Совсем другой век: Чрез века

Пьера-Эммануэля Дорбье заботила мысль о том, отчего его друзья так возятся с двумя неизвестными девчонками, не отпуская их от себя. Пьер даже готов был предположить любовь с первого взгляда (в конце концов, Оливье первый раз влюбился именно так), но… чтобы оба одновременно?! Прибывший в замок Ла Фер незадолго после приезда Оливье и Луи, он обнаружил там двух девушек, говорящих на ломанном французском. Кто они и откуда взялись, Дорбье никто не сообщал. Делафер-старший лишь мельком обронил, что девушки приехали недавно, как туристки, желая взглянуть на замок. Только вот интересная деталь: глядя на друзей, нельзя было сказать, что они видят этих дам впервые, общались они словно старые знакомые. А откуда взялись эти знакомые, о которых никто ничего не знает? Дорбье не мог похвастаться отличным знанием пассий Оливье, зато девушек, заинтересовавших Луи, знал наперечет, благо, по работе Пьер почти всегда был рядом с другом. Поэтому появление этой Дианы было словно гром средь ясного неба. И разъяснить, откуда она взялась, было некому. Одно ему было очевидно: Людовик был не просто увлечен, он был влюблен. Значит, надо будет узнать об этой девушке подробнее. Попутно неплохо бы узнать и про другую, а то у Делафера есть привычка связываться с преступницами и охотницами за деньгами и статусом. Его отцу это только добавит еще седины, а в министерстве добавит проблем. Лучше уж заранее быть к этому готовым, все равно от этого никуда не деться. Впрочем, не только он один этим вечером присматривался к девушке с именем Элен, но и вся родня косилась на нее. Их любопытство понятно. А вот беспечность Оливье – нет. Ладно, Луи, тот, если ему не напомнить о статусе мероприятия, запросто явится на государственную встречу в грязных джинсах и футболке, в которых до того лично лазал в своем авто. Поэтому и не замечает, в каком виде его девушка. Но – Делафер?! *** - Оливье, вы поступили неразумно, - тихо проговорила матушка, за локоть отведя сына в сторону, пользуясь тем, что гости были временно заняты. – Вам следовало предупредить меня заранее о новых гостьях… Обращение на «вы» ясно говорило, что разговор предстоит непростой: так, с самого детства, она обращалась к сыну, когда он провинился. Но пока он не видел проблемы. - Матушка, я бы с удовольствием, но их появление и для меня неожиданно, - попытался было оправдаться Атос. - И что же? Вы должны были немедленно мне сообщить, - нравоучительно прервали его. – Дело же не в том, чтобы поставить лишнюю тарелку на стол! Я нашла бы им соответствующие событию туалеты, помогла с макияжем и прической. - Мама, тут только родственники и друзья, - попытался было оправдаться Оливье, - они поймут… - Что они поймут? – хмурилась графиня. – Что я не могу даже как следовало бы встретить невестку? О, только не говори, что не невестку! Я-то заметила, как ты на нее смотришь! Или ты хочешь пустить слух, что я ее заранее невзлюбила? - Да нет же… - Если не жалеешь меня, то пожалел бы ее! Бедняжка весь вечер сидит, словно шомпол проглотив. В любом случае, отметил Атос, матушка говорила наконец без холода в голосе и вновь обращалась к нему на «ты», значит, уже не так сердилась. Проще признать ее правоту, тем более, что в ее словах был резон: он и вправду поставил Элен и Диану в неловкое положение, вынудив появиться на вечер в дорожном виде. Пусть вечер был только со своими, однако все другие явились сюда в ином виде. Он, как настоящий мужчина, даже об этом не задумался. - Все, я сдаюсь, - вздохнул Оливье. – Матушка, вы правы. Я должен был предупредить вас, попросить Элен и Диане помочь с нарядами и прочими дамскими пустяками. Простите, я не подумал. Когда графиня Элоиз де Ла Фер была в гневе, мало кто с ней мог спорить, даже ее мужу это удавалось не всегда, хотя его она слушалась. Сын предпочитал извиниться перед матушкой. Правда, это не всегда означало сделать так, как она желает, но во всяком случае позволяло избежать лишних споров, однако на этот раз его извинения были почти искренними. Почти – потому что ему все же не было дела до того, что там подумают об Элен родственники! Он лишь сожалел, что она чувствует себя не очень уютно, как и матушка. - Хорошо, - тут же смягчилась графиня. – Ужин закончился, на этот раз нет нужды терпеть всех гостей допоздна. Ступай, под любым предлогом уведи эту девочку отсюда, проводи в выделенную ей спальню. Полагаю, она только рада будет. И намекни Луи, чтобы сделал так же. Или они поедут к семье? - Не думаю, - протянул Атос, прекрасно зная, что Луи не очень-то стремится в семейное гнездышко. – Думаю, он полностью удовольствуется синей спальней, как всегда. Ладно, я пойду, отведу Элен ко мне… - Оливье! – зашипела мать. – Вы смеетесь надо мной?! Я понимаю, что вы уже наверняка не раз спали вместе, но приличия… - Матушка, дело не в этом, - прервал ее граф, спеша сразу загасить гнев. Та удивленно взглянула на сына. – Нам очень надо поговорить. Если все пройдет, как я планирую, я после провожу Элен в отдельную спальню. Если она захочет, конечно, мысленно добавил он. Сам при этом надеясь, что пожелает она иного, все же… они ведь муж и жена. А кстати любопытно, как это сказалось на ней в этом мире? *** Едва они вошли в спальню, Оливье защелкнул дверь на замок и убрал ключ в карман. Пояснять свои действия он не стал. Элен же в испуге проглотила язык. Жест выглядел… угрожающе? Словно намек на то, что она отныне его пленница… Однако это же невозможно! Ну просто потому что они сейчас ведь не в семнадцатом веке. И в этом замке, хотя он и старинный, есть электричество, телефон – ее невозможно тут запереть, ни один работник замка не поддержит графа. Она постаралась взять себя в руки – ничего опасного Оливье не делал, до сих пор вел себя с ней очень любезно. - Располагайся, - кивнул ей Атос. – Я быстро. - А вы… ты куда? – она старалась говорить спокойно, но в этот момент ей и вправду казалось, что ее запирают тут. - Привести себя в порядок, - пояснил он. Девушка опустилась в кресло, неуверенно оглядывая помещение. Отчего вдруг Оливье нужно сейчас в ванну, она не очень понимала, слишком растерянная и оглушенная всеми событиями этого дня. Граф, подхватив вещи, скрылся в душе, что позволило Элен ненадолго расслабиться. Впрочем, предоставленная самой себе, она занялась самокопанием, ругая себя, что не настояла на том, чтобы поехать в отель. Что о ней подумают родители Оливье? Да она и сама не знает, что о себе сейчас думать, ведь, по сути, она видит этого человека впервые в жизни. Какое странное безумие творит с ней второе сознание! И не сбежать, грустно думала она, граф предусмотрительно запер дверь. Догадывался, как ее будет лихорадить? В душе перестала шуметь вода, но пока Оливье не выходил, видимо, переодевался. А это вариант начать беседу! Всегда легче говорить, когда не видишь человека. Элен подошла к двери и осторожно стукнула. - Граф… Оливье, - заговорила она, - я хотела попросить… уехать. Я понимаю, что это некрасиво… Но я не могу, прости. Через дверь действительно говорить было проще, он не возражал, можно было подобрать слова, все объяснить. Тем более, что объяснение было нужно и ей самой, разобраться наконец, что ее пугает. - Я очень хочу быть с тобой, но я и не знаю тебя, и панически боюсь… тебя, - продолжала девушка. – Все так смешалось. Я иногда очень тебя боюсь, мне кажется, что если я опять скажу что-то не то, ты изобьешь меня или сотворишь еще что-то. А иногда я просто хочу остаться рядом с тобой. И тут же понимаю, что мы же не знаем друг друга. Ты взял и представил меня своим родителям и друзьям, но мы же увиделись впервые. Я даже с тем человеком только-только, кажется, научилась понимать друг друга и не впадать в панику при одном его появлении возле меня… Дверь щелкнула и открылась, Атос был в брюках и надетой, но расстегнутой рубашке, с еще влажными после купания волосами – судя по всему, поторопился поскорее выйти, услышав то, что она объясняла. Девушка отступила к стене, вновь отводя взгляд. Потому что граф смотрел прямо на нее, но не зло, а устало и словно бы обреченно. - Элен, я