EDO 2103: хякумоногатари

персонажи: Сакура, Иккуко ► Иккуко вдруг приходит ночью. Когда в половину первого ночи в дверь отчаянно застучали, Сакура даже не пошевелился. Он знал о том, что некоторые соседи в подпитии обожали путать свои квартиры, и, как и любой житель мега-башни, мастерски научился подобное игнорировать, продолжая нежиться в собственной теплой постельке перед завтрашним очередным унылым днем в офисе. Однако стук продолжался, весьма настойчиво, и остановился он лишь в тот момент, когда зазвонил телефон. После этого ему все же пришлось встать и открыть дверь, чтобы увидеть перед дверью… кого? Верно, Иккуко. Она бесцеремонно протиснулась внутрь, даже не удосужившись поприветствовать его, и Сакура лишь покривил ртом. Ему начинало надоедать то, с какой периодичностью Иккуко пользовалась его квартирой для пережидания собственных проблем. Естественно, что она еще ничего не успела озвучить, но, если Иккуко приходила сюда, а не шла ночевать к малолетнему увальню Нико, значит, у нее опять была проблема, которую ей одновременно очень хотелось и очень не хотелось обсудить. Чаще всего она была связана с родителями — как и любой избалованный ребенок, Иккуко не хотела слушать наставлений родителей, бесилась, ругалась с ними, а потом начинала думать, что же ей, козе малолетней, сейчас делать. Можно было сетовать на то, что это очень глупо — впрочем, не Сакуре осуждать — а потому он лишь сухо заметил: — Ты бы поостереглась в такое позднее время ходить в одиночку. — Вот еще, — зло выдохнула она, направляясь в кухонный уголок. — У тебя есть Нико для того, чтобы это не случалось. Иккуко не ответила, и Сакура уныло поплелся обратно в комнату. Сна ему сегодня, видимо, не увидеть — ну или не в полноценном объеме. Это, несомненно, удручало, он предпочитал хоть как-то высыпаться перед наступающим днем, но его задачей, как хорошего старшего брата, было остановить малолетнюю занозу от дальнейших тупых решений, которые она, естественно, примет. Боже, она всегда творила глупости после ссор с родителями. Идиотка. Иккуко вернулась в комнату быстро; умывшись и переодевшись в домашнее — то есть, стащенные шмотки брата — она опустилась рядом с Сакурой на кровать и забралась подальше к изголовью, после чего с абсолютно наглым видом забрала подушку. Стиснув ее в объятиях, она из-под полуопущенных ресниц взглянула на него и процедила: — Давай спать, а? Сакура подумал о том, что с утра ему будет выносить мозг мать, и позеленел. В чужие разборки он лезть не хотел, хватило полоскания мозгов из-за отношений с отчимом, а потому надо было решить все так, чтобы вся эта ситуация не только закончилась, но и ее последствия обошли его стороной. А потому он заметил: — Ты опять полаялась с мамой? — Ничего серьезного, — резко отрезала Иккуко. — Если бы это действительно было «несерьезно», то ты бы здесь сейчас не сидела и не пыталась улизнуть от разговора, — Сакура неодобрительно скривился и откинулся на кровать рядом. Взглядом он намеренно избегал Иккуко, зная, что та тут же отведет глаза в сторону, когда он к ней развернется. — Признавайся. — Да ничего серьезного… — Иккуко. Иногда вытрясти из нее информацию было нереально, и бесило это знатно. Уткнувшись носом в подушку, Иккуко несколько секунд побуравила Сакуру взглядом, после чего на выдохе протараторила: — Она опять говорит, что я должна и не должна делать! Почему я вообще должна ее слушать, думать о том, куда идти в универ, если она сама не работает сейчас и живет припеваючи?! Может, я тоже хочу стать… ну кем-то вроде домохозяйки, ну ты понял! И вообще не хочу я думать ни об экзаменах, ни о том, куда мне поступать! Это идиотизм! Ты вот, например, думал о том, что хочешь думать в будущем, ну, в моем возрасте?! — Нет. — Вот видишь! — Иккуко поднялась на локтях. — Почему, если у тебя все нормально, надо меня этим пилить?! Идиотизм! Постоянно с кем-то сравнивает, ах, смотри на Цубоми-тян, она такая молодец! Или там кто-то еще… Бесит! Не хочу, чтобы меня продолжали с кем-то сравнивать! Я сама по себе! — Вообще-то, это я ее попросил. Про университет. — Что?! Иккуко вылупилась на него, будто на предателя, и Сакура поперхнулся от неожиданности. Он немного привирал: не то, что он попросил мать действительно этим заняться, но очень сильно намекнул, что сам облажался с выбором специальности, о чем жалел сейчас, и такого Иккуко не хотел. У Сакуры самого не было никакого желания что-то там думать и выбирать, поэтому он просто поддался на уговоры матери и отчима, и только потом ему в голову взбрели бунтарские настроения — из-за чего он съехал