утверждения не поддержал: ему было решительно наплевать, будет сын женат на Анне или на другой девице, в отличие от Марии, которая относилась к Анне как к дочери, поскольку та была дочкой ее подруги. Анри же как-то заметил, что если Анна будет так себя вести, то останется без содержания, этим и утихомирил женщин. Несколько лет назад сам Анри едва не пустил семью по миру, спустив приличное состояние в казино. Людовик на тот момент еще учился в институте. И лишь его таланты в авиатехнике помогли парню мгновенно получить работу в министерстве. Совмещать с учебой выходило непросто, и спасала лишь дружба с Оливье, который, будучи старше и обучаясь в том же вузе, помогал ему с занятиями и с некоторыми делами. Благодаря всему этому Луи быстро пошел на повышение (не забыв в благодарность дать рекомендации Оливье и впоследствии став уже его «покровителем»). Сейчас все семейство – а кроме родителей и Анны, которая все же прикусила язык и благодаря этому получила содержание, это были еще брат и сестра – сидело на шее у Людовика, нимало не смущаясь этому. И упрекнуть не в чем было только младшую сестру, которой сейчас было только тринадцать лет. Лишь еще одна сестра вышла замуж и уже обзавелась детьми, являя собой прекрасный образец дамы из древнего знатного рода. Притом она была вполне современной женщиной, получив специальность и имея собственный заработок. Все это невольно напоминало иную семью, что совершенно не добавляло Людовику вдохновения… *** …- В конце недели летим в Россию, - продолжал Луи вводить в курс дела друга и подчиненного. - МАКС через год, - заметил Оливье. - Там куча дел, - напомнил замминистра. – Затем та идея, которую ты пробивал, помнишь? Я одобряю, так что начинай готовиться. Да и на месте хотелось бы посмотреть, что там русские могут предложить. Оливье прикинул и кивнул. Придется всему отделу поднапрячься, хорошо, что основные разработки у него уже в готовом виде. - Я могу идти? – спросил он. - Ну если торопишься, - пробормотал Луи. – Вообще-то я хотел обсудить с тобой еще кое-что… о дамах. Собеседник чуть приподнял брови, словно бы спрашивая. - Я тут подумал о той «ереси», которую они рассказывали, помнишь? – начал несколько издалека Людовик. – Ну, на суде. Помимо учебы речь шла и о некоторых исторических деталях мира. Оливье кивнул. На самом деле не было даже смысла пояснять, кто «они». И о ереси легко можно было угадать – рассказ об этом мире на суде. Но Луи, видимо, рассуждал вслух, проверяя сам за собой логичность и разумность догадок (а нет сомнений, что какие-то догадки были). - Кровавая революция в их стране, - задумчиво проговорил Оливье. – Да, пожалуй… Таких было не так и много в мире, помимо нашей… Теперь кивнул Людовик. - Хороший вариант, - согласился бывший граф. – Россия прославилась страшной революцией, возможно, речь шла о ней. - Угу, – пробормотал Луи. И вдруг выругался: – Черт! У нас в России ни минуты свободного времени не будет. А здесь, недельная командировка – все, что я смог получить. Сам понимаю, что больше нельзя… Да, подумалось Оливье, за неделю они не найдут Элен и Диану, даже если предположить, что те живут в столице, куда они направляются. - Ладно, может, русские напьются на фуршете и дадут нам доступ к своей базе данных граждан страны, - грустно пошутил Людовик. – Не знаю… из любви к Дюма-отцу, я слышал, у них он один из любимых авторов. Оливье усмехнулся. Даже если бы и так, они могут ввести в качестве данных разве что возраст и имя. Вряд ли за ночь-другую можно найти нужного человека. И это если допустить, что этот человек живет именно в этой стране, носит именно это имя, потому что даже в последнем они не уверены – они знали имена двойников. Слишком много должно быть совпадений, чтобы все случилось. Так что все это попросту невероятно… *** …И что уж совсем было невероятно, так это то, что сейчас нужный человек стоял прямо напротив него. В галерее портретов предков. Сама вдруг нашлась. Взялась из ниоткуда. - Нам… наверное… пора, - словно выйдя из оцепенения пробормотала Элен. – До Парижа далеко… Выглядела она при этом то ли испуганной, то ли растерянной. - Я тебя довезу, - мягко прервал ее Атос с улыбкой, которую никак не мог удержать: она тут, она рядом, она вдруг отыскалась, когда он уже целый год провел в бесполезных попытках за что-то зацепиться! Эта улыбка и такое естественное «ты» совсем выбили ее из колеи. Потому что улыбка была