Маленькие перемены

«Ну нахуй». Удивительно, как одна-единственная мысль может изобразить такую ​​сильную эмоцию. Все еще валяясь лицом в подушке, Цветан вслепую пощупал прикроватный шкафчик в поисках отвратительно пищащего телефона. Обнаружив его, он выключил будильник, положил это дурацкое устройство назад и перевернулся на другой бок. Он мог позволить себе пропустить одну пару. Цветан не собирался ложиться спать так поздно, но что поделаешь, всякое дерьмо случается. Примерно в десять часов ему не посчастливилось без особого энтузиазма задуматься над извечным интернет-вопросом: «Была ли Бритни Спирс клонирована?». Потом он наткнулся на несколько обсуждений на «Реддите», теоретические веб-сайты, видео на «Ютубе» и, конечно же, не забываем о часовом документальном фильме о клонировании. Это была, мягко говоря, познавательная ночь. Цветан узнал, что на этой планете есть очень глупые люди… и он может быть одним из них, а может и не быть. Он не вставал еще час и вообще не встал бы, если бы не его мочевой пузырь. Чапая по коридору окоченевшими ногами, он миновал комнату Розочки и остановился, краем глаза уловив проблеск розовых волос. Напевая песню, которую она безостановочно играла прошлой ночью, она упаковывала блестящую розовую спортивную сумку, и взглянула вверх только тогда, когда почувствовала взгляд Цветан. Она вопросительно склонила голову. — Ты почему не на парах? — Проспал, — пожал он плечами. — Почему ты не на парах? — Ручеек записал меня на йогу. — Почему Ручеек не на парах? — Так ему нужно йогу преподавать! — Сегодня на пары хоть кто-нибудь пошел? Розочка усмехнулась, запихнула сложенный коврик в сумку и смахнула с туалетного столика плакат. — Эй, раз уж ты здесь… я должна тебя кое о чем спросить. Цветан застонал. — В последний раз говорю, не стану я петь кавер на Синди Лопер, хватит спрашивать.  — Не это, ворчун. Но ты сказал, что мог бы спеть эту песню лучше неё, и я, разумеется, тебе верю, но я все равно хочу услышать просто потому… — Ты спросить-то чего хотела? — А, точно, точно… — Розочка бросилась объяснять, сунув плакат ему в лицо, ослепив Цветана целой кучей разноцветных стрижек бабетта. — Итак, ты знаешь Алмаза, верно? И что он экстраординарная королева драмы и ставит пьесы с дошкольного возраста? — Да, когда-то в средней школе я был рабочим сцены, — ответил Цветан, опустив плакат, чтобы все было видно. Он моргнул, его зрение все еще было залито радугой. — Он устроил истерику, потому что нам было не по карману заавтотюнить его голос. — О, это было давно, он уже повзрослел, — Розочка небрежно махнула рукой. — Короче! Он получил главную роль в «Лаке для волос», и мы все пойдем в эту субботу его подбадривать, а потом пойдем выпить, и я решила, что тебе непременно стоит пойти с нами. Он будет потрясающе играть, и я знаю, что ты не захочешь это пропустить. «Как раз-таки захочу.» Цветан сделал вид, что обдумывает предложение. — Нет. Розочка надула губы, словно его ответ был таким неожиданным. — Но почему не-е-ет? — заскулила она, её плакат повис в руках. — Розочка, я Алмаза почти не знаю. — Вранье, он твой друг! — Нет, он твой друг, — Цветан ткнул в ее сторону пальцем. Розочка подняла один из своих и с вдвое большей энергией нанесла тычок ему в грудь. «Так, ай.» — Вот только не надо мне тут. Ты знаешь Алмаза с детства. — Я вас всех знаю с детства. Это вовсе не делает нас друзьями… больше. — Ты знаешь меня с детства, и я твой друг. — Да, но… — Цветан почесал щеку. Как объяснить трудности с людьми гиперактивному экстраверту, который и с насекомым подружился бы, если оно не улетит? — Это другое. Я разговариваю с тобой каждый день и кое-что о тебе знаю. Об этих ребятах я ни хрена не знаю, но знаю, что они знакомиться со мной не хотят. — Не называй их «эти ребята», Цветан, — раздраженно сказала Розочка, застегивая молнию на сумке. — Они — Друзяшки-Закусяшки, мы это уже проходили. Называй