***
Тролль-Таун был, по мнению большинства, местом приятным. Симпатичные маленькие домики и заведения, раскрашенные всеми возможными цветами, цветущие цветы, пышные деревья и светящиеся вечным оптимизмом лица молодых и старых, что можно было бы описать только как «Радость Тролль-Тауна». Это никогда не был город Цветана, а Цветан… просто не был человеком Тролль-Тауна. К нему всегда были вежливы и добры. Местные ни в коем случае не стали бы подвергать остракизму сироту. Нет, он сделал это с собой сам. В позднем детстве и ранней юности у Цветана развился довольно вспыльчивый характер. А подростком он был вообще кошмар. Неудивительно, что местные жители (в том числе и его приемные родители) ходили на цыпочках вокруг страшного ребенка, завоевавшего репутацию кайфоломщика. Когда он стал достаточно взрослым, и их родительские инстинкты угасли, его стали вообще избегать. Не то чтобы он мог их винить. Пока они приближались к дому, Розочка болтала о том, как снова увидит отца, и Цветан время от времени утведительно угукал, чтобы изобразить внимание. Прижавшись головой к окну, он беспокойно почесал руку. Он жил в Тролль-Тауне с самого рождения, но почему-то пребывание здесь после стольких лет казалось ему вторжением. Дом Розочки был необычным, но просторным. С клумб улыбались разноцветные цветы всех видов, по двору разбросаны нарисованные вручную лужаечные украшения, а старинные качели лежали в щепках, но отнюдь не нетронутыми. Цветан сомневался, что Пеппи позволит им пропасть даром, поэтому предположил, что дети Тролль-Тауна качаются на них и сейчас. А сам дом? Жемчужный фон, усеянный завихрениями различных фресок. Солнце, Луна, звезды, млечный путь, растения, деревья, цветы, животные, дети и сказки. Миллион вещей происходило одновременно, и Цветану хотелось впитать в себя каждую мелочь, которая явно была прорисована с душой. У него сохранились смутные воспоминания о доме Розочки с цветными брызгами, но только сейчас он понял, сколько труда, должно быть, потребовалось, чтобы всё это создать. Вот только кто это нарисовал? — О Боже, он там! Он здесь! Он ждет нас! — внезапно взвизгнула Розочка, когда они выкатились на подъездную дорожку. С трудом отстегнув ремень безопасности и распахнув дверь, она выскочила из машины почти с такой же грацией, какую можно ожидать от Розочки. Мэр Пеппи спустился по ступенькам крыльца, опираясь на трость, но с нетерпеливой улыбкой и бойкостью ребенка нырнул в объятия дочери, когда та бросилась на него. Возбужденные крики, сопровождаемые низкими гортанными восклицаниями, были приглушены оконным стеклом, но Цветану не нужно было быть гением, чтобы понять, что сейчас не время вмешиваться. Пытаясь издавать как можно меньше шума, он открыл дверь и высунул ноги. Слова крошечной семьи стали теперь слышны. — …А Алмаз был звездой шоу и выступил просто потрясающе, и после этого мы так много тусовались, и, по-моему, Звуки и Синелька встречаются? Не знаю, и ещё у меня появилась новая подруга Тихоня, и она самый добрый… — Розочка, — прервал её Пеппи сквозь улыбку. — Ты же мне ещё всё в имейлах рассказала. Не то чтобы мне не хотелось услышать всё снова, но… как ты добралась? Ты устала? — Он потянулся, чтобы взять ее за плечи. — Есть хочешь? Я могу что-нибудь сварганить, просто нужно… — Это неважно, — перебила его Розочка. Они будто боролись за шанс запустить мотор рта. Цветан задался вопросом, как они вообще разговаривают. — Как колено? Лучше? Хуже? Пеппи сморщил нос и цокнул тростью по траве. — Как всегда, я ведь старею, — вздохнул он. — Но тратить время на беспокойство насчёт старения, — не лучший способ провести старческие годы. Его взгляд блуждал по машине, и глаза Цветана расширились от испуга, когда мэр заметил его. — Неужто… неужто это маленький Ф…? — Цветан, Цветан, Цветан, да, это он! — поспешно воскликнула Розочка. — Он до сих пор Цветан, папа. Просто… просто имей в виду. — О-о, да, конечно, конечно. — Мэр Пеппи приветственно махнул рукой и поманил юношу к себе. Цветан послушно встал, пересек газон и подошёл к Розочке. Словно по сигналу, он выпалил: — Эм. Простите. Пеппи поднял бровь. — Чт… за что ты извиняешься, мальчик? Я не возражаю, что люди по моему газону ходят, я и сам постоянно так делаю… — Нет. Эм. Простите, что… я был… не очень хорошим ребёнком. Я в последнее время перед многими людьми извиниться пытаюсь и… Вы, наверное, заслуживаете извинений больше всех. Пеппи был рядом с Цветаном в самые тяжелые моменты жизни. Он терпеливо ждал, освещенный стерилизованным светом больничной приемной. Он возвышался