атосовская, а «ты» - совсем нет. - Мы… на «ты»? – неуверенно пробормотала она. - Если ты не против, - вновь улыбнулся он. И лишь потом предположил: – Или ты… вы полагаете, мы недостаточно знакомы? Только теперь ему пришло в голову, что это может быть… странным совпадением! Некая туристка, случайно очутившаяся тут: странная насмешка судьбы, но вдруг после «возвращения» оттуда у нее это не осталось в памяти? - Любопытно, - пробормотал Делафер-старший, приподнимая бровь. – Полагаю, я многого не знаю. - Я… нет… - тем временем смутилась Элен. - Кажется, - улыбнулся хозяин замка, оглядывая сына и гостью, - нам, пока, следует вас оставить. Мадмуазель? Он обернулся к Диане. - Д-да, я… я думаю, что могу подождать… где-то в другом месте, - отозвалась та, при этом не в силах сообразить, а где же лучше подождать. Но здесь она и вправду себя чувствовала лишней, понимая, что подруге лучше поговорить с графом наедине. Поэтому вместе с месье Делафером бывшая королева поспешила оставить Оливье и Элен одних. Последняя, правда, бросила на нее взгляд, полный мольбы. Но Диана только чуть пожала плечами: стоило ли так искать этой встречи, чтобы сейчас этого бояться? Что решит ее, подруги, присутствие тут? А граф и в том мире не был монстром, здесь же и вовсе не превратится в Синюю Бороду, утаскивая гостью в подземелье замка. *** Атос не отводил взгляда от девушки. Ее поведение лучше любых слов говорило о том, что она прекрасно знает его, значит, от возвращения сюда ничего с ее памятью не случилось, она прекрасно помнит то, что было в том мире. Приятное безумие… - Нет, я думаю, что год… даже два, - поправилась Элен, наконец определяясь, - два года знакомства, из них я помню год совместной жизни – вполне достаточный повод, чтобы перейти наконец на «ты». - Да, это хороший срок, - согласился он. - Но мне все же надо, - начала было она. - Ты кстати, - все с той же улыбкой перебил Оливье. – Сегодня у нас планировался вечер в кругу семьи и ближайших друзей. Я поэтому приехал… Он думал о своем. Точнее, просто думал о том, что это именно то, чего он давно хотел: вместе с ней провести вечер в кругу семьи, познакомить ее с родителями, как в том мире прогуляться вместе по саду. И совершенно не представлял, какой эффект его слова произвели на девушку, которая услышала совсем не это. Элен ощутила, как паника достигает пика. Вечер в кругу семьи и друзей?! Нет, она точно неудачно приехала! Да хуже времени просто и придумать было нельзя! Тут будет папа-граф, мама-графиня… То есть папа-граф уже есть, конечно. Но дело в том, что там, на вечере, все будут в полагающихся костюмах, вечерних туалетах. А она?! В дорожной одежде, лохмами на голове вместо прически и с корявым французским! Ужаснее и представить нельзя. То, что было простительно мимо проезжавшей туристке, совершенно не подходило той, которая… А впрочем, кто она сейчас? В качестве кого Оливье хочет ее представить на этом ужине? Такое впечатление, что уже женой. Но нет, это безумно, уж скорее просто как свою девушку, наверное. - Я… нам надо в Париж, - судорожно сжимая руки, выдавила она, понимая, что даже девушка графа не может являться на семейный ужин в таком виде. После же буквально затараторила: – У нас заказан отель, и я все вещи оставила там. И… и… завтра еще экскурсия уже забронирована, мы в Лувр собирались… - Элен, - покачал головой он. Улыбка сошла с лица, мужчина был серьезен, он осторожно взял девушку за локоть, провел к креслу в конце галереи, отчего девушка вновь с ностальгией вспомнила, как любовалась из этого окна на парк со статуей. Там ли она сейчас? По этой части пройтись не удалось, когда приближались к замку. Но и в окно она взгляд не бросила, бывшая графиня не сводила глаз с Оливье. Он выглядел решительно и, одновременно, как-то несколько грустно, словно решение ему давалось непросто. - Послушай и просто пойми, - принялся объяснять Оливье. – Я редко бываю дома, работа отнимает все время, да и далеко она отсюда. Я не могу вот так уйти, мне не хотелось бы обижать родителей. - Я вовсе не считаю, что ты должен обидеть… - Подожди, - мягко прервал ее бывший граф. – Я не могу все бросить и уйти. Но если ты будешь настаивать, я это сделаю, потому что теперь, найдя тебя, я не могу тебя просто отпустить, я лично повезу тебя в этот твой отель и поселюсь в соседнем номере, где проведу всю ночь, следя за тобой, чтобы не ушла. Я не могу удерживать тебя сейчас силой, тебе