их Друзяшки-Закусяшки. — Нет, — Цветан с вызовом скрестил руки. — Но сейчас идеальное время с ними познакомиться. Я уверена, они снова хотят с тобой дружить, ты просто… — Розочка неуверенно побарабанила пальцами. — Их отталкивал? — Да уж, ясен хрен. В последний раз, когда я их встретил, я наорал на них за то, что они находятся в нашей квартире. Ты правда думаешь, что они хотят меня видеть? Розочка взяла его за скрещенную руку и слегка встряхнула. — Вот видишь, в субботу ты как раз сможешь извиниться. Только не говори мне, что не скучаешь по ним. Даже самую капельку. Цветан закрыл глаза и со вздохом поднял голову к потолку, не желая смотреть на девушку, которая в данный момент приставала к нему. «Я всего лишь хотел поссать спокойно.» — Так, послушай, — наконец-то выдавил он, щелкнув пальцами перед собой, как будто надеялся, что это поможет приговору звучать более разумно по-деловому, а не жалко-умоляюще. — Я пойду на это дурацкое шоу и поаплодирую Алмазу. Потом я извинюсь перед всеми твоими друзьями, буду с ними вежлив, выпью что-нибудь и сделаю все, что тебя удовлетворит, если… НЕТ! Цветан прижал палец к ее слегка приоткрытым губам: — Я знаю, что ты собираешься сказать, и сделаю все, что тебя удовлетворит, но Синди Лопер петь не стану. Дай мне закончить. Розочка, слегка покраснев в щеках, сдулась. — Ладно. Продолжай. — Я пойду с вами в субботу, но ты должна пообещать мне одну вещь. — И что же? — Ты не оставишь меня с ними наедине. Ты останешься со мной, ладно? «Попробуй еще раз, дубина.» — То бишь! — Цветан повысил голос, чтобы продолжить, прежде чем Розочка сумела хоть слово вставить. — Я не хочу… чувствовать себя вынужденным говорить с ними просто из вежливости, так что… так что, мм… мне нужно, чтобы ты была рядом. Потому что я знаю, что ты не перестанешь говорить, поэтому у них даже не будет возможности поговорить со мной в лоб, так что, если ты будешь рядом… да. Мне нужно, чтобы ты весь вечер оставалась рядом со мной. Прошу прощения за условия, и я знаю, что ты наверняка чувствуешь себя контролируемой, и я понимаю, хорошо? Ты Розочка, ты все время везде блуждаешь, и если ты не хочешь сдерживаться, я останусь, я просто говорю, что… — Я много говорю? — перебила его озадаченно Розочка, прежде чем выдавить улыбку. — И нет. Меня устраивают эти условия. Они мне даже нравятся. Не волнуйся, дружище. Я не отступлю от тебя ни на шаг и буду вести беседы вместо тебя. Прежде чем Цветан смог пересмотреть свои действия, он вздохнул с облегчением. — Спасибо. Я пойду. Просто… многого не ожидай. — Я ожидаю, что Цветан будет таким, какой он всегда. Для меня этого достаточно, — прочирикала она и у нее на щеках выскочили ямочки. «Вот зачем она так делает?» — О, прежде чем я уйду! — добавила Розочка, либо не заметив, как Цветан покраснел, либо тактично это проигнорировав. Какая хорошая девушка. — Я в воскресенье собираюсь навестить папу, так что… — Она перекинула упакованную спортивную сумку через плечо, и Цветан не заметил, что следовал за ней по коридору, пока она не остановилась у двери. — Придётся тебе это воскресенье пожить без меня. Справишься? Цветан ухмыльнулся. — Говоришь, мне не придётся блёстки пылесосить? Не будет громкой стерео-музыки? В хлопьях не будет «Скиттлзов»? Как я только буду жить? — Это сарказм, — сухо сказала Розочка. — Уловила. Горжусь тобой. Розочка усмехнулась, ее взгляд на мгновение упал в пол. Она выглядела чертовски гордой собой. — А ты не хочешь поехать со мной? Ты вообще скучаешь по Тролль-Тауну? — Мне в Тролль-Тауне как бы некого навещать, — пробормотал Цветан, внезапно почувствовав неловкость и не зная, куда девать руки. «Вот хули у пижамных штанов карманов нет?» Розочка медленно кивнула, слегка прикусив нижнюю губу. — Ну, ты мог бы пожить со мной и папой. Мы столько всего запланировали. — Например? — спросил он, чувствуя себя немного виноватым за то, что задержал ее, но потом