все понимаю, - проговорил он. – И в отношении многих упреков там ты была не так уж не права. Пожалуй, мерзавец и тиран – довольно мягкие слова для определения меня... того. Однако… - Я знаю, - торопливо прервала его девушка. – Мы говорили с тобой, помнишь, там? Я не просто сказала, что поняла тебя. - Но сейчас ты склонна видеть все иначе? - Я поняла того тебя. Тот человек так относился ко мне не со зла, а потому что не знал, как иначе. Более того, искренне верил, что делает, как лучше. И только начинал искать иное… И я очень признательна, что ты был готов отступить от своего воспитания, чтобы понять меня. Да, я знала тебя того. Однако же этого тебя я не знаю совсем… Оливье медленно кивнул. - Это так, здесь мы не знаем друг друга. Хотя я полагаю, что мы не так и сильно отличаемся от тех нас, - произнес он со вздохом. – Но видишь ли, есть еще кое-что, чего ты не знаешь. Я еще и трус. Как ты панически боишься меня, так я боюсь потерять тебя. И именно поэтому я тебя никуда не отпущу. Пока не скажу все то, что хочу сказать, что просто должен объяснить. Если понадобится, я поступлю, как мерзавец, связав тебя и закрыв рот, чтобы не могла позвать на помощь, и хотя бы так ты меня выслушаешь. Можешь сейчас сказать мне, что я подонок. Но мне очень надо хотя бы нормально поговорить с тобой, а это возможно, только если мы будем вместе и наедине. Девушка молчала, чуть дрожа от лихорадочного возбуждения, пытаясь унять эту дрожь, она охватила себя руками. - Ну не надо так, - Атос осторожно отвел с ее лица локон, ласково погладив по щеке, вновь по-своему истолковав ее состояние. – Прости, если мои слова прозвучали угрожающе. Я обещаю, что не причиню тебе зла. - В самом деле? – хмыкнула Элен, уже привычно пряча все эмоции за насмешкой, пытаясь так сделать вид, что разговор для нее почти ничего не значит, она даже может над всем этим смеяться. – Смотря что считать злом. Там ты считал за благо избить меня палкой или раздвинуть мне ноги ради моего долга и твоего удовольствия. И, кстати, знаешь, ты удивишься, но в этом мире я еще девственница… - Я не трону тебя без твоего согласия, - спокойно произнес граф. И превращать все в ссору или в холодную иронию стало попросту невозможно, одной фразой он дал понять, насколько беспокоится о ней. Элен и не догадывалась, что в душе ее недавний муж не был так спокоен, слова девушки заставили его едва ли не ликовать! Та жизнь не сказалась на этой, здесь он будет у нее первым. Оливье не мог не радоваться этому: несмотря на память двойника, он все же ощущал себя иным человеком. И сейчас, говоря с девушкой, было странно помнить моменты близости с ней, которых у него не было. Ему вовсе не хотелось бы обнаружить, что она уже была с ним, хотя на деле этого и не было. Те воспоминания о близости, которой не было тут, но которые вроде бы случились в их жизни, ужасали. И потому он желал хоть как-то объясниться, обсудить те события. А если получится… то однажды и все исправить делом. У них может быть иная ночь, иная близость, совсем иная жизнь! - Очень устала? – спросил Атос, стараясь взять все в свои руки. – Я думал предложить поговорить сейчас, но можем просто лечь спать, отложив разговор на утро. Кровать в твоем распоряжении, я устроюсь в кресле. Коротко и лаконично, подумала девушка. Граф сразу ответил на все ее вопросы, которые крутились в голове. Да, он ее не тронет, но и не выпустит, пока все до конца не выяснит. И… пожалуй, это даже верно, она ведь и сама попыталась это сделать. Правда, говорить лицом к лицу будет непросто, придется как-то отмахиваться от прежних чувств и напоминать себе, что они очень похожи на Хелен Гордон и Оливье де Ла Фера, но все же при этом они другие люди. Только надо разобраться, где проходит эта граница… - Нет, давай поговорим, - Элен опустилась в кресло, попутно высвобождая волосы, голова уже начинала болеть от закрученных на затылке волос. И сразу стало уютно, как дома. – А после я бы тоже хотела принять душ. *** Атос глубоко втянул воздух носом – от простого жеста