EDO 2103: хякумоногатари

Граница между хромом и мясом постепенно размывалась; там, где заканчивались вены, начинались провода, а кровь медленно смешивалась со стекложидкостью. В нынешнем мире никого не волновало, сколько процентов в тебе было металла — эта проблема ушла в прошлое, оставшись далекой для нынешней молодежи, что ходила с хромом практически с рождения. Корабль Тесея когда-то был о плоти; в начале двадцать первого века люди еще задумывались о том, где проходила граница между машиной и человеком. Теперь же смысл этого был утрачен окончательно, и остался лишь вопрос души — можно ли полностью оцифровать собственное сознание? Где в алгоритмах компьютерных мощностей рождается душа? И была ли она — душа — у машин? Вопросы рождали сомнения, сомнения — опасность. Юрэи истреблялись, как глитчи системы, как что-то неправильное. Были ли юрэи душой человека, ушедшей в киберпространство? Новые религии задавались этим вопросом, позволяя помечтать — но лишь до тех пор, пока это удобно корпорациям, пока одержимость выходом в Сеть не стала причиной массовых смертей. Душа. Что есть «душа»? Душа — это собственное я. Сознание, личность, то, что невозможно скопировать целиком — у каждого своя душа, свое собственное «я». Не бывает двух полностью одинаковых людей, может, внешне — но не внутри. Кокоро, иноти и тама. Сердце (эмоциональная душа), жизнь (телесная душа), душа (свободная душа, дух). Юрэи — копия, оцифровка. Плоть отмирает, и так рождается юрэй. Значит ли это, что он — душа? Кокоро, оставшееся после человека и ушедшее в Сеть? Если взглянуть на собственного юрэя, ты увидишь себя или копию? Могут ли кокоро и тама существовать без иноти? Полные борги, юрэи — они существуют без них. Значит, важна лишь тама? Иноти без кокоро. Кокоро без иноти. Так ли важна тама? Даже скопировав плоть, не скопируешь душу. Кагура. Отора. Среди шаманов эпохи Дземон существовало поверье, что у близнецов одна душа на двоих, что они неполноценные люди и делят все, чем наделила их судьба — включая счастье и несчастье. Значит ли, что когда умрет один, то второй получит полную душу? Значит ли, что у одного кокоро может существовать два иноти? Кагура умерла, и ее место занял Отора. Сымитировал плоть — иноти. Кокоро близнецов едино для них двоих… Значит, Кагура умерла — но продолжала жить? Где проходила граница между Кагурой и Оторой? Брат, имитирующий сестру. Чужая плоть, иноти сестры. Общее кокоро. Но разум был другим. Был ли разум частью души? Было ли кокоро близнецов разным, раз они мыслили иначе? Была ли Кагура жива, если было живо их общее кокоро? Кем был для себя Отора? Его — маскулинное «я» — противоречило женскому началу Кагуры. Он считал себя собой, мужчиной, Оторой, но для других продолжал играть роль Кагуры. Осталось ли хоть что-то от Оторы? Осталось ли хоть что-то от Кагуры? Или, когда иноти Кагуры умерла, она отошла к Оторе, сделав его «полноценным»? Отора врывался в чужие тела, перенимая себе часть личности. Раз за разом его кокоро перенимала фрагменты чужих, порождая новое существо. Значит, от изначального кокоро Кагуры ничего и не осталось — разве что крупицы. Можно ли, вновь перестроив себя, вернуть кокоро к тому состоянию, что было в прошлом? Но люди не стоят на месте, они двигаются вперед: развиваются, оставляя прошлое «я». Но какое-то ядро, то, что все еще делает их ими же, остается. Неважно, кокоро, тама или иноти это. — Ведь я, — говорила Кагура, — это все еще я. Я, «аташи». — Ведь я, — говорил Отора, — это все еще я. Я, «орэ». В будущем, где правит хром, а иноти и кокоро больше не связаны железными узами, не столь уж и важно, что от тебя по итогу осталось. Главное, думала Кагура, оставаться самим собой. А кто такой Отора, чтобы не слушать собственное кокоро?