***
Алмаз был великолепен. Мерцающий, сверкающий, искрящийся, серебрящийся… Розочка пролистала онлайн-тезаурус на телефоне, чтобы составить идеальный комплимент на случай, когда она неизбежно заключит его в объятия после окончания мюзикла. Он был прирожденным артистом и электрифицировал публику своей энергией, абсолютным слухом и харизмой. Друзяшки-Закусяшки удивлены не были, но были безумно горды и часто тыкали случайных членов аудитории и шептали: «Это мой друг, я его знаю!» Здоровяк — больше всех. После того, как прозвучал последний номер, толпа взревела, но Друзяшки-Закусяшки ревели громче всех, полные решимости быть услышанными. Алмаз купался в аплодисментах, кружась по сцене со множеством поклонов и воздушных поцелуев. — Что думаешь?! — прокричала Розочка, пока они хлопали стоя. Цветан пожал плечами, его быстрые хлопки в ладоши были верным признаком того, что он изо всех сил старался поддержать их. — Он хорош, — одобрительно сказал он. — Я ожидал, что он будет раздражать и глаза мозолить, но… да, он хорош. — Энергичный не всегда означает раздражающий, — прокомментировала Розочка, когда аплодисменты утихли. — Не тебе мне это говорить. Розочка шлепнула его по руке, когда он фыркнул.***
Они шли яркой стайкой (Цветан в своей простой одежде никогда в жизни еще так не выделялся) от театра в ближайший бар. Алмаз написал Ручейку, что ему нужно больше времени, чтобы попрощаться с актерским составом, снять сценический макияж, повторно нанести обычный макияж, возможно, порыбачить вокруг съемочной площадки, чтобы выудить еще несколько комплиментов. Алмазу нужно было подвести итоги, и он скоро с ними встретится. Розочка иногда отстранялась чуть левее каждый раз, когда Ручеек начинал двигать рукой, и она не знала, заметил ли это Цветан или же он просто хотел пораздражать Ручейка, но юноша был настроен решительно. Он топал по тропинке, крепко втиснувшись между Ручейком и Розочкой, признавая добавление ее парня к разговорам только тогда, когда ему хотелось над чем-то посмеяться. Она послала Цветану несколько предупреждающих взглядов, но, судя по легкому смеху Ручейка, он не давал поведению Цветана его беспокоить. К тому времени, как они добрались до бара, Ручеек ушел поболтать с Купером, к плоховато скрытому облегчению Цветана. Розочка осталась рядом с ним — она не забыла их обещание держаться вместе. — Итак, когда ты извинишься за то, что наорал на них? Его пальцы теребили край куртки. — Как только появится подходящий момент. — А сейчас? — Они… они сейчас разговаривают. Я не хочу… — Оке-е-ей. — Розочка положила руку Цветану на спину и подтолкнула его к их ближайшему другу, к его вящему ужасу. — Привет, Кроха. Как прошла неделя? Невысокая, но довольно устрашающая девушка посмотрела на них, нахмурив брови. — Он что здесь делает? — резко и прямо спросила она, явно не в настроении пустословить. Улыбка Розочки дернулась. «И как же мы объясним в участке, что Цветана убила голыми кулаками девушка ростом 130?» — На самом деле он… — Розочка сглотнула. — Ему есть что сказать тебе. Всем вам. Но нам хотелось начать с малого. Нет! Не то чтобы ты… мы просто собирались… э-э, ты понимающий человек, и мы просто подумали… м-мы думали, э-э… короче! — Она сдалась с разочарованным раздражением и хлопнула своего спутника по спине. — Цветан, просто скажи ей, что должен сказать. Цветан, конкретно раздраженный неубедительной попыткой Розочки объяснить, повернулся к Крохе. — Прости. За то, что обозвал тебя бесячей. И шумной. И идиотской. Я тебя не ненавижу. Я просто потерял самообладание, и мне очень жаль. Кроха, все еще крепко сцепив руки, оглядела Цветана с головы до ног, а затем и Розочку. Наконец, она пожала плечами и повернулась. — Ладно. Прощаю. — Что, правда? — спросили те в унисон. — Ага, — Кроха уже уходила. Она схватила болтающуюся руку Купера и положила ее себе на голову. Тот автоматически взъерошил ей волосы, не прерывая разговор с Ручейком. Оно было мимолетным, но Розочке удалось уловить разочарование, которое промелькнуло на лице Цветана. — Она все еще на меня злится. — Ты сделал все, что мог, — попыталась утешить его Розочка, вздохнув. — Пошли, попробуем еще раз. Здоровяк повел себя намного более понимающе и заверил Цветана добрыми словами и мягкой улыбкой, что они простили ему его предыдущие действия. Но осторожность в его голосе нисколько не успокоила Цветана. — Всё, Здоровяк тебя полностью простил, — прошептала Розочка, когда они в очередной раз отошли в сторону, чтобы обсудить план извинений. Цветан фыркнул. — Да, он не злится на меня, но… он расстроен. Я обидел эту гигантскую зефирку и чувствую себя худшим человеком на земле. Серьезно, это каким же бессердечным монстром нужно быть, чтобы обидеть Здоровяка? Розочка невольно улыбнулась. — Все равно это правильное отношение. Зато ты больше не будешь так делать. — Прошу прощения, но я стою здесь уже целых семь секунд. Где мои поздравительные объятия? — раздался упрекающий голос. Алмаз стоял у двери, уперев руки в бока и пытаясь изобразить раздражение, но его лицо выдавало малейшую, но улыбку. Друзяшки-Закусяшки отреагировали мгновенно, и тут же всей гурьбой навалились на их блестящего друга, выкрикивая бессвязные музыкальные отзывы. Ручеек остался стоять рядом с легкой улыбкой, не