вспомнил, что она собиралась встретиться с Ручейком. Тут уж ничего не поделаешь. В точности, как и надеялся Цветан, она засияла и принялась перечислять список всех мероприятий, которые она и ее отец запланировали. — …А потом мы будем печь печенье, а потом снова посмотрим домашние фильмы, а потом поиграем в «Эрудит», а потом… — Возбужденная тирада Розочки прекратилась и ее улыбка потускнела, когда она взглянула на свой вибрирующий телефон. — Ручеек спрашивает, где я. «Он тебе жучка подсадил, разве он не знает?» — Что ж, значит, мне пора… — Чего ты вообще идёшь на йогу? — выпалил Цветан. Розочка остановилась, приподняв бровь. — Потому что её ведёт мой парень? — Она ухмыльнулась и аккуратно постучала ему по лбу костяшками пальцев. — Ты невнимательно слушал? Цветан не попытался оттолкнуть ее руку и продолжил. — Да, но… это ведь не первый раз, когда он ведет уроки йоги. Помнишь прошлый год? Ты записалась, чтобы привлечь его внимание… — Чтоб ты знал, мне было действительно интересно! — Ты записалась, чтобы привлечь его внимание, на полпути тебе стало скучно, ты не могла сосредоточиться и в итоге заснула. Розочка недоверчиво моргнула. — Откуда ты это знаешь? Тебя даже на уроке не было. — А кто, по-твоему, нашел тебя и позвонил твоему отцу, чтобы забрал тебя? Не Ручеек. Он вообще съебался. Короче, ты уверена, что хочешь снова заняться йогой? Она же тебя раньше не интересовала. — Ну-у-у… — Розочка поколебалась, неловко покачивая плечами. — Я как бы в долгу перед Ручейком. Я в последнее время была не лучшей девушкой. Цветан с пристальным любопытством изучал каждый сдвиг в ее выражении лица. Как Розочка может быть хуёвой девушкой? — Что ты там сделала? — Я не то чтобы активно делала… — пробормотала Розочка, потупив глаза в пол, прежде чем встретиться с ним взглядом. Она вздрогнула, выглядя напуганной. — Неважно, что я сделала, ясно?! Зачем ты вообще спрашиваешь?! Важно только то, что я всё компенсирую, поддерживая его дурацкую йогу. На-на которую я как раз собираюсь! До свидания, Цветан. Она ушла, хлопнув дверью. Цветан поморщился. Как будто соседи недостаточно жаловались. Ситуация была нервирующей, один тон отношений вызывал несколько тревожных звоночков, но факт был в том, что Цветан ни разу не видел хотя бы отдаленно невежливого обмена мнениями между Ручейком и Розочкой. Конечно, он доверял своим «инстинктам», но он лучше, чем кто-либо другой, понимал, что нынешние отношения, возможно, лишь немного их преувеличивают. Но кое-что он знал наверняка. Ручеек умел по-своему манипулировать, а с кем лучше поиграться, чем с Розочкой, которая неустанно работала, лишь бы все были счастливы? Приложение-трекер. Ёбаное приложение-трекер. Это же не нормально. Его настойчивость держать ее привязанной к нему, несмотря на её дискомфорт. Это тоже не нормально. И хотя Цветан определенно не считал себя экспертом в их динамике (он имел обыкновение уходить, когда их парочка находилась в непосредственной близости), он прекрасно понимал, что что-то между этими двумя происходит, причём что-то нехорошее. Было бы странно усадить ее и допросить о характере обращения Ручейка с ней. Он не хотел, чтобы она порвала с ним из-за него, если у нее явно были смешанные чувства по этому поводу. Это был выбор Розочки, и последнее, чего хотел Цветан, — это чувствовать, что он ее контролирует. «Ты писать будешь или торчать весь день как идиот?» Покой, который оставила после себя Розочка, был чудесным в течение первого часа. Цветан отправил стихотворение, принял душ, убрал кухню и сложил все Розочкины принадлежности для скрапбукинга в пластиковую коробку для игрушек, которую он купил в дешевом ломбарде. Теперь квартира в кои-то веки выглядела хоть немножко упорядоченной. Но пока он лениво расхаживал по гостиной и слушал слащавое гудение дневного телевидения, Цветану стало скучно. Он попытался снова зарыться в свою нору заговора, но каким-то