над Цветаном, кажучись 10 футов ростом, одетый в чёрное, как и все остальные. Именно он однажды отвез Цветана к психологу. Именно он познакомил Цветана со его первыми новыми «родителями». Это он остался с Цветаном, когда у тех же родителей «не срослось», как они выразились. Это он так старался найти другую пару. Это он заплатил за старую квартиру Цветана. Это он постоянно проверял Цветана, даже когда тому хотелось, чтобы его оставили в покое. Цветан не раз кричал на него. Для раздражительного и, откровенно говоря, претенциозного подростка он был надоедливым, тупым стариком, который жил, чтобы приставать к нему. Тут большая рука хлопнула его по спине. Мэр Пеппи, не позволив своей старческой улыбке исчезнуть, кивнул. — Думаю, я смогу тебя простить, мальчик. Теперь скажи мне вот что — ты голодный? Не хочу, чтобы в моем доме были голодающие дети.***
— Пушистик! — воскликнула Розочка, метнувшись через гостиную и бросившись на диван. Старого седеющего шпица сразу же почесали за ушком и погладили. — Папа, ты же вроде не хотел, чтобы он жил в доме. — Она принялась ворковать, посадив его к себе на колени. — Не хотел. — Пеппи уверенно направился к дивану. — Он слишком характерный и постоянно тявкал. Я люблю этого пса, но я бы с ним не справился. Но-о-о… — Он опустился рядом с дочерью. — Он стареет. Прямо как я. И он скучает по вам, дети. Прямо как я. Сейчас он успокоился, и я заметил, что у нас много общего. — Он ласково погладил лохматую шерсть собаки. Пушистик был уставшим и растерянным, но тем не менее довольным. Друзяшки-Закусяшки подобрали Пушистика, когда им было десять. Цветану никогда не нравился этот бесячий пушистый комок. Но, прислонившись к дивану и глядя на старое сонное животное с угасающим зрением, он молча протянул руку и почесал его за ушами. Розочка была в восторге. — Итак… — Пеппи перевел взгляд на двух молодых людей, прежде чем не очень тихо прошептать Розочке на ухо: — Я думал, твой парень — другой. Эм… тот, э-э… который Речка! — Ручеек, — поправила его Розочка. — Н-но да, да. Он. Он просто… — Словно бессознательно, она взглянула на свой телефон. — Он, ну, он придет. Скоро будет здесь. Пеппи, ненадолго нахмурив брови, мгновенно сменил тему разговора. — Хорошо. Детишки, я вас уже битый час спрашиваю, голодные ли вы, а вы продолжаете уклоняться от вопросов. Ну-ка живо руки в ноги — мы будем печь печенье!***
Цветан мало что знал о приготовлении печенья, но знал точно, что такой беспорядок не неизбежен. Однако, если вы не устроили беспорядок, то можно ли утверждать, что Розочка имеет к нему какое-то отношение? Девушка была забрызгана тестом, ее пальцы были все в масле, а лицо — в пятнах от муки и сахара. Пеппи от неё не отставал, и после достаточного количества остроумных комментариев, Розочка извазякала и Цветана. Кухня была почти что разрушена, но, как ни странно, крошечная семья не выглядела обеспокоенной. — Вы… часто печете? — Ага! — чирикнули те в унисон. — И… у вас так каждый раз? — Ага! Цветан перестал задавать вопросы. Он понятия не имел, как эти двое взрослых умудрялись устраивать такой хаос во время выпечки ещё с тех пор, как Розочка носила подгузники, но с этой парочкой он не был так шокирован, как должен был бы быть. — Цветан, мальчик мой, — сказал Пеппи, роняя комья теста на фольгу. — Можешь, пожалуйста, принести розовый стеллаж с цветочками из столовой? Мы красивенько установим печенье, я сделаю снимок и-и выложу его в социализационных сетях! — Он разулыбался, и Розочка хихикнула. — Я наберу столько лайкеров! — Ты наберёшь хуеву тучу лайкеров! Пеппи и Цветан резко ахнули. Розочка надулась. — Ой, да отстаньте вы от меня уже! Цветан, все еще ухмыляясь, вышел в старомодную и пропахшую затхлостью столовую. Стеллаж стоял в старом деревянном шкафу с многочисленными декоративными тарелками, орнаментами в виде животных и фотографиями в рамках. Задержавшись над стеклом, он украдкой взглянул. Розочка, на большинстве изображений была Розочка. Выпускница Розочка, Розочка на выпускном, Розочка на шоу талантов, Розочка до окрашенных волос, Розочка в средней школе, маленькая Розочка, совсем малышка Розочка. Цветан не осознавал, что прогуливался вдоль ее обратного процесса взросления, пока ему в лицо не уставился пухлый улыбающийся младенец. Полка под временной шкалой Розочки была гораздо менее цветастой, но Цветана все равно потянуло посмотреть. Групповые фото, дни рождения, семейные торжества, свадьбы. Вон сияет молодой Пеппи, одетый в смокинг, а рядом застыла его новоиспеченная жена в лучах вспышки, но в ней была