Губы вкуса жжёной карамели

      - Нуна… – в освещенной солнцем комнате раздаётся тихий шепот.       Над горой белых одеял и подушек торчит лохматая черная голова и очень воодушевлённым взглядом изучает эту самую гору. Гора немного шевелится. Голова расплывается в радостной улыбке.       - Нуна-а, – шепот становится громче и настойчивее.       - Мммм…       - Сохён, просыпайся. Пожалуйста! – к более громкому голосу добавляется мягкое тормошение. Гора одеял шевелится и начинает рассыпаться в стороны.       - Сокджин! Зачем ты будишь меня в такую рань, выходные же? – сонное недовольное лицо нуны высовывается-таки из-под одеял и крайне неприветливо смотрит на радостного Сокджина.       Парень никак не реагирует на ворчание и радостно продолжает тормошить её. Девушка бурча пытается натянуть ткань обратно на голову, но этому тут же мешают проворные руки парня. Он раскидывает всё в стороны, не давая ей забраться обратно в кокон и не обращая внимания на её активное сопротивление. После непродолжительной борьбы она все же сдаётся и со смехом протягивает ему ладошки: мол, ладно, вытаскивай. Но когда Сокджин с готовностью вкладывает свои ладони в её – то внезапным рывком оказывается перетянут в самый центр кровати. Он падает на спину, а над ним с хитрым видом нависает Сохён.       - Утро, мой мальчик. Утро. Кровать. Мы либо спим, либо…       - Ой, нет-нет, ну не сейчас же… - парень тут же смущается, заливается краской и начинает поспешно выкарабкиваться из кровати, выдёргивая то руку, то ногу из цепких женских рук. Когда у него наконец получается, он встряхивает головой и с наигранным осуждением смотрит на девушку. Та уже совершенно проснулась и теперь, довольная своей шуткой, сидит на кровати и улыбается разлохмаченному Сокджину. Какой непоседливый ребенок! Но все равно, пусть выходной, пусть слишком раннее для её привычек утро, что-то есть в этом теплом солнечном моменте. В этом теплом солнечном мальчике и его нежной улыбке, в горящих глазах и нетерпеливом взгляде. Боже, да он просто подпрыгивает от нетерпения! Сохён смеётся и уже честно протягивает парню руки, выбираясь из сонного плена.       Он ведёт её за собой на кухню и подвигает стул, усаживая за большой и светлый кухонный стол. Только тогда она замечает, что воздух наполнен просто чудными ароматами: пахнет ванилью, корицей, яблоками и всё это дополняет терпкий запах свежесваренного кофе. Живот предательски урчит, и Сохён, обхватив его руками, бросает взгляд на парня. Но он, ничего не заметив, продолжает загадочно звенеть посудой. Влекомая любопытством, она приподнимается из-за стола и пытается заглянуть за мужскую спину.       - Не подглядывай! Ну пожалуйста!       Девушка тихо фыркает, мол, ну и ладно, морщит нос и усаживается обратно.       Через минуту Сокджин с абсолютно счастливым лицом и горящими глазами поворачивается и ставит перед ней блюдце с чашечкой кофе и поднос с дымящимися вафлями. Сам садится на краешек стула напротив и смотрит на неё, ожидая реакции. А она даже не знает, что сказать и как реагировать, кроме как восхищенно хлопать ресницами, переводя взгляд то на парня, то на это трогательное творение кулинарного искусства.       - Ты сам это приготовил?       - Да. Для тебя... Попробуй. – Теперь, когда его сюрприз наконец раскрыт, а воодушевление и нетерпеливость сменяются смущением и лёгким испуганным ожиданием, парень почти шепчет.       «Для тебя».       Сохён чувствует, как в области сердца начинает больно тянуть после того, как прозвучали эти слова. После того, КАК они прозвучали. Тихо и нежно.       - Завтрак готов, Сохён. Умывайся и к столу.       - Да, госпожа Ли.       Маленькая девочка заправляет покрывалом нарядную кровать с белоснежным бельем, аккуратно усаживает в ряд плюшевых зверей и поправляет подушки. Она умывается, надевает красивое платьице, натягивает до колена белые гольфы с рюшечками и всовывает ножки в туфли. Посмотревшись в зеркало и отряхнув с юбки несуществующую пыль, девочка спускается по массивной, лакированной дубовой лестнице на первый этаж.       