образом в тусклом дневном свете она потеряла новизну. Терять рассудок из-за нелепых теорий было больше похоже на занятие в 3 часа ночи. Обхватив щеку рукой, он бездумно полистал неоткрытые электронные письма. Его давно потерянный сомалийский родственник снова предлагал ему наследство, ему просто нужен номер кредитной карты. Цветан закатил глаза и ненадолго задумался, сколько платят за рассылку этих массовых писем. Не то чтобы он плохо справлялся со своей нынешней работой. Ф. Ц. Блю зарабатывал больше, чем тролль-таунский Цветан когда-либо зарабатывал. По мере того, как тянулись минуты, он обнаружил, что перечитывает несколько бессвязных моментов, которые послал ему «Лорд Блести-Сверкай», и, Боже, Цветан солгал бы, если бы сказал, что не находил этого парня смешным. «…просто у нас с тобой так много общего. Мы оба работаем в одном журнале, у нас обоих богатый словарный запас, мы оба романтики, но одновременно потеряные измученные души.» За все время своего существования Цветана ни разу не называли «потерянной измученной душой». При внутреннем описании себя он предпочитал термин «грустный мудак». В некотором смысле, даже с его настойчивостью к мраку, Блести-Сверкай напомнил ему Розочку. Это было из-за его энтузиазма, и, честно говоря, Цветану было немного любопытно, что это за парень. Надо было записать этот момент где-нибудь в учебниках истории, потому что это было важным достижением для скучающего, саркастичного отшельника. Открыв черновик нового письма, он начал печатать. Кому: Лорд Блести-Сверкай Тема: Ты сегодня свободен?

***

«У Биббли» был странным заведением. Цветан никогда не любил бары и предпочитал пить в одиночестве, чтобы не ляпнуть под градусом лишнего, но, черт возьми, это место довело его неприязнь до неудобного уровня. Вдоль каждой стены висели слюнявчики всех цветов и размеров. Откровенно говоря, его больше тревожило разнообразие. Однажды он спросил Розочку об этом месте, когда возвращался домой с пар. — Раньше это был магазин слюнявчиков. — А, типа магазин детских принадлежностей? Он вспомнил, как она покачала головой. — Нет, магазин слюнявчиков для взрослых. Слюнявчики для взрослых. С ярко-желтыми утятами. «Это что ещё за фетишная херня такая?» Шаркая ногами и засунув руки в карманы куртки, Цветан искал хоть малейший намек на человека, который стал бы называть себя лордом Блести-Сверкай. К счастью, бар был практически пуст. Цветан в толпе часто нервничал. — Цветан? — раздался сзади знакомый голос. Он повернулся и встретился с глазами не менее удивленной Тихони. Она устроилась в кабинке со своим зеленоволосым парнем, держа того за руку. — Привет! — весело поздоровался парень. — Я тебя знаю! Без кепки ты выглядишь совсем иначе. Ты в роликовом катке работаешь, друг Ручейка, верно? Цветан вздрогнул. Друг Ручейка. — Э-э-э, да. Это я. Привет, Тихоня, привет… а твое имя я забыл. — Я Хрящ, — улыбнулся тот, хлопнув по сиденью рядом с собой. — Присаживайся, мы просто ждем одного парня. — Э-э-э, я, вообще-то, жду своего, эм… коллегу, так что я лучше посижу где-нибудь… — Хрящ — кулинарный критик, Цветан. Садись, — небрежно сказала Тихоня, не поднимая глаз, и сделала глоток из своего стакана. Оба юноши встретились потрясенными глазами, прежде чем их пристальный взгляд обратился на Тихоню. Она подняла голову, ничего не ведая. — Что? А, ясно, вы запутались. Хрящ, милый. Это Цветан. Он пишет красивые слова. Я недавно подумала, что это, вероятно, тот печальный поэт. Хрящ изумленно повернулся к Цветану. Его глаза осмотрели его с ног до головы. — Ты не похож на умного парня, — сказал он прямо. — Спасибо, — ответил Цветан невозмутимо. — Мне все еще можно сесть? Хрящ немедленно кивнул, указывая на свободное место. — Да-да. Конечно. Просто… вау, я не ожидал, что ты окажешься парнем с катка. — А я не ожидал, что ты окажешься лордом Блести-Сверкай, — ответил Цветан, успокаиваясь. — Но теперь, когда я