желая впутываться в суматоху. Наконец, когда энергия частично утихла, он откашлялся. Это привлекло внимание Алмаза, и, не раздумывая, он набросился на Ручейка. Алмаз всегда был известен своими восторженными объятиями, в то время как Ручеек чаще просто лениво рукой обнимал. Но, боже мой, как крепко он его сегодня обнимал. Алмаз тоже выглядел удивленным и бросил на него вопросительный взгляд, отстранившись. Ручеек просто пожал плечами. Розочка подпрыгивала от энтузиазма, но осталась рядом с Цветаном. — Алмаз, мужик! Обнимашки! Алмаз устремился к ней, как магнит, и чуть не поднял ее с пола, когда обнял. Розочка хихикала сквозь похвалы. — …И ты был таким ярким и блестящим, и пел крутезно, и твой танец был таким сложным, но ты отлично справился и… — она продолжала болтать, а Алмаз слушал, улыбаясь от уха до уха. — Даже Цветан тебя похвалил, а он никогда ничего не… — Цветан? — Алмаз удивленно повернулся к молчаливому зрителю. Наступила пауза. — Я не ожидал тебя здесь увидеть. Голоса Друзяшек-Закусяшек тут же стихли, все они наблюдали за обменом с отчужденностью, от которой Цветан начал оглядываться и ерзать пальцами, что Розочка тут же заметила. Ручеек усмехнулся, подходя ближе. — Да, Цветан. Кажется… — Ручеек, красавчик. Заткнись-ка на минутку. — Алмаз, все еще глядя на Цветана, рассеянно ткнул пальцем в сторону рта Ручейка. Затем он подошел к Цветану и взял его за руку. https://64.media.tumblr.com/20825fcaafd5f018c018eeef1b381e8a/tumblr_ole0vjLyvV1racp8eo1_1280.png Цветан выглядел смущенным и, честно говоря, напуганным, так что поскорее выпалил отрепетированные извинения. — Прости, что накричал на тебя. Я не думаю, что ты бесячий или идиотский или… — Ой, да все нормально. Все уже в прошлом, — заверил его Алмаз, махнув рукой и все еще внимательно осматривая рукав Цветана. — Цветан, это замечательно. Когда я увидел твою куртку, я подумал: «О, какие простые и скучные цвета», но я даже не подумал о скрытом штрихе. Посмотрите, ребята! — Он поднял локоть Цветана и показал Друзяшкам-Закусяшкам пятно радужных блесток. Те почтительно заохали, и Сатинка подошла присмотреться. Теперь Цветана лапали двое людей. — Тонко, — подметила она. — Мне нравится. Сейчас очень в моде. https://64.media.tumblr.com/8dc8ad128cdaaaa739875f9fe77e1863/tumblr_ole0vjLyvV1racp8eo2_1280.png Цветан взглянул на Розочку в поисках помощи, которая изо всех сил старалась подавить хихиканье ладонью. — Вообще-то, ммм. Я случайно уперся локтем в наш журнальный столик, а Розочка, — Цветан указал на девушку, о которой шла речь, которая ничем не помогала и сейчас склонилась в беззвучном смехе, — устроила со своим скрапбукингом беспорядок и… — Хм. — Алмаз сунул руки в карманы узких джинсов с заинтригованным видом. — А Розочка часто оставляет вашу квартиру в беспорядке? Цветан кивнул. — Все время. — Эй! — Розочка вскочила, ее лицо исказилось детским недовольством. — Чтоб ты знал, я регулярно убираю за собой, когда заканчиваю… — Ты шутишь, что ли?! — воскликнул Цветан. — Я просыпаюсь где-то три утра из пяти, включаю свет, а все твои мягкие игрушки расставлены на кухонном столе. Я боялся, что они одержимы нахуй! Друзяшки-Закусяшки засмеялись. — У них была встреча, Цветан, — усмехнулась Розочка, скрестив руки. — Они обсуждали твои скучные завтраки и как их можно оживить. — Случайно не решение насыпать туеву хучу сахара в яичницу? Потому что я не устану повторять, Розочка. Это была плохая идея. — Что ты сделала? — Звуки захохотала, схватившись за бока. — Она всегда так делает, когда вы готовите завтрак? — Ага! И не только завтрак. Ужин у неё вообще кошмарный получается. Розочка изо всех сил старалась выглядеть раздраженной, но улыбнулась, когда Сатинка обняла ее за плечо и нежно сжала. — Роза, я тебя, конечно, люблю, но иногда беспокоюсь о твоих вкусовых рецепторах. — Итак, кто хочет выпить? — поинтересовался Алмаз, перекрывая буйный смех. — Я пойду принесу. А вы пока присаживайтесь. — Он указал на широкий пустой отсек. — У тебя есть еще какие-нибудь истории про Розочку, чтобы их развлечь, Цветан? Цветан ухмыльнулся, взглянув на взъерошенную соседку. — На целый роман хватит.***
Розочка не ожидала, что Цветан позволит ей так легко отойти от себя, но когда они сели за стол и Кроха вызвала его на матч по армрестлингу, его нервы значительно успокоились. Она похлопала его по плечу и спросила, ничего, если она поможет Алмазу с напитками. Он кивнул и его улыбка, полная жажды соревнования, ни разу не дрогнула, когда он снова повернулся к Крохе. Розочка вскочила на табурет рядом с Алмазом и погладила его платиновые волосы. — Ты меня не обманешь, Блестяшкин. Я знаю, что ты сделал. Алмаз приподнял бровь, протягивая ей стакан. — Пожалуйста. Я вроде бы ничего не сделал, но я очень люблю похвалы. Продолжай. — Ты попытался поднять настроение. Чтобы Цветану стало удобнее. И у тебя получилось. Он даже позволил мне оставить его одного. — Он просил тебя оставаться рядом с ним? — Ага. Он сказал, что не хочет, чтобы его заставляли разговаривать с вами, но я думаю, что он наконец… — Розочка, — терпеливо сказал Алмаз. — Я думаю, Цветан думал, что ему нужна ты, чтобы прийти сюда. — Не, — Розочка снисходительно покачала головой. — Он пришел только потому, что я от него не отставала. Он правда