Бабочки в животе и тараканы в голове

      Очнувшись ото сна, который он тут же запамятовал, Дэвид увидел, что лежит укрытый, в одной рубашке и кюлотах, а рядом, лицом к борту, капитан, тоже полураздетый. Странно, Ливси не помнил, как укладывался спать. Он пошарил в кармане камзола, повешеного на стуле рядом, и достал часы. Боже, уже полдень. Ливси встал, и едва успел натянуть жилет, когда в каюту постучались, тихо и быстро. Это Джим. Дэвид тут же отскочил подальше от койки. — Доктор, вы уже проснулись? — Спросил мальчик, выглядывая из-за двери. — Да, мальчик мой. Что-то я сегодня проспал, — ответил доктор, пытаясь заставить свои щёки не краснеть. Но события ночи и спящий за спиной капитан этому никак не способствовали. — Простите, я не решался вас разбудить, — слегка пристыженно промолвил Джим. — Ничего страшного, — махнул рукой Дэвид. Юнга улыбнулся, и вытянул голову, посмотрев в сторону кровати, пытаясь заглянуть за плечо капитана, и понять, спит ли он. Затем, он подошёл к доктору и крепко обвил руки вокруг талии врача. Тот, нежно сжал мальчика в объятиях, и наклонившись, чмокнул в макушку. Джим обожал такие ласки, ровно, как и доктор. Несмотря на то, что мальчик уже подрос, он всё так же баловал его нежностями. — Доброе утро, капитан, — поздоровался Ливси, когда Александр проснулся. Смоллетт заёрзал и поморщился, боль в заднем проходе порядком приелась. — Уже полдень, будешь обедать? — Доктор уже расположился на стуле рядом, с тарелкой супа в руках. — Я не голоден. — Пират отвернул лицо. — Хорошо, — уже не так оживленно согласился Дэвид. — Если проголодаешься — скажи. Вставать пока нельзя. Несмотря на это, капитан так и не поел, ни вечером, ни ночью, ни даже следующим утром. Доктор, как раз возвратился к своему пациенту, когда тот уже собирался покинуть каюту. — Куда ты? — Мне уже лучше, — отмахнулся пират, избегая смотреть ему в глаза. — Меня ждёт работа. Штурмана, как помниться, у нас нет. — Ты ещё слаб, Трелони... — Джон меня не тронет, — перебил его капитан. — Можешь не беспокоиться. Дэвид вздохнул, сильно поникнув. Он беспокоился за пирата. Александр вернулся к себе, было видно, что в каюте недавно убирались. Разбойник раздражённо фыркнул и направился к своему письменному столу. Эти свиньи устроили такой беспорядок. Он лихорадочно принялся разбирать бумаги, карты и справочники, аккуратно сложенные в стопки, и снова ставил их. Теперь, всё было не так окуратно: карты лежали между страниц книг, а записи были засунуты в шкафчик, где и так не осталось места. Перья не лежали рядом с чернильницой, а на другом краю стола. Потом, он принялся за остальную комнату. В конце, однозначно всё выглядело лучше, чем совсем плохо, но казалось, что тот, кто убирался здесь, делал это очень небрежно. Пират наконец успокоился и смог нормально находиться в собственной каюте. Александр — человек непостижимый рассуждениям обычного образованного джентльмена. Его приказам должны беспрекословно подчиняться, его установленным правилам и дисциплине должны верно следовать. К его решениям всегда должны прислушиваться, перечить ему нельзя. Казалось бы, олицетворение порядка. Но, есть в Александре хаотичность. Неумолимая, непредсказуемая. Но лишь для тех, кто не знает их компинации и последовательности. У него есть порядок, но исключительно свой. Там, где нормальный человек увидит полный хаос, у Смоллетта всё будет чётко расставлено по полочкам. Ему нравится некий беспорядок в вещах, но не случайный. Он должен сам его подобрать, расставить по местам, и не дай бог кто-то всё испортит. Вдруг, он услышал звук за дверью. Александр резко обернулся и утеряв прямую стойку затравленно уставился на дверь. Но ничего не последовало, никаких больше звуков, лишь скрип корабля. Никто не попытался проникнуть на его территорию. Выровняв сбитое дыхание, он подумал, что бутылка другая Рома не помешает. Дэвид знал, что так продолжаться не может. Смоллетт слишком часто посещает докторскую каюту, и Трелони уже недоволен. Что же будет, когда его терпение кончится? Нужно поговорить об этом. Но, что-то отчаянно хотело помешать ему, что-то глубоко в душе. Страх. Если говорить начистоту, Дэвид боялся Александра. Точнее, того, как тот отнесётся к тому, что между ними было, и к тому, что Ливси рано или поздно захочет разобраться в их чувствах. Беспокоиться заставляло и то, что доктор собирался попросить его не пересекаться с собой, ради их же безопасности. Возможно, Дэвид был готов рисковать собой, но не Джимом. Он уже стоял за дверью капитанской каюты. Нервно оглядевшись по сторонам, он всё таки постучал. — Чего надо, крыса?! — Заворчали с другой стороны. Само собой уверенность Ливси это слегка пошатнуло, и он уже с видимой скованностью в движениях вошёл. Смоллетт сидел за своим столом с бутылкой рома. Перед ним лежал какой-то журнал, где он увлечённо что-то записывал, благополучно игнорируя доктора. Лекарь подошёл ближе, заинтересованный занятием капитана. Вскоре, он смог разобрать, что это судовой журнал. Очевидно привычка с давних пор. А на другой странице, красовался рисунок подсолнухов, с раскрашенными лишь лепестками. — Не знал, что ты так хорошо рисуешь, — прокомментировал он, заворожённый простой красотой работы. Смоллетт резко обернулся. Он ожидал, что его посетил матрос, а не сам доктор Ливси. Неожиданно для врача, Александр вырвал злосчастную страницу и безжалостно порвал её на мелкие кусочки. Дэвид тоскливо и ошарашено наблюдал за этим. — Почему? — Спросил он, будто рисунок был чем-то действительно важным для него. — Потому, что! Что ты забыл здесь? — Отозвался пират с агрессией. — Я хотел поговорить, о Трелони... — Что ещё тебе нужно знать, чтобы понять, что я слышать не хочу об этом ублюдке! — Прервал его Александр выходя из себя. — Тише, — как можно мягче и тише сказал Дэвид, стараясь не рушить хрупкое состояние капитана. — Нас могут услышать. Ты не боишься, что Трелони?... Александр снова не дал ему договорить, подошёл вплотную и выдохнул прямо в лицо: — Я никого не боюсь! Тревожное выражение Дэвида сменилось на спокойное и нежное. — Я знаю, знаю. Но нам всё равно стоит быть осторожнее, — он успокаивающе опустил руки на пиратские плечи. — Боишься? — в голосе разбойника сквозила насмешка. Ореол его беспорядочных волос потонул в свете свечей и обрёл цвет подсолнухов, что он так беспощадно уничтожил. — Всего лишь опасаюсь, — улыбнулся Ливси, из-за чего, на его бледных щеках появились ямочки, а скулы стали совсем округлыми. Не заглядеться капитану стоило большого труда. Смущённо отведя взгляд, он отошёл, и стараясь казаться как можно холоднее, сказал: — Если это всё, можешь идти, уже был отбой. — Есть, сэр, — грустно улыбнулся Ливси. — Доброй ночи. — Если бы, — фыркнул Смоллетт, когда лекарь уже скрылся.