знаю, это вполне логично. Тихоня тихонько ахнула. — Ты назвался лордом Блести-Сверкай? — сказала она с тронутым видом. — Конечно! В духе леди Блести-Сверкай. Я решил, что так будет честно, — он сжал ее руки, тепло улыбаясь. — Ня-я-я… «Это была ошибка». — Я все еще здесь, — вмешался Цветан, многозначительно глядя на пару. Они завершили свой ритуальчик привязанности и вежливо повернулись к нему. — Итак, значит, ты тот самый известный городской кулинарный критик, который умеет «разрезать рестораны одними жесткими, но справедливыми отзывами», — Цветан сделал воздушные кавычки. Хрящ явно был доволен собой. — Да, и это — один из моих любимых комментариев. Он у меня в офисе в рамке висит. — Тогда почему ты постоянно тусишь у Капитана Старфункеля и заказываешь туеву хучу ужасной пиццы? — Шшш! Шш! Шшш! — прошипел Хрящ, отчаянно оглядываясь в поисках подслушивающих. «Чувак, тут все еще пусто». — Мне это тоже интересно, — прокомментировала Тихоня. — Если общественность узнает, мой авторитет будет подорван. Подорван! — Хрящ драматично взмахнул руками. — Да, но здесь никого… — Я очень люблю пиццу! — выпалил Хрящ не таким уж и тихим шепотом. — Типа, все виды пиццы, даже самые жирные и противные. Но никто не должен знать. Никто не должен знать, только… мои самые близкие друзья. — Он обвел рукой вокруг их стола с безмятежностью а-ля Ручеек. Цветан огляделся, как будто один из друзей Хряща незаметно для него сел за стол. — Но… но ты меня даже… — Теперь ты один из моих доверенных лиц, Цветан. Я тебе доверяю. — Внезапно Хрящ схватил его за руку. Цветан был слишком трезв для подобной гомосятины. — Обещай, что сохранишь секрет. — Я-я… ладно. Я никому не скажу, что ты любишь пиццу. — Он пожал плечами. Он все равно забудет через час. — Только и вы никому не говорите, что я пишу стихи, и между нами все ништяк. — По рукам! — воскликнул Хрящ с облегчением. — Но все-таки мне интересно… к чему такая секретность? Я рассказываю всем, кого знаю, о своей работе. Люди меня за это любят. — Ну… — Цветан не договорил, ерзая костяшками пальцев. — А-а-а-а, — раздался тихий звук осознания. Он поднял глаза и увидел, как Тихоня кивает самой себе. — Все его стихи о девушке, и если бы эта девушка узнала, кто он такой, она бы поняла, что она ему нравится. Цветан не знал, стоит ему гордиться смекалкой Тихони или нет. Это могло стать настоящей неприятностью. — Что за девушка? — спросил Хрящ, с любопытством глядя на них обоих. Тихоня постучала пальцем по щеке. — Ну, сама-то я не знаю, но если бы меня попросили угадать, я бы сказала, что это Розочка. У него на прошлой неделе с ней свиданка была. — Не было у нас никакой свиданки! Я работал, а она просто пришла! — Розочка? — Глаза Хряща расширились. — Ты имеешь в виду девушку Ручейка? Руки Тихони подлетели к её рту. — Она его девушка?! — Мы с ними ужинали на прошлой неделе, милая. — Но я не заметила, я все время на тебя смотрела! — Ой, как… — Я. Все. Еще. Здесь, — выдавил Цветан. Парочка мгновенно обратила на него внимание, оба выглядели совершенно шокированными таким развитием событий. — Так ты пишешь стихи о девушке другого парня? — Хрящ выглядел обиженным, как будто действия Цветана затрагивали его лично. — Эй, я не говорил, что писал о Розочке. Это может быть кто угодно. Оба юноши подпрыгнули, когда Тихоня грохнула стакан на стол. Перегнувшись через стол, она пристально посмотрела на Цветана, а ее карие глаза были непоколебимы, как сталь. «Что же я завещание не написал?» После нескольких долгих ужасающих секунд она наконец прервала зрительный контакт. Цветан резко вдохнул, когда она отвернулась, как будто душила его. — Это Розочка, — заявила она, решительно кивнув. — Охуеть, как ты это сделала?! — пискнул Цветан. — Действительно, как ты это сделала? — с благоговением подумал вслух Хрящ. — Неважно. Короче… — Тихоня сложила руки вместе над столом, хотя в конечном итоге разжала их, когда