девушки, распустившей волосы, вновь накатили воспоминания об их ночах, когда он любил распускать ее кудри и, одновременно, считал это стягивание с нее чепца почти грехом. Но, несколько успокоившись, он только молча кивнул, понимая желание девушки решить все вопросы сразу. Оливье придвинул стул ближе к креслу «жены», садясь рядом – никакой необходимости, просто желание быть возле нее. Ну и, может быть, это позволит ему лучше понимать ее, замечать реакцию на ее личике. - Что ж, давай начнем с того, что повторим, - произнес он, - я – не совсем тот человек, которого ты знала. Мы очень похожи, поверь, наше мировоззрение, например, в отношении семьи, в отношении чести почти полностью совпадает. Но есть то, что не совпадает. Не только то, что я предлагаю тебе называть меня по имени сразу, при встрече. Но, главное, до смешения сознаний тому «мне» даже не приходило в голову, что то, что я с тобой сотворил – чудовищно. Наши разговоры с тобой начали менять меня, но… Оливье чуть развел руками. Элен взглянула на него напряженно, не понимая, обижаться ли ей на подобное признание, что ее чувства до сих пор ничуть его не интересовали. Она вроде бы часто так думала, но он вроде бы это отрицал, а после она приняла его. И вот – вновь воспоминание о том, но уже от лица современного мужчины. - Я понимаю, это неприятно, - чуть усмехнулся Атос. – Но прежде чем ты меня осудишь, согласись выслушать то, как я все это видел до сих пор. И затем я объясню тебе, как вижу это сейчас. - Но ведь я уже вроде бы поняла… - Я знаю, - Оливье был серьезен, - это больше нужно мне. Я должен перед тобой объясниться, чтобы… хотя бы немного оправдать того меня и чтобы самому убедиться, что между нами что-то возможно. Девушка слабо кивнула, пока все же не до конца понимая мотивов Атоса. Достаточно ведь просто предложить ей встречаться, как это делают в это время. - Прежде всего, о той нашей… первой ночи, - продолжил граф. – Я искренне считал, что ты должна терпеть эту боль. Да, мне было тебя жаль. Но я полагал, что эта боль пройдет, как только ты расслабишься. Боюсь, что тот мой опыт общения с женщинами… нельзя назвать богатым. И только знания физиологии, полученные здесь, дали мне представление о том, что первая ночь для тебя была истинным мучением. Так было и после. Знаешь, мне в голову не приходило, что ты можешь вовсе не хотеть меня, потому что я не позаботился о твоем возбуждении. Я полагал, что ты или испытываешь то же, что и я, или вовсе терпишь лишь некоторые неудобства от близости со мной. То есть… мне казалось, что это исключительно твоя личная забота. Время тут почти не при чем, просто я редкий профан в этой области, и там таких, как я, большинство. Элен закусила губу. А что она может сказать ему сейчас? Она ведь и без объяснений знала, что Атос так вел себя не из простого упорства. Конечно, неприятно осознавать, что муж не думал о ее чувствах, но он судил по тому опыту, что у него был. А Миледи наверняка вела себя иначе. Видеть же в нем талантливого соблазнителя она и сама не хотела… - Мне это даже приятно, - выдохнула бывшая графиня, сообразив, что это и есть тот ответ, который сможет его поддержать. - Приятно? – опешил он. - Я имею в виду то, что твой опыт… не очень богат, - пояснила Элен. – Мне очень не хотелось бы оказаться в объятиях опытного соблазнителя. - Как д’Орбье? – несколько напряженно спросил Оливье. Она кивнула. Хотела было спросить… но вовремя смолчала, решив, что спрашивать постороннего человека о его интимной жизни – это чрезмерно дерзко. Как-нибудь… после нескольких месяцев общения. А все же он ведь хотел сказать о своем взгляде в этом мире, это был намек на то, что здесь он очень неплохо разбирается в женщинах? - Второе, что мне очень важно прояснить, это то, что касается наказаний, - продолжал Атос, оставив ту тему. – Прошу, поверь, что мне стыдно за то, что произошло. За того меня, двойника из того века. Именно потому, что я не просто знаю, но понимаю теперь, как ты это видела. Тогда же он видел лишь то, что было ужасно. Для тебя и для моего