Бессмертные

      Второй молодой господин Лань — самый красивый человек из всех, кого Вэй Усяню когда-либо доводилось видеть. Это первая мысль, которая намертво отпечаталась в сознании Вэй Усяня, когда ослепительный юноша в белоснежных одеяниях прошел мимо группы адептов из Юньмэна, не обратив на них ни малейшего внимания. Непривычная глазу мягкость и плавность черт прекрасного лица так странно сочеталась с холодом взгляда, что отвести взгляд Вэй Усяню удалось не сразу. Воистину, пленительный облик… Таким было первое впечатление Вэй Усяня о Лань Ванцзи, и оно очень скоро изменилось. Несколькими мгновениями позднее, тщетно пытаясь разлепить губы, склеенные намертво заклинанием, Вэй Усянь в сердцах подумал, что более несговорчивого осла, чем Второй молодой господин Лань, под Небесами еще не рождалось. Можно ли быть таким черствым сухарем, ведь этот упрямец знает, что заклинатели из Юньмэна — не шайка каких-то проходимцев! Попытки высказать все это лично Второму Нефриту клана Лань ни к чему не привели. Вэй Усяню оставалось лишь возмущенно мычать, глядя в удаляющуюся прямую спину.       Таким было первое воспоминание Вэй Усяня об Облачных Глубинах: высокие сосны и прохладные тропы, и незнакомый юноша, способный посрамить красотой небожителей.       Еще позже, глубокой ночью, Вэй Усянь пришел к выводу, что второй молодой господин Лань — самый сильный противник из всех, с кем ему когда-либо доводилось скрещивать меч. Вэй Усянь балансировал на узком гребне стены и уворачивался, не нападая на него в ответ, держал оборону, отбивая удары ножнами Суйбяня, и возносил хвалу Небесам, даровавшим ему гибкое тело. Но даже сосредоточенный на том, чтобы держать кувшины с драгоценным вином вне досягаемости меча Лань Ванцзи, Вэй Усянь не мог не любоваться им. Плавные, широкие взмахи серебряного лезвия, резкие выпады и неумолимая сила ударов, собиравшаяся в плечах и стекавшая к неподвижному запястью… Техника боя, столь отличная от юньмэнской, завораживала, и впервые за долгое время Вэй Усянь ощутил лихорадочный, пьянящий восторг. Никто и никогда прежде не дарил ему такой радости от схватки.       Равный…       Наконец-то…       Лань Ванцзи сражался молча, но яростно. Лунный свет запутывался в прядях его густых волос, отражался серебром от его белых развевающихся одежд. Весь мир стал стеной Облачных Глубин, и в нем не было никого, кроме них двоих, танцевавших с мечом и вином под необъятным ночным небом.       Спустя годы Вэй Усянь много раз возвращался мыслями к той лунной ночи, лишившей его покоя. Точно наяву перед глазами вставал образ юного мечника. Он вспоминал, как ночной ветер перебирал длинные волосы юноши, каким тяжелым раздражением были наполнены его черные глаза… Его хотелось дразнить, от него было невозможно отвести взгляд. Никогда — ни до, ни после — Вэй Усянь не видел подобной красоты. Быть может, именно тогда Небеса отметили его сердце для этого человека.

***

      Лань Ванцзи — самый злопамятный заклинатель из всех, кого Вэй Усянь когда-либо встречал. Их столкновение на крыше не было проблемой для Вэй Усяня ни единого мгновения, даром, что второй молодой господин Лань первым напал на него, разбил один кувшин с таким трудом добытой Улыбки Императора и лишил возможности насладиться оставшимся, запечатав ему рот. Невыносимый зануда, с которым так хотелось подружиться. Благородный юноша, который не позволил мерзнуть шицзе и Цзян Чэну холодной весенней ночью. За это Вэй Усянь был готов простить ему хоть сотню разбитых кувшинов с Улыбкой Императора, извиниться перед ним тысячу раз за то, что назвал холодным и нерассудительным древним педантом.              Если бы только Лань Ванцзи принял его руку и согласился стать ему другом…              Вэй Усянь показал бы ему то дивное место для ловли рыбы, о котором не знают ни Не-сюн, ни а-Чэн. Он бы показал ему гнездо с сойками, которых он почти приручил, подкармливая птенцов припасенными крошками от маньтоу. Они могли бы тренироваться вместе и вместе ужинать у шицзе, слушая ворчание а-Чэна и шутливые замечания Яньли. А потом, когда пришла пора уезжать из Гусу, Вэй Усянь бы обязательно позвал его погостить в Юньмэн. Он бы познакомил Лань Ванцзи с дядей Цзяном и шиди, показал самые красивые озера и даже заповедный пруд с черными лотосами…       Если бы только Лань Ванцзи согласился стать ему другом…       Но Лань Ванцзи оказался самым злопамятным заклинателем в Поднебесной. Он не слушал извинений Вэй Усяня и уходил, не отвечая на приветствия. Скрестив с ним меч у водопада, он вложил в удары силу, достаточную для того, чтобы серьезно покалечить, а в библиотеке снова запечатал ему рот. Впору бы отступиться от него, но Вэй Усянь не мог и не хотел. Холодность Второго Нефрита клана Лань его не смущала. Он смутно догадывался, что Лань Ванцзи не желал его слушать оттого, что понимал: Вэй Усянь не испытывал раскаяния в своем проступке. Было бы о чем думать! Вэй Усянь не сожалел о том, что сказал о правилах клана Лань и о том, что пронес вино — лишь о том, что оскорбил Лань Чжаня. Небеса, как же хотелось его расшевелить, растопить лед его невозмутимого спокойствия. Хотя бы на мгновение, чтобы Лань Чжань наконец-то посмотрел на него и увидел. Книга с весенними картинками, одолженная у Не Хуайсана, показалась способной поразить своим бесстыдством Лань Чжаня и вывести его из себя. Но Вэй Усянь медлил. Быть может, все могло бы обойтись и без книги. Он мягко улыбнулся, проводя пальцами по кромке портрета. Серьезный Лань Чжань… пририсовать ему цветок в волосах, что ли… Лань Ванцзи недовольно отложил трактат в сторону и опустил взгляд на портрет. Вэй Усянь задержал дыхание, вглядываясь в холодное строгое лицо. Уж теперь-то что-то должно в нем дрогнуть? Глупая надежда, напрасное ожидание. Лань Ванцзи отложил портрет, едва дотрагиваясь до бумаги, так, точно нарисованный юноша мог цапнуть его зубами за белые пальцы.       Снова пресловутое «убожество»…       Без книги дело не обошлось.