обнаружила, что бессознательно ерзает пальцами. — Это серьезно. Нельзя писать о девушках других парней. Это-это… это измена? Я не знаю, но это неправильно! Хрящ согласился: — Ты пытаешься украсть ее у Ручейка, что ли? Не надо, чувак. Ручеек очень хороший парень. «Дружище…» Цветан вздохнул и вытер лоб. — Я не собираюсь ее красть, ясно? Я-я сочинял стихи ещё до того, как они начали встречаться, и-и они все, что у меня есть! Точнее… Я писал стихи о других вещах, когда был младше, но сейчас просто… все, что у меня есть, это Розочка и грустная хрень. Иногда и то, и другое. Хрящ моргнул. — Ты писал стихи у неё за спиной, когда она была еще одна, но так и не рассказал ей. Ты немного жалок. — Спасибо, Хрящ. — Обращайся! — О нет, нет, дорогой, — прошептала Тихоня, кладя руку ему на плечо. — По-моему, это был сарказм. — О-о-о-о… — Короче, — Цветану уже не терпелось выпить. — Я не пытаюсь разрушить ее отношения, я не пытаюсь украсть ее. Я просто… это проблема, понимаете? Это проблема, с которой мне просто нужно разобраться. — Ня-я-я… — протянули те в унисон, явно его жалея. Тихоня повернулась к Хрящу. — Он любит ее! Хрящ кивнул с таким видом, будто собирался расплакаться. — Я знаю! О, Цветан! Теперь его обнимали. Плотно. С каждой минутой все лучше и лучше. — Мы никому не расскажем! — всхлипнула Тихоня. — Но мы будем тебя поддерживать! — провыл Хрящ. — Круто. Эм-м-м, — Цветан посмотрел на своих обнимальщиков, неловко извиваясь. — Думаю, выпивка улучшит мое самочувствие.

***

В итоге он не задержался надолго. Оказалось, что у Тихони утром работа, а Хрящу предстояло критиковать завтрак. Повезло. Тихоня и Хрящ казались не самыми разумными собутыльниками. Цветан чувствовал, что с ними он проснется на крыше без всякой лестницы и понятия, как он туда попал. Ну, по крайней мере, эта история рассмешила бы Розочку. Открыв дверь, Цветан на мгновение остановился в коридоре и прислушался. Легкий шорох из гостиной сразу выдал ее местонахождение. — Привет, — поздоровался он, сняв Спонжик с дивана и усадив ее к себе на колени. После того, как Цветан не смог выиграть Розочке дельфина, он вернулся на следующий день к автомату с клешней и принес эту чертову штуку домой. Она поселилась на их диване, и Розочка настояла, что отныне Спонжик принадлежит им обоим. Цветан не согласился, заявив, что он далеко не готов стать отцом дельфина. Однако через несколько дней он привязался к этой дурацкой игрушке. Теперь она принадлежала им. Никому не трогать. — Привет, — весело сказала Розочка. Она сидела на коленях над журнальным столиком и стригла фетр. — Где ты был весь день? — Просто скучал и блуждал по городу. — Брови Цветана нахмурились, когда он взглянул на красочные страницы. — Эй, что-то не так? — Нет, ничего. — Розочка приклеила бледно-голубую фигурку и прижала ее к раскрытой книге. — А что? — Ты вырезала себя плачущей. Коллаж круглого розового лица вместе с войлоком дополняли капельки, текущие из-под мультяшных глазок. Все изображение было залито блестками. Розочка надулась при виде предательства своей работы. Цветан ухмыльнулся бы, если бы не был озабочен тем, что ее беспокоило. — Сядь рядом. Она повиновалась, встала и плюхнулась на подушку рядом с ним. — Поездка в Тролль-Таун отменяется. — Что? А как же твой отец и все, что вы запланировали? Я думал, вы собираетесь… — он замолчал, заметив, что выражение ее лица поникло. — Да, мы собирались, — выдавила она с хрипотцой в голосе, когда она посмотрела на свои колени. — Мы собирались повеселиться и делать все, что запланировали, но… но… но я не могу. — Розочка выдохнула, пытаясь сдержать себя. — Ручеек сказал, что очень скоро у него будет свой ресторан, поэтому он отменил все свои планы на воскресенье, чтобы спланировать меню. Он спросил, хочу ли я помочь и… — Ты сказала нет? — Ну, — она ​​неуверенно заломила руки. — Я ему сказала, что навещаю папу, и он сказал, что все в порядке, но ты