Am I ready for love?
Or maybe just a best friend
Should there be a difference?
Это немного выбивает из колеи, потому что ревновать Хаккая странно. В смысле, это же Хаккай. Он всегда рядом, вьется хвостиком с самого детства и неустанно повторяет, какой Мицуя потрясающий. Хаккай временами назойливый, но в целом славный парень, который по-доброму относится к людям, и те отвечают ему взаимностью. Поэтому то, что он так тесно сближается с Энгри, не вызывает у Мицуи ни грамма удивления. У них достаточно общих тем для разговоров и историй, понять которые способен только младший ребенок в семье. Мицуя искренне рад, что у Хаккая появляется близкий друг, потому не сразу замечает, что докучливых «Така-чан» в его жизни становится на порядок меньше. Сначала — ничего необычного, чуть больше личного пространства и только. Потом Луна и Мана вдруг задают вопрос, куда делся братик Хаккай, и не появилась ли у него — они недовольно кривятся — подружка. Потому что, если вдруг да, то Такаши должен немедленно с этим разобраться, ведь Хаккай может жениться только на них. — Или на старшем братике, — деловито добавляют они, и Мицуя на некоторое время теряется с ответом. Вслед за неловкими предположениями сестер, приходят продолжительные паузы. Например, когда Мицуя по привычке просит Хаккая помочь накрыть на стол, или проследить за выполнением девочками задания из садика, или подержать ткань, пока делает выкройки, но взамен получает тишину. То, насколько Хаккай слился с семьей Мицуя, становится заметно только сейчас, когда он из нее пропадает. И неоспоримый факт зависимости от его присутствия пробуждает что-то нехорошее внутри. На каждом собрании Тосвы Хаккай рядом, он ведь вице-капитан как-никак, и это ощущается правильным. Но за пределами банды, жизнь сворачивает не туда, потому что на «Хаккай, зайдешь сегодня ко мне?» слышится «прости, Така-чан, мы с Энгри договорились сходить на тот фильм, ну помнишь, я говорил». Мицуе очень хочется его пнуть, но он сдерживается, это все-таки слишком по-детски. Жаловаться Нахое на его близнеца тоже глупо, поэтому Мицуя идет к Дракену, здоровается с девушками в массажном салоне, принимает пару комплиментов и заваливается на кровать, тупо пялясь в потолок. Из соседней комнаты доносятся характерные для этого места звуки, а над ним нависает озадаченное лицо Кена. Есть что-то сюрреалистичное в получившейся картине, что-то, что заставляет Мицую улыбнуться. Дракен протягивает банку содовой и спрашивает: — Что случилось, Мицуя? Рюгуджи не то, чтобы слишком уж проницательный, но у них с Такаши обостренная связь на двоих, что-то срабатывающее на тонком подсознательном уровне. — Хаккай, — говорит он, сам не до конца понимая, что вкладывает в это имя. — Они с Энгри много времени проводят вместе, — кивает Дракен. — Смайли казался задумчивым первое время, но затем, видно, просто это принял. Ты не можешь? — Что? — Принять это. — Не то чтобы. Я хорошо отношусь к Энгри, просто это… Это Хаккай, понимаешь? Теперь он вкладывает в его имя слишком многое: тоску, нежность, раздражение, помощь, переживания, веселье и радость. Все годы рядом, каждый прожитый день. Хаккай — не просто друг, Хаккай — часть самого Такаши, как Луна и Мана, но все же не совсем так. — Он тебе нравится. — Наверное, — пожимает плечами Мицуя. Наверное, нравится, хоть это чувство и представлялось более ярким и насыщенным. Как в мультиках, где птицы начинают петь, цветы распускаются, и весь мир ощущается совсем иначе. Но ничего такого не происходит, и, откровенно говоря, Такаши и сам не может отследить, когда влюбленность поселилась в его сердце. — Просто это так непохоже на любовь. — А что на нее похоже? — спрашивает Дракен без единого проблеска насмешки. — Или точнее, с чего ты решил, что она должна быть такой, как показывают по телеку? Откуда им известно, что это любовь? Мицуя не знает ответов, он просто немного расстроен, что у него не потеют руки от волнения, не выпрыгивает из груди сердце, не краснеют щеки и не сбивается дыхание. Он будто пропускает все составляющие первой любви мимо себя, спокойно принимая тот факт, что у Хаккая в его жизни всегда будет особое место. — Только не делай глупостей, если сомневаешься. Хаккай-то в тебя, без сомнений, влюблен. Ну ты и так знаешь, да? Мицуя кивает, это, в общем-то, всегда было очевидно.***
Хаккай весело рассказывает о том, как после сеанса кино они с Энгри встречают в том же зале Юзуху, и проводят остаток вечера вместе. Юзуха, вроде бы, заинтересована в знакомстве со старшим Кавата, потому что «временами невыносимо хочется обсудить непутевых младшеньких, и приятно, когда есть, с кем это сделать, а Мицуя, уж прости, для этой роли не годится». Такаши смеется и соглашается, он действительно не годится для подобных разговоров, потому что его сестры еще слишком маленькие, и будь они хоть дьяволятами во плоти, он никогда не сможет сказать о них ничего дурного. Хаккай на такое откровение застывает, и в его глазах появляются тот самый восторг и обожание, по которым Мицуя, что уж скрывать, ужасно скучает. Он подвигается ближе, нагло вторгаясь в чужое личное пространство, и осторожно гладит смущенного Хаккая по щеке. — Така-чан? Что ты делаешь? — Признаюсь тебе. Мицуя хочет, чтобы их первый поцелуй был полон нежности, но не сдерживается и кусает Хаккая за губу. В отместку за долгое отсутствие в его жизни и потраченные нервы. Затем все же зализывает место укуса и тянет Хаккая ближе, углубляя поцелуй. Тот, наконец, отмирает и отвечает со всеми переполняющими его чувствами, и что ж. Сердце Такаши действительно пропускает удар, но в остальном — все ощущается правильным и, наконец, становится на свои места.