Полная пожилая женщина, без макияжа и украшений, в строгом платье, с ровным пучком на голове, из которого не выбивается ни один волосок, ставит перед ней стакан молока и пододвигает тарелку с рисом и овощными блинчиками. Сохён садится за стол и берет свои ярко-розовые палочки для еды с красивыми фигурками котят на кончиках.       - А мама и папа уже ушли, да? – Девочка каждый день втайне надеется услышать другой ответ, но…       - Да, Сохён. Не расстраивайся, милая, ведь мама и папа много работают. Это очень важно, ты же понимаешь. – Ли Миндже, гувернантка семьи Ким, несмотря на строгость, очень добрая женщина и по-своему любит свою маленькую подопечную. Вот только это совсем не избавляет от тайных слёз малышку, которая упорно и изо всех сил старается быть послушной и правильной, надеясь, что мама и папа оценят. Что однажды утром она спустится к завтраку и на столе её будут ждать рисовые шарики в виде медвежат и мамина улыбка, на углу будет сидеть папа и пить свой горький кофе. Увидев её, он тоже улыбнется и раскинет руки в стороны для объятий. И будет так тихо. А из окна будут литься жёлтые солнечные лучи, мягко оттеняя их уютное счастье.       Но день за днём у неё только большой красивый дом, дорогие яркие платьица, блестящие туфельки, самые лучшие игрушки, самые интересные книжки и всё, что пожелает душа единственной принцессы семьи Ким. Кроме того, что её душа по-настоящему желает.       Сохён поднимает глаза, долго смотрит на Сокджина и хрупко улыбается, быстро сморгнув лишние блестящие капли с ресниц. От этого парень смущается ещё сильнее, своим привычным жестом впихивает сцепленные руки между колен, немного сжимается и в который раз за утро краснеет. На золотистой коже россыпью расцветают пунцовые облака и красивое лицо становится похожим на спелый персик с розовыми пятнышками. Персик, который потупил взгляд и застенчиво кусает губы. Она тоже смущается вслед за ним и берёт одну вафлю, макает её в карамельный соус и откусывает первый кусочек. О, выпечка Сокджина оказывается настолько же вкусной, насколько и красивой. Оторваться просто невозможно. Уминая уже вторую вафлю, девушка спохватывается:       - А как же ты? Ты покушал?       - Да. Я, эммм, пока готовил, напробовался. – И оба негромко смеются, а потом синхронно замолкают, глядя друг другу в глаза. На кухне возникает такая тихая звенящая атмосфера, которая бывает, когда в воздухе витает недосказанность. Но недосказанность эта не опасная, она пахнет теплом и щемящим душу счастьем. Это громкое и тяжёлое биение сердца, когда Вселенная уже дала ответ на твой вопрос, но ещё не облекла его в слова и действия: тело уже всё понимает, а разум ещё только догадывается.       Она не выдерживает первая, встаёт и, обойдя стол, подходит к парню вплотную. Смотрит на него несколько секунд сверху вниз, а затем встаёт на колени между его ног и подхватывает ладони своими, крепко сжимает. Это настолько неожиданно, настолько необычно. Он от этих действий совершенно растерян и только всматривается в её лицо в надежде понять, что происходит. У неё дрожит нижняя губа, она прикусывает её и немного хмурит брови, по-прежнему не отрывая от мальчика глаз. Потом наконец принимает решение и – целует его, обхватив лицо обеими руками, так крепко, что кажется, будто боится, что он исчезнет. От неожиданности Сокджин замирает и перестаёт даже дышать, но когда чувствует на своих губах нежные ласкающие касания, то медленно выдыхает, глядя девушке в глаза, и обхватывает её руками, прижимая к себе.       