какая-то жизнь, и Цветан почти что видел, как она подпрыгивает под своим длинным белоснежным платьем. Следующее изображение не просто привлекло его внимание, а зацепило за сердце и крепко сжало его. Весь детсадовский класс, забытые лица, знакомые лица. Его более молодое «я» сидело рядом с Розочкой, сцепившись с ней за руки, чтобы она не волновалась, а ее болтающиеся ноги были сцеплены в осторожности. И там была она. Выглядела смущенной и усталой, но Цветан её понимал. С детишками тяжело, уж воспитателю детского сада не знать ли. Но она была счастлива. И нетронута. И в безопасности. — Ну ты нашёл стеллаж, Цветан? — Он обернулся и увидел, что Розочка с любопытством заглядывает за дверной косяк, а ее отец стоит позади нее с большой миской для смешивания. — Эй, на что это ты там… АЙ! — Она испуганно пискнула, когда оставшиеся куски теста шлепнулись ей на голову, а рот в шоке открылся. — Папочка! У меня теперь все волосы в тесте! Пеппи от души рассмеялся, все ещё держа миску над ее головой. — Упси-дупси. Розочка, дорогая, ты же знаешь, я уже старый и глупый. Порой сам не знаю, что творю. Она злобно воззрилась на него, пытаясь при этом скрыть веселую ухмылку. Наконец она застонала, опустив плечи. — Ла-а-адно. Я все равно уже пованиваю. Пойду приму душ. Не скучайте. Цветан почувствовал мгновенную панику, когда Розочка удалилась, и как только звук ее шагов по лестнице стих, она совсем исчезла. Он засунул руки в карманы, не желая нарушать неловкое молчание. Но Пеппи, к его удивлению, вздохнул с облегчением и подошёл к Цветану. — Вот. Теперь мы можем поболтать. Цветан вытаращился на старика. Легкое напряжение, которое он испытывал, испарилось и сменилось недоверием. — Вы вывалили тесто на голову дочери только для того, чтобы поговорить со мной? — Ты когда-нибудь слышал про Ice Bucket Challenge, мальчик мой? Цветан кивнул. — Он был популярен, пока вы учились в старшей школе. — Глаза Пеппи остекленели от неприятных воспоминаний. — Я понятия не имел, что он существует… пока не принял участие. Против воли. В 3 часа ночи. — Он покачал головой, подавляя дрожь. — Она милая девочка, но… Я годами пытался ей как следует отомстить. Я уже даже не думаю, что тесто годится. Во всяком случае сейчас. — Он указал на старое групповое фото, особенно на лицо Цветуньи. — Ты на это смотрел? Пальцы Цветана сжались в карманах. — Ага. Эм. Я-я просто давно не смотрел на ее фотографию, так что… — Он замолчал, отказываясь от любых попыток сформулировать, каково ему снова видеть ее улыбку. Пеппи понимающе кивнул, слегка приоткрыл витрину и выдвинул рамку на свет. — Розена или… э-э, напомни, как вы ее называли? — Цветунья. Пеппи засмеялся. — Точно-точно. Цветунья. Странная женщина. Людей не особо жаловала, но… — С-стоп, что? Пеппи повернулся и пробежался глазами по ошеломленному лицу Цветана. Через несколько мгновений он смягчился. — Тебе никто ничего не рассказывал о Розене после ее смерти, да? «Я знал ее. Что ещё мне нужно рассказывать?» Сдвинув брови в замешательстве, Цветан покачал головой. — Что ты помнишь о своей бабушке, Цветан? — Э-э… — Да миллион вещей. — Она была доброй. И-и забавной. Она много готовила. Она читала сказки. И все время обнимала меня. Эм. Она была… она была счастлива? «Блять, не знаю. Мне было восемь». Пеппи, похоже, этот ответ удовлетворил. — Да, вполне логично, что ты помнишь ее такой. Ты же ее внук, в конце концов, и она любила тебя больше всего на свете. Но Розена… ой, прости, Цветунья никогда не была с нами так открыта, как с тобой. Она была тихой женщиной, замкнутой в себе, большую часть времени немного затворницей, так что… — Нет, не была! — сорвался Цветан. Все уважение к Пеппи лопнуло, как воздушный шар. — Бабуля была доброй, она о людях заботилась, она… — Конечно была, конечно заботилась, Цветан! Полегче! — Пеппи поднял руки, чтобы успокоить его. — Я же не говорил, что Цветунья не замечательная женщина. Ей-богу, она была одной из самых нежных дам, которых я знал. Работала немного с моей женой, когда та захотела открыть собственную благотворительную организацию. Я просто говорю, что…. она могла по-настоящему открыться только людям, которых любила. Не то чтобы я хорошо её знал, но… Я видел ее с ее классом, я видел ее с тобой, и вот тогда она просто загоралась. Там ей было комфортнее всего. Никто из нас, взрослых, не знал ее так, как вы, дети. Цветан моргнул. Затем взглянул на Пеппи. Потом снова моргнул. Мысленный образ, который обрисовал ему Пеппи, не сходился с воспоминаниями о его бабушке. Она была веселой, она была яркой. Тут