современного сознания нет ничего ужасного в том, что девушка надела штаны или брюки. Но для того меня это все равно, как если бы ты вышла на улицу в бикини с ценником на поясе. И дело не в том, что какие-то дамы себе и не такое позволяют, в сознании большинства они останутся равны гулящим девкам возле Нового моста… - Я помню, - кивнула Элен. – Беда лишь в том, что объяснения пришли мне очень поздно. Если бы ты сразу все рассказал, я иначе бы все это воспринимала. - Увы, я не мог, - граф осторожно взял ладонь девушки в свою. – Во-первых, не видел в этом необходимости, уверенный в том, что ты и так это знаешь. Ну а во-вторых, я был в ярости, остыл после, но в первые мгновения был очень зол. Это здесь телесное наказание – нечто ужасное, осуждаемое обществом. Но там наказание жены за совершенную провинность естественно. - Я… - Тише, - Атос осторожно прервал «жену», чуть сжав ее ладонь. – Ты обещала выслушать, как я видел это до сих пор. Я не говорю, что это правильно, я говорю о том, что полагал верным тогда. Поднять руку на жену, если она виновата – не преступление. Поднять руку на мужа, даже если он не прав, невозможно, поскольку он – господин жены. Ты же сделала именно это, еще более увеличив свою вину. Элен откинулась на спинку кресла, правда, руки не убрала, просто воспоминания были болезненными. - И я должна терпеливо сносить побои мужа? – прошептала она. - Да, дитя, - кивнул Атос. Он наклонился к девушке, на миг притрагиваясь губами к ее ладошке. – Я понимаю, что это звучит немыслимо для современного человека. Но я прошу тебя обратиться к памяти Хелен. - Ее почти не наказывали в детстве, - отозвалась Элен. - Видимо, она была истинным ангелом, - улыбнулся граф. – Девочка, прошу, представь, что я должен был думать? Я полагал, что ты, как воспитанная девушка того времени, знаешь, что надеть мужской костюм – позор. Что поднять руку на мужа – преступление. Наконец, что если муж принял решение о твоем наказании, ты должна смириться и покорно принять его. И несмотря на то, что ты это знаешь, ты делаешь все наперекор. Мне не приходило в голову, что можно думать иначе. - Я… понимаю, - медленно кивнула Элен. – Я готова это понять… Но меня мучило всегда не это непонимание, многое можно… просто обдумать и умом согласиться с логикой, даже если эта логика тебе не близка. Я всегда не могла понять другого. Ты говорил, что любишь меня… Если это так, разве мог ты хотеть моей боли? Разве тот, кто любит, может поднять руку на любимого? Какое значение имеют всевозможные «надо» перед тем, что хочется, если хочется лишь обнимать и говорить о любви? Атос улыбнулся искренности и горячности ее слов. - Например, сейчас нам надо поговорить, - отозвался он. – Хотя я хочу тебя обнять и сказать, что люблю. *** Девушка покраснела, отводя взгляд. Странно у них меняется разговор. А стоит ли его вообще вести, когда хочется?.. Может, проще закончить эту пытку? Однако Оливье хотел выговориться, это его гнетет. - Увы, слишком часто мы поступаем, как надо, а не как хочется, - вздохнул граф. – Элен, мне в самом деле очень жаль, что тебе пришлось пройти через наказания, через суд, да еще и будучи уверенной, что я уже приговорил тебя к казни. Если можешь, поверь, я думал лишь о том, чтобы спасти твою душу. Не ценой костра или пыток. Бог мой! Мне при одной мысли об этом было страшно. Но я полагал, что если твоей душой овладел демон, то мой долг помочь тебе прийти к покаянию и очищению. Она в растерянности рассматривала картину на стене. Покаяние… не оно ли сейчас перед ней? А что нужно ему, чтобы стало легче? Ведь ему не просто надо выговориться, а прощение он получил еще там, в то время. Но он завел эту тему, хотя она несколько раз ему сказала о том, что все уже поняла, он продолжает говорить. Нужно что-то ответить, помочь ему. - Ты так говоришь… только потому, что современное сознание сказало тебе о том, что это ужасно? – наконец спросила девушка, давая понять, что внимательна к нему. - Я говорю так, потому что понял, не просто узнал, но прочувствовал, как все