***
«У Шеф-повара». Название возвышалось над входом в виде мраморной арки сияющими золотыми буквами, написанными замысловатым курсивом на жемчужном фоне. Розочка не знала, был ли это изысканный стиль или владелец ресторана был просто неоригинальным. — О Боже. У шеф-повара. Просто. У шеф-повара. О Боже. Обожаю. Обожаю это название. Моднявое, скажи? — протянула проходящая мимо бергенша на ухо своему менее чем восторженному собеседнику. «Хм. Моднявое.» Иногда Розочка совсем не понимала бергенов. — Надеюсь, ты недолго ждала, дорогая. Она повернулась и увидела, что Ручеек неторопливо идет к ней по тротуару, засунув руки в карманы выглаженных черных, как уголь, брюк. Также на нем был пиджак цвета шелковицы. Первой мыслью, которая пришла ей в голову, было то, как Цветан стал бы относиться к объекту своего отвращения, если бы увидел, что тот снял свои обычные желтые треники. Может, сейчас Ручеек понравился бы ему чуть больше? Затем, конечно, ее мысли перешли к тому, насколько красивым был юноша перед ней. Утонченный, уравновешенный, элегантный, почти как принц. Что действительно поразило ее, так это то, насколько он был милосердным, что нашел время в своем несомненно напряженном графике провести время с… — Твою мать! — выпалила Розочка, вздрогнув, когда пара средних лет в дизайнерских костюмах бросила на нее неприятные взгляды, пока проходила мимо. Ручеек усмехнулся. — Никогда не думал, что услышу, как милая Розочка матерится такими грязными словами. В чем дело? Она одним жестом обвела свои джинсы и блузку с пятнами краски. — Я-я не знала, что мы собираемся в супер-моднявое место, я не знала дресс-кода, я думала, что это простая закусочная! Прости-извини, но типа… — Все в порядке, все в порядке, — принялся успокаивать ее Ручеек, выписывая круги на её спине. — Не в порядке! У меня… у меня… — лихорадочно размахивая руками, Розочка внезапно остановилась, чтобы осмотреть свои запястья, и ее осенило ужасающее осознание. — У меня все руки в браслетиках, Ручеек! — горестно возопила она. Ручеек провел ее через вход в ресторан, не обращая внимания на ее крик и совершенно не обращая внимания на то, как напряглись плечи Розочки. Иногда она задавалась вопросом, считает ли Ручеек, что она не может отличить левое от правого. Каким-то образом его мягкие, нежные руки всегда оказывались обвитыми вокруг ее талии или прочно прикреплёнными к ее спине, и почему-то постоянно направляли в нужном ему направлении, среди любящих слов. Если честно, ей это надоело. Это могло быть из-за того, что Ручеек изо всех сил старался удержать рядом с собой старого дорогого друга. Если подумать, это было довольно мило, но, тем не менее, Розочка действительно не могла заставить себя найти что-либо комфортное в этом жесте. Почему-то ей внутренне становилось от него неловко. — Что-то не так? — спросил Ручеек, заметив ее легкое беспокойство. «Ты не мог бы перестать всюду водить меня, как маленького ребенка?» — Эм. Эм… нет. — Она улыбнулась. — Все хорошо и прекрасно. Наверно, я просто еще странная и похмельная. С другой стороны, вполне вероятно, что Розочка будет считать это знаменательное событие своим первым свиданием, а это ведь идеальная история для их будущих внуков. Будет лучше, если она не станет его портить, оскорбив один из повторяющихся нежных жестов Ручейка. Она может задеть его чувства. А Ручеек не заслужил, чтобы его чувства задели. Возможно, ей показалось, но его хватка усилилась. «А ресторанчик-то красивый», — заметила Розочка, пытаясь подумать о чем-нибудь другом. Над ними висели сверкающие люстры, вдоль рубинового ковра, ведущего в столовую, были расставлены горшки с декоративными фикусами. Музыка была легкой и мелодичной, но не достаточно мощной, чтобы танцевать под нее. — Я выгляжу слишком неуместно, — прошептала она Ручейку, в то время как нарядно одетая