было… тут было много чего переварить. — Моя бабуля, — сказал он медленно. — Она не была… как Розочка? — Розочка? — Взгляд мэра Пеппи устремился к крыше. — О нет, нет. Боже, нет. Розена не была как Розочка. На самом деле, я рассказываю тебе это только потому, что хотел сказать, что она была очень похожа на тебя. — Меня? — Цветан только сейчас понял, насколько слаб его голос. — Бабуля была похожа на меня? Я… но я же мудак. Не может быть, чтобы она была как я. Пеппи терпеливо улыбнулся. — Цветан, ты вовсе не мудак. — Но когда я был ребенком… — Хорошо, согласен. Но в том-то и дело. Ты был ребенком. Цветан уставился на него. Пеппи уточнил: — Ко времени аварии с Розеной ты все больше и больше врастал в себя, становился все более замкнутым. После этого тебе уделяли много внимания, и… я же видел. По твоему маленькому лицу видел. Ты был сбит с толку, напуган, расстроен, ошеломлен, ах… — Плечи Пеппи поникли и он скривился. — На это было тяжело смотреть. — Это не давало мне права набрасываться на людей, — пробормотал Цветан, вспоминая о злых вещах, которые он сказал. Теперь они ранили с удвоенной силой. — Нет, нет, ты прав. Не давало. Я не говорю, что то, что ты наговорил, правильно, но… тебя можно было понять. Твои первые приёмные родители… — Я им был не нужен, — горько отрезал Цветан. Пеппи вздохнул. — Ну, теперь ты уже взрослый, так что, полагаю, я могу сказать как есть. Да. Ты им был не нужен. Они хотели пособие на ребенка. Но ты был умным мальчиком. У тебя были инстинкты. Ты прекрасно знал, что они не любят тебя так сильно, как притворяются. Ясное дело, ты затаил обиду. — Э… спасибо за… квартиру. За то, что разрешили мне там жить. Я знаю, что вам много кто своё «фе» высказал, но… — Тебе было шестнадцать. — Пеппи пожал плечами, аккуратно засунув руки в карманы брюк.— И ты был зрелым для своего возраста. Должен признаться, мне не нравилась мысль о том, что подросток живет один, но… тебе нужно было побыть одному. Я пытался проверять тебя каждый день, просто чтобы убедиться, что ты в безопасности, но… — Ага. Я… я вёл себя по-мудацки. Вы пытались за мной присматривать, а я был мудаком. Простите. Пеппи лишь усмехнулся. — Пубертат, — сказал он просто. — Травма, замешательство, истощение, обида, а потом ещё и половое созревание, и все стало только хуже. На тебя сразу навалилось много вещей, но ты был ребенком. Даже будучи подростком. Иногда я по твоим глазам видел. Ты был просто мальчиком, который хотел снова обнять свою бабушку, и даже после всех твоих нападок я не смог заставить себя в тебе разочароваться, как многие другие. Цветан не сводил глаз с ковра. Он не мог говорить, он отчаянно хотел, но боялся того, что может выйти наружу. — Спасибо, — наконец-то выдавил он. Его горло сильно сжалось. — Ты очень похож на Цветунью, Цветан. Даже если не многие люди это замечают. Ты тихий, сдержанный, но добрый. Я это знаю. И ещё кое-кто, она уже довольно давно рассказывает, как сильно ты вырос. Она гордится. И я горжусь. — Так, я не знаю, что происходит, но мы говорим Цветану, что гордимся им? Они обернулись и увидели Розочку, стоящую в дверном проеме с мокрыми волосами. Она показала Цветану пальцы-пистолеты. — Не знаю, что ты сделал, но я тобой горжусь, дружище! И кстати, папа. Помнишь, как ты говорил, что соскучился по пятнам от волосяной краски в душе? У меня для тебя хорошие новости! Пеппи вздохнул. — Нет, Розочка. Я помню, как сказал, что единственное, по чём я не соскучился, так это по пятнам от волосяной краски в душе. — А-а-а… — Розочка медленно кивнула. — Да, это чуть более логично. Ладно, окей, дубль два. — Она провела ладонью по лицу, чтобы поменять выражение лица, отошла и снова выскочила из дверного проема. — Э-э-эй, папа. Помнишь, как ты говорил, что не соскучился по пятнам от волосяной краски в душе? У меня для тебя не очень хорошие новости! https://64.media.tumblr.com/3b60ebcb9957f0c17764353035df2e75/tumblr_om299gjOjJ1racp8eo1_1280.png — Розочка. — Да, отче? — Мне нужно, чтобы ты кое-куда сводила Цветана.***