бы видел его лицо. Он был так разочарован, я это видела, но он не хотел мне говорить. А-а я была такой плохой девушкой, что мне просто пришлось… — Почему?! Почему ты плохая девушка?! — потребовал ответа Цветан. Сама мысль о том, что Ручеек каким-то образом заставил ее так думать, злила его больше, чем следовало бы. — Ты только и делала, что соглашалась с его каждым криповым поступком, он, блять, Бога благодарить должен, что ты… — Неважно почему! — рявкнула Розочка, внезапно покраснев. — Просто… — Она посмотрела на него почти умоляющим взглядом. — Просто перестань задавать вопросы, ладно? Я думала о вещах, о которых думать не следует, и мне очень стыдно, потому что все то, что делает Ручеек, он делает для меня… — Он делает это с тобой! — прорычал Цветан. — Он наёбывает тебя, заставляет за всё чувствовать вину, он тебе ёбаный трекер подсунул… — Это для моей же безопасности! — воскликнула Розочка. — Какой нахрен безопасности! Это чтобы этот жуткий мудак мог всегда знать, где ты находишься, он тебе даже не сказал! — Дыхание Цветана участилось, в голове внезапно забилось все, что он думал о Ручейке за последний месяц. Розочка никогда не любила кричать или напряженные разговоры. Однажды она заплакала, когда на улице они наткнулись на мать, кричащую на своего ребенка. Цветан знал это лучше, чем кто-либо, так хули он всегда так делал? Она говорила тихо, явно, чтобы подавить рыдания. — Ты думаешь, что мне с ним нужно порвать, да? «Я хочу, чтобы ты с ним порвала, а потом врезала в челюсть, но это скорее список желаний, чем реальный совет.» Опершись локтем о колено, Цветан подпер рукой подбородок и крепко зажмурился. — Я не говорю, что тебе нужно с ним порвать, если ты этого не хочешь, — сказал он ровно. — Я просто хочу, чтобы ты подумала. Если думаешь, что, если поговоришь с ним, то это улучшит ваши отношения, вперёд. Если чувствуешь, что тебе совсем с ним не нравится, тогда… ты знаешь, что делать. Твоё счастье так же важно, как и его, и это твой выбор. Последовало короткое молчание. Сердце Цветана упорно стучало. Она разолилась на него? — Я подумаю об этом, — пробормотала Розочка, стукнув пятками. — Ничего не обещаю, но… да, я подумаю. — О, — вздохнул он с облегчением. Наконец-то они чего-то добивались. — Хорошо. — Хорошо, — торжественно повторила она. Снова тишина. Предыдущие слова, сказанные злобным тоном, все еще висели у них над головами. Цветан почувствовал смутную атмосферу ухода за ранеными после битвы. (https://64.media.tumblr.com/dc080bbd8d54b45ecf277d3a1ef56ffe/tumblr_okzk0lMKBK1sx8lbso1_1280.png) Он осторожно поднял голову и увидел, как она вытирает глаза. Так было всегда, стоило ему повысить голос. Не задумываясь, Цветан поднял Спонжик с колен, прижал её морду к щеке Розочки, и принялся издавать тихие звуки поцелуев. (https://64.media.tumblr.com/215bedfd18b6addc0948662a28ff8b1c/tumblr_okzk0lMKBK1sx8lbso2_1280.png) Она хихикнула сквозь слезы и с благодарностью крепко обняла свою плюшевую подружку, когда Цветан предложил её. (https://64.media.tumblr.com/aaea477182358c34e87664439010af2f/tumblr_okzk0lMKBK1sx8lbso3_1280.png) — Нужно чем-нибудь заняться, — сказал Цветан. Розочка с любопытством посмотрела на него. — Чем? — Да чем угодно. Если не можешь съездить домой в воскресенье, а мы идем на спектакль в субботу, надо что-нибудь сделать в пятницу. Это самый близкий день. Я и ты. Пойдем куда-нибудь и чем-нибудь займемся. И-и-и я больше не буду на тебя кричать, извини. Розочка кивнула, ее глаза светились ярче с каждой секундой. — Тогда решено. Пятница. Мы чем-нибудь займемся. — Она протянула кулак. Цветан коснулся его своим. — Значит, у нас свиданка… встречанка. — Свиданка-встречанка? — Я сказал встречанка, Розочка. — А вот и нет. — А вот и да. — Я услышала «свиданка». Цветан постучал костяшками пальцев ей по лбу. — Розочка, с тем, что ты невнимательная, я ничем помочь не могу. Розочка засмеялась.