выглядело с твоей точки зрения. И если бы все это я знал раньше, то многого бы не было. Возможно, за то переодевание в мужской костюм я отчитал бы, но не поднял на тебя руку, понимая, что ты и не думала о том, что это позор. И объяснил бы, чего ждать от суда, не оставив тебя в неведении, чем заставил думать тогда, что предал тебя. Наверное, главное, что меня гнетет, это что я не забывал ругать тебя, но забывал отмечать твои достоинства. Ты старалась стать хорошей хозяйкой – и у тебя получалось. Но я вместо того, чтобы хвалить тебя, принимал это как должное. А когда ты совершала ошибки, не упускал случая тебе на них указать. Я жалею об этом. Но поверь, я думал лишь о том, что лучше для тебя. Я не отличал обучение от воспитания. - Но я поняла тебя уже там. А чем я могу помочь тебе тут? - Для начала хочу, чтобы ты знала. То сознание, когда пробудилось во мне, оно во многом было мне близко. И даже сейчас я не хочу его осуждать. В этом мире я иначе вижу то поведение, я не разделяю что-то из него, но все же не хочу отказываться от того себя… Элен понимающе кивнула. - Оливье, я же полюбила тебя… несмотря на все это, - напомнила она. – И даже тут я не хочу осуждать его. - Но ты видишь в нас одно целое? - Во многом да, хотя и понимаю, что вряд ли это так. Но я тебя вижу первый день, согласись, маловато, чтобы увидеть разницу. Он внимательно взглянул на нее, пытаясь что-то угадать. - Хорошо, - улыбнулась Элен, кажется, наконец находя нужные слова. – Я понимаю тебя того. И не потому что я поняла тебя там, но и здесь я не хочу видеть в тебе просто… улучшенную копию самого себя. Оливье выдохнул – он не был уверен, что она до конца поймет, для чего ему понадобилось все это объяснять, что это не просто исповедь. Однако же – поняла! - Именно так, - подтвердил он. – Я – не он. Возможно, я в чем-то лучше, быть может, в чем-то хуже. Но одного бы мне не хотелось: чтобы ты заранее ждала от меня, что я буду таким же или почти таким же, но только непременно во всем лучше. - Ты для меня просто лучше всех других, - лукаво отозвалась бывшая графиня. – Однако я обещаю, что не буду видеть в тебе принца на белом коне. - Это лучший подход, - согласился Оливье. - Я совсем не идеален... И на какое-то время они замолчали, просто глядя друг другу в глаза и думая о том, что этот разговор сильно затянулся. *** - Но… что ты хочешь от меня сейчас? – отвлеклась Элен от мысли о том, как ей хочется его поцеловать. - Чего я могу хотеть, если не быть с тобой? – усмехнулся в ответ Атос. – Я опасался, что в тебе может еще быть обида, но, кажется, этот страх лишний, я рад был в этом ошибиться. Я хотел объяснить тебе, что я другой, но ты сама об этом сказала. Остается лишь одно: найти время и возможность лучше узнать друг друга… - И только? - И пожениться, - не поддавшись на ее сомнение уверенно отозвался Оливье. – Я уверен, что мы придем к этому вновь. Только уже иначе, так, как это обычно происходит в нашем мире. Ну… почти так, конечно. - То есть ты не отпустишь меня, пока я не скажу, что готова жить с тобой? – не удержалась от смешка девушка. - Это выход, - поддержал ее шутку он. – Но если ты откажешься повсюду ходить со мной, то мне придется тебя связать и оставить в спальне. И мне страшно представить глаза горничной, когда она утром явится сюда с уборкой. Элен невольно улыбнулась. - Нет, я прошу тебя о другом, - уже серьезно произнес Атос. – Я прошу, чтобы ты согласилась быть со мной хотя бы дни до моего отлета. - Ты улетаешь? - Да, в конце недели я отправляюсь в Москву, очень надеюсь, что ты согласишься уехать со мной. Понимаю, что у тебя другие планы… - Не совсем, - уже рассмеялась Элен. И Оливье только сейчас осознал, что их догадка с Луи была верна! Вот только девушки оказались шустрее, прибыв в их страну раньше, чем они отправились в Россию, желая заняться там вовсе не только работой, но и поисками. От этого стало совсем легко – все складывалось самым лучшим образом, даже этот вопрос не придется утрясать в посольстве. Но есть кое-что еще, в чем он хотел быть