— А что, если Ручеек придёт, пока нас не будет? — спросил Цветан, тщательно избегая зрительного контакта с изучающей его флористкой. Он не знал, узнала ли она его или он просто был похож на воришку. Короче, нервировала она его. Розочка, склонившаяся над витриной с цветами, взмахнула рукой. — А, не волнуйся. Мы же ненадолго. Да даже если и придёт, то сможет устроить один на один с папой. Та-а-акс. — Она осмотрела цветы и нежно погладила лепестки букета роз. — Помнишь, у неё такие в саду росли? Что думаешь? — Эм. «Мне больно на них смотреть, но да. Она их очень любила, я их хочу». — Сойдёт, — коротко ответил Цветан, кивнув. — Сколько? — Это неважно, — пропела Розочка и, взяв букет, принялась баюкать его, словно младенца. — Вообще-то важно. Потому что денег у меня в обрез. Я не могу брать и покупать, что захочу, Розочка. Розочка проскочила мимо Цветана и положила цветы на прилавок. Затем она повернулась к нему, положив руку на бедро. — А я могу. Цветан бросился к стойке. — Розочка, нет. — Розочка, да. Розочка хочет для Цветуньи лучшего. — Она уже начала рыться в кошельке. — Ты хочешь сказать Розочке, что Розочка не может делать все, что Розочке заблагорассудится? Цветан, на мгновение отвлеченный ее странной формулировкой, заглох в мыслях. — Ты… э, почему ты, Розочка… эм? Розочка швырнула купюры на стойку. Кассовый аппарат звякнул. — Поздно. — Твоё ж налево.***
Кладбище Тролль-Тауна было скрытым маленьким местом, которое пряталось внутри лесной поляны. Там было тихо, будто даже ветерок затих, чтобы не побеспокоить мертвых. — Где она? — тихо спросила Розочка. Ее бодрость не погасла, но заметно потускнела от атмосферы. Они шли по покрытой гравием тропе и по ухабистым участкам травы. Цветан не мог сосчитать, сколько раз ходил по этому пути, хотя прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз тут был. Они подошли к могиле, и Цветан, почувствовав укол вины при виде увядших растений в горшках, наклонился и разложил ей цветы. Затем поднялся, Розочка встала рядом с ним, и в течение долгих минут они молчали. Она нарушила молчание, потому что, действительно, почему бы и нет? — Мне жаль. Я была ребенком, так что не знала, как тогда сказать, но да… мне жаль, что ты её потерял. Его вздох вышел более дрожащим, чем ему хотелось. — Тебе не о чем жалеть. Она же не из-за тебя погибла. — Ну, да, но… — Он чувствовал, как ее озадаченный взгляд изучает его лицо. — Тут нет ничьей вины, Цветан. Просто так случилось. Цветан фыркнул. — Цветан… — Да неважно уже, — сказал он резко. — Что случилось, то случилось. — Цветан, ты же не думаешь… — Розочка, что бы ты ни собиралась сказать, тот чертов психотерапевт все сказал ещё много лет назад. — Юноша повысил голос до насмешливого сопрано. — Ты не виноват, Цветан. Никто не виноват, Цветан. Это был несчастный случай! — Это и был несчастный случай! — воскликнула Розочка, дергая его за рукав, словно пыталась спустить на землю. Он выдернул руку. — Нет. Ты не знаешь, что случилось в той гребаной машине, Розочка. Она просто пыталась сосредоточиться на дороге, а я надоедал, пел какую-то дурацкую песенку, и она обернулась, чтобы посмотреть и… — Он резко умолк, даже не осмеливаясь продолжать. Все уже знали, чем всё закончилось. Его дико жестикулирующие руки обмякли. Прикусив нижнюю губу, Розочка взяла Цветана за руки и крепко сжала их. — Ты был ребенком, ты не знал… — Она не единственная, кого я убил, — пробормотал он. — Что? — Розочка несколько раз моргнула. — Цветан, ты никого не убивал… — Цветаны, — сказал он просто. — Мы семья талисманов неудачи, по крайней мере, так говорила бабуля. Папа пропал до моего рождения. Дело, кажется, уже закрыли, но я знаю, что он точно не вернется. Родители мамы не одобряли, за кого она вышла замуж. Сказали, что неудача коснется и ее. Так и случилось. — Что с ней случилось? — Я. Она жопу рвала на работе, чтобы со мной все было в порядке. Но носиться с неблагодарным ребенком и пытаться справиться с пропавшим мужем, да ещё и родители постоянно ворчат, что ты сделала плохой выбор? Э-это ее сломало. Совсем. Ее забрали, она… она не здесь похоронена. Цветан поднял взгляд, чтобы прочитать выражение ее лица. Розочка почти боялась спросить. — Откуда… откуда ты все это знаешь? Кто тебе рассказал? — Бабушка пыталась объяснить, когда я был маленьким. Она много чего приукрашивала, но не хотела, чтобы я рос, не зная о семье. Только когда я стал старше, я начал понимать, что все это значит. Она говорила, что мне повезло. — Повезло? — Розочка подняла бровь. Цветан кивнул, чувствуя едва заметный след улыбки, когда на поверхность всплыли гораздо более чистые воспоминания. — Она никогда не называла меня по имени, всегда называла меня Счастливчиком. Потому что, по ее словам, я им и был. Когда я родился, пуповина, о-она… — Он постучал себя по горлу. Розочка понимающе кивнула. — Но…. Я выжил, и бабушка считала, что любой другой Цветан погиб бы, но какой-то там Бог, видимо, решил сжалиться. Она называла меня Счастливчиком Цветаном. Розочка хихикнула. — Ну а что, может, так оно и есть. — Сомневаюсь. Я причинил много дерьма. — Вовсе