и начал свою одинокую (в компании Кехиме-тян) гордую жизнь и учебу в нищенском университете по нелюбимой специальности. Это было идиотским решением, и он это знал, поэтому подобного опыта Иккуко не хотел. Но одна кровь… видимо, отсутствие мозгов было наследственным. — Нет ничего плохого в том, чтобы не любить сравнения, — хмыкнул Сакура. — Соглашусь, что это жутко бесит. Но просто подумай о том, что тебе интересно сейчас, а не плыви по течению. Потом будешь сидеть где-то в офисе и хвататься за голову, мол, зачем я в это место полезла. А домохозяйкой уж извини, но я тебя совсем не вижу, ты мне столько сковородок попортила, что я теперь тебя только к чайнику подпущу. — Фигня, — фыркнула Иккуко и отвернулась. — Нет, не фигня. Это были хорошие сковородки! Ты знаешь, как тяжело получить что-то ценное от коллег на день рождения?! — Говорю же, фигня. Они уставились друг другу в глаза, и Иккуко, решив, что тема сковородок себя исчерпала — тем более, что глупо было отрицать ее причастность к их уничтожению — бросила возмущенным тоном: — Будто тебе не нравится, что ты сейчас делаешь. — Господи, с чего ты вообще решила, что мне нравится?! Они уставились друг на друга, и Иккуко подозрительно сузила глаза. — Ну, это стабильная работа… — У меня начальник козел, на прошлой неделе коллега выкинулся с балкона и по пути вмазался в парапет, и мы около часа наблюдали из столовой за тем, как его мозги смывали со стекла. Вау, вот это работа! — Сакура саркастически закатил глаза и скривился. — Лучше бы я пошел работать в дизайнерское агентство к Мими, но у них, во-первых, платят не так много… — Зуб даю, не тратил бы на свои тупые фигурки — было бы нормально. — Заткнись, — рыкнул Сакура (потому что это, очевидно, было правдой) и далее уже нормальным тоном продолжил: — И, во-вторых, дизайнер из меня никакой. А у них там все такие… Эстеты с высоким чувством стиля. Да и перейди туда, я бы выслушал кучу неодобрительных советов от отчима, и это даже если не учитывать всякие корпоративные заморочки с, ну, знаешь, боссами Ямаоки, которые мне хвост по самые уши отрежут, если я оттуда свалю. Про хвост, естественно, образно говоря. — Не удивлюсь, если бы у тебя был такой, крысиный, — фыркнула Иккуко и поймала прилетевшую в нее подушку. Вздохнув, она заерзала, будто не в силах устроиться поудобнее, и затем добавила: — Мне кажется, ты ошибаешься. Про папу. Он бы тебе ничего такого не сказал. Опять на него наговариваешь… — Я так не думаю. — Сакура-тян… — Нет смысла это обсуждать, — на выдохе добавил Сакура и провел пальцами по глазам. Такие разговоры выматывали его сильнее, чем общение с Мориноске, а он был тем еще козлом и энергетическим вампиром. — Мы каждый раз возвращаемся к тому же, с чего и начали. Я не изменю твоего мнения, ты — моего. — Это глупо! — А то я не знаю. Были вещи, в которых они никогда не могли сойтись, и это было не нечто шуточное (вроде отношения Сакуры к Нико, ведь при всем его неодобрении, этот остолоп хотя бы был из знатной семейки и умел вести себя на людях), а довольно серьезные темы. Отчим всегда был больной точкой для Сакуры, потому что он всеми силами сопротивлялся признаваться в том, что поступал глупо, но разумом это отлично понимал. Патовая ситуация. — В общем, — вздохнул Сакура, решив поставив точку в этом бессмысленном диалоге, — я думаю, тебе надо постараться. Послушать маму и меня и, хотя бы минимально подумать. Никто не будет торопить тебя или ругать, если ты захочешь заняться этим подольше… Просто лучше найти дело, которое хотя бы в самом начале тебе будет нравится, чем всю жизнь сидеть в офисе и тихо ненавидеть собственных коллег. Он постучал по выключателю, и комната медленно погрузилась во тьму. Без подушки лишь под одеялом было не так удобно, но, один раз (о чем знали только Ямаока и Хориясу, с которыми он в ту ночь и разгулялся) он спал на коврике, и по сравнению с этим никакие неудобства сейчас не могли помешать ему уснуть. Рядом что-то заерзало, и чья-то спина уперлась ему в бок — он давно говорил Иккуко, что она уже не ребенок, но она продолжала это делать. Затем, ерзанье продолжилось, и она очутилась к нему нос к носу, забравшись под одеяло. И тихим голосом поинтересовалась: — Значит, сейчас-то ты понял, кем хочешь стать? Это был хороший вопрос, и у Сакуры был на него серьезный ответ, но он решил, что хватит с него на сегодня мрачных разговоров о несбыточном будущем, а потому, улыбнувшись, кивнул: — Ага! Разве ты не знаешь?! Подбирать миленькие костюмы Кехиме-тян! Что ж, это был вполне заслуженный удар по коленке, пусть и очень болезненный.