EDO 2103: хякумоногатари

— На самом деле, — задумчиво произносит Ханзе, — мне очень не нравится это делать. Не пойми превратно, я человек не столь брезгливый, но… Есть же границы допустимого! Матрица — погружение в бездну. Пиксели вокруг принимают форму уже известного; черпая из памяти образы, они никогда не создают нового, используя лишь уже созданное. Людям свойственно упрощать чужие для них образы, и потому ряды чисел и символов превращаются в окружение. Взлом матрицы — в игру с руками. На самом деле, ничего не происходит, и, как следствие, «кошачья колыбелька» оказывается пустой, без кошки, да и не колыбелькой вовсе. Чем дальше продвигаться, тем выше будут массивы данных. Подобно рухнувшему сотню лет назад Всемирному Торговому Центру, они возвышаются монолитными башнями над головой — человеческий мозг не способен охватить их размер, а потому вновь хватается за знакомый образ. И из них — из огромных башен — состоит почти вся Сеть, доступная в пределах файрвола Японии. В месте, где начинаются архивы, Сеть перестает адаптироваться для человека. Образы распадаются, превращаясь в простые наборы цифр, что могут посоперничать по длине с числом «пи». Иногда попадаются глюки, места, где имеющийся набор данных частично совпадает с созданным образом и создает видимость — и рядом с темными монолитами можно увидеть нечто безумное, например, свободно парящую резиновую утку. Дальше идет лишь изнанка Сети, где ориентироваться могут лишь сетевые самураи. Для них код — это дом, и они свободно ныряют в него с головой, не давая «мясу» влиять на собственное восприятие. Глубже зайти могут лишь искины. Их мало — тех, кто по-настоящему осознает себя. Для по-настоящему разумного искина требуется огромное хранилище данных, и ничто в этом мире не способно его предоставить — даже человеческий разум. Ничто… Но дикие искины способны существовать вне всяких массивов. Их дом — Сеть, их сервера — томящиеся в руинах мощности, чудом работающие до сих пор. Австралия, Америка, Европа… Никто не идет на контакт с дикими искинами, и, даже пока Изанами спит и видит во снах систематизированные коридоры Стальной Кузницы, она их избегает. Лишь человеческая глупость отделяет искин от человека. Но разум — все такая же матрица, как и ошибки — просто сбои системы. — Мне всегда был интересен феномен, который отличал бы меня как «меня» от меня как кукловода, — голос Ханзе светится энтузиазмом. — Нет разницы между тем, кто управляет этим телом — с биологической точки зрения понятия «душа» не существует, это лишь набор сигналов в мозге. Выходит, искин по своей природе аналогичен «душе». Иглы в его руках механически продвигаются вглубь, затем — влево. Фигура внизу дергает рукой, но Ханзе слишком сосредоточен, чтобы это заметить. — К сожалению, я не биолог. И ученые не нашли доказательства существования души. Кто-то утверждает, что главным отличием искина от человека является эмпатия, но это глупость. В мире существует множество отклонений, при которых люди не способны чувствовать эмпатическую связь с другими. Значит ли это, что для других они более низкий сорт людей? Еще одна судорога. Ханзе улыбается и утирает лоб рукой. Иглы в его пальцах блестят, и воодушевленным тоном он добавляет: — Не беспокойся. Лоботомия является не самой опасной процедурой, хотя, с учётом текущих условий… Но ты хорошо идешь! Продолжай, продолжай. Столько всего узнаю… Человеческий мозг — такой же сервер информации, как и архивы данных. Любые сведения возможно вытащить при определенных условиях — даже физическом воздействии. Иглы, входящие в мякоть мозга, наводящие вопросы. Взлом имплантов — в современный век процедура допроса ничем не отличается от обычного взлома базы данных. Но значит ли это, что человеческий мозг стал идентичен машине? Стало быть, эмпатия и фантазия — то, чем кичатся люди — скоро станут простыми процессами, подвластными даже тем, кому они сейчас не доступны даже в минимальной форме понимания? Раньше граница была видна вооруженным взглядом. Но где сейчас проходит граница между человеком и машиной? Бог создал Адама по своему подобию; и люди создали искинов. — Термином «юрэй» называют людей, чье сознание было полностью оцифровано. Но кто они для тебя? Люди или искины? Их не держит клетка плоти, они лишь код, но в то же время они полные слепки человеческой личности, обладающие не только их воспоминаниями, но и моралью. Тем, что вы, люди, называете эмпатией. Лишь к собственной плоти они становятся безразличны. Ханзе едва сдерживает смешок. — Но многие и сейчас проводят полную кибернизацию тела. И они — все еще люди. В мире сказочного хромового бессмертия даже сама идея вечной жизни искажается и принимает чудовищный облик. Искины, юрэи, полные борги… Машины и люди давно неотличимы. И сколько же будут заложники плоти диктовать остальным, кто человек, а кто — нет? — Пора старику Накатоми сложить оружие и принять действительность. И вместе с этим Ханзе с чавкающим звуком выдергивает иглу вверх. Бессмертие доступно лишь в хроме… Человечность — слишком маленькая цена за возможность избежать страданий и гибели.