нет. — Розочка, — начал он раздраженно, но тут она обняла его и крепко сжала. — На обнимашки сигнала не было, — сказал он с подчеркнутым весельем. — А это утешительная добавка, — услышал он ее голос, приглушенный у плеча. Через мгновение ее голова поднялась и застыла в натянутой улыбке, когда она сказала просто и ясно: — Я правда, совсем не знаю, что тебе сказать. Я могу миллион раз повторить, что в том, что случилось с Цветуньей и твоей мамой, ты не виноват, но… но я знаю, что ты мне не поверишь. Цветан вздохнул и пожал плечами. — Не волнуйся. Я уже давно с этим живу. Привык. Розочка отпрянула, выпутывшись из его рук, ее плечи поникли. — Я не забуду. Однажды я сделаю так, чтобы тебе стало лучше. Цветан уставился на нее, чувствуя странную смесь вины и восхищения. Он её расстроил, высосал из неё жизнь рассказами о своем далеко не желаемом прошлом опыте, но она всё равно держалась солдатом, все еще давала обещания сделать его счастливее. Зная Розочку, она будет делать это до последнего вздоха. https://64.media.tumblr.com/3a574f8f6502e57c9a577ee5cfe14386/tumblr_oltcxvI2w41qbc2y2o1_1280.png — Розочка. — Хм? — Задержав взгляд на розах, она посмотрела на него. — Давай повидаемся еще кое с кем. — В смысле? — Я же не единственный, кто кого-то потерял. Где твоя мама? Застигнутая врасплох вопросом, глаза Розочки расширились от осознания, прежде чем она улыбнулась, взяла его за руку и потянула прочь. — Думаю, тебе пора с ней познакомиться. Мать Розочки оказалась довольно далеко от Цветуньи, и как только они её завидели, Цветан снова ощутил укол вины, сравнивая две могилы. Фотография в рамке изображала женщину в инвалидном кресле. Она была молода, красива, и с букетом роз, истекающих кровью на белых коленях платья. И ещё она улыбалась в камеру одной из самых знакомых улыбок, которые Цветан когда-либо видел. Рядом с изображением лежал набор использованных высохших кистей и несколько роз. — Это её любимые цветы. Я не знала, что мы к ней пойдём. А то я бы купила ещё. Цветан взглянул на нее и, заметив, как угас свет в ее глазах, положил руки ей на плечи. — Что ж, — сказал он с предвкушающей улыбкой и мягко толкнул ее вперед. — Я привёл ей Розочку. Ей потребовалось время, чтобы понять, но как только до неё дошло, она рассмеялась смехом, который, возможно, был несколько громким для кладбища. Цветан усмехнулся, почувствовав, как ее плечи трясутся под его ладонями. — Качественный юмор без сарказма. Горжусь тобой. — Не привыкай. Розочка хихикнула в последний раз и опустилась на колени перед могилой. — Она очень похожа на тебя, — небрежно прокомментировал юноша. Она кивнула. — Папа говорит, что она во многом была похожа на меня. Мы обе творческие личности. Я так и не научилась рисовать так же идеально, как она, но зато мне достался скрапбукинг. О! И написание песен. Мы обе писали много песен. — Пауза. — Я очень, очень её люблю, — тихо закончила Розочка. — Ты… ты её вообще помнишь? Она покачала головой. — Даже узнать не успела. Не после меня. Цветан внезапно уловил несколько тревожных сигналов, которые для Розочки казались слишком Цветановскими. — Эй, эй. Ты же не думаешь…? — Нет, Цветан, — просто сказала Розочка с малюсенькой улыбкой. — Я знаю, что это не моя вина. Сколько я себя помню, папа твердил мне, что это не моя вина. — Она усмехнулась. — Но даже папа однажды думал, что я буду плохой идеей. Цветан поднял бровь. — Он… он так думал? — Думал. Все так думали. Но мама — нет. Мама хотела, чтобы я существовала. Она хотела, чтобы я жила, так сильно хотела. Даже когда все твердили ей, что это будет ошибкой. Что я буду ошибкой. Я… — Она сглотнула. — Я почти не родилась, потому что никто не хотел, чтобы я жила. Но… но она хотела. Хотя знала, что ей это будет во вред, но…. она любила меня. За девять месяцев, что она меня знала, она любила меня больше всего на свете. Папа говорит, что она пела мне песни, рассказывала сказки. Она… она даже не сердилась, когда я ее толкала. — Глубоко вдохнув, Розочка наклонила голову и поглядела на изображение матери. — Мама меня любила. Мама все еще любит меня, а я — её. Цветан присел рядом с ней, но ничего не сказал. Прошло какое-то время, и он понадеялся, что она поняла, что молчание не всегда побуждает к продолжению. Поняла. — Мама была дамой счастливой, и ей было бы ненавистно, если бы я всю жизнь корила себя за всякую ерунду. Она хотела, чтобы я жила так, чтобы я могла быть счастливой. И именно это я и буду делать. Я буду как она. Буду продолжать писать песни, буду продолжать заниматься благотворительностью. Я