довольно сказать два слова отцу, чтобы уйти отсюда. Тебе достаточно обратиться к представителям твоей страны – и ты уедешь, куда захочешь. Но я брошу к черту все и последую за тобой, чтобы хотя бы знать, где ты живешь. Решай сама… Элен закусила губу, затем тихо пробормотала: - Извини. Я не подумала. - Ничего. Ты останешься? - А… если я пообещаю просто дать адрес? Оливье только покачал головой – увы, он слишком боялся потерять ее навсегда, он не готов был верить на слово. - Хорошо, тогда я… останусь. - Спасибо, - серьезно отозвался он, чуть сжимая ее ладонь в своих. – Это для меня очень важно. *** Первый шок от встречи, которая была столь желанна, уже прошел, на душе у бывшей королевы стало совсем легко: жизнь сама за них все решила, сведя вместе. Все же не зря Элен так хотела отправиться сюда, видимо, чувствовала, что встреча произойдет именно здесь и сегодня. Вот и свиделись! Тактичность месье Делафера-старшего была на высоте – он ни разу не спросил у своей спутницы, как давно они знакомы с его сыном, вероятно, считал это слишком личным вопросом, касающимся лишь сына и его девушки. Сама Диана предпочитала об этом не заговаривать, все ее мысли занимала реакция Элен на появление Атоса. Правда, она не долго находилась в приподнятом настроении, тихо хихикая над страхами подруги, вдруг пожелавшей уехать. Ровно до той минуты, как, в компании месье Делафера, прошла в гостиную. Здесь находился еще один гость. - Луи? Рад тебя видеть! – проговорил в этот момент хозяин замка. – Ты с Оливье приехал? Вы с ним раньше всех… Людовик молчал, только пораженно смотрел на Диану. А та… мысленно придумывала, под каким предлогом попросить повезти ее в Париж, подъезжая, попросить высадить ее на шоссе, не давая адреса и телефона, а лучше и фамилию не сообщать. Можно еще попробовать вернуться в Бурж, а там сесть на поезд. Интересно только, хватит ли у нее денег на билет? Конечно, попутно мелькала и мысль, что это настоящая удача и счастье! Они встретились, несмотря на всю невозможность этой встречи, несмотря на то, что она даже уже не представляла, где и как его искать! Но именно в этот момент ей становилось страшно от того, как быстро судьба все решила за нее. А она… даже не приготовилась к этой встрече. Диана умышленно вспоминала все ужасы того мира, чтобы, видя перед собой этого мужчину, осознавать, что это тот же король, они не отличаются друг от друга. Он такой же энергичный, решительный, волевой. И это пугало ее. Сейчас, наконец ощутив самостоятельность в полной мере, Диане невольно казалось, что ее вновь лишат возможности что-либо решать в собственной жизни. И одновременно… это был ее Луи! Тот самый, который заботился о ней, который все чаще говорил с ней и слушал ее, который начинал ее понимать, угадывать ее мысли и подыгрывать ей – против всего света! Может быть, именно это и пугало ее? А вдруг это вовсе даже и не он? Другое время ведь, другой человек, пусть и выглядит так же… - Я ничего не понимаю, - скептически хмыкнув, сообщил месье Делафер. Правда, во многом говорил он это самому себе, его никто не слушал: – Кроме того, что мне, пожалуй, лучше оставить одних и вас тоже. Скоро должны были начать съезжаться гости, поэтому лучше их встретить в холле и сразу куда-то отвести в другое место. Хозяин замка ушел, но ни Диана, ни Луи и не обратили внимания на его уход, как до того бывший король не заметил даже появления Делафера, видя перед собой исключительно ту, которую уже год пытался отыскать. Он медленно подошел к девушке, словно боясь, что видит перед собой призрак. - Это ты? – наконец прошептал он, опасаясь спугнуть это видение, не осознавая, что рука у нее живая и теплая, даже отвечает ему совсем легким рукопожатием. – Ты… вернулась сюда? Или… - Я, - также шепотом отозвалась Диана. И подтвердила эхом, отметая все сомнения: - Вернулась. Людовик порывисто прижал ее ладонь к губам. Хотелось другого, но на этот раз он сдержался, напомнив себе, что здесь они видятся впервые. - Как вовремя я приехал сюда, - пробормотал Луи. - Скорее я сюда… Ой, нет, мне же надо вернуться… - попыталась вновь саму себя встряхнуть Диана. - Это невозможно, - отозвался бывший король. – Я просто тебя никуда не отпущу. Она хотела было ответить, что она свободна и вправе идти, куда пожелает, что он не может ей запретить… Но промолчала, сообразив, что на этот раз он и не пытается ограничить ее свободу, а лишь желает быть рядом с ней.