Бессмертные

      Бессмертная отвела его на Луаньцзан. Именно здесь, по ее словам, концентрация темной энергии была достаточно плотной, чтобы помочь собрать ядро.       Когда-то этот пустынный могильный холм, затянутый вечным сумраком, приютил испуганных, гонимых миром людей. Они боролись за жизнь на этой бесплодной земле, радовались первым чахлым всходам, держались друг за друга, учились заново смеяться. Вид обугленных развалин, истлевших ведер и мотыг, забытых людьми, покидавшими в спешке это место, заставил сердце Вэй Усяня сжаться. Он не хотел возвращаться, не хотел снова бередить раны. Но это было необходимо.       — Мало того, чтобы место было переполнено Инь. Необходимо, чтобы твоя душа отозвалась на эту тьму, сплела с ней то чувство, которое ты выбрал средоточием ядра, — объяснила Баошань-саньжэнь.       Бессмертная притихла, оглядывая руины, оставшиеся от жилищ Вэней.       — Где ты жил? — негромко спросила она, и Вэй Усянь повел ее мимо грядок и руин к пещере Фумо.       Во время прошлого посещения горы, когда они с Лань Чжанем нашли в этой пещере связанных юношей и последовавшего штурма Луаньцзан жаждущими расправы заклинателями, у него не было возможности осмотреть свое прежнее жилище. Однажды Вэнь Цин, безостановочно пилившая его за бардак в пещере, вытолкала его наружу и беспощадной рукой создала в его владениях уют и навела порядок. Разумеется, в ее понимании, с чем Вэй Усяню оставалось лишь смириться. Именно с ее подачи пол был всегда им чисто выметен, на охапке травы, заменявшей Вэй Усяню постель, появилась аккуратно сшитая подушка, ниши оказались заполнены разбросанными прежде незаконченными изобретениями и записями.       Теперь каменный пол покрывал мусор, засохшие листья и грязь, нанесенная подошвами сапог заклинателей. Кровавый пруд, прежде огороженный защитными талисманами, источал едва заметный запах тления. Баошань-саньжэнь прошла вперед, не выказывая ни малейших признаков удивления или отвращения. Подошла было к кровавому пруду, но тут же поспешно отступила. Аккуратно подцепила носком сапога длинный обрывок веревки и развернулась к Вэй Усяню.       — Зацепи ее за две балки.       Своды пещеры Фумо поддерживали балки из железного дерева, расположенные через каждые три чи. Как она заметила их, ни разу не подняв голову? Чувствуя на себе внимательный взгляд Бессмертной, Вэй Усянь проворно взобрался по уступам под своды и перекинул веревку через две балки, оставив концы свисать почти до земли.       — Хорошо. Спускайся.       Едва его ноги коснулись земли, как она ухватила его за локоть и потянула к висящим концам веревки.       — Встань на колени, а-Ин. Будет больно, твои руки надо привязать, чтобы ты не навредил себе.       Нервозность холодком разливалась по телу с каждым витком веревки вокруг запястий, но решимости не убавилось ни на цунь.       Проверив напоследок прочность узлов, Бессмертная присела перед Вэй Усянем и легко опустила ладонь на его макушку.       — Чувство, которое станет средоточием твоего ядра, — любовь, я права?       Вэй Усянь почувствовал, как жар опалил его щеки.       — Да, Бессмертная.       — Это тот юноша, верно? Заклинатель из клана Лань, который играл тебе «Расспрос»?       Сердце сбилось с ритма и больно, сладко стукнуло о ребра.       — Да.       — Хорошо. — Баошань-саньжэнь помолчала. — Тебе нужно сосредоточиться на мыслях о нем, а-Ин. Ты должен думать о нем, не переставая ни на мгновение.       — Я и так не перестаю ни на мгновение, старш… — проворчал было себе под нос Вэй Усянь, но осекся от легкого подзатыльника.       — Ты все смеешься, негодник?       Вэй Усянь поднял на нее взгляд, в котором искры смеха не могли скрыть мучительного напряжения.       — Я не могу плакать, старшая. Я стремился за ним, к нему слишком долго. Я не могу допустить мысль, что не дотянусь.       Баошань-саньжэнь прикрыла на мгновение глаза и ласково провела ладонью по его голове, прежде чем коротко дернуть его за волосы на затылке.       — Инь, которую ты впитал, больше не вредит твоему разуму, но телу… Я наблюдала за тобой, пока ты взбирался к балкам. Ты достаточно ловок и силен… по человеческим меркам. Но для заклинателя этого недостаточно. Твои старые раны все еще мешают тебе двигаться так, как ты когда-то мог. И я имею в виду не те раны, которые ты получил при падении со скалы в Безночном городе. Ты ведь понял, о чем я говорю?       Вэй Усянь почувствовал, как кровь отхлынула от его лица. О, он прекрасно понял, что имела в виду Бессмертная. Не в силах выдавить ни слова, он коротко кивнул.       — Кто-нибудь еще знает?       Вэй Усянь замотал головой. Давно, в те времена, когда это с ним произошло, открывать правду о себе было опасно. Никто не знал, быть может, Вэнь Цин о чем-то догадывалась. А сейчас… Он был почти в порядке, лишь изредка, при резких движениях ощущая сковывающую боль. Она была куда слабее той, которую он чувствовал до своей смерти в Цишани, и почти не мешала ему.       Баошань-саньжэнь коснулась пальцами его живота.       — Того, кто извлек твое золотое ядро, Небеса, воистину наделили искуснейшими руками. Ни один из меридианов не был оборван. Но Темная ци, которой ты переполнен, бесконтрольно беснуется в твоем даньтяне. Ты добился невозможного — научился контролировать ее, направлять по принципу, который освоил, развивая свое золотое ядро. Но это требует от тебя колоссальных затрат сил и порой надрывает твои меридианы, заставляя кровоточить цицяо*.       Она осторожно раздвинула полы его ханьфу и нижней рубахи, и накрыла разведенными пальцами акупунктурные точки. Черные, круглые, как черешни глаза Баошань-саньжэнь впились в глаза Вэй Усяня.       — Ты должен думать о нем, не переставая ни на мгновение. Вспоминай, как ты встретил его, как узнал, как полюбил. Вспоминай все: счастье, боль, радость, горе, обиду, тоску, страх… Не утаивай ничего, а-Ин. Темное ядро не может питаться одним лишь светом. Ему нужна энергия обиды, нужна Тьма… все, что есть в твоем сердце для этого человека. Такой должна быть твоя медитация, пока я буду замыкать Темную ци в твоем даньтяне.       Вэй Усянь закусил дрогнувшую губу.       — Я понял, Бессмертная.       — Тебе будет очень больно, мой мальчик. Но не больнее, чем любить его.       Тонкие, жилистые пальцы Баошань-саньжэнь впились в точки движения ци и мир Вэй Усяня затопило слепящее белое марево.