старшая официантка водила тонким пальцем по книге бронирования. За десятками элегантно накрытых столов сидели бергены всех возрастов, наряженные как нельзя лучше. Быстрый осмотр подтвердил, что никто из них не улыбался. «Боже их упаси сломать стереотипы». Ручеек повернулся к ней и с доброй улыбкой бипнул её по носу. — Ты всегда выглядишь неуместно, независимо от того, где находишься и что носишь. Ты просто естественно выделяешься. По-моему, это очень привлекательно. — А… Они сели почти сразу. По словам Ручейка, это было благодаря тому, что у него в расторане есть связи. — А как ты тут раздобыл себе связи? — спросила Розочка, просматривая свое меню и щурясь на незнакомые французские деликатесы. — Помнишь, прошлым летом я редко бывал дома? Она кивнула, объяснение его забытого отсутствия внезапно пробудило ее интерес. Ручеек откинулся на спинку стула с легкой улыбкой. — Я провел большую часть того времени в Берген-Тауне. Я работал здесь какое-то время подмастерьем, в основном тенью шеф-повара. — Того самого шеф-повара, в честь которого названо заведение? — Да. Женщины, которая держит это место в рабочем состоянии. Она старовата, но создала все рецепты в меню. — Он потер в затылке. — Крепкий орешек, должно сказать. Ты не представляешь, сколько раз меня били деревянной ложкой. Шеф-повар не терпит некомпетентности. Розочка не смогла сдержать смех. — Значит, пока мы с Друзьями-Закусяшками бегали по вечеринкам, тебя старушка избивала ложкой? Почему? Он пожал плечами. — Я бы сказал, что оно того стоило. Я тебе уже говорил, что хотел бы иметь будущее в кулинарном искусстве. Я хотел учиться, и, к счастью, Шеф-повар хотела научить меня. Скоро у меня будет собственный ресторан. — Ого, ты собираешься открыть собственное заведение? Это замечательно, но… ты правда думаешь, что готов? — Розочка, я планировал это ещё когда был подростком. — А-а-а-а где ты возьмешь деньги? На лице Ручейка промелькнула его фирменная кривая улыбка, та самая, если использовать терминологию Цветана, «криповая хренотень, которую он делает лицом». Однако Розочка была не согласна. Когда кто-то оставляет столько вещей невысказанными, это придает им ауру таинственности. Ручеек заслужил эту ауру и, как следствие, иногда своей улыбкой приводил людей в ярость. Не то чтобы это была его вина. — О деньгах не беспокойся. Я много работал и скоро смогу внести первоначальный взнос. — Ручеек! — воскликнул голос из другого конца зала. Оба повернулись и увидели, как к ним приближается незнакомый берген с ликующим видом. Хоть он был как минимум на голову выше, чем Ручеек и Розочка, он был явно ниже среднестатистического местного жителя Берген-Тауна. Его дорогой костюм намекал на богатство, но копна ярко-зеленых волос и пухлое молодое лицо намекали, что он не мог быть намного старше их обоих. Однако милый слюнявчик с уточкой, привязанный к его шее, оставлял гадать его истинный возраст. — Ручеек, дружище. Не ожидал увидеть тебя здесь сегодня! — Добрый вечер, Хрящ. Ты знаком с Розочкой? — Привет! — Розочка помахала рукой, обрадовавшись перспективе нового друга. — Привет! — с не меньшим энтузиазмом ответил Хрящ, протянув руку, которую Розочка пожала, возможно, с излишней силой. — Ого! Какая ты сильная. Пожалуйста, скажи, что ты новая девушка Ручейка, мне бы такой знакомый, как ты, не помешал. Розочка покраснела, хватаясь за резиновые браслеты. — О, ну… ммм, я на самом деле… — В яблочко, Хрящ, — ответил Ручеек, вынудив ее бросить на него озадаченный взгляд. — Я твоя девушка? Его брови взлетели. — Н-ну… таково было сегодняшнее намерение, но, если ты не хочешь… — Я его девушка! — чирикнула Розочка Хрящу, который быстро становился ее соперником за самого энергичного человека в комнате. — Ты его девушка! — воскликнул он. Следующие несколько мгновений были полны энергичных рукопожатий