***
Тосву распускают, и близнецы оставляют преступный мир позади, пропадая с радаров. Рана их новая жизнь совершенно не интересует, и Риндо, вроде бы, тоже успокаивается, забывая патлатого мальчишку в прошлом и погружаясь в насыщенное настоящее. Сила, кровь и адреналин — то, из чего состоят братья Хайтани, и ничего лишнего здесь быть не должно. Личного тоже. Ран радуется жестокости во взгляде Риндо, его ухмылке во время боя и проступающему на лице экстазу от чужих криков боли, будто впервые их видит, будто они когда-то пропадали. Это чувствуется как долгожданное избавление от поводка, мешающего высвободить звериное желание растерзать противника на части. Риндо возвращается к себе прошлому, к воодушевленному Рану и разрушению. К тому, что братья Хайтани всегда собой представляли.***
Необходимость отчитаться Майки о выполненном задании раздражающе маячит где-то на периферии сознания, требуя быстрее от нее избавиться, но Риндо паркуется и молча выходит из машины, поэтому Рану не остается ничего другого, как последовать за ним. Район кажется знакомым, но вряд ли он бывал здесь раньше, просто большинство районов среднего класса сделаны под копирку. Риндо, однако, идет уверенно, и в голову заползают сомнения. Предчувствие подсказывает, что дальнейшие события ему совсем не понравятся, что лучше свернуть с пути, пока есть возможность. Ран доверяет инстинктам, но брату он доверяет также, и ситуация ставит его в тупик. — Соскучился по отвратной еде? — хмыкает он, рассматривая вывеску ресторана. Риндо молча тянет его за собой, и стоит Рану миновать порог, как он пораженно застывает. Не может, мать его, быть. Приклеенная улыбка режет глаза, когда Нахоя Кавата подает посетителю заказанное блюдо — рамен, кажется. Он услужливо о чем-то интересуется и торопится скрыться на кухне, когда замечает Риндо. Нахоя не выглядит удивленным, скорее раздраженным и с трудом сдерживающим желание разбить что-нибудь тяжелое о его голову. Риндо пропускает враждебную гамму эмоций мимо и уверенным шагом направляется к свободному месту, вызывая у старшего Каваты такую широкую улыбку, что, кажется, треснет лицо. Ран молчаливой тенью следует за братом, кивает в знак приветствия, отмалчивается, пока Риндо делает заказ, и прожигает взглядом его спокойное лицо, когда злой Нахоя удаляется. — Как давно ты сюда ходишь? — спрашивает он. — Около двух месяцев. Ран пытается отмотать время, заглянуть в прошлое и проследить внимательнее, там ведь должен быть какой-то знак. Но в воспоминаниях Риндо ведет себя обыденно, такой же беспощадный, каким Ран его знает. Никаких видимых изменений, спящее мирно чутье, ни одной зацепки. Ран приходит в бешенство. Поводок снова натягивается, звеня цепью. — Еда настолько вкусная? — интересуется он, прекрасно зная, почему брат наведывается в эту забегаловку. Риндо смотрит сосредоточенно и кивает. — Сносная. Они не разговаривают, пока в зале не появляется знакомое лицо, видеть которое у Рана нет никакого желания. Ни это, ни его дубликат. — Твой заказ, — произносит Соя, ставя перед Риндо черного цвета бульон. Соприкосновение тарелки со столешницей выходит слишком громким, выдавая желание младшего близнеца перевернуть суп Риндо на голову. Риндо об этом не беспокоится, хватает Сою за руку и поглаживает, благодаря. Кавата выглядит злым — как всегда, и растерянным — как иногда случается. Он вытягивает ладонь из чужой хватки, но почему-то остается на месте. — Как прошло? — спрашивает, и что-то внутри Рана замирает, готовое броситься в смертельном прыжке. — Для нас — сущий пустяк. — Что вы, ребята, тут обсуждаете? — перебивает он брата. — Не наши ли задания? — Я не знаю подробностей, — говорит Соя. — Только то, что вам поручают разобраться с какими-то делами. Рану хочется сломать ему пару костей, размозжить голову, пережевать и выплюнуть, чтобы не лез туда, где ему не место, чтобы Риндо, блять, уже отпустило. Ран знает, что не отпустит. Если за столько лет — считай, полжизни — не отпустило, то глупо надеяться на внезапное чудо. — Я тебе подарок принес, — спохватывается Риндо и лезет в карман пиджака. Достает продолговатую коробочку и протягивает Сое. — С днем рождения. Паззл в голове Рана с хрустом складывается: брат раскрывается перед ним сегодня не просто так. Где-то в прошлом в этот день рождаются близнецы, в настоящем — Риндо показывает, что для него это действительно важно. Он запоминает дату, покупает подарок, приводит Рана и ставит его перед фактом. Сворачивать больше некуда, тропа кончается. — А второй? — спрашивает Соя, с недоверием рассматривая красиво упакованную подвеску. — Что? — У Нахои сегодня тоже день рождения. Где его подарок? Риндо кривит губы в подобии улыбки и смотрит из-под челки. — Оставлю ему кругленькую сумму чаевых, идет? Соя задумчиво кивает, достает из коробки украшение и надевает, осторожно убирая мешающие волосы, а затем прячет его под футболку. Рану хочется врезать ему от такого неаккуратного обращения с дорогой вещью, но Риндо, похоже, это ни капли не волнует. Он смотрит на Сою с восхищением и безраздельным желанием обладать. Это будто взаимный поводок, который младший Кавата добровольно принимает — слишком интимно. Ран проявляет братское понимание и отворачивается. — Тебе все равно не стоит наведываться туда слишком часто, — говорит он, когда они выезжают с парковки. — Ты ведь не простой офисный планктон. Рану, в общем-то, все равно на безопасность близнецов, но в их семье то, что важно для одного, имеет ценность и для другого. Так что лучше не давать никому узнать о слабом месте, чтобы потом это самое место не хоронить. Ран, конечно, не сомневается, что Риндо выгрызет ублюдкам глотки и зальет кровью алтарь своего божества, но, если существо на поводке мертво, его не вернуть обратно даже с помощью жертвоприношений. Рану, если честно, не хочется пробовать. — Знаю, — отвечает Риндо. — Мы договорились встретиться на съемной квартире. С нашей известностью на свидания особо не сходишь. Риндо улыбается, хотя тема совсем не радостная, и дикое животное внутри Рана успокаивается. До тех пор, пока с братом все в порядке, оно готово идти на уступки. Ран откидывается на сидении и прикрывает глаза. Если подумать, Хайтани и Кавата не такой уж плохой дуэт.