***

— И он может быть очень забавным, когда хочет. И парень хороший, — небрежно прокомментировал Хрящ, помешивая чай в чашке. Тихоня нетерпеливо кивнула. — О да, он очень хороший. Он утешил меня, когда я плакала. Он подсказал мне красивые слова, чтобы Хрящ полюбил меня. — Я и так тебя полюбил, — нежно сказал Хрящ, похлопав ее по щеке. Мало кто в этом мире ценил Тихоню. Это был грех. Они зашли к Ручейку, чтобы выпить чайку и поболтать. Ручеек, конечно же, не возражал, он всегда позволял Хрящу оставаться столько, сколько ему хотелось. Ручеек в настоящее время лежал лицом на кухонном столе, закинув руки за голову, время от времени бормоча «Ага». Устал, наверное. Что ж, ничего. Если его друзья подольше посидят, Ручеек обязательно оживет. — Клянусь, когда впервые видишь такого парня, как Цветан, то думаешь… — Цветан? — Ручеек поднял голову. Хрящ запаниковал и залепил руками свой болтливый рот. — Нет-нет-нет. Я не должен был этого говорить. Я должен был сказать… э-э-э… как его там зовут? — Ф. Ц. Блю, милый, — подсказала Тихоня. — Ф. Ц. Блю Милый! — воскликнул Хрящ, отчаянно глядя на Ручейка, надеясь, что тот чудесным образом забудет имя, сказанное десять секунд назад. Эй, это было возможно. — Цветан — это Ф. Ц. Блю… — медленно произнес Ручеек, словно все еще обдумывая свою мысль. «Блин.» Хрящ издал напряженный звук, но Тихоня быстро его успокоила, взяв лицо в ладони. — Ты не хотел этого говорить. — Я не хотел этого говорить! — Это была случайность. — Это была случайность! Ручеек уже просматривал «Бергенский журнал» с нейтральным выражением лица. — Хм, странно читать эти стихи с другой точки зрения. Кто бы подумал, что Цветан такой романтик, — подумал он вслух. — Да, но… но… — Хрящ цеплялся за любые оставшиеся секреты. — Кому они посвящены я сказать не могу! — выпалил он. — Эта часть конфиденциальна! Вместо разочарования, вызванного его неосведомленностью, лицо Ручейка расплылось в широкой улыбке. — А, так они о ком-то? Он не просто выдумывает? Хрящ скрестил руки на груди и самодовольно ухмыльнулся. Да, Ручеек хотел узнать остальные секреты, но больше Хрящ ни за что ничего не выболтает. — Ага, но о ком — не скажу. — «Улыбка заката, как цветок цветущий», — прочитал Ручеек вслух, не обращая внимания на несомненно мучительную насмешку Хряща. Хрящ надул губы. Он хотел, чтобы его умоляли. — Ты не собираешься спросить, кто это? Ручеек откинулся на спинку кухонного стула. — В этом нет необходимости, друг мой. Кажется, я догадываюсь, кто это.