и поздравлений, и ни Розочка, ни Ручеек не помнили, в какой момент Хрящ пододвинул стул и стал почетным третьим членом их свидания. — Кстати, мне понравился твой последний обзор, — прокомментировал Ручеек, как только им принесли еду (Тот факт, что для Хряща также была доставлена еда, ясно давал понять, что он здесь надолго.). — Спасибо. Ты поэтому это заказал? — спросил Хрящ приглушенным голосом из-за набитого рта, ткнув вилкой в тарелку Ручейка. — Обзор? — Розочка с любопытством посмотрела на них. — Я кулинарный критик «Бергенского журнала»… — Один из лучших кулинарных критиков, если позволишь? — Ручеек улыбнулся, хлопнув Хряща по спине. — Хех, наверное, да. Ну, я довольно известный, потому что везде, куда я иду поесть, ко мне относятся, как к королю. — Ты и так почти король, друг мой. Тебе принадлежит весь город. — Весь город? — Розочка приподняла бровь. — Ты такой богатый? — Д-да, нет. Я не владелец города. Я просто унаследовал большую часть имущества, которую мой отец оставил. Это ресторан моей семьи. Я хожу сюда с детства. Ручеек улыбнулся. — Я познакомился с Хрящом, когда работал здесь. Я приготовил его блюдо, и он попросил позвать повара. После этого мы подружились, он дал мне блестящий отзыв. — Заслужил. Никакой любитель его с первого раза не приготовит. Розочка подвинулась вперед, пока те болтали. Она попыталась сосредоточиться на текущей теме разговора, но ее одолело любопытство. — Значит, ты работаешь в «Бергенском журнале», да? — выпалила она. Хрящ просиял от возможности обсудить свою работу и тут же принялся объяснять. — А, да. Занимаюсь этим последние три года. Я делал обзоры для школьной газеты, и однажды мне учитель сказал, что у меня талант. Короче, редакторы оказались отличными людьми, и несколько недель назад мы устроили вечеринку со встречей вживую, и у меня появилось несколько отличных друзей… — Эй, Хрящ? — нерешительно спросила Розочка, не желая его перебивать, но чувствуя, что это может продолжаться часами. — А ты на той встрече познакомился с вашим поэтом? Ну знаешь, Ф. Ц. Блю? Хрящ моргнул, прежде чем рассмеяться. — Ф. Ц. Блю? Не, Роза. Мы вообще не уверены в Ф. Ц. Блю. Редакция прислала ему приглашение, но он его отклонил. Мы почти уверены, что он отшельником живет. А что? Ты фанатка? — Ну… да, типа того. Я, конечно, только вчера начала его читать, но я немного волнуюсь за него. Ручеек посмотрел на нее с забавой. — Ты волнуешься за поэта, которого даже не знаешь? — Он снова бипнул её по носу. — Божечки, ты никогда не перестаешь заботиться, да? В любом другом случае Розочка захихикала бы, но ее мысли были немного заняты. — Не знаю, мне просто кажется, что Ф. Ц. грустно? Как будто он в основном пишет милые любовные стихи, но иногда мне кажется, что он думает, что эта девушка — какая-то богиня, а он просто грязь у всех под ногами. — Ты удивишься, насколько это часто случается с мужчинами в наши дни, — пробормотал Ручеек, запихивая в рот вилку. — Наверно, я просто немного беспокоюсь о его самочувствии, его самооценке. Хрящ задумчиво закусил нижнюю губу. — Да-а-а-а-а, если подумать, от его творчества действительно веет грустью. — Он просиял. — Но я могу проверить его. Я могу узнать его имейл от редакторов, и мы с ним начнём болтать. Я с ним подружусь! — Ты хочешь подружиться с поэтом-отшельником, движимым ненавистью к себе и увлечением? — сухо спросил Ручеек. — Конечно! Ты посмотри, сколько у нас уже общего, мы работаем в одном журнале, мы оба романтики… — Да когда ты в последний раз… — И мы оба несчастны, — закончил Хрящ, перебив язву Ручейка. Розочка удивленно подняла глаза. — Ты не выглядишь несчастным человеком, Хрящ. Тот тяжело вздохнул. — Я берген. Нам всем в душе грустно. — Ты уверен, что не позволяешь распространенному представлению о бергенах влиять на твое… — Да, нам всем в душе грустно. Плечи Розочки опустились, а губы раздраженно надулись. «Нужно устроить больше вечеринок для бергенов как можно скорее».***