очень хотел извиниться перед вами, но он, наверное, думал, что может слишком легко разозлиться и… — Тревожное расстройство, — заявил Алмаз. — Я почти уверен, что у Цветана какая-то форма тревожного расстройства. https://64.media.tumblr.com/8a1dc3e06626112c982a2efe967e5bdc/tumblr_ole0vjLyvV1racp8eo3_1280.png Розочка вопросительно подняла голову. — Ты уверен? — Нет, не полностью. Я ж не доктор, чтобы такой диагноз ставить. Но похоже, что это так. Нервничает среди людей, нервничает в толпе. Я уловил это только сегодня вечером, поэтому хотел заверить его, что мы не изучаем его так, как он наверняка думает. Подначил его рассказать о чем-то, о чем ему есть что рассказать. В данном случае о тебе. Розочка задумчиво сделала глоток из стакана, следя за колебанием жидкости. — Я-я на самом деле не знаю никого с таким расстройством, но… Я думала, что проявляется оно намного хуже, чем то, что делает Цветан. Например, беспорядочная паника, выход на публику и… — Не думаю, что у него оно настолько серьезное. Разные люди выражают его по-разному. — Алмаз, поставив стакан, внезапно почесал предплечье. — М-Мне немного стыдно, если честно. Полагаю, он набросился на нас в вашей квартире, потому что у него случилась маленькая перегрузка. Мы его застали врасплох и…. Боже. Мы смеялись над ним, да? Тогда не удивительно. Но я все равно рад, что он извинился. По крайней мере, он знает, как брать на себя ответственность. — Ты типа книгу об этом прочитал, что ли? Алмаз покачал головой. — Я заметил, как Цветан теребит пальцами. Прямо как моя сестра, когда тревожится. — Малютка Скай? — спросила Розочка, небрежно склонившись над стойкой. Алмаз нежно улыбнулся этому имени. — Не такая уже и малютка. Ей только что исполнилось четырнадцать, и она будущая олимпийская пловчиха. По крайней мере, она мне так говорит, а я не собираюсь в ней сомневаться. — Хм… — хмыкнула Розочка. Услышав о своем друге в Тролль-Тауне, Розочка почувствовала тоску по дому. Она сглотнула, отгоняя меланхолические мысли. — Как думаешь, почему Цветан никогда нам не говорил? Насчет беспокойства? — Наверное, он сам не знает, — Алмаз пожал плечами. — Если я правильно помню, его единственный терапевтический опыт был после аварии с Цветуньей, и… продлился он недолго, не так ли? Розочка покачала головой. — Темпераментный. Так, они его, по-моему, описали. Отказывался сотрудничать. С ним было…. трудновато после Цветуньи. Как думаешь, теперь с ним все будет в порядке? Алмаз сделал большой глоток своего напитка и взглянул на Цветана, который в настоящее время разговаривал с Крохой и Купером, пока Сатинка тщательно осматривала его одежду. — Он в порядке. Самое страшное в сегодняшнем вечере — это первые впечатления. Но теперь он здесь и понимает, что в безопасности. Он будет в порядке. Просто…. на всякий случай присмотри за ним. Розочка усмехнулась и обняла Алмаза за плечи. — Ты мой любимый блестящий друг-мудрец. Алмаз улыбнулся, демонстрируя свои жемчужные зубы, и похлопал ее по руке. — Да, я потрясающий. Я знаю. И не смей думать иначе. Теперь. — Он взял несколько стаканов, расставленных поперек стойки. — Помоги-ка мне их вернуть. — Приве-е-ет, — раздалась знакомая протяжная речь. Ручеек обнял их за талии. Розочка заметила, что Алмазу было так же некомфортно, как и ей. Странно. В конце концов, эти двое были лучшими друзьями. — Итак, как поживают мои самые любимые люди в мире? Хорошо? Хорошо. Очень рад. — С опаской оглядываясь, Ручеек вонзился в тело Алмаза, словно защищаясь. Тут краем глаза Розочка заметила прядь зеленых волос и тут же закричала от восторга. — Хрящ! Тихоня! Привет, мы здесь! Ручеек что-то пробормотал себе под нос, очень похожее на «Твою мать».***
Цветан никогда не думал, что поладит с этими людьми. Конечно, в детстве они дружили, но дети не слишком разборчивы в характере. Они играют с кем угодно. Однако, когда они стали старше и Цветан стал мрачнее, Друзяшки-Закусяшки по понятным причинам не захотели с ним общаться. Тогда он не считал это большой потерей. Тогда он считал их раздражающими. Но сейчас? — Что думаешь о клонировании Бритни Спирс? — спросил он, пока Купер записывал заговоры, которые хотел загуглить, когда вернется домой. Купер поднял голову с широко раскрытыми глазами. — О, реально. Определенно реально. Сейчас он не был так уверен, что они ему не нравятся. Хотя Розочка далеко отошла от него, он не был так напуган, как предполагал. Она оставалась в пределах досягаемости. Она вытащила Тихоню на танцпол, и теперь они плясали под музыку из музыкального автомата. Розочка как раз уговаривала Тихоню сделать еще несколько движений. — Знаешь, мы могли бы сшить тебе новый гардероб или хотя сходить с тобой за покупками, — лениво прокомментировала Сатинка, ее ухоженные пальцы теребили его одежду, игнорируя возмущенный писк всякий раз, когда она толкала его в бок. — Какой твой любимый цвет? — Синий. Она ахнула. — О Боже. Идеально. Он тебе отлично подойдёт. Красивый темно-синий пиджак. Мы сделаем всё незаметно. Это же твоя фишка, ты у нас незаметный парень. Что думаешь, Синь? Сатинка повернулась к сестре, которая нехарактерно ссутулилась и выглядела раздраженной. Синелька поджала накрашенные помадой губы и резко пожала плечами. — Си-и-инь. Поговори со мной, — заныла Сатинка. Синелька