честен. - Должен предупредить, - сразу заговорил он. – Я могу обещать тебе, что не буду принуждать тебя к сексу со мной, поверь, я осознаю, что здесь мы только недавно знакомы и подобное тебе может казаться непростым решением. Но все же я уверен, что буду тебя стараться к этому склонить. Прости, но я очень хочу быть с тобой в близости, и для меня это и плотское желание, и те наши общие воспоминания. При одной лишь мысли о ласках девушки, его бросало в жар. Как же хочется ощущать ее юное тело! Он помнит, какая она горячая и нежная… Словно сумасшествие: помнить то, чего не было. Но он безумно желает почувствовать это. И потому до этого разговора пришлось идти принимать контрастный душ… Граф не хотел скрывать своих намерений, чтобы девушка не упрекнула его в скрытости. Он был прям и откровенен. Да, он не будет использовать силу, но если удастся уговорить ее, то он воспользуется этим. Разве что постарался быть максимально любезен с ней, не потому что его современное сознание не позволяло иное (о сексе он мог говорить свободно, а не подбирая изящные эпитеты, как любой человек этого времени), но именно с ней хотелось быть почти графом семнадцатого столетия. Может, просто потому что там между ними все началось? Потому что несмотря на всю жестокость, которую он проявлял с позиции этого времени, с ней он был там любезен и галантен, как супруг? - Ты очень мне нужна, - повторил Оливье. – И в этом смысле тоже. - Я… я не могу, - пробормотала Элен, краснея. – Я говорила тебе, я… никогда не была с мужчиной… Ну… то есть… в этом мире… Атос не стал цинично говорить, что все случается впервые, сейчас эта шутка может показаться ей обидной, а это мгновенно разрушит всю магию их соединений этим вечером, всех их сознаний разом. - Если ты не хочешь пока той близости, - спокойно возразил он, - есть много иных способов. Просто ласкать друг друга. Он с удовольствием понаблюдал за тем, как девушка еще сильнее краснеет. Ее смущение тоже перекликалось со смущением той Хелен Гордон… Что мгновенно их относило в самое начало истории, где она еще не была уверенной в себе графиней. Оливье не мог и предположить, что дело было не только в смущении. Элен наконец подумала о том, что останется ночевать тут. Поскольку сегодня утром она собиралась сюда, пусть без особой надежды найти Атоса, девушка взялась за бритву – когда она была довольна своим видом, то ощущала себя уверенней. Но, истинно ленясь, она ограничилась тем, что прошлась бритвой в открытых местах, а вовсе не в сокровенных. Сейчас, при словах Оливье о совместных ласках, Элен подумала о том, что для таких вещей в современном мире принято раздеваться, здесь это не делается в одежде. А к обнажению она не готова – ни морально, ни физически. - Н-не сейчас, пожалуйста, - пробормотала она. Граф, как и обещал, не собирался давить на девушку. Нет и нет, куда ему торопиться? Он уже год ждал! - Хорошо, - кивнул он. – Не сейчас. Но ты все же готова быть со мной эти дни? Просто рядом? Ты позволишь доказать, что я заслуживаю доверия? Готов стать твоим гидом, увеселителем, аниматором, водителем и кем угодно еще. - Да, - еле слышно отозвалась Элен. Интим откладывался… но к его губам так и тянуло… Атос же облегченно вздохнул – самое сложное он сделал, она будет рядом. А дальше все будет зависеть от него. - Но ты ведь… не просто так приехала сюда? – уже с улыбкой спросил он. – Расскажешь о своих целях? - Я сама не знаю, на что надеялась, - прошептала Элен. – Даже не верила, что отыщу замок, его ведь… не должно было быть в этом времени. Какая-то безумная авантюра случилась. Но я… не жалею, что сделала это. Граф опустился рядом с креслом «супруги» на колено, тронул поцелуем ее руку. Без поклонения, просто с лаской. - Спасибо, девочка, - произнес он. Увидев ее смущение, Атос отстранился, вставая. - Ванна в твоем распоряжении, - произнес он. – Там есть мой халат и мягкие тапочки, так что, думаю, пока сможешь обойтись без своей одежды. Элен поспешно кивнула и направилась в душ, усталость накатилась на нее, словно снежный ком.