В тот день она Цветана вообще не видела. И на следующий день, раз уж на то пошло. Не то чтобы он полностью покинул корабль, редкие сообщения «купи молока» и обычные звуки грохота, доносящиеся из его спальни, доказывали обратное. Цветан был рядом, но вот присутствие Цветана было не так заметно, как могло бы быть. В то время как понедельники считались адом значительной частью людей, Розочка считала их новым началом новой недели. Вторник был настоящим днём ужаса, так что именно этот день она считала достойным старого доброго Времени Взбодрения. Она пробиралась сквозь толпу усталых бергенов с футляром для гитары в руке и остановилась у одного из самых дорогих косметических магазинов. Ее чемодан лег раскрытым на землю, к крышке приклеился лист бумаги с надписью «На благотворительность». Она усмехнулась, держа инструмент, как готовый к победе рыцарь держит меч. Бры-ы-ынь. — Мир похож на весенний сад, и бабочки навстречу мне летят, вот это примета, отличный знак! Наличные начали постепенно накапливаться, начиная от щедрых счетов богатых покупателей и кончая разменными бедных, но щедрых студентов. Розочка благодарила каждого дарителя благодарной улыбкой и добавляла еще немного бодрости к и без того веселой песне. Он протащился мимо нее, склонив голову и пристально наблюдая за танцем разлетающихся шнурков. — Я-то думала, ты помешан на безопасности. Разве это не опасность споткнуться? — Песня Розочки внезапно оборвалась при виде его. Цветан помолчал, не поднимая глаз, но потом наклонился, тихо бормоча. — Да, ты права. — Эй, эй, мистер Ворчун… эй! — Она опустилась, чтобы несколько раз толкнуть его в спину. Он не ответил, явно сосредоточившись на достижении идеального узла, а его пальцы, казалось, возились гораздо больше, чем обычно. — Я не видела тебя несколько дней! Где тебя носило, дружище?! — На работе, — просто заявил он, поднялся во весь рост, по-прежнему на нее не глядя, и сунул руку в карман джинсов. — Похоже, скоро тебе придётся попросить отпуск. Это что-то да значит, когда твой сосед по комнате почти ничего о тебе не слышал. О, о, угадай что? Мы с Ручейком встречаемся. В смысле… ну, сейчас уже официально, но мы просто решили в воскресенье, он сводил меня в один ресторан, он называется «У Шеф-повара». Не знаю, наверно, так модно? Я просто думаю, что с названием немного поленились. Короче, мы встретили одного парня, он… владеет рестораном… и… — Розочка замолчала. Обычно Цветан её уже перебивал острым «Мне плевать». Но нет. Она увидела, как его плечи слегка приподнялись, когда он бесстрастно повернулся. В невозмутимости Цветана не было ничего нового, но всегда был намек на угрюмый вид. Сейчас он выглядел так, будто кто-то высосал из него всю жизнь и душу. — Поздравляю. Счастья вам и всех благ, — сказал он вежливым монотонном. — Спасибо… — ответила она, удивившись, когда обнаружила, что ее тон такой же мертвый, как и его. Цветан был крайне циничным человеком, которому удавалось найти темную сторону каждой возможной ситуации, но каким-то образом его присутствие само по себе никогда не могло испортить ее настроение. Но теперь в нем было что-то не так, и от его нейтрального лица и добрых пожеланий ее новым отношениям ее веселый характер улетучился. Розочка смотрела, как он выудил что-то из кармана и бросил мелочь, которая со звоном раскатилась по ее футляру. — Молодец, так держать. Он ушел. Куда он шел, неизвестно, но почему-то Розочка сомневалась, что домой. — Спасибо, — повторила она никому конкретно, прежде чем продолжить с того места, где остановилась. — Эй, неважно, что все трудней. Вперед, и никаких гвоздей, от неудач не заплачу, стану только веселей… Она сдалась. Внезапно Розочке совсем расхотелось петь.