***

      Цзэу-цзюнь, в отличие от своего младшего брата, сразу показался куда более мягким и приветливым человеком. Он улыбнулся и, не заставляя просить себя дважды, согласился взять всю их стремительно разросшуюся компанию на охоту на озеро Билин. Лань Чжань был против, но Вэй Усянь не позволил своему настроению испортиться. Люди гибли, а они с Цзян Чэном собаку съели на ловле водяных гулей и действительно могли быть очень полезны. Если Второй молодой господин Лань имеет что-то против их присутствия, то это только его проблема. Кто знает, быть может, эта первая совместная ночная охота и вовсе откроет Лань Чжаню глаза на то, что Вэй Усянь может быть серьезным и собранным.       На постоялом дворе они расселились по двое: Цзян Чэн с Вэнь Нином, Вэй Усянь с Лань Чжанем, а Вэнь Цин, как единственной девушке, выделили отдельную комнату. Цзэу-цзюнь, как старший, взял на себя дозор. Вэй Усянь был удивлен и самую малость доволен тем, что комнату ему предстоит делить с Лань Чжанем. Возможно, он обрадовался бы сильнее, если бы, разыскивая хозяина на нижнем этаже, не стал случайным свидетелем того, как Лань Ванцзи просил брата разрешить ему поменяться с кем-то комнатами.       Эта ночная охота — первая совместная с Лань Чжанем, — оставила странное горько-сладкое послевкусие. Второй молодой господин Лань явно тяготился каждым мгновением, проведенным в обществе Вэй Усяня. Кувшин ароматного вина, предложенный им, был вылит до капли в дорожную грязь. Попытки заговорить с ним Второй Нефрит клана игнорировал, а в ответ на предложение забыть об обидах Лань Ванцзи прогнал его. Будь Вэй Усянь чуть высокомернее, его гордость не пережила бы такого отношения. Но воспоминание о крепкой хватке Лань Чжаня на его вороте заглушило своим теплом легкую горечь. Вэй Усянь обязательно подружится с Лань Ванцзи. Не потому что он помог шицзе и а-Чэну и не потому, что он красив так, что глазам больно смотреть на него. Он подружится с ним, потому что в сердце Вэй Усяня отныне есть для него место.

***

      Баошань-саньжэнь передвинула пальцы на акупунктурных точках на животе Вэй Усяня. Ток Темной ци в его теле едва ощутимо изменился, но веки остались плотно сомкнутыми и глаза под ними перестали двигаться. Вэй Усянь погрузился в глубокую медитацию. Бессмертная закусила губу и сосредоточилась, начиная по капле вливать в него свою духовную энергию. Процесс начался.