парой звонких нот вооружена и никакая опасность не страшна. — Разве это не из той песни, которую ты с пятнадцати лет поёшь? Розочка внимательно на него посмотрела. — А зачем я её, по-твоему, написала, дурбейло? Короче… я не знаю, как я это сделаю, но я добьюсь перемен. Как-нибудь. — Конечно, — сказал Цветан. Прозвучало саркастически, но черт, Цветан ей верил. Если Розочка решила, что собирается что-то изменить, то она обязательно изменит. — Но, знаешь… — Она взяла цветок розы и покрутила его между кончиками пальцев. — Порой мне хочется, чтобы она была рядом. В смысле, она и так рядом, но… вот бы у меня была мама, которая просто живая-здоровая, если ты понимаешь, о чем я. — Да, понимаю, — пробормотал Цветан. — Я тоже хочу, чтобы она была. «Или папа. Или бабушка. Я не привередлив». Самое смешное, что он об этом думал, но никогда не собирался говорить. Казалось, чем дольше времени он проводил с Розочкой, тем больше он начинал озвучивать свои мысли. Краем сознания он задался вопросом, позволит ли он когда-нибудь себе сказать «я тебя люблю». «Не-а». — Хм. — Ее голова естественно опустилась на его плечо. — Никогда бы не подумала, что так сойдусь с брюзгой Цветаном. Цветан даже не смутился. — Никогда бы не подумал, что так сойдусь с чокнутой Розочкой, которая людям глаза выдавливает. Розочка вскочила, выглядя взволнованной. — Эй, эй, не говори так при моей маме! У неё же будет неправильное представление обо мне! — Мэм, ваша дочь подливала клубничную смесь мне в жаркое семь раз подряд. — Цветан!***
Он не мог сказать, что скучал по Тролль-Тауну, но должен был признать, что скучал по временам, когда ему было в Тролль-Тауне комфортно. Когда он был маленьким и милым, и никто его не ненавидел. Вот это были нормальные времена. Прогуливаясь по улице с магазинами, выкрашенными в пастельные тона, Цветан нервно замигал глазами, проходя мимо местных жителей. Он не знал, смотрели ли они с недоумением на него или на Розочку, которая несла тонкую ветку с дерева, которую она нашла за пределами кладбища. Он велел ей заткнуться, прежде чем она успела даже попытаться пошутить: «А это не твой давно потерянный родственник?» — Ты как, уже ощущаешь ностальгию? Цветан покачал головой. — Я как бы не фанат этого места. Розочка надулась. — Ой, да ладно! Тролль-Таун же отличное место. Нам тут так весело было. Неужели ты по нему совсем не скучаешь? Цветан скрестил руки. — Нет. — Врешь. — С чего ты взяла? — Ты смыкаешь руки на груди, чтобы чувства не вырвались наружу. Цветан мог лишь покоситься на нее. — Это одна из самых глупых вещей, которые ты когда-либо говорила. — Или же самая мудрая? — безмятежно задумалась Розочка. — Нет. Определенно самая глупая. Розочка фыркнула. — Значит, ничего. Ты не скучаешь по тому, чем мы здесь занимались? — Ни капли. — А как же игры, в которые мы играли, когда были маленькими? — Мы во много что играли, когда были маленькими. Розочка выскочила и преградила ему дорогу. — Да ладно, не ври. Ты в принцессу и рыцаря был готов чуть ли не каждый день играть. Цветан ухмыльнулся. — Вот именно. Был. Это уже не то, от чего можно получать удовольствие, — фыркнул он, маневрируя вокруг нее. — И почему ты в этом так уверен? — Розочка побежала, чтобы не отставать. — Потому что мы не дети, Розочка. Мы больше не можем радоваться всему подряд. Цветан услышал как кто-то топнул ногой. Потом ещё раз. Он остановился и повернулся. Розочка стояла в нескольких шагах позади него, все еще держа в руках ветку дерева, с дерзким взглядом. — Розочка. — Цветан. Я хочу сыграть в принцессу и рыцаря, — потребовала она. — Розочка, мы взрослые люди. Мы не можем просто… — Я будущая мэр этого города и хочу сыграть в принцессу и рыцаря. — Нам надо идти… Щелк. Цветан безмолвно смотрел, как девушка быстро схватила ветку дерева и сломала ее о колено. Спрятав за спину теперь две короткие палки, она направилась к нему с вызывающей улыбкой и легкой подпрыгивающей походкой. Словно чтобы намеренно разрушить его самоконтроль, Розочка о-о-очень близко наклонилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Мы с тобой сейчас сыграем в принцессу и рыцаря, — сказала она с определенной простотой, которая что-то дернула внутри него. — Хорошо… «Нет говорят не так, дебил». — А ещё мы слегка поменяем правила, — тихо продолжила она, крепко держа его под пристальным взглядом. — Хорошо. «Ты даже не попытался». — Потому что-о-о-о, — скромное выражение лица потихоньку превратилось в фирменную улыбку Розочки, — на этот раз… принцессой будешь ты. «Нет. Черта с два. Ни за