немедленно взьерепенилась:. — То, что он нас немного посмешил, не означает, что он теперь может стать нашим другом. Он обозвал меня идиоткой. Я не идиотка. Не впутывайте меня в разговор. Последовала неловкая пауза. — Но Цветан же извинился, — неуверенно попробовал Здоровяк. — И теперь он вроде нормальный, — добавила Кроха. Звуки кивнула. — Да, он просто идиот, который психанул. — Спасибо, Звуки, — Цветан сказал невозмутимо. Звуки показала ему пальцы-пистолеты. — Да, мне очень жаль. Я не думаю, что ты идиотка, я просто… — он замолчал при виде ее взгляда. Синелька, фыркнув, поднялась и зашагала прочь. Затем плюхнулась на барный стул, чем потревожила разговор Алмаза, Ручейка и Хряща. Их троицу явно встревожил ее внезапный всплеск эмоций. — Она очень не любит, когда ее оскорбляют, — проинформировала его Сатинка. — Я понял, спасибо. Звуки, которая выглядела слегка расстроенной из-за того, что Синелька ушла, принялась теребить шнур своих наушников. — Она много кричала после того, как ты нас выгнал. Она такая, может затаить злобу. Цветан тихонько выдохнул и обхватил усталое лицо ладонью. Ясно, одному человеку он все еще не нравится. Он это исправит…. как-нибудь. Как только песня стихла и зазвучала новая, Звуки взволнованно заерзала и погрузилась в громкий и восторженный анализ ритма музыки. Остальные Друзяшки-Закусяшки мудро слиняли, как только она заговорила, в то время как Цветан, который знал только семилетнюю Звуки, остался сидеть. Говорят, если часто носить наушники, то начнётся ослабление слуха. Звуки, которая в настоящее время выкрикивала список своих любимых песен, возможно, только что доказала эту теорию. Цветан её слушал. Ему же сообщили, что он хороший слушатель. У него болели уши, но он пришел к выводу, что Звуки не так уж и плоха.***
Ночь продолжалась, и по мере того, как было выпито еще больше напитков, вся группа рассыпалась по танцполу, любезно возбуждаемая кивками Розочки. Хрящ и Здоровяк стали хорошими друзьями, как оказалось, из-за своих питомцев. У Хряща имелся крокодил по имени Варнава. Живёт он в зоопарке, но все равно принадлежит ему, — так настаивал Хрящ. Цветан же решил, что Хрящ просто дал имя первому попавшемуся животному в зоопарке и отказался уходить, пока смотрители не согласились. Купер поднял Кроху и крутил ее по полу, пока у той не закружилась голова, а Звуки и Алмаз смеялись над ними. Близнецы посадили Ручейка на барный стул и расспрашивали его, как он ухаживает за волосами. Ручеек явно не возражал, должно быть, устал от бессвязной болтовни Хряща. Между тем, Розочка и Тихоня… казалось, лишь набирали энергию по мере того, как их танец продолжался. Тихоня была неуклюжей танцовщицей, которая двигалась очень беспорядочно, но все же явно получала море удовольствия. Розочка хлопала в ладоши под каждое из наиболее «экспериментальных» танцевальных движений Тихони, иногда даже безуспешно пыталась их воспроизвести. Цветан сидел за барной стойкой, наблюдая за махинациями Друзяшек-Закусяшек и прихлебывая выпивку. Но пить слишком много он не станет, не хватало, чтоб было как в прошлый раз. Господи, прошлый раз. Время от времени он поглядывал на близнецов, особенно на Синельку. Та, похоже, остыла, но Цветан не сомневался, что один-единственный разговор с ним приведет ее в ярость. Если наблюдать за человеком достаточно долго, то начнёшь кое-что да замечать. Всякий раз, когда Сатинка начинала слишком много балаболить, Синелька бросала взгляд через комнату. Ее пальцы стучали по расшитой блестками юбке, и смотрела она с чувством безотлагательности. Проснулось его любопытство, и Цветан принялся ждать следующего взгляда. Он проследил за ее взглядом. Тот остановился на Звуки, которая оживленно болтала с Алмазом. О. Члены Друзяшек-Закусяшек часто вовлекали его в легкую беседу, когда подходили заказать выпивку, но как только Синелька подошла, она резко повернула голову в противоположном направлении. Цветан не мог не закатить глаза. Секунды тянулись в мучительной тишине, пока он не заговорил. — Can’t Stop the Feeling. Синелька обернулась и озадаченно уставилась на него. — Прошу прощения? — Can’t Stop the Feeling. Джастин Тимберлейк. Слыхала о таком? Та скептически кивнула. — Это одна из ее любимых песен. — Цветан порылся в кармане. — Чья? — Ты прекрасно знаешь, чья. — Он кивнул подбородком в сторону «нее». — Вон того мегафона рыжего. Синелька немедленно встала на свою защиту. — Послушай, я не знаю, как ты догадался, что я… — Прекрати, — невозмутимо ответил Цветан, считая мелочь, которую вытащил из штанов. — Она мне сказала, что она под эту песню танцует всегда. Неважно где. Неважно с кем, но она под неё будет танцевать. Так что если бы кто-нибудь, — он подвинул сдачу в сторону Синельки, — включил её на музыкальном автомате и тут же пригласил её на танец, она согласилась бы в мгновение ока. https://64.media.tumblr.com/2be19f00252d16ad29edee2b66fac89a/tumblr_inline_ole0ryFQbB1rskqfx_1280.png Глаза Синельки метались между Цветаном и деньгами, терзаясь между сомнением и соблазном. — Чего ты хочешь? — подозрительно спросила она. — Я хочу, чтобы ты в ближайшее время мне сообщила, что у тебя появилась девушка. Следующие пару секунд они таращились друг на друга. Наконец, Синелька вздохнула, и ее накрашенные губы