***

      Лань Ванцзи — один из самых забавных людей из всех, кого Вэй Усянь когда-либо встречал. Но к этой мысли он пришел далеко не сразу. Если говорить начистоту, то первое, что почувствовал Вэй Усянь, когда глухой ночью в разгар застолья распахнулась дверь в ученические покои — это колкие мурашки на руках и шее. Лань Ванцзи ровным широким шагом прошел в комнату, но, стоило ему увидеть их возню на кровати, как что-то странное и пугающее произошло с его глазами и лицом. Поспешно распутывая свои конечности с конечностями Цзян Чэна и Не Хуайсана, Вэй Усянь отстраненно отметил сбившееся дыхание Лань Ванцзи и наливающийся бешеным гневом взгляд.       «Что здесь происходит?», — он спросил так, словно собрался силой выбивать из них ответ. Перепуганные А-Чэн и Не-сюн явственно постарались слиться со стеной за их спинами, предоставляя Вэй Усяню разбираться с разъяренным Лань Ванцзи. И какое же счастье, что Вэй Усянь успел доработать талисман подчинения!       Пьяный Лань Ванцзи — это самое забавное и надоедливое создание из всех, кого только видели Небеса. Во хмелю его невозможно красивое лицо сохранило свою благородную белизну и невозмутимость. За исключением налившихся, разрумянившихся от вина губ и покрасневших ушей ничто внешне не могло выдать состояния Лань Ванцзи. Но, Небеса, то, что произошло с его поведением, Вэй Усянь был намерен запомнить и никогда никому не рассказывать. Не раз, впоследствии возвращаясь мыслями к этому воспоминанию, Вэй Усянь удивлялся тому, что пьяному Лань Ванцзи зачем-то было необходимо находиться рядом с ним. Он стал глух к увещеваниям, не обратил ни малейшего внимания на желание Вэй Усяня допить вино.       «Быть может, ему не терпится меня убить», — нервно и весело думал позабавленный Вэй Усянь, во второй раз оттаскивая Лань Ванцзи на кровать. Он был тяжелым и жилистым, и совершенно не собирался помогать Вэй Усяню, расслабленно повисая на его плече. Тяжелое полотно густых волос Лань Ванцзи сползало на плечо Вэй Усяня, накрывало его лицо, стоило ему повернуть лицо к захмелевшему юноше в своих руках.       «Эй, Лань Чжань», — негромко позвал Вэй Усянь, но тут же замолк, когда гладкая прядь сползла ему на губы. Тогда он не смог себе объяснить, почему не отплевался от этой черной пряди, как непременно сделал бы, если бы тащил в руках Цзян Чэна или Хуайсана. Он не стал думать о том, почему в то мгновение его сердце на мгновение сбилось с ровного ритма. Он с трудом довел Лань Чжаня до кровати спиной вперед и устроил его голову на подушке.       Будь Вэй Усянь немного трезвее, возможно, он бы не стал заводить разговора о своих родителях и родителях Лань Чжаня. Но, Небо, сидеть рядом с ним, впервые таким расслабленным, и вести обычный разговор, как двум друзьям, оказалось настолько просто и хорошо, что не возникло никакой мысли сдерживаться и создавать искусственные препоны первой беседе. Лань Ванцзи приучил его к своей холодной невозмутимости — тем удивительнее оказалось наблюдать за ним, встревоженным из-за налобной ленты, отпихивающим его руки, бурчащим себе под нос, дующим губы. Великое Небо, кто бы мог подумать, что Лань Чжань окажется таким забавным занудой? За все месяцы своего знакомства с ним Вэй Усянь не услышал от него столько слов, сколько за эту ночь. Он узнал о матери Лань Чжаня, о странной неприкосновенности налобных лент… Эта ночь придала Вэй Усяню уверенности в том, что когда-нибудь Лань Чжань признает их дружбу. В те счастливые времена Вэй Усянь был убежден, что нет такой проблемы, которую нельзя решить за чаркой вина. Он не учел того, что вино в Облачных Глубинах было под запретом. Он не учел ферул, которыми вместе с ним за его проступок отходили и Лань Чжаня.       Лань Чжань, воистину, самый твердый в убеждениях человек из всех, кого Вэй Усянь когда-либо встречал. Кто еще был бы способен требовать для себя сурового наказания за проступок, в котором не было его вины? Его не остановило опасение утратить непогрешимость в глазах дяди и других адептов клана, он попросту не придал этому значения. Стискивая зубы под градом ударов, обрушившихся на спину, усилием воли удерживая ее прямой, Вэй Усянь думал о том, что нет ничего, что способно заставить Второго Нефрита из Гусу нарушить правила. Он еще не знал, как сокрушительно ошибался. Не успела минуть стража, как налобная лента, — та самая лента, к которой не дозволено прикасаться, — под странно темным, напряженным взглядом Лань Чжаня мягкими витками обвила запястье Вэй Усяня.

***

Баошань-саньжэнь смахнула свободной ладонью пот, крупными каплями струившийся по лицу Вэй Усяня и поправила завернувшийся узел на его запястье. Потоки Темной ци, которые он контролировал при помощи медитации, а она направляла, словно загустевали, медленно и тяжело перетекая по меридианам. Судя по улыбке на побледневших губах Вэй Усяня, он был сосредоточен на первых, чистых воспоминаниях о том человеке. Это была самая легкая часть медитации, но и она истощала Вэй Усяня слишком сильно. Меридианы могли не выдержать усиливающегося напряжения. Баошань-саньжэнь закрыла глаза и сосредоточилась. У нее не было права на ошибку.