что. Отъебись». — Хорошо. Так, ага. Цветан не мог дышать. А ещё вполне возможно, что Розочка придумала, как заставить его что-то сделать. А это нехорошо. Не в силах сдержать волнение, она подпрыгнула в воздух, прежде чем бросить ему палку. — Ваш меч, миледи. Цветан замахал руками, пытаясь поймать, и, когда он наклонился, чтобы поднять палку, вторая оказалась у него под шеей. Розочка встала, как он полагал, в позу фехтовальщика, и на ее губах играла ухмылка. — Вызываю вас на дуэль, принцесса, — жеманно произнесла она. Надо добавить, что Розочка получила фору, поскольку Цветану потребовалось несколько минут, чтобы восстановить мыслительный процесс. Но как только он это сделал и вспомнил, насколько конкурентоспособным может быть, он приготовился аннигилировать её нахуй. — А-а-а! Слишком медленно, — усмехнулся он, едва уклонившись от одной из ее быстрых атак. С точки зрения дуэлей это был хороший матч. У Цветана были острые рефлексы, а у Розочки хватало энергии и драйва, чтобы утомить любого оппонента. Так что сражались они довольно долго. Тут Розочка дала стрекача, хотя это никоим образом не входило в правила. Цветан погнался за ней, не обращая внимания на взгляды прохожих на сие зрелище. В какой-то момент это стало смесью боя на палках, салок и пряток, потому что Розочка продолжала, блять, прятаться. Переполненный адреналином, Цветан наконец увидел ее, склонившуюся над клумбами парка. Эти клятые розовые волосы слишком яркие. Они-то её и подвели. С кошачьей ловкостью он подкрался и громко завопил: «Розочка!» от чего она взлетела, как стрела. И его палка тут же задела ее шею. Цветан торжествующе улыбнулся. — Принцесса побеждает. Розочка, осторожно запрокинув голову, словно это был настоящий меч, улыбнулась. — Похоже, что да. — Рука, которую она прятала за спиной, вытянулась наружу. Между ее пальцами на легком ветерке трепетал одинокий цветок розы. — А это принцессе. Наступила тишина, они оба стояли, как пара статуй, выкрашенных в красный цвет. Наконец Цветан дрожащей рукой взял цветок. Розочка тут же нырнула вперед и схватила принцессу за руку. С дерзкой ухмылкой она скользнула назад, экстравагантно поклонившись и прижав костяшки пальцев к губам. Цветан выронил палку. https://64.media.tumblr.com/2d2013dab307ccb68c81e0d3d4f26e77/tumblr_olz4uzos0S1ujuflao1_r1_1280.png Она легко её подняла и небрежно ткнула ему в шею. — Рыцарь побеждает, — прошептала она. «Ага. Рыцарь побеждает. Рыцарь побеждает во всем. Рыцарь — в этом мире всё. Рыцарь даже бумажник мой может забрать». — Ладно. — Он попытался выровнять голос, но тот все еще казался слишком хриплым на его вкус. — Рыцарь побеждает. — Она была все еще слишком близко, и Цветану пришлось оттолкнуть ее за нос, чтобы снова сосредоточиться. — Теперь-то мы можем вернуться к тебе домой? — Угу… — Розочка была ярко-розовой, как будто до неё только что дошло, что она сделала. — То-о-олько, — она с надеждой посмотрела на него, — еще кое-что? — Что? — простонал он. — Позволь отнести тебя домой. — Что? Нет! — Но Цвета-а-а-ан, ты же принце-е-есса, — заныла она. Цветан дико зажестикулировал между их фигурами, не в силах даже сформулировать мысль. — Ты… ты… как это вообще сработает? Розочка поиграла мышцами. — Я сильная. — Вовсе нет. — Я справлюсь, дай только докажу. — Нет. Она схватила его за руку и они снова встретились взглядами. — Пожалуйста? — попросила она. «Ну бля». Процесс прошёл… более гладко, чем он себе представлял. Воспользовавшись помощью ближайшей скамьи, и Розочка, кряхтя, успешно взяла Цветана на руки. Он понятия не имел, как это возможно, но теперь вся его жизнь зависела от силы крошечной девушки с концетрацией внимания золотой рыбки и розовыми, мать их, волосами. — Я умру, — сказал он, не сумев сдержать писк в голосе, когда его руки инстинктивно обвили шею Розочки. Эта учёная решила, что успокоит его, если покачает его. Не сказать, что не успокоила, но… он все равно злобно посмотрел на нее. — Да ладно тебе, чувак, — сказала Розочка тревожаще напряженным тоном, начиная идти. — Не говори, что тебе это хотя бы чуть-чуть не нравится. «Ну…» — Нет, — упрямо сказал Цветан. — Не урони меня. — Не уроню, — заверила она его. И тут же его уронила. Филейная часть Цветана врезалась в бетон. Розочке пришлось прикусить весь кулак, чтобы не захихикать над его воем. Она расплакалась от смеха и, задыхаясь, принялась извиняться. Цветан заявил, что не знает, сможет ли он когда-нибудь снова ей довериться. Она попросила попробовать еще раз. Он очень громко отказался. Она взяла его за руку. Он вздохнул. Ладно, еще раз.