чуть приподнялись. Она, с трудом скрывая радость, схватила сдачу и поспешила к танцполу, цокая туфлями на высоких каблуках. Словно опомнившись перед уходом, она повернулась к Цветану с благодарной улыбкой. — Мы скучали по тебе. Цветан ничего не ответил, лишь лениво отсалютовал. Синелька потыкала буквы, внесла деньги, нажала кнопку и стала ждать. Она явно пыталась выглядеть скромной принцессой, которую видела в себе, но ее слегка подрыгивающие колени говорили об обратном. Первая нота прозвучала на большой громкости, и, что неудивительно, Розочка немедленно потеряла голову. Цветан не был фанатом Джастина Тимберлейка. Большую часть своей жизни он относился к певцу нейтрально, но все изменила Розочка. В один безобидный четверг она отвела его в сторону, чтобы показать ему свой храм, плакаты и стопки компакт-дисков, а потом целый час рассказывала ему о певце всё, от рождения Джастина до его нынешней кино- и музкарьеры. Теперь этот человек занимал почётное место рядом с Ручейком в чёрном списке Цветана. Он был готов вызвать его на дуэль, этого клятого Джастина Тимберлейка. Синелька немедленно схватила Звуки за руку и потащила на танцпол с удивительной для такой миниатюрной девушки силищей. Звуки, конечно же, не возражала, ухмыльнулась и нетерпеливо поскакала за ней. Они кружились, раскачивались, подпрыгивали и подпевали, словно дети, задыхаясь от адреналинового смеха. Цветан воспользовался песней, чтобы потаращиться на Розочку, пока та слишком поглощена бодрой лирикой Джастина, чтобы это заметить. Она крутилась быстрыми кругами, взметая юбкой, и аккуратно тащила Тихоню за собой, пока та дико раскачивалась из стороны в сторону. Её глаза горели, а на губах играла ярчайшая из улыбок. Цветан жил с Розочкой. Он знал, что она способна на очаровательную хрень, но, Боже мой, это было очаровательно в смысле «врежь мне по лицу». И тут единственное способное нарушить эту чистоту направилось к двум девушкам с напускной обыденностью. Цветан внутренне застонал и соскользнул со стула на случай, если ему понадобится вмешаться. Ручеек что-то спросил, Цветан не расслышал из-за музыки. Розочка покачала головой с извиняющейся улыбкой и показала на Тихоню, которая уже перестала танцевать и настороженно наблюдала за ними. Ручеек упорствовал, его голова вытянулась вперед, пока он продолжал говорить. На этот раз Розочка покачала головой сильнее, бормоча объяснения. Цветан как раз собирался вмешаться в разговор, когда Тихоня подошла к Розочке. Она явно нервно ёрзала, но произнесла какую-то фразу с самым неприветливым выражением лица, которое он когда-либо видел. Она взяла Розочку за руку, не отрывая взгляда от Ручейка. Цветан почувствовал, что улыбается. Тихоня начинала ему нравиться всё больше. Ручеек кивнул с понимающим видом, но это не помешало ему обойти Тихоню и положить руку Розочке на спину. Та же явно сказала «нет», и быстро вырвалась из его рук. Ручеек не сдавался и продолжал что-то там вякать, несомненно, умасливающе, следуя впечатляющему, достойному сценарию, поскольку он продолжал находить способы прикоснуться к ней, несмотря на ее протесты. Наконец ему удалось положить руку ей на талию, и вот тогда она огрызнулась. — Да твою мать, прекрати! — чуть не завизжала Розочка и оттолкнула его руку с гневом, о наличии которого Цветан даже не подозревал. Ручеек, который выглядел так, будто его ударили, быстро заморгал, а потом его глаза тут же метнулись осмотреть повреждения. Друзяшки-Закусяшки перестали танцевать, все с тревогой смотрели на происходящее. Розочка прижала кончики пальцев к губам, широко раскрыв глаза, а ее колени нервно подпрыгивали. — П-прости. Я не хотела. Я не хотела кричать или злиться. Мне правда очень жаль. Я просто… я… Я просто… — Беспомощно барахтаясь, она вздрогнула при виде ебаного лица под названием «Обида», которое Ручеек использовал, чтобы ей стало стыдно. Цветан опрокинул стул, когда резко встал, но к тому времени, когда он бросился к ним, Розочка рванула с танцпола, а Тихоня мчалась за ней по пятам.***
— Да, да, да, да, да. — Розочка ходила по женскому туалету, нервно крутя пальцами растянутые пряди розовых волос, и пыталась распутать несвязные мысли. — Я не хотела этого делать, я не должна была этого делать, это было очень плохо. Это очень-очень плохо. Тихоня, которая никогда не разбиралась в чувствах людей, неуверенно маячила рядом с Розочкой, вытянув ладони наружу в попытке успокоить. — Но он плохо себя вёл. О-о-он пытался заставить тебя перестать танцевать, а ты пыталась сказать ему, что не хочешь, но… — Это не значит, что я могу орать на него и позорить перед всеми нашими друзьями! — воскликнула Розочка, резко подняв руки вверх. Тихоня взглянула на дверь ванной. Цветан войти не смог, но поручил Тихоне уладить заботы Розочки. Оглянувшись на гиперактивно расстроенную девушку, она тревожно заламывала руки. — Понимаешь, я… я очень мало знаю о Ручейке, но…. он меня как бы пугает. Неужели он настолько хороший? Розочка вздохнула. — Он. Он-он хороший, правда. Он мой друг. Вот уже много лет. Я не хочу говорить, что он плохой, потому что это не так, он просто не знает, что делает. Это вообще не его вина. Это я позволяю ему делать это, поэтому он понятия не имеет, нравится мне или нет. Я просто… Я просто хочу, чтобы все было хорошо. Я не хочу, чтобы мы ссорились или… я ненавижу ссориться. Я просто стараюсь быть хорошей. Хорошей девушкй, хорошим другом, хорошим человеком, я не знаю. — Она пораженно откинулась на раковину. — А ты, ммм… — пробормотала Тихоня, не зная, как поступить в этой ситуации. — Ты пробовала рассказывать ему о том, что тебе не нравится? Розочка покачала головой. — Так я расскажу. Однажды. Просто я не хочу серьезно разговаривать с Ручейком. Мне страшно. Он неправильно меня поймёт, загрустит, я его расстрою и… не смогу. Я не смогу. — Он… хоть когда-нибудь делает тебя счастливой? Розочка не отвечала и не разговаривала еще полминуты. — Цветан сказал, что мне стоит подумать с ним порвать. — А ты думаешь, что стоит? — Тихоня была воодушевлена их успехами. — Цветан… Я… я не знаю, как вообще объяснить Цветану, но… это будет нелегко. Это типа… — Розочка повертела запястьем, пытаясь придумать метафору. — Э-это типа дженга! Если я расстанусь с Ручейком, ему будет грустно. Я не хочу, чтобы Ручеек грустил. Если я расстанусь с Ручейком, Друзяшки-Закусяшки будут грустить. Я не хочу, чтобы Друзяшки-Закусяшки грустили. Если я расстанусь с Ручейком, вместе со всеми буду грустить и я, а я не хочу грустить. Я больше не могу грустить. — Н-но сейчас тебе грустно…. разве нет? — Тихоня попыталась успокаивающе погладить спину Розочки. — Я знаю! — Голос Розочки надломился. — Я так часто грустила с тех пор, как это началось, а не должна. Я счастливая, это моя фишка. Все знают меня такой, я знаю себя такой, и если я перестану быть счастливой, тогда… — Она замолчала, судорожно вздохнула, потерла кожу костяшками пальцев, пока ее щеки не покраснели. — Я так стараюсь быть счастливой. Но… но если я расстанусь с Ручейком, все просто рухнет и… — Она остановилась, прежде чем ее разум успел перейти к еще более удручающим последствиям, и, прижав руки к голове, она застонала от разочарования. — Я просто хочу, чтобы все были счастливыми. Тихоня плохо ладила с людьми, но она была достаточно пухленькой и мягкой, чтобы обнять ее с теплом и любовью. Розочка цеплялась за нее, как за спасательный трос.***
Вот уже много лет Ручеек гордился своей способностью сохранять равновесие в самых стрессовых ситуациях. Не то чтобы он всегда обладал этим талантом, но частая практика принесла ему пользу. Но всем иногда требуется помощь с успокоением. Выйдя из бара на холодный воздух, он сорвал пластик с пачки сигарет и порылся в кармане в поисках зажигалки. Как только он зажег пламя, вокруг его шеи обвилась пара рук, усыпанных стразами. — Красавчик, — усмехнулся сзади него Алмаз. — Прелестник, — ответил Ручеек сухо. Он был не в настроении. Алмаз неодобрительно прищелкнул языком и обошел Ручейка, чтобы получше разглядеть его лицо. — Я думал, ты пытаешься бросить. — Ключевое слово «пытаюсь», дружище. — Ты же сказал, что йога помогает. Ручеечек, ты мне что, врал? — Голос Алмаза был неприятно игривым. Ручеек подавил желание закатить глаза. — Йога идет нормально. Но я же не могу разложить коврик посреди бара, не так ли? Нужно что-то более удобное, чтоб не терять голову. — Интересно, что думает Розочка о поцелуях с пепельными губами. — Скорее всего, ничего. Это первая сигарета за несколько недель. Алмаз задумчиво хмыкнул, прислонившись к спине Ручейка. Некоторое время они стояли молча, разве что свет Алмаза подрагивал от дыма Ручейка. — Почему ты перестал со мной разговаривать? — внезапно спросил Алмаз. Ручеек приподнял бровь. — Я разговариваю с тобой каждый день. Очень редко бывают минуты, когда я с тобой не разговариваю. — Я не это имел в виду, Ручеек, — медленно сказал Алмаз. — Ты очень даже в курсе, что не был собой уже почти три года. Ты правда думаешь, что я этого не заметил? — Что ж, извините, что я занялся йогой. — И не это тоже! — рявкнул Алмаз. — Ты знаешь, о чем я. С тех пор, как ты рассказал мне о своей маме еще в старшей школе, ты просто… — Его руки зависли в воздухе, пока он искал подходящую фразу. Ручеек заметно напрягся. — Ты полностью закрылся. Как будто ты больше ни на что не реагируешь. Например, помнишь, когда мы были моложе, я подкрадывался к тебе сзади, и ты кричал? — Ты хочешь, чтобы я кричал? — спросил Ручеек сдержанным монотонном. «Поддашься — тебе пизда». — Немного, да. Тогда я хотя бы понял, что ты снова стал собой. Но… но ты как будто перестал чувствовать эмоции. Я знаю тебя, Ручеек, и я знаю, что твоя улыбка мертвая, а смех — пустой. Тебя заменил инопланетянин, что ли, что с тобой происходит? Ручеек вздохнул и затянулся с чуть большей энергией, чем необходимо. Слава Богу за сигареты. — Так вот оно что? Ты пришел оскорблять меня за то, что я стал более спокойным человеком? — Нет, — ответил Алмаз таким строгим тоном, что Ручейку стало немного не по себе. — Я пришел спросить, какого хрена ты делаешь с Розочкой? — Встречаюсь с ней, — ответил тот напряженным голосом. — Нет, я имею в виду, что тебе от нее нужно? Ручеек осуждающе пощелкал языком. — Так ты не думаешь, что я с ней только потому, что люблю? — Розочка тебя не интересует, Ручеек. Это и ежу понятно, и я не понимаю, почему этого никто не видит. Я-я действительно думал, что, может быть, Розочка… что она поможет тебе, может, вернет тебя к прежнему самому себе, но… — Выражение лица Алмаза стало жестким, его глаза вспыхнули. — Ты ее используешь. Ты втягиваешь ее в то, что там у тебя происходит. Ручеек, сначала я за тебя волновался, но теперь я… не знаю, заслуживаешь ли ты этого. Теперь я волнуюсь за Розочку. Ради Бога, что бы это ни было, хотя бы её не впутывай. Ручеек дышал ровно. — Я люблю Розочку и не использую ее… — Прекрати мне врать! — взорвался Алмаз. — Ты уже годами врешь. Неужели так трудно просто сказать правду… — Алмаз, — Ручеек прервал его, проведя пальцами по линии подбородка Алмаза, к великому отвращению последнего. — У тебя очень красивое лицо, и я считаю, что ты должен выставлять его напоказ. Но думать? Это тебе не к лицу. Должен сказать, ты мне нравился гораздо больше, когда когда тебя заботили только глиттер да блестки. Алмаз скрипнул зубами. — А ты мне нравился гораздо больше прежде чем начал вести себя как бесчувственный робот. Ручеек холодно улыбнулся, отвернулся и сделал еще одну затяжку. — Мне бы сказать, что ненавижу тебя. Ручеек сглотнул. «Поймёт, что задел, — ты труп». — Сказать бы? — Ручеек выдавил смех. — Почему тогда не говоришь? Алмаз вздохнул. — Я хочу. — Он взглянул вверх и осмотрел сигарету Ручейка, которая болталась у того на губе. Внезапно он бросился вперёд, вырвал её у него изо рта и придавил ногой. Ручеек потерял дар речи. — Ты сам сказал, что не хочешь быть похожим на нее. Ну угадай что, тупица? Зависимость — это первый шаг. — Вообще-то, — Ручеек поспешно восстановил самообладание, — если следовать ее истории, первый шаг — любовь. Алмаз невесело рассмеялся. — Что ж, тогда не о чем беспокоиться. По-моему, ты любовь вообще разучился чувствовать. Ручеек благоразумно сдержал возражение. — Ты мне ничего не скажешь? — Я бы сказал тебе подавиться бочкой блесток, да только слишком вежлив. Алмаз ничего не ответил, за него сказали глаза. Он не вернулся внутрь, а оторвался от Ручейка и быстро двинулся по улице с очевидным намерением плюхнуться головой в подушку. Ручеек смотрел, как он уходит, пока тот не скрылся из виду, но уж точно не из его разума. Вернувшись к реальности, Ручеек достал пачку сигарет, внезапно отчаянно желая найти другую. — Я-то думал, ты ненавидишь курить, — раздался позади недоверчивый голос. Ручеек резко обернулся, не подозревая, что конкретно так перенервничал. Брови Цветана приподнялись при виде его выражения лица. — Хули трясешься? Ручеек не ответил, пламя его зажигалки было гораздо важнее Цветана. Однако, как только второй подошел к нему, Ручейку пришлось его заметить. — Да, я ненавижу курить. Цветан подождал, пока Ручеек объяснит. Тот лишь потряс пачкой перед Цветаном, предлагая. Тот наморщил нос в качестве отказа. Ручеек ухмыльнулся. — Умный мальчик. Таким как ты наверняка легко пристраститься. — Харе. Ты знаешь, зачем я здесь. — Хм, не могу сказать, что знаю. Не хочешь мне сообщить? — Розочка, — прорычал Цветан. — Отвали. От. Розочки. — Боже мой, Цветан, — Ручеек прижал руку к груди в притворном недоумении. — Если бы Розочке что-то не нравилось, она бы мне сказала. Да, у нас были проблемы в отношениях, но я не думаю, что мы не сможем с ними справиться. — Завали ебало, — огрызнулся Цветан. — Ты делаешь ее несчастной. Она хочет бросить тебя, но не знает, как это сделать. Ты можешь хотя бы раз в жизни поступить как приличный гребаный человек и просто покончить со всем сам? Нижняя губа Ручейка дрогнула. — Ты просишь меня разбить сердце собственной девушке? Ушам не верю. Зачем ты это делаешь, Цветан? — Я ее друг, — просто заявил тот. — Я хочу, чтобы она была счастлива. — Да ну? Ты делаешь это потому, что ты ее друг? Цветан нахмурился от высокомерного тона Ручейка. — Цветан, полагаю, ты слышал о «Бергенском журнале»? — Ручеек вытащил из кармана смятый листок бумаги. Он поднял морщинистый лист и показал ряды текста, разбросанные под жирным заголовком «Уголок поэзии». — Потому что я думаю, что есть другая причина, по которой ты пытаешься разлучить счастливую пару. Цветан уставился на лист бумаги с нескрываемым ужасом, даже сделал резкий шаг назад, когда Ручеек всучил его ему. Ручеек рассмеялся. — Итак, я прав? Ф. Ц. Блю, мой друг. Я искренне восхищаюсь твоими стихами. Они мне всегда кого-то напоминали. Слава Богу, я разобрался, иначе бы с ума сошёл. https://lollytea.tumblr.com/image/157252050365 Цветан молчал, и Ручеек этим наслаждался. — Послушай, Цветан, — сказал он с сочувствием. — Ты мой старый друг, поэтому знаешь, что твоих секретов я раскрывать не хочу. Однако, — Ручеек подошёл поближе и поймал пальцами подбородок Цветана, — ты начинаешь сильно раздражать. Может быть, если бы ты держался подальше от Розочки, все было бы намного проще. Цветан открыл рот и схватил Ручейка за руку, которую тот поспешно выдернул. — Нет. — Ч-что? — Ручеек быстро подавил удивление в тоне. — Кхм. Цветан, ты меня, кажется, не понял. Я не люблю угрожать, но скажу прямо… держись подальше от Розочки, иначе я скажу ей правду. — Нет, — повторился Цветан. — Я нужен Розочке. Она сказала мне, что я ей нужен. Так что я останусь с ней. Говори, если нужно, но я никуда не уйду. Ручеек стоял ошеломленный. Похоже, Цветан с их последнего разговора успел отрастить хребет. Ну да ничего. Любой хребет можно сломать. Ручеек поломал голову, пытаясь найти способ заставить все сработать в его пользу. Наконец, до него дошло. — И как же, по-твоему, всё пройдёт, Цветан? Как отреагирует Розочка, если я скажу ей, что ты Ф. Ц. Блю? — Разозлится, наверное, — пробормотал тот. — Что не сказал ей. Удивится, когда поймет, что все они о ней. — Правда? — спросил Ручеек, вежливо приподняв брови. — Это не похоже на катастрофу. Я представляю себе совсем другую реакцию, но…. это всего лишь я. — Что? — Цветан говорил так, словно не хотел слышать от Ручейка и слова, но однажды Ручеек ему сообщит, что этот вопрос задавать не стоило. — Видишь ли, у нас с Розочкой были проблемы в отношениях. Ты же ей в эти тяжелые времена помогал? — Да. — И подталкивал ее порвать со мной, так? — Ну да, ты же мудак. — Но теперь представь себе лицо бедной милой Розочки, когда она обнаружит, что один из ее самых близких друзей все это время её жаловал. Вот просто подумай. — Ручеек неторопливо подошел к Цветану, аккуратно заложив руки за спину. — Все время, что ты проводил с ней. Она-то считала тебя настоящим другом. Но если бы я не знал, я бы сказал, что ты просто сексуально неудовлетворенный мальчик, который хотел переспать со своей соседкой. — Нет, — Цветан заземлена. — Я сделал это не поэтому, я… — Но, но, но, но, — сказал Ручеек певучим голосом, — ты понимаешь, как это можно неверно истолковать. Господи, Розочка будет раздавлена. Ты же знаешь женщин, им нравится думать, что их любят не за постель. И мысль о том, что ее близкий друг Цветан использует ее вот так… — Она не идиотка, она бы, блядь, не поверила, что я… — Правда, Цветан? Думаешь? — Ручеек прислонился к плечу Цветана. — Но что, если — просто дослушай — что, если кто-то, кто просто пытался предотвратить саботаж его собственных отношений, заставил ее поверить в это? Цветан впился в Ручейка взглядом, словно хотел ударить его. — Она бы тебе не поверила. — Ладно, отложим в сторону твои стишки. — Ручеек разорвал страницу журнала пополам. — Теперь, — глядя в лицо Цветану, прошептал он, — кто из нас на язык горазд? — Чего ты хочешь? — пробормотал Цветан, прежде чем повысить голос. — Какого хрена ты от меня хочешь? Ручеек усмехнулся. — Поскольку ты один из первых моих друзей, я хочу дать тебе, так сказать, презумпцию невиновности. Я не стану гнать тебя от Розочки. Но ты должен пообещать мне, что перестанешь пытаться разрушить наши отношения. — Стань лучше, — тихо сказал тот. — Пардон? — Стань лучше! — закричал Цветан, сразу же погрузившись в разгневанную тираду. — Я пообещаю, что перестану соваться как только станешь, блядь, нормально с ней обращаться. Перестань быть мудаком, перестань манипулировать ею, перестань заставлять ее чувствовать себя виноватой! А иначе хрена с два я перестану пытаться вас разлучить! Ручеек вдохнул, откровенно опешив. — По-моему, я обращаюсь с ней вполне… — Заткнись, Ручеек, — сказал Цветан резко, явно теряя контроль. — В прошлый понедельник она хотела домой. Она была в восторге. Но ты ей не разрешил, поэтому я прихожу домой и вижу, как она делает гребаный коллаж плачущей себя на нашем кофейном столике. Не смей говорить, что после всего того дерьма, которое ты натворил, ты не повлиял на неё негативно. После продолжительного периода напряженного молчания Ручеек заговорил. — Хорошо, я постараюсь быть лучшим парнем. Цветан сердито посмотрел на него. — Я тебе не верю. Ручеек пожал плечами. — А что тебе остается? Я стану лучше, Цветан. Перво-наперво помогу ей собраться в Тролль-Таун. Цветан приподнял бровь. — Ты ее отпускаешь? — Я тоже меняю планы. Я поеду с ней. — Ручеек кивнул и улыбнулся. Цветан недовольно фыркнул. — Тогда и я, блядь, тоже. Ручеек усмехнулся. — Цветан, я… ты прости, конечно, но тебе же некого навещать в Тролль-Тауне. Если только ты не собираешься навещать своих старых приемных родителей. Помнишь их? Людей, с которыми ты обращался как с грязью? Не думаю, что они хотят тебя видеть. Цветан молча закипел, прежде чем сглотнуть и попытаться успокоиться. — Тогда я схожу к бабушке. Переночую в машине, не знаю. Но я не оставлю ее с тобой наедине. Ручеек усмехнулся. — Если настаиваешь. Мне нужно проверить маму, значит, кому-то нужно будет развлекать Розочку, пока меня нет рядом. Если мы оба сдержим свои обещания, все еще может пройти гладко. Цветан не ответил, а вместо этого оглядел Ручейка с головы до ног, прежде чем отвернуться. — Еще кое-что! — крикнул Ручеек. Цветан оглянулся через плечо, когда Ручеек развел руки. — Хочешь синхронизировать сердца? Цветан с отвращением сморщил нос. — Это абсолютно нормально, если я тебя немного пугаю, Цветан. Я понимаю. — Ручеек ждал, вызывающе приподняв бровь, и на его губах играла ухмылка. Несомненно, с кипящей кровью, Цветан подошел к Ручейку и сдался в объятиях. Ручеек усмехнулся, упиваясь унижением Цветана, когда обнял своего старого друга. Это произошло быстро и в одно быстрое движение. Колено Цветана подскочило и врезалось Ручейку в пах. Тот от неожиданности ругнулся и рухнул вперед, пытаясь облегчить боль сквозь резкие вздохи. — Ненавижу тебя, — просто сказал Цветан, повернулся на каблуках и ушёл. Ручеек, скрипя зубами, выдавил напряженный смех. — Может, лучше «мне бы сказать»? — выдавил он, не обращаясь ни к кому конкретно. Так он там и остался, одинокий засранец среди ночи, скрючившийся от боли над забытыми сигаретами.