Его брови напряженно приподняты, губы живут своей отдельной жизнью на её губах, а голова пытается осмыслить эти неожиданные ласки. Сохён старше его на 9 лет, она такая сильная, уверенная, взрослая, она всегда знает, что делать и знает, как лучше, а он рядом с ней всегда послушный и ведомый мальчик. Но сейчас происходит что-то совершенно иное. И в эпицентре этого – он сам и почему-то, он чувствует, его вафли. Всем своим существом Сокджин ощущает, какая девушка хрупкая и тонкая, и почти вся её талия помещается в двух его крупных ладонях, а маленькая голова с аккуратной короткой стрижкой – всего в одной ладони, когда он обхватывает её затылок и притягивает к себе ещё сильнее, углубляя поцелуй до невозможной близости. Так, что не остаётся воздуха, только дыхание, яблоки, корица, карамель и кофе. И всё это смешивается в обоюдном жаре и опаляет горло, стекает раскалённой лавой вниз и вместо кислорода впитывается через лёгкие в кровь, перерождается и вытаскивает наружу самое глубинное и сокровенное, что обычно тщательно скрывается от других и от самих себя. Терапия парами жжёного сахара.       Она тянется к нему, следуя порыву щемящей, болезненной нежности, обхватывает его мягкие губы, покрывает невесомыми поцелуями лицо и с потерянным взглядом, полным чего-то невысказанного, смотрит ему в глаза. Затем целует и глаза, гладит обеими руками волосы, улыбается так, будто сейчас заплачет, а сама продолжает целовать. Её тело подрагивает в его руках, и он чувствует, как хочется укрыть, первобытно защитить, чтобы смотрела не так потерянно, и чтобы улыбалась ярче и счастливее. Его женщина должна почувствовать взаимность, безопасность. И его пальцы уверенно и чувственно скользят по дрожащей коже, губы целуют настойчиво, крепко, успокаивающе, прерывая женскую сбивчивость и настраивая срывающиеся вздохи и порывы на глубокое ровное легато. Она наконец расслабляется, держась за широкие плечи, и прижимается ближе уже в наслаждении от чужой силы и надежного спокойствия. Теперь жарко, хорошо и совсем не страшно. А ему жарко и хорошо от осознания, что в его руках впервые оказалась власть над чужими эмоциями, и он не ошибся, он всё сделал правильно, правильно услышал себя и хрупкую женщину в своих руках.       Разговор двух тел на уровне вибраций. Она спросила, он ответил. Она боялась, он успокоил. Вибрации синхронизировались и теперь они оба в коконе из карамельного обжигающего жара, пронизывающего их насквозь.       Сокджин подхватывает её под бедра и одним движением встаёт на ноги. Она в ответ льнет к нему, обвивая руками шею и чуть сжимает ноги на его талии. Парень замирает на несколько мгновений. Его грудь тяжело вздымается, он облизывает пересохшие от слишком горячего дыхания губы. Власть снова переходит к Сохён. Она лижет языком по его шее и призывно скользит телом по напряженному парню. Он вздрагивает и сжимает её крепче, женское тело не останавливается, настаивает. А послушные мальчики на то и послушные, чтобы не сопротивляться. Обеими руками он поддевает сверху кружевной край шортиков и оттягивает их, обхватывая ягодицы. Его длинные пальцы мнут мягкую кожу между бедер, вызывая у девушки громкий и продолжительный стон. Она откидывается назад, ещё раз проехавшись по его напряженному паху и начинает расстегивать пуговицы на его рубашке, оголяя красивые плечи и грудь. Сокджин делает пару шагов в сторону спальни и прижимает её спиной к стене, выцеловывая ей шею, ключицы, неторопливо спускаясь ниже в самую ложбинку. Губами он подцепляет тонкие бретельки и стягивает их вниз, оголяя затвердевшие соски, сцеловывает мурашки с груди от холодного воздуха и обводит языком возбужденные и набухшие округлости. Сохён разрывает от контрастности происходящего: мягкие руки, ласкающие её между ног, и твёрдая стена под спиной, прохладные дуновения из окна по обнаженной коже и горячий, буквально обжигающий член, через ткань плотно упирающийся ей в лобок. Она теряется в ощущениях, кажется, его ласки покрывают её везде, и с всхлипывающими стонами девушка гладит его волосы, зарывается в них обеими руками, прижимая ненасытные губы крепче к своей груди.       Сокджин на мгновение останавливается, поднимает лицо к ней и, сорвав быстрый поцелуй, несёт её в спальню и укладывает на утренний ворох одеял. Затем опускается в изножье кровати и вопросительно смотрит на Сохён. Она кивает, в голове который раз умиляясь его привычке на каждую новую выдумку спрашивать разрешения. В этот раз он склоняется к её ступням и, подхватив одну в ладони, начинает покрывать поцелуями, начав с каждого пальца по отдельности. Сумасшедше нежный мальчик. Они вместе всего четыре месяца, но, кажется, на её теле скоро не останется нецелованных мест. Ни одного.       Постепенно парень поднимается всё выше, а она уже изнемогает, потому что даже просто смотреть, как эти невероятно красивые пухлые губы целуют, посасывая, твои пальцы – экстаз в чистом виде. От каждого прикосновения всё тело пронизывают электрические разряды, постепенно накапливаясь под кожей, искрясь и разжигая невыносимое томление. Постель размётана. Пальцы скользят по простыням, пытаясь найти точку опоры. Цепляются. Срываются, обезоруженные, когда припухшие жаркие мужские губы накрывают клитор.       - Оооо... – девушка предельно громко стонет и выгибается натянутой струной. Вся наэлектризованная россыпь, скопившаяся в рецепторах, устремляется к центру наслаждения. На каждое касание языка низ живота отзывается обжигающими зудящими вспышками. Они расплескиваются по внутренней стороне бёдер, как брызги красок. Стекают обратно. Взрываются снова. Наслаиваются на измученное наслаждением тело, чтобы в конце сдетонировать фейерверком оргазма.       Вскрик.       Вдох.       Выдох.       Вдох.       Всхлип.       - Иди ко мне, Сокджин… - Сохён притягивает его к себе и терпко целует, плавными, тягучими, замедленными движениями. Его бедра лежат между её ног, а руки уперты по бокам от её головы. Следуя всем телом за движениями губ, он, покачиваясь, прижимается к ней и сдавленно дышит. Девушка опускает руку к животу, оттягивает резинку на пижамных штанах и обхватывает твердый пульсирующий член, ласкающе проводя по нему несколько раз. Парень придушенно стонет и утыкается носом в изгиб её шеи, подрагивая.       - Иди ко мне, мой карамельный мальчик… - Она приставляет головку к влажному жаркому входу и, впившись пальцами в ягодицы, притягивает его к себе, заставляя толкнуться сразу максимально глубоко. Он стонет громче и перекинув её руки к себе на плечи, начинает двигаться волнообразными рывками, плавно выходя, а затем резко и сильно толкаясь внутрь. По разморенному оргазмом телу вязко и томно разливаются волны удовольствия, и девушка уже не стонет, а почти мурлычет на выдохах. Сокджин чувствует, как голова начинает отключаться, пытается немного замедлиться, чтобы сохранить контроль над собственным телом, но Сохён рычит ему в поцелуй и прикусывает его губы, вцепившись в волосы на затылке. Обхватив его обеими ногами за бедра, она начинает насаживаться сама, в более грубом темпе, и он теряет управление, видя перед собой только женщину. Желанную женщину. Жаждущую женщину. Он отталкивает её на простыни, встаёт на колени и подхватив за бедра, просто натягивает разметанную девушку на себя до самого предела раз за разом, пока она всхлипывая стонет от наслаждения. Потом он резко передумывает, разворачивает её спиной к себе и навалившись сверху, начинает двигаться глубоко, размашисто, быстро. Трение, жар, дрожь, вибрирующая и искрящая лихорадка охватывает тело целиком и полностью, он прижимается к её шее, вдыхая аромат разгоряченной сексом кожи, сплетает свои пальцы с её пальцами в раскинутых на подушках руках и крепко сжимает их, изливаясь в неё с громким рычанием.       Стон.       Всхлип.       Выдох.       Сохён выворачивается из-под него и, откинув обессиленного мужчину на спину, укладывается сверху, довольно урча. Он подтягивает одеяло, аккуратно укрывая девушку, и обнимает её крепко обеими руками. Так, будто она вдруг может исчезнуть внезапно, в один момент. Она тихонечко касается губами линии его подбородка и водит пальцами по красивой широкой груди. Пенка от капучино не сравнится в нежности и мягкости с этой кожей. Давление атомов перед взрывом нейтронной бомбы не сравнится с силой ударов её сердца сейчас. У чувства, которое наполняет её, почти есть название, но оно пока висит в воздухе. В отличие от ощущений, которые затапливают с ног до головы, мешая дышать. Подняв глаза и встретившись взглядом